***
Сидя напротив Филиппа в знакомом кафе и так же, как он, грея руки на большом стакане с капучино, Алиса пыталась его приободрить, хотя у самой после разговора с Антоном настроение было ужасное. Совсем не такое, как сегодня утром, когда они весело провели время, фотографируясь у папы в квартире. У Филиппа все еще хуже: у него не получается номер для цирковой программы с новыми акробатами, а от его аккаунта после поста с Алисой отписалось больше половины фолловеров. — Да ладно, Фил, наплюй, — старалась придать голосу равнодушие Алиса, глядя в его грустное лицо с опущенными ресницами и сложенными симпатичной уточкой губами. — Отписался тот, кому только твоя ориентация интересна. Зато останутся настоящие фаны, кто следит за твоими выступлениями! Меня вот тоже парень бросил... Но не так это и страшно, на самом деле! — поспешила заверить его Алиса, увидев, как испуганно округлились глаза Филиппа, и сам он вдруг выпрямился на стуле, глядя через ее плечо. — Не помешаю, молодые люди? — через миг услышала Алиса папин голос прямо у себя над головой и зажмурилась, вжавшись в сиденье, будто спрятаться могла от суровой действительности. — Что за траур, я не понял? Почему не веселимся? — Это была моя идея, папа! — бросилась признаваться Алиса, когда Герман сел рядом с ней за стол, пристально глядя на Филиппа. — Он все сказал, как ты просил! Что это в рамках защиты там... Ну скажи, Фил! — Да! — глядя на Венского честными глазами, подтвердил Филя. — Секрет расследования! Поставив локоть на стол, Венский прикрыл ладонью глаза, пытаясь с собой бороться, но все равно рассмеялся, не в силах этого выдержать. Чертов конспиратор! Да Филя перед Алиской в секунду засыпался — чего можно ожидать, окажись он перед кем-то постарше пятнадцати лет и хоть немного поумнее? Как он жить-то на этом свете планирует, боже милосердный? — Так, ладно, — вздохнув, обратился Герман к примолкшей парочке: — С тобой мы поговорим отдельно, — посмотрел он на Алису и снова взглянул на Филиппа: — Я хочу кое о чем попросить, Филя. Алиса затаила дыхание, глядя, как общаются они между собой, как ловит Филипп каждое папино слово... Увлекшись, она не сразу заметила, что отец замолчал и, снова к ней повернувшись, смотрит в упор. — Подожди нас в машине, — отдал ей Герман ключи и, дождавшись, когда она удалится, повернулся к Филиппу. — Мы не будем сейчас обсуждать вашу с Алисой импровизацию, и что с этим делать, решим потом. За нами действительно сейчас следят, Филеныш. Караулят везде: у подъезда, возле клуба. Филя печально покивал, и Герман решил, что можно переходить к главному. К самому трудному. — Я люблю тебя, ты помнишь об этом? — улыбнулся ему Венский, и встрепенувшийся Филипп уже набрал воздуха, чтобы сказать что-то в ответ, но, уловив жест Германа, ничего произносить не стал. — Я знаю, Филя. И уверен, ты мне поможешь. Мне нужно немного времени, Филеныш, чтобы со всем окончательно разобраться. Неделя, не больше. Мы не должны с тобой встречаться в это время, чтобы не давать никаких новых поводов для разговоров. — А потом? — встревоженно спросил Филипп. — Мы сможем быть вместе? — Конечно. Потом это уже не будет чем-то новым и интересным. Думаю, мы вполне сможем вернуться к нашей обычной жизни. Я буду встречать тебя после клуба, мы будем проводить вместе выходные. К тому же, у тебя уже будет своя машина, ты сможешь приезжать ко мне сам и бабушку привозить. — И я смогу перевезти к тебе свои вещи? — Не думаю, что это необходимо, у меня не очень-то большая квартира, а ты у нас с богатым приданым, — подмигнул ему Герман, пытаясь отшутиться, хотя прекрасно понимал, что чувствует Филипп, разочарованно опуская глаза. — Ну мы же взрослые мальчики с тобой, правда? Мы оба понимаем, что не сможем просто взять и открыто поселиться вместе. Мы не можем нигде появляться с тобой публично, здесь никто этого не поймет. — А ты бы так хотел? — посмотрел Филипп в лицо. — Если бы можно было, как на Кубе? — Конечно, Филипп, — серьезно ответил Венский. — Мне никогда не было так хорошо, как там. Но что толку мечтать о невозможном, тем более с моей профессией? Я не работаю в шоу-бизнесе, Филя, и мне нельзя рисковать репутацией. Ведь чтобы хоть иногда жить так, как мы хотим, нужно серьезно зарабатывать. — Да, Герман. Конечно, — снова смотрел в стол Филипп с совершенно подавленным видом. — Я все сделаю, как ты скажешь. Не волнуйся за меня, я подожду. Я нормально. — Спасибо тебе, Филя. Пойдем в машину, я отвезу тебя к бабушке. Но мы с тобой на связи, ничего между нами не меняется. Да и потом... когда мы всех победим, может, что-то и придумаем? — снова ободряюще подмигнул ему Венский, вставая из-за стола. Алиса сидела сзади по дороге к дому Филиппа, и все это время они практически не разговаривали, чувствуя висящее в воздухе напряжение. — Я воды куплю, хорошо? — вышла она из машины, когда отец остановился во дворе и повернулся к сидящему рядом с ним Филиппу. — На выезде подожду, я там киоск видела! — Мне будет трудно без тебя, — честно признался Герман, с трудом оторвавшись от теплых губ Филиппа и сразу же поцеловав маленькую родинку на ухе. — Иди, циркачонок, а то я не уеду. Бабушке скажи, что пока не надо приходить. Она хоть отдохнет несколько дней. Когда за Филиппом закрылась дверь подъезда, Герман встряхнул головой, чтобы привести себя в чувство, и развернул машину. Разговор предстоял интереснейший.***
Алиса уже ждала на повороте с бутылкой лимонада в руках и на этот раз храбро села на пассажирское сиденье. Она тоже понимала, какая непростая сложилась ситуация. У кого еще такое случалось? Ни одного подобного примера Алиса не знала. Разводы родителей, папы-алкоголики, любовники озабоченных мамаш... Все это просто ерунда по сравнению с тем, что выкинул ее крутой папочка-адвокат! Вот уж реально самый продвинутый папаша на свете! Обсуждение поступка Алисы много времени не заняло. По дороге в сторону дома она честно описала, как увидела спящего Филиппа в квартире, как сразу все поняла и никому ничего не говорила до тех пор, пока не получила на телефон фотографии. Герман припарковался за квартал от Томкиного дома, чтобы ничего не мешало ему Алису послушать и, может быть, понять некоторые вещи, которые до сих пор оставались для него непостижимыми. Он всегда немного свысока — с позиции своего естественного авторитета — разговаривал с дочерью, а теперь никакого превосходства не чувствовал, оказавшись совершенно перед ней безоружным, задумчиво глядя в лобовое стекло и понятия не имея, с чего начинать каминг-аут перед собственным ребенком. Он так стремился с ней поговорить... Только что конкретно он должен сейчас сказать? — У вас все серьезно, да, папа? — снова пришла на помощь Алиса. — Я поняла это, когда фотографии ваши увидела. Но в этом нет ничего такого, ну... — пыталась подобрать она выражение, но не смогла: — короче, это ни разу не кринж! Улыбнувшись и все так же глядя перед собой, Герман отрицательно покачал головой. Он-то нужное слово помнил прекрасно: — Мне не стыдно, Алиса, здесь совсем другое. Перед Филиппом я виноват гораздо больше, чем перед любым из вас. Знаешь, я когда увидел его в первый раз, на твоем спортивном вечере, во мне будто перевернулось что-то или сломалось. Можно как угодно это назвать. Любовь, сумасшествие... но я уже ничего не мог с этим сделать, и сейчас не могу. И если придется, я полностью готов за свои поступки ответить, тебе не нужно было вмешиваться... — Ты серьезно, пап?! — изумленно посмотрела на него дочь. — Как это ответить — признаться во всем, что ли?! Ты что, тоже этих видосов попсовых насмотрелся? Пожалуйста, папуль, давай не будем никому рассказывать, ты прикинь, если мама узнает? А Никита?! — с ужасом представила Алиса эту ситуацию. — Это ж только для нас не зашквар, кто эту тему понимает! Кто в сети чилит, короче, и знает, что это уже норм во всем мире считается! Ты еще бабушке с дедушкой про Фила расскажи! Нет, ну это вообще... — приложила Алиса ладонь к лицу, не находя больше подходящих слов. — Треш какой-то! — Как странно, — улыбался, глядя на нее, Герман. — Мне все время самым страшным казалось, что узнаешь именно ты. — Ну конечно! — улыбнулась в ответ Алиса. — Мы же дебилы, по-вашему, книжек не читаем, фильмы хорошие не смотрим. Эти ваши... воспитательные! — Да, с воспитанием явные пробелы! — уже смеялся Герман, слушая свою «продвинутую» дочурку. — Зато видишь, какой ты у нас воспитанный! Топчик просто, зашибись! — Так, ладно, дочь, хорош стебаться, у меня куча проблем на самом деле, — перешел Герман на серьезный тон. — Черт знает, что они еще придумают, мне надо процессом вплотную заняться. — Это Аня твоя так на тебя агрится? — Ты и об этом догадалась? — Что сложного? — пожав плечами, посмотрела Алиса в потолок. — Я б на ее месте тоже на говно исходила. — Алиса! — Ой, молчу! Я вот вообще ни фига не волнуюсь, ей в этих ваших делах до тебя еще... ну ты понял, — не стала Алиса произносить просившееся на язык выражение. — Вот у Фила, кстати, с работой вообще засада, и с тобой еще тут... — Да, я согласен, у него от меня точно ничего, кроме проблем, — Герман посмотрел в боковое окно и, немного подумав, повернулся к дочери: — Мы с ним не будем пока видеться. До того, как все уляжется. — Правильно, конечно, — вздохнула Алиса. — Но для него фигово. — А ты у меня для чего? — подмигнул дочери Герман. — Раз уж так случилось, у меня к тебе просьба: побудь с ним рядом. Это точно ненадолго, я потом что-нибудь обязательно придумаю. Но у него специфическая психика, когда-то была даже попытка суицида. И естественно, мы все будем на связи. — Конечно, пап, можешь на меня рассчитывать! — воодушевленно сказала Алиса. — Мы ж с ним вообще-то встречаемся! Я пешком пройдусь до дома, ладно? — Алиса! — позвал Герман дочь, когда она уже вышла из машины. Дождавшись, когда она наклонится и на него посмотрит, без тени улыбки сказал: — Спасибо тебе, ребенок. — Прорвемся, пап. Мы ж команда! Мог ли он эту свою команду подвести и не оправдать их понимания и безграничного доверия? Слезы наворачивались на глаза, когда он думал о том, как бросилась на его защиту дочь. Он ведь совсем другого от нее ожидал! Презрения, насмешек, ненависти... Он ко всему был готов, только не к такому самоотверженному поступку! Герман еще не скоро это переварит, а пока вплотную займется прекращением против фирмы делопроизводства с бывшим подрядчиком. Эта тема в самом деле уже надоела!***
Все получалось даже быстрее, чем рассчитывал Герман. Ему сразу согласовали новый штат сотрудников, ведь все формальности Венским были соблюдены. Он съездил в краевой арбитраж, чтобы лично предоставить документы и объяснения, и не было никаких сомнений в том, что ход новому делу дан не будет, оставалась только дождаться официального решения. Он ждал новых шагов от разъяренной Анюты, но их не последовало, и было похоже, что Алискин фокус действительно нейтрализовал все имеющиеся против него улики. Их было совсем немного, и каждую из них можно было теперь так или иначе опровергнуть, однако никто больше ни на что не намекал. Герман все больше успокаивался, стремясь поскорее решить проблемы, ведь чем раньше он с ними покончит, тем быстрее возобновит отношения с Филиппом. Обходиться без него оказалось труднее, чем разбираться со всем остальным, это Герман уже на вторые сутки ощутил. Он окончательно проснулся в час ночи и почти до утра безрезультатно пытался уговорить собственный организм успокоиться. Однако желание вернуть в постель Филиппа возобновлялось, несмотря на экстренные меры по быстрому самоудовлетворению. В итоге он снова уснул, конечно, но утром-то что было с собой поделать? Он реальную усталость в предплечье почувствовал, представляя, как доводил бы бьющегося под ним Филю до предсмертного крика, при этом самозабвенно со стонами мастурбируя в душевой. Впрочем, это было самое трудное утро. Возобновив интенсивные тренировки, он частично решил проблему, однако сколько он сможет выдержать, зная, что Филя тоже по нему скучает? Они общались по видеосвязи долго, делясь новостями и ведя провокационные интимные разговоры, и Герман с удивлением отмечал, что никакой депрессии у Филиппа нет и в помине. Филя на удивление близко сдружился с Алисой, с которой они периодически хвастались перед подписчиками новыми моментами их придуманных отношений, вероятно, доводя затаившуюся где-то Анюту до нервного тика. Герман не уставал благодарить бога за свою замечательную дочь, которая даже с Маргаритой Львовной сумела найти общий язык. А когда он окончательно решил, что можно возвращаться к привычному ритму жизни с Филиппом, думая даже о том, чтобы снять для этого отдельную квартиру, в которую Филя перевезет наконец свои вещи, случился вызов к генеральному директору. И все проблемы, которые были у Германа до сих пор, показались просто детскими шалостями.