***
«Филипп, открой дверь! Открой, Филипп, и не смей от меня закрываться!» — Герман колотит в грубое толстое дерево, но только шум воды слышен в ответ, и он продолжает в кровь разбивать руки, зная, что никто ему не откроет: за дверью давно уже никого нет… — Нет! Можно не смотреть на телефон, открыв глаза и снова чувствуя, как прикасается к лицу испуганная Вероника. Час ночи. Как минимум три часа бессонницы впереди, потом отключка под утро и новая серия его ночной жизни, в которой, похоже, Филипп поселился на постоянной основе. Почти три месяца прошло. А Герман будто только вчера вернулся из аэропорта… — У тебя опять кошмары, Герочка? — обеспокоенно спросила Вероника, вернувшаяся к нему недавно, решив, что он слишком тяжело переживает предательство Ани. — Я принесу воды? — Не надо, я сам встану. — Только пожалуйста, Гера, давай хоть сегодня без виски! Хочешь, я с тобой на кухне посижу? Как будто Герману не все равно. Сидит она рядом или спит в другой комнате, ушла от него или вернулась… Он толком не помнит, как провел последнюю неделю перед отъездом Филиппа, о чем он думал и каким образом сохранял спокойствие, как ходил в офис и возвращался домой… Видно, сознание частично отключилось, не в состоянии охватить масштаб надвигающейся личной катастрофы. В памяти о тех днях лишь сумасшедший секс каждый раз как в последний до реально последнего утром, когда пора уже было выезжать. Филипп горячо объяснялся в любви, снова умирал под ним и бился, обещал, что все будет отлично и они обязательно еще увидятся, но сам ни слова не сказал о том, что встретится в Монреале с Грегором, а Герман у него не спрашивал. До последнего дня не спрашивал, до последней минуты, не желая слышать правду. Сейчас, воспроизводя в памяти то время, Герман удивляется, как мог не замечать, насколько изменился его вечно витающий в облаках Филя, получив приглашение из Монреаля. Будто бы твердую почву под ногами почувствовал, стал немногословным и сосредоточенным. Он был уже не с Германом, строя планы на головокружительную карьеру, явно что-то обдумывая и с кем-то постоянно переписываясь. Впрочем, известно, с кем. Он уже тогда оставил отношения с Германом в прошлом, увлекшись новым проектом! А Венский все же решился спросить о Грегоре в аэропорту. И ком в горле, который возникает каждый раз при воспоминании о недрогнувшем голосе Филиппа, спокойно ответившего на прямой вопрос, не проглотить даже с виски… Но неопределенность была бы еще большей пыткой, она оставляла бы надежду на что-то… На что? Что у Филиппа ничего не получится, и он вернется в Россию? Или Герман полетит к нему? Так Монреаль — не Гавана, запросто туда не попасть. А даже если можно было бы дождаться однажды визы, которую сейчас получить практически невозможно, и приехать… Зачем? Посмотреть, как счастлив Филипп в своей родной обстановке, среди понимающих его людей? — Герман, о чем ты все время думаешь, ну что тебя так мучает? — в сотый, наверное, раз спросила Вероника. — Я прошу тебя, давай обратимся к специалистам, Тома тоже готова помочь… Ну конечно! Как жить ему без Томочкиной помощи… Ее ежедневные душеспасительные лекции для Германа уже как шумовой фон! Ничего, он привык, главное, что у Филиппа наконец все хорошо. Теперь он рядом с теми, кому не нужно объяснять, в чем трагедия срыва номера, который он сам ставил и репетировал три месяца. Его больше не хватают за одежду и не швыряют в угол, не тычут в лицо телефоном с картинкой, с такой любовью на свою страничку поставленной… Не требуют мыть полы, не поучают на каждом шагу, пытаясь доказать ничтожность дела, которому он посвятил свою жизнь. Не тащат в душные тропики, заставляя скакать на лошади, чтобы покрасоваться перед ним в то время, когда ему хочется просто полежать… И не бросают в аэропорту, раздражаясь от его навязчивости… И сколько еще подобных эпизодов вспоминает Венский, непрерывно перебирая их в голове и пытаясь выстроить другую, счастливую версию их истории, если бы с самого начала он понимал, что собственная полноценная жизнь только рядом с его глупеньким глазастиком была возможной. А с течением времени все чаще кажется, что не только полноценная… Его звонкий голос так и остался звучать у Германа в ушах, и, кажется, он до сих пор слышит наивные Филины вопросы и смешные выражения. Герман знал, что ему будет трудно без Филиппа. Какое-то время. Да, черт возьми, он действительно так думал, проведя с ним в постели практически безвылазно последний день! Он бездумно насыщался сексом и, чувствуя приятную усталость, повез Филиппа на самолет. Ощущение непоправимого возникло лишь в аэропорту, когда Филя гордо удалялся, не оборачиваясь, и в голове вдруг начало проясняться: все, это навсегда. И даже тогда он не представлял себе, что ожидает его уже в скором времени, когда окончательно схлынут ощущения от последних часов с Филиппом. Сейчас Венский валялся бы у него в ногах за единственный шанс хоть что-то исправить! Он бы все средства и связи вложил в то, чтобы открыть для Филиппа здесь студию или клуб, или построить для него целый собственный цирк и, уж конечно, собственный дом! Чтобы Филе не захотелось никуда уезжать, чтобы он был рядом с Германом счастлив… Но он лишь мучился. Лишь горько плакал от обиды и не знал, как Венскому угодить, пытаясь понять суть бесконечных претензий. А Герман свой драгоценный статус сохранять усиленно стремился. Взять хотя бы историю с Аней, в которую он ввязался едва ли не в день начала отношений с Филей. Он точно в невменяемом состоянии находился от первых впечатлений! Он считал тогда это решение таким умным… А ничего более идиотского и придумать было нельзя! Что удивительного в том, что пришлось разгребать последствия, и Филиппу это однажды надоело? Зато теперь своим статусом Венский может наслаждаться сполна, на него больше никто не покушается! «Я искренне благодарна вам, что не стали препятствовать Филечке в его решении отсюда уехать, — сказала Маргарита Львовна, напросившись на встречу через два дня после отъезда Филиппа. — Согласитесь, эта страна не для него». Венский согласен, он же все понимает. Можно сколько угодно фантазировать о том, как могла бы сложиться их жизнь, но эти отношения с самого начала были обречены. И если бы вернуться в то кафе, где объявил Филипп о полученном в Монреаль приглашении, Герман поступил бы точно так же. Даже если бы сразу вспомнил о том, что Филе не нужна канадская виза… И точно так же терзался бы потом мыслями о собственной вине, точно так же тонул потом в несбыточных грезах и алкоголе, но не встал бы у Филиппа на пути, как опасалась того заботливая бабушка. Не разрешить уехать, насильно возле себя удерживая, чтобы Филипп в итоге возненавидел его, как виновника несостоявшейся жизни? Все закончилось бы еще трагичнее, а сейчас хотя бы у Филиппа все в порядке, и бабушка уже уехала к нему, у нее тоже есть немецкий паспорт. Она сообщила перед отъездом, что жизнь у Фили наладилась на западе, он даже встречался с родителями и, видимо, смог им давнюю обиду простить. Все правильно, все так и должно было случиться, ведь Филипп просто случайно на короткое время попал с Венским в одну реальность… — Герман, так нельзя! — взывала к нему тем временем Вероника. — Ты реально сопьешься, ты все потеряешь!.. Я умоляю тебя, давай пойдем в терапию? Я уверена, это временное расстройство здоровья, не о чем переживать, мы с этим справимся! Это она о его импотенции, что ли? А вернее, о неспособности от ее прелестей возбудиться? Да ладно возбудиться — после виски такое возможно, а вот закончить процесс — больше никак и ни с кем, только самому, а вернее, с виртуальным взмыленным Филиппом от этого его «Приходи!» до крика о наступающей смерти. Так что о здоровье Германа ей можно не волноваться, его сексуальная жизнь весьма насыщенна, а если еще все его эксперименты припомнить… Он и до этого думал, что абсолютным гомосексуалистом не стал, дело вовсе не в его «неправильной» ориентации. Иначе как можно объяснить то мгновенное отвращение, которое возникало, стоило оказаться в приватной обстановке с нанятым за деньги парнем? Как и с не нанятым, а просто подцепленным в клубе Адлера и притащенным к себе домой в качестве замены исчезнувшему оттуда Филиппу. Он надеялся хотя бы на одну ночь от мыслей о Филе отвлечься. И вроде бы это вдруг показалось возможным: что-то общее было в светлых торчащих волосах и прекрасно сложенном теле, и рот был живым и мягким, когда Герман прижал его к стене в своей прихожей, и откровенное желание немедленно отдаться… Но выраженный мускусный запах отталкивал, а потом уже наполовину эрегированный член в нетерпеливо приспущенных джинсах… Герман даже к нему не прикоснулся, с трудом справившись с откровенным омерзением, чтобы не выразить его на лице: сморщенная, темная кожная складка еще скрывала головку, и что было делать Герману в этих чужих штанах? Нанять молодого обрезанного мальчика труда сейчас не составляет, но все они, как правило, смуглые восточные ребята. Даже при мысли о таких Венский понимает, что не стоит и пытаться, деньги будут потрачены впустую. И это всего лишь его первые, самые общие фетиши: обрезанная крайняя плоть в сочетании со светлой безупречной кожей. А еще детские веснушки и ободки вокруг светлой радужки, еще аромат ванили и четкие линии рельефа спины, острым уголком внизу сходящиеся. И маленькая родинка на мочке левого уха: специальное место для поцелуев в машине. Без родинки никак, без ободков и ванили тоже, и все это вместе — родное в каждой мелочи, сладкое в каждой складочке, от уголков яркого рта до ромбиков подколенных ямок — существует в реальной жизни, просто очень далеко. В Монреале. И принадлежит уже не Герману… И никогда это Герману не принадлежало — ведь об этом говорила ему стойкая седая женщина, он просто украл это для себя на время! В реальности же у него вот: преданная Вероника, в неравном бою вырывающая из рук бутылку. Зачем, спрашивается? Он же никого не трогает, просто отключается на пару часов. Не нравится — милости просим отсюда убраться, на хрена он ей вообще нужен? Он так прямо ей сейчас и говорит: зачем тратить свою жизнь на заранее безнадежные отношения? — Я просто люблю тебя, Герман! Ты не способен понять, как это тяжело — видеть в таком состоянии любимого человека! Но ты же прекрасный профессионал, ты юрист от бога, у тебя имя и репутация, зачем ты с собой это делаешь?! Да ничего он с собой не делает! Ну, бухает по ночам, подумаешь… Чем мешает ей это ночное пьянство? Мало ли на свете подпольных алкашей! На работу при этом он ходит исправно, и дела пока вполне успешно ведет, и деньги зарабатывает. Много, много денег! На джип и коттедж уже точно хватило бы. Для кого вот только? Разве что для своей Алиски, навещающей его регулярно с дежурным вопросом: «Ты точно справляешься, пап?» и очередным предложением попробовать связаться с Филиппом. Что там пробовать, какая проблема связаться? Филя вполне в доступе, социальные сети работают отлично. В своем аккаунте Филипп прекрасно выглядит на общих фото с Грегором, а иногда и другими ребятами из труппы, с которыми делает просто фантастические вещи, он ведь был принят в готовый номер без года предварительных репетиций. По личному приглашению Грегора, если Венский правильно все понял. Филя уже среди солистов, он один из самых среди них талантливых, только смотреть на его выступления Герману по-прежнему невыносимо… Сейчас еще и гастроли по миру у них начались. Так что джипов и коттеджей, учитывая и без того солидное семейное состояние, Филя сам себе может теперь накупить, и вовсе не в Сочи. Что обсуждать ему с бывшим любовником? Соблюдение государственных норм строительства? Или по поводу новых трюков советоваться? Он пробовал когда-то несколько раз, и что же слышал от великого юриста Венского, кроме предложений заняться чем-то посерьезнее? Этих ценнейших советов Филя наслушался вдоволь! Только вот искусство Филиппа «стоять на ушах» во всем мире нынче востребовано, не в пример адвокатским премудростям Венского. Они-то за пределами родной страны абсолютно никому не интересны… Предаваться воспоминаниям теперь Филе наверняка некогда, это сугубо по части Германа, который и ванной-то своей практически не пользуется, чтобы в зеркало там не смотреть. Так что темы для обсуждения Герман не видит никакой, разве что начать упрашивать о встрече на какой-нибудь нейтральной территории. Но даже если он ее выпросит, что дальше? Снова провожать его на самолет и заходить на следующий виток адских мучений от нового расставания? Герману и одного больше чем достаточно! Но жить так нельзя, здесь он с Вероникой полностью согласен. Он как будто в замкнутый круг попал, все по накатанной: офис, квартира, Филя за приснившейся дверью, пьянка, Вероника, отключка… И все меньше желания что-то менять, все меньше интереса к рядом протекающей жизни и все труднее приводить себя в чувство по утрам, все откровеннее становятся косые взгляды коллег в его сторону… Однако слабаком он никогда не был, и опуститься до того, чтобы валяться в придорожной канаве перед собственной дочерью, Венский себе не позволит. Чем его ребенок, который так отчаянно за него боролся, заслужил отца-алкоголика? Это реально отрезвляет, мотивирует и подсказывает отличное решение! Вырваться из насквозь прошитой воспоминаниями повседневности сейчас абсолютно реально, слава их изобретательному правительству! И плевать, что все сочтут его сумасшедшим, это, в конце концов, не так уж далеко от истины. Можно только представить себе, как будет упражняться в остроумии шокированный шеф и какие он будет предлагать материальные блага с целью удержать от необдуманного поступка! Да только поступок этот вполне обдуманный, и, на взгляд Венского — просто блестящее решение, на которое с какой стороны ни посмотри — одни для него плюсы! Зачем вхолостую себя уничтожать, если можно сделать это красиво, героически, ну или хотя бы с каким-то смыслом?.. Оставаться в городе, где на каждой улице, за каждым углом и в любом из знакомых зданий мерещится светлый растрепанный ежик, где слышится родной звенящий тембр и негромкий смех, в любом случае больше невозможно…***
— Мамочка, пожалуйста, сделай что-нибудь, ты же можешь! Поговори с ним, придумай что-то! Ну задержи хотя бы! — умоляла Алиса, вернувшись домой после встречи с отцом в его офисе. — Давай скажем, что я чем-то страшным заболела! — С ума сошла?! Начни мне еще шутить такими вещами! — Но его там точно убьют, я знаю, я это чувствую! — Прекрати истерить, Алиса, что за дурацкие мысли! — решительно прервала ее мама. — Абсолютно нормальное решение для нормального мужика. И сколько можно с ним уже разговаривать! Ты же видишь, не может он жить как все люди, скучно ему от такой жизни, драйва человеку хочется! Пусть поищет, быстрее мозги на место встанут! Чем пить каждый день — пускай по полям побегает, все для здоровья полезнее! — Как ты можешь, мама?! Алису никто не слышит! Да просто никто из них не знает, что происходит на самом деле и почему папа хочет уйти на военный контракт… Не будет он там сидеть ни в каком штабе, и зрение неважное ему не помешает, это они себе могут рассказывать, а она его отлично знает! Его не переубедить. Он без Фила жить не хочет. Как будто с самого начала это было не ясно! Так тихо, ни слова никому не говоря, становится он все бледнее с каждым днем, как будто тяжело болеет, и заметной вдруг стала седина у него на висках… А каким он был веселым, сильным и энергичным всего пару месяцев назад, когда вернулся с тех зимних каникул! И потом, когда еще шутил с ними в кафе, как же смотрел он тогда на Филиппа!.. Это будто бы два разных человека. Чтоб ему пропасть, этому циркачу ненормальному! Если бы он только папу видел… Но как же, он, видите ли, важными делами занят. Не до таких мелочей ему сейчас, у него грандиозные планы! И вот сегодня дождались. Папа подал заявку на специальном сайте о вступлении в ряды добровольцев! Спасибо хоть сказал об этом Алисе, а не просто пошел в военкомат и втихаря не уехал! И никто не видит в этом никакой трагедии. Даже Антон! Подумаешь, повоевать человеку захотелось. Ага, ни с того ни с сего вдруг — бац! Адвокат огромной строительной фирмы решил записаться в военные. И ничего подозрительного, все нормально, все же так делают! Придурки, блин… Алиса еще опасалась, что Вероника вздумает отца на себе по-быстрому женить, и уже готовилась вмешаться, чтобы этого не допустить. Оказывается, это далеко не самое страшное! В общем, помощи Алисе снова ждать неоткуда. Она сама виновата — она и должна все исправлять. От принятого решения она папу точно не отговорит. И вариантов для креатива у нее практически не остается…***
Подперев голову, Герман устало смотрел на сидящую за столом дочь, снова явившуюся к нему на работу. И взяла же моду посещать его ежедневно! Что-то не слышно сегодня вопросов о том, справляется ли он и насколько успешно, и лицо у нее не особо трагичное. Даже вчерашних емких словечек по проводу его последнего решения не слышно. Смирилась, похоже. Вот и славно, хоть мозг не будет выносить в течение оставшегося времени. — Ты такой сильный, папа, такой молодец! — с восхищением в голосе говорила Алиса. — Я прям горжусь, какой ты у меня… смелый! Не то что эти уклонисты. Ты извини, что я вчера от неожиданности тебе глупостей наговорила… Но ты сказал, у тебя еще есть время до военкомата, тебе на какой день назначили? — Пока не назначили. Недели через две, думаю. Какая разница? — А как ты думаешь, мы бы успели съездить с тобой на пару деньков куда-нибудь? Ну, помнишь, как раньше? Порыбачить там, покупаться… — Покупаться? — Герман даже улыбнулся такому предложению. — Это что-то новое! — Почему это? — обиженно сказала Алиса. — Мы же раньше всегда ездили зимой туда, где тепло, ты помнишь? — Сейчас не зима, слава богу, можно вполне в Сочи поплавать… — Ай, это совсем не интересно! — выкручивалась Алиса. — Я бы хотела слетать куда-нибудь, совсем ненадолго, пап! Ну пожалуйста, на пару денечков всего, мне так хочется с тобой одним поехать, перед тем как… ну, вдруг мы не скоро с тобой увидимся! — Можно, в принципе… — вяло произнес Герман, чувствуя, что дочь не отстанет, раз уж вбила себе в голову идею. Впрочем, не такая уж плохая мысль, дома все равно невыносимо. — Ты куда-то в конкретное место хочешь? — Нет-нет, мне без разницы! — поспешила заверить его Алиса. — Давай выберем с тобой вместе. Где лучше сейчас, как ты думаешь? С Европой проблемы, конечно… Азия, может, или Африка? — Почему не Америка? — просто от скуки поддерживал Герман это разговор, развлекаясь наблюдением за воодушевленной дочерью. — Хорошо, как скажешь! А Южная или Северная? — продолжала упражняться в географии Алиса. — Южная неплохо, почему нет? — А почему не Северная? — пожала Алиса плечами. — Там тоже много стран интересных! — Давай Северную, какие проблемы? Но на Кубе мы уже много раз были… — Окей, Кубу не берем! Куда там еще можно без визы поехать, ну или чтобы легко было, нам же срочно, надо же вовремя вернуться, чтоб в военкомат пойти! Доминикана, вроде? — задумалась Алиса, подкатив глаза. — Что еще там есть?.. — Ну-ну, вспоминаем, географ! — почти смеялся Герман от этих усиленных раздумий. — Мексика, нет? Конечно, такая маленькая страна на карте! — О, точно! — хлопнула себя Алиса по лбу. — Точно, в Мексику давай, раз уж я о ней забыла! — Там жара сейчас нереальная… — Так там же океан есть, даже два! Мы куда с тобой, на Тихий или Атлантический? Какой теплее? — Ну Атлантический однозначно, там же залив… — Да, классно ты выбрал, а где там дайвинг лучший поближе к Карибам, помнишь, как мы целыми днями там ныряли с тобой, когда на Кубе были! — воодушевленно хлопала Алиса в ладоши. — Ты еще рассказывал, что Мексика совсем недалеко, город этот, прямо на косе, как его… — Канкун? Я такое рассказывал?.. — Ну конечно! Ты просто не помнишь! Все, Канкун давай! Супер, пап, я скажу маме, пусть нам тур найдет прямо сегодня, хорошо? Но мы давай как всегда с тобой! Прилетаем и сами по своей программе, чтоб на эти экскурсии дурацкие не ходить! Все, папуль! — вскочила Алиса, уже охваченная нетерпением, и быстро чмокнула его в бледную щеку. — Вечером созвонимся! Вот же приставучее, неугомонное создание! Герман улыбался, глядя на закрывшуюся за Алиской дверь кабинета. И вобьет же себе что-нибудь в башку! На Кубу он не хотел лететь категорически, хватит ему дома красочных воспоминаний, он соглашается уезжать, чтобы от них отвлечься, а не начать рефлексировать заново. Однако молодец все-таки дочь. Герман ведь тоже с ней хотел бы подольше побыть. Оставаться в эти дни здесь и выслушивать бесконечные причитания родителей — удовольствие весьма сомнительное, как говаривала незабвенная Маргарита Львовна. Алиска же, судя по всему, больше ныть не будет. Ну еще бы, не зря он ее воспитывал! Вот именно, не зря… Ничто ведь не насторожило его тогда! В таком подавленном состоянии он был, что все показалось вполне логичным, и Алиса вела себя совершенно естественно! Уже потом, оглядываясь назад и воспроизводя разговор с дочерью, он поражался, как смогла она его так легко развести! Детский карточный фокус из кармана: «красные или черные»? Не он ли сам ее когда-то этому научил?..