Друзья навсегда

             Ночью Грегори снова просыпался от боли в кишочках, а я осторожно массировала ему кишечник, почти не просыпаясь - за три недели руки уже сами понимали, как массировать и какие усилия необходимо приложить. Когда газы перестали прощупываться глубокой пальпацией, мой котик сорвался в туалет.        Неудивительно, что утром бедный парень проснулся в настроении мрачнее осенней тучи и почти постоянно прижимался ко мне, как жмется котенок к своей маме-кошке.       - Как мне всё это надоело... - тихо пробормотал он, повернувшись ко мне спиной.        - Пройдет, милый.- ласково шептала я, поглаживая бурчащие кишочки парня.        Грегори молчал - весь мокрый от пота, сейчас он желал только сухой пижамки и чтобы перестали болеть кишочки. Когда мой лучик выпил кефира с ферментами, ему стало немного легче и он даже заснул. Переодев сонного парня, я закрепила на его лапке пульсоксиметр и вышла на балкон - попить чаю в одиночестве. Постепенно накатывала усталость, но ради своего милого Грегори я должна держаться - парню ведь еще хуже чем мне.       Внезапный раскат грома и последующий ливень разбудили моего котенка сильной болью в ребрах. Уже не выдержав, Грег заплакал, подобно брошенному котенку на улице, а я утешающе гладила его по голове, спине и целовала соленое лицо...        - Лучше бы я умер....- прошептал мой мальчик, вздрагивая от слез. - Тебе было бы легче... Не пришлось бы тратить деньги и стирать полотенца, испачканные рвотой...       - Я еще и не стирала их, котенок. - попыталась пошутить я, но шутка не удалась. - А если серьезно, покупки лекарств, белья и всего нужного тебе оплачивает клиника.       - Хоть что-то... - мрачно скривился Грегори.       Посадив парня на кровати, я расстегнула на нем пижаму и начала гладить отекшие ребра и бурчащие кишочки. Грегори сморщился, пытаясь отодвинуться, но не помогло - он всего лишь уперся спиной в стенку.       - Больно, да? - я смотрела в расширенные зрачки Грега, слушая его частое дыхание. - Мой хороший... Просто дыши, пока я снимаю боль.       Серое утро так и не стало хоть чуть светлее. Мне позвонили из клиники - контрольная точка по Грегори. Я оценила запас его препаратов и уходовых средств и заказала впитывающего белья, ферменты и закваску. В ожидании этого заказа я успела накормить парня теплым мясным пюре и напоить чаем. Когда давление у моего котенка немного поднялось, он чуть повеселел. А я все же вызову коллег - не дело это, что парню настолько тяжело переносить падение иммунитета.       - Почему ты не сказала мне, что будет так плохо? - тихо спросил Грегори, подходя сзади и обнимая меня. - Неужели об этом нигде не пишут?       - Пишут котенок. - я усадила его в кресло. - Но в сильно общих чертах. Вроде "к индикаторам иммунного провала относят диарею, тошноту со рвотой после приема лекарств, температуру и ломоту в костях". Но о частоте явлений у каждого человека не сказано.       - Спасибо... - горько улыбнулся Грег. - А теперь ответь, только честно... У тебя были пациенты, которым после пересадки было так же, как мне?       - Были, малыш. - переведя Грегори в кровать, я уложила его и села рядом.       - Расскажи... - попросил он. - Нехорошо так думать, наверное, но если я узнаю, что кому-то было так же, мне будет легче...       Устроившись поудобнее, я обняла Грега и начала рассказывать ему историю из своей практики. Это был последний год на общей практике, и понемногу каждый из нашей группы начал посещать отделения своей будущей узкой направленности. Той пациентке было около 18 лет, но организм был уже очень истощен - при муковисцидозе нельзя сидеть на диетах, обедненных белком. А эта девушка успешно практиковала всякую глупость - очень уж ее молодому человеку нравился изможденный вид подруги. Пересадка прошла успешно, но вот процесс восстановления был похож на ад. Врачи успешно справлялись с физиологическими проблемами, но вот психика девчонки моталась, словно на качелях. Услышав в очередной раз её громкий и надрывный плач, я заглянула в палату.       Тот разговор занял почти 4 часа. Иногда подходили доктора, брали анализы, давали лекарства, а после мы продолжали. Мне удалось убедить её не забрасывать лечение, а о тяжелых побочных эффектах сразу говорить врачам - они же не телепаты, чтобы прочитать её мысли.       - А она жива? - спросил Грегори, выныривая из сладкой дремоты. - Что с ней стало?       - Она... - я помедлила с ответом, но решила не врать. - Она умерла, мой маленький.       - Я тоже умру, да? - парень заплакал. - Тогда зачем всё это?       - Нет, малыш. - я поцеловала его соленые щеки. - Она умерла, потому что тогда не было "Кафтрио". И, честно говоря, сразу после выписки она кинулась в омут любви, села на диету, не брала спецпитание. Это и убило её.       - А мне? - Грег беспомощно вытер слезы. - Мне ты будешь покупать лечебное питание?       - Нет, солнышко. - я улыбнулась. - Потому что для тебя я готовлю его дома.       Просияв, мой самый любимый на свете человечек ушел умываться. Смыв слезы и приклеив патчи, он забрался под одеяло, да так и уснул, забыв отклеить полоски с экстрактом мяты и винограда. Когда мой котенок проснулся, я аккуратно подложила под его голову валик из полотенца, включила аппарат, смазала датчик гелем и поставила его на сонную артерию парня. На экране поплыл кровоток, частота пульса и прочие параметры, в которых я не особо разбиралась.        - Ну и что там? - спросил Грег. - Я в порядке?        - Да, мой хороший. Для данного этапа после операции у тебя все нормально. - я поставила датчик на место, распечатала снимки и выключила портативный сканер.        - Хорошо, спасибо тебе. Может, ляжешь рядом и обнимешь своего пушистого котика? - предложил Грегори, чуть по-детски нагнув голову.        - С радостью, милый. - ответила я, и удобно устроившись, крепко обняла своего лучика.