Triumph der Besessenheit

Когда рассказ был закончен, Российская Империя наконец-то спокойно выдохнул и подлил немного кипятка в свою чашку. На душе всегда будто кошки скребли, когда он мысленно возвращался в воспоминания тех лет, однако светлая улыбка всё равно упрямо не сходила с его лица. Это ведь давным-давно в прошлом, так почему он должен печалиться? Но руки дрожали. И далеко не от эмоций. Холодно. Несмотря на вовсю горящий огонь в камине, ему было ужасно холодно. Этот трескучий мороз всегда настигал внезапно и уходил так же неожиданно как и появлялся, нервируя этим русского. С раздражением взглянув на свои трясущиеся ладони, он отложил чашку в сторону и сложил руки на груди. Бокалы же, принесённые британцем, стояли неподалёку. Как ни странно, но они всё-таки не пригодились самому русскому. Зато очень понадобились Франции, который уже на половине всей истории был просто в тихом ужасе. Его сердце разрывалось на кусочки лишь от мысли, что ребёнка можно довести до такого состояния. – Ты в порядке? – русский глянул на француза, который, судя по его опустевшим глазам, был просто напрочь сбит с толку. И Республика всегда был таким: слишком чувствительным, сопереживающим, эмпатичным. Возможно это связано с тем, что из всей их "компашки" он был самым молодым. Франция слабо кивнул, подвигая к себе бокал, наполненный алкоголем. – Не очень. Я... Я даже не...Ох, прости, не могу сформулировать мысль... – Тогда просто помолчи, – тяжёлый взгляд со стороны британца. К сожалению, грустное прошлое присуще многим, если почти не всем, странам и удивляться здесь нечему. – Это ведь всё в прошлом, незачем так переживать за маленького меня, Франция, – Россия усмехнулся. – Тогда я могу задать один вопрос? – он нерешительно поднял свои глаза. – Конечно. – Что стало с твоей матерью? – искреннее беспокойство француза за неизвестную для него женщину показалось русскому милым, и он был правда рад ответить на этот вопрос. – В самом начале она помогала мне в первых шагах как самостоятельного государства. Советовала что-то, показывала и учила. После смерти отца она улыбалась и смеялась почти каждый день. Тем не менее, век людей очень короток, сам понимаешь, – мысли о матери всегда приятно грели сердце, но даже они не могли прогнать вездесущий холод в теле. – Закроем эту тему, – вовремя предложил Британия, и все молча согласились. – Лучше вернёмся к Пруссии и Германии. Россия только пожал плечами. Что тут ещё обсуждать? Они ведь и так уже несколько часов болтают без умолку. Скоро ему надо будет уезжать обратно к себе. – Пруссия – не самый лучший отец, но и далеко не самый ужасный. Меж тем, Германия всё равно растёт без должной родительской любви и заботы. Уверен, он в обиде на своего отца за это. – А ты, получается, не хочешь, чтобы это всё вылилось во что-то похожее на твою историю или на Французскую Революцию, верно? – из праздного интереса спросил британец. – Возможно. Но куда больше я хочу, чтобы Германия рос в нормальной обстановке, чувствовал заботу и защиту. Быть может, хоть так у кого-то из нас будет шанс на спокойное детство, – с лёгким смешком отозвался Россия. – А может Пруссии просто стоит откровенно поговорить с сыном? Мы ведь с тобой оба понимаем, почему он не в состоянии заботиться о нём должным образом, – Великобритания неопределённо покрутил пальцем в воздухе. Российская Империя сразу смекнул, о чём он, но лишь закатил глаза, будто они уже сто раз это обсуждали. И лишь Франция, оставшийся в стороне от диалога, недоумённо похлопал глазами. – Он слишком упрям и горд для этого. – И то верно, однако ж... – Извините за то, что вновь перебиваю, но я опять один совершенно не понимаю, о чём вы! – влез в разговор француз. Великобритания и Россия уже привычно обменялись друг с другом многозначительными взглядами и одновременно рассмеялись. Русский с небольшой неохотой поднялся со своего места и улыбнулся: – Пускай это станет темой для нашего следующего "душевного разговора". А сейчас позвольте откланяться.

***

Так и не добившись должного внимания от отца, Германия снова погрузился в однообразные дни. Учёба, учёба, учёба. В основном, он углубился в изучение географии и истории. Несмотря на запрет отца, он всё равно мечтал как-нибудь посетить Россию и часто засыпал прямо за письменным столом, пока пытался построить карандашом на карте самый короткий маршрут от Берлина до Санкт-Петербурга. Только эти мечты и были его отдушиной. И, к сожалению, даже разговоры с Прокофьей не избавляли его от постоянной скуки и тоски. Он часто делился с нею своими планами, идеями и мечтами, обсуждал их, но в последнее время она периодически была занята тем, что переписывалась с каким-то своим старым и близким другом, оставшимся в России... Честно, подросток не слишком вникал в эти её отношения и вникать не хотел. Ему бы со своими разобраться. Но в один из дней Прокофья невзначай сказала ему: "Ты ведь принц и волен ехать, куда хочешь. А остальная прислуга вряд ли будет задавать много лишних вопросов, если ты сам решишь поехать куда-либо. Да, они будут удивлены, но не осмелятся остановить тебя без прямого указания короля." И Германию тогда будто осенило. А ведь и правда! Почему он раньше об этом не подумал? Получается, стоит лишь позаботиться о том, чтобы обо всём не прознал отец раньше времени. Это легко. Достаточно просто уехать глубокой ночью и не попадаться другим слугам. И что же, день отъезда был выбран совершенно спонтанно. Подросток просто решил, что именно сегодняшняя ночь станет подходящей. Путь до российской столицы займёт немало времени, за которое он сможет немного отдохнуть и вдоволь всё обдумать. Взяв с собой только небольшую тканевую сумку с картой в ней, он тихо высунулся из комнаты. В коридоре как обычно сквозняк и темнота, ни одной живой души, иди куда хочешь! На этом основные сложности и закончились. Германия подозревал, что это будет не так уж и сложно, но чтоб настолько! Даже стражи его не остановили. Эти недобросовестные бестолочи опять заснули на посту. В любой другой момент принц бы злился на них и пожаловался бы отцу, но сегодня это было только на руку. Хоть и закрадывались смутные сомнения, принц всё равно проскочил в королевские конюшни и, взяв первого попавшегося коня, отправился в путь. Последние недели усиленного изучения географии ему очень помогли. По его скромным подсчётам, сутки-двое в пути, и он уже будет в Санкт-Петербурге. Промучавшись в дороге всего пару часов, немец уже чувствовал себя устало, чего не скажешь о его скакуне. Всего один привал у быстрой речки, и конь был готов скакать хоть на край света. Вот бы у Германии было столько же энергии. Ничего, совсем скоро он уже будет с тем, чья улыбка способна заряжать новыми силами на целый день. "Это всего лишь детская влюблённость, Германия. Скоро она пройдёт, и ты перестанешь забивать себе голову ерундой, " – неприятно отдавались эхом в голове слова отца. Но юноша ведь знал, что его чувства – что-то большее, чем обычная мимолётная влюблённость. Возможно он ещё слишком наивен и глуп для того, чтобы Российская Империя воспринимал его серьёзно, но он был готов измениться. Пойти на всё, лишь бы тот спустя годы упорного труда принял его чувства. Германия мог бесконечно долго мыслить и грезить о прекрасном будущем, пока мимо стремительно сменялись различные пейзажи. Это помогало ему скоротать время в пути. Время пролетало незаметно. Лишь редкое фырканье коня иногда возвращало его в реальность.

***

Когда спустя день глубокой ночью слуги доложили Российской Империи о прибытии нежданного гостя, он будто бы совсем не удивился. Лишь отложил в сторону толстую кипу различных бумаг, над которыми работал и сразу направился встречать германца. А тот стоял прямо у входа, терпеливо ожидая, пока сам хозяин дворца подойдёт к нему. Хоть и была поздняя ночь, он отчего-то был уверен, что Россия бодрствует даже в это время. И ведь не ошибся. – Добрый день, господин Российская Империя! – с улыбкой воскликнул Германия, только завидев его. – И тебе доброй ночи, – усмехнулся русский. – Тебе следовало предупредить о столь позднем визите, чтобы лишний раз не пугать моих служащих. – А вы сами даже не выглядите удивлённым! – Возможно просто догадывался, – уклончиво ответил Империя, затем сразу же меняя тему разговора. – Ты ведь здесь без ведома отца? – Он бы никогда не разрешил мне приехать к вам! – в голосе юноши были явно слышны нотки обиды. России стало немного смешно с такого по-детски недовольного тона подростка, да и с самой ситуации в целом. Побег из отчего дома ради встречи с кем-то... Прямо как в лёгких женских романах. Тем не менее, Германия в одиночку преодолел такой большой путь и даже почти не выглядел устало, чего не скажешь о его коне, что стоял неподалёку. Слуги быстро подсуетились и увели животное в конюшню. – И потому ты решил сам взять всё в свои руки? – со смешком уточнил Россия. – Верно! – Твоё упорство похвально, но больше так делать не стоит. Пруссия точно не обрадуется, когда узнает о твоей пропаже. Тебе может очень достаться. – Ничего страшного! Прокофья ему всё объяснит и точно как-нибудь меня прикроет! – с железной уверенностью заявил юноша. А заметив замешательство русского, добавил: – Прокофья – это наша старшая служанка. Она ведь работала и у вас при дворе. Правда, это было очень давно, и вы, должно быть, уже забыли её. – Вероятно, – он пожал плечами. –Пойдём лучше внутрь. Тебе нужно отдохнуть после дороги. Германия, хоть и не производил впечатление измученного человека, но всё равно был рад наконец-то зайти в помещение и спокойно восстановить силы. Тем более, когда рядом шёл русский. В его дворце было так непривычно тепло... Не то, что у Пруссии. Подростка привели в небольшую приёмную для гостей. Германец с удовольствием плюхнулся на диван, прямо напротив горящего камина. Несмотря на то, что всё ещё было лето, по ночам уже становилось значительно прохладнее. Огонь приятно согревал. Россия присел рядом с ним и украдкой спросил: – Сильно устал? – Не сказал бы, – юноша действительно не чувствовал себя измотанно, а даже наоборот. Ведомый какими-то своими мыслями, он ненавязчиво коснулся чужой руки в белой перчатке, сам не зная, на что надеясь. Империя же либо не обратил на это должного внимания, либо и вовсе не заметил. – Тогда можешь посидеть здесь, пока слуги приготовят тебе комнату, – он приулыбнулся. Российская Империя выглядел всегда так заразительно ярко, что и сам германец невольно расплывался в улыбке. – А вы? – А мне, к сожалению, нужно работать, – лёгкое недовольство в голосе. Российская Империя хотел было подняться, но Германия резко и с силой схватил его за запястье правой руки. Он дёрнул его на себя, "роняя" обратно. – Прошу, посидите со мной ещё немного, – взмолился подросток, не желая отпускать. Своими действиями он причинял русскому сильную боль, сам того не понимая. Россия почти мгновенно выдернул руку из его хватки, тихо шипя. И лишь тогда германец понял, что сделал что-то не так и бросился рассыпаться в извинениях: – Простите, я не хотел! Извините! – Ничего страшного, – старший слабо улыбнулся, потирая многострадальное запястье. Долго злиться на Германию он просто не мог, ровно как и остаться с ним. – В следующий раз постарайся без этого, хорошо? Спокойной ночи. Немец тоскливо проводил его взглядом.