***
– А вы можете... – немец запнулся. Но... Что же он хотел только что сказать? За считанные секунды все слова вылетели из его головы, а дыхание спёрло, едва он снова уловил на себе чужой взгляд. Такой добродушный, такой открытый и тёплый. Нет, он больше не хочет ничего спрашивать. Лишь бы подольше наслаждаться этим золотым ласкающим взором. Лишь бы только он мог упиваться им вдоволь. Именно с Россией германец чувствовал себя в абсолютной безопасности и уюте. Лишь с ним он бы хотел провести целую вечность вечностей, просто сидя вот так. Его тело само медленно подалось вперёд, намереваясь упасть для того, чтобы всего через секунду чужие руки поймали его и заключили в свои объятия. Так комфортно, так приятно. И так... Хорошо... Всего одна минута, и он уже лениво прикрыл свои глаза. Две – он задремал. Три – и вовсе крепко уснул, поудобнее устроившись на русском. Перед тем, как свалиться в глубокий сон, он услышал совсем тихий, едва различимый смешок над головой и тоже непроизвольно улыбнулся. Это была первая ночь, когда ему удалось так легко заснуть, и он надеялся, что она – далеко не последняя.***
Этим утром Германия наконец просыпался не от ругани отца, не от писклявых, крикливых голосков служанок и не от кошмаров, а от ласковых прикосновений к своим волосам и тихого "Zeit aufzustehen" И, ох, как бы он хотел, чтобы так было всегда. Бедному Россия пришлось тормошить его добрые пару минут, прежде чем окончательно разбудить. В голову проснувшемуся юноше тут же ударил громкий шум из окна. Звон церковных колоколов, гул народа. Удивительно, что он не проснулся раньше из-за такого гама. Ещё немного поленившись, он всё же протёр заспанные глаза, позевал и был таков. Начинать новый день было ну уж очень невмоготу, но, всего увидев золотой взгляд напротив, он уже и не забыл, что какие-то секунды назад хотел свалиться обратно в постель. Сердце бешено подпрыгнуло в груди, едва он вспомнил прошлую ночь. В особенности, как уснул на чужой груди и как хорошо ему спалось. – Вы ведь спали всю ночь здесь, со мной? – с проблеском надежды в алых глазах спросил Германия, на что получил какой-то неопределённый кивок, но даже этого ему было достаточно, чтобы засветиться от радости и не замечать очевидного – Россия не выглядел растрёпанно или помято, как обычно всегда бывает после сна, а совсем напротив – его светлые длинные волосы были распущены и аккуратно причёсаны, а вчерашняя обычная одежда сменилась на парадный мундир, увешанный наградами и орденами. И лишь одно оставалось неизменно – белоснежные перчатки на обеих руках. Он явно не проводил здесь всю ночь, и, вероятно, ушёл почти сразу после того, как немец уснул, но разве это так важно? Подросток, отвергая логику, куда больше верил, что тот и правда провёл с ним целую ночь. Несомненно, это и было правдой, иначе быть не может. – Ваша свадьба уже сегодня? – лицо Германии выражало растерянность вперемешку с грустью. Каждый раз думать о предстоящем торжестве было невыносимо. – Верно. К сожалению, твоё присутствие непосредственно на самой церемонии невозможно. Тебе придётся остаться здесь, во дворце, либо же присоединиться к народному празднованию на улицах города, это уже на твоё усмотрение, – как ни крути, Германия не сможет попасть туда. Может, оно и к лучшему. – А кому дозволено находиться с вами там? – младший тоскливо продолжал расспрашивать его о том, о сём, упорно преследуя какие-то свои цели. – Приближённым, городам, приглашённым действующим государствам, – не задумываясь, ответил русский. – К слову, скоро прибудет чета Австрийской Империи и Королевства Венгрии, а с ними их сын – Австро-Венгрия, – сам Россия невольно скривился при имени Австрийской Империи, что не укрылось от глаз подростка. Значит, они не в самых лучших отношениях, но, тем не менее, царь пригласил врага к себе в такой важный день. Подходит ли сюда пословица "Держи друзей близко, а врагов ещё ближе"? – Насколько мне известно, он немногим старше тебя, но, уверен, вы сдружитесь. Как раз будет не так скучно вдвоём. Судя по омрачившемуся лицу Германии, особо рад он вовсе не был. – С какой стати я должен водиться с ним? – С такой, что он приходится тебе двоюродным братом. Австрийская Империя, его отец, является братом Пруссии. Потому хотя бы чуть-чуть, но наладь отношения с родственником, ладно? – незначительное прикосновение к щеке, и Германии не остаётся ничего, кроме как завороженно кивнуть. – Вот и отлично. Российская Империя собирался подняться с постели, но настойчивый хвать за рукав мундира остановил его. – И разве это всё правильно? – германец со всей силы сжимал ткань чужой одежды. Не уходите, прошу. Только со мной вы будете по-настоящему счастливы. – Что именно? – Вы ведь обрекаете и себя, и её на несчастье. – Только себя, – мягко улыбнулся русский. Снова эта чудесная улыбка безнадёжно сковывает Германию... – Для неё же этот брак будет счастливым. Я постараюсь, чтобы так и было. – Вы хотите создать иллюзию своей искренней любви для этой девушки? – он солжёт, если скажет, что не хотел бы оказаться на её месте. Пусть и иллюзия, но даже её ему было бы достаточно для счастья... – Так просто будет лучше и легче для всех. – Но вы вновь забываете о собственных чувствах, и мне совсем непонятно, для чего всё это. – Хоть умением по-настоящему любить я природой и не наделён, но мне совсем не трудно сыграть эту любовь. Хотя бы ради её спокойствия и нашей мирной совместной жизни. – Не нравится мне это всё... – хмурясь, произнёс Германия. Россия приободряюще потрепал его по волосам, но более ничего не сказал. Было видно, что всё-таки на душе у него беспокойно. Плохие предчувствия с прошлой ночи всё ещё терзали его. У него было такое стойкое ощущение, что сегодняшний день обернётся трагедией. Ах, должно быть, опять нервы шалят, по крайней мере, хотелось в это верить. Но оно и немудрено. После того разговора с Пруссией, самодержец вовсе потерял покой. Порой так отчаянно хотелось вернуться в прошлое лет так на 100, чтобы вновь не знать никаких тревог и забот. Чувствовать лишь свою вседозволенность, безнаказанность и полную свободу. Эх, юность! Пусть многие страны тогда и невзлюбили его за столь наглый и резкий характер, но он точно был куда счастливее, нежели сейчас... До помолвки считанные часы, а он не ощущает ничего, кроме бесконечного разочарования внутри. Как же он будет смотреть в глаза невесте, зная, что будет обманывать её на протяжении десятков лет? Чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшееся сердце, Российской Империи пришлось вскоре покинуть Германию, оставив его на попечительство слуг. Разумеется, не обошлось без сопротивления со стороны самого немца, но всё же долго он упрямиться не стал и лишь проводил Императора сокрушённым взглядом.***
Улица встретила Россию приятным ветерком и тёплыми солнечными лучами, а весёлые возгласы народа лишь дополняли эту дивную атмосферу праздника. Всё вокруг так и пестрило красками и радостью, резко контрастируя с настроением самого русского. Тем не менее, такая обстановка не могла не заставить его приулыбнуться. Особенно, когда взгляд зацепился за фигуры двух крайне интересных особ, стоявших неподалёку от входа во дворец, прямо в тени могучих деревьев. Они тоже сразу же заметили его. – А я-то думал, что уже и не увижу главного виновника торжества! Поздравляю! – на царя налетели с крепчайшими объятиями, полными чистой радостью. Императорские стражники, находившиеся неподалёку, даже слегка напряглись от столь резких движений со стороны гостя. Как бы он так не удушил русского! – Ну и кто ж эта счастливица?! – Убьёшь так, Франция! – с улыбкой прохрипел Россия, в шутливой форме отбиваясь от этого бесёнка. – А невесту пока видеть ни мне, ни вам не положено! В церкви всё узнаете! И откуда в тебе столько сил сегодня? – Он просто вампир, – из тени листьев вышел и Британия. – Питается праздничной энергией вокруг себя. – Наглая ложь, – пфыкнул француз, выпуская русского императора из "смертельного захвата". Великобритания же продолжил: – С праздником. Я и подумать не мог, что всё-таки увижу твою свадьбу. Казалось, только вчера юный ты бесил всю Европу одним своим существованием и отвратительным поведением, а уже сегодня я присутствую на твоей женитьбе. Время воистину скоротечно! – Я ведь давно себя так не веду, но ты продолжаешь напоминать мне об этом, хотя и сам не лучше. Вспомни, что ты сделал с бедняжкой Америкой, – со злорадной улыбкой произнёс русский, получая в ответ гневный зырк. – А ты вспомни, как нагло отказал мне в помощи! – Россия непроизвольно засмеялся, вспомнив тот эпизод. Несомненно, он ни на секунду не пожалел о принятом решении. – Да и хоть сейчас спроси Пруссию о том, что он о тебе думал во время Семилетней войны, так там не найдётся ни одного пристойного словца! – Британия с ехидной ухмылкой развёл руками в сторону, дескать, всё-таки ты натворил делов побольше. – Ох, да, они мне все уши прожужжали о твоей "бурной молодости"! Костерили на чём свет стоит, – пожаловался и француз. – Что же, в следующий раз тогда я поведаю тебе о всех злодеяниях Великобритании. И к слову о Пруссии... – дурные мысли снова навязчиво заворошились в голове, не желая оставить его в покое хотя бы на день. – С ним что-то случилось? – сразу же забеспокоился Республика. Он, как никто другой, мог различать неожиданные перемены в чужом настроении. – Случилось. Он сейчас у меня и вчера рассказывал о странном ощущении, словно "все дела ускользают и валятся из рук", и он не в силах решить даже самые лёгкие проблемы и контролировать свои эмоции. В общем, он хочет сказать, что- – Умирает. Да, он говорил и мне об этом, – вклинился Англия, вызывая тем самым неподдельное удивление на лице России. Если всё так, то дело действительно обстоит плохо. – Ещё лет 5 назад он вряд ли вообще бы заговорил с тобой без особого повода, а сейчас так просто рассказывает о будущей кончине... – и правда, характером Пруссия очень внезапно изменился. Всё это действительно указывает на то, что он близок к концу. Чертовщина. Но их скорбную атмосферу и разговор прервали громкие звуки колёс и цоканье копыт. Подле стран затормозила богато украшенная австрийская карета, из которой мигом выскочил и сам Австрия. "Словно чёрт из табакерки," – про себя фыркнул самодержец. – Эй, сплетницы Европы! Чего стоим, кого ждём? Неужели прекрасного меня заждались? – Ещё чего. Мог вообще не приезжать, я был бы только рад, – он с самого начала знал, что пожалеет, если пригласит австрийца, но видимо сам Люцифер дёрнул его отправить то злополучное приглашение. А сейчас жалеть о сделанном уж слишком поздно, придётся довольствоваться его "скромной" компанией. – Ах, ну что ты. Лишь получив от тебя весточку, я тотчас сорвался сюда! Не мог же я пропустить такой важный для моего "дражайшего друга" день! – произнёс Австрия так искренне и душевно, будто это не он, только получая от русского любое письмо, сразу же предаёт его огню своего камина. – Ну-ну. – Так о чём же вы говорили? – Твоему брату в последнее время... Но их всех вновь отвлёк звук, исходящий от кареты. Из экипажа вышла тёмноволосая женщина вместе с сыном. Она, чётко выстукивая каждый свой шаг каблуками, неспешно приблизилась к другим государствам, при этом ведя за собой невысокого юношу, так похожего лицом на неё саму. Мальчик оглядел всех робким взглядом, не смея в полной мере выйти из-за спины матери. – Королевство Венгрия, Австро-Венгрия, – Российская Империя вышел вперёд к ним, кивая обоим в знак приветствия. Всё это – обыкновенная формальность, к которой они привыкли. – Рад приветствовать вас на своих владениях. Прошу, не стесняйтесь и проследуйте за прислугой, они покажут вам ваши покои. – Благодарим вас за приём, – венгерка сдержанно кивнула в ответ, при этом кидая требующий взгляд на своего сына. Австро-Венгрия, немного помявшись, тоже кивает и кидает невнятное "Благодарю". Наконец, они оба удаляются вслед за провожающими их слугами. – А со мной ты так не сюсюкаешься, – чуть ли не обидчиво говорит австриец, на что получает многозначительное раздражённое закатывание глаз от русского и приглушённый смешок со стороны француза. – Твой брат в последнее время чувствует себя нехорошо. – А мне-то что? Ты ведь знаешь, в каких мы отношениях. Или память отшибло? – Несмотря на это, тебе не полностью всё равно на него, я знаю. И, если это правда так, то у тебя осталось не так много времени, чтобы ещё хоть раз увидеть его и нормально поговорить. После сегодняшней церемонии обязательно подойди к нему. – Не будем о грустном. Нам, вообще, уже пора собираться и ехать, – напомнил о себе и Англия. – Зовите Пруссию и идём. – Сейчас. Тяжело вздохнув, русский скрылся за тяжёлыми воротами дворца. Вчера ночью он отвёл прусса спать в его покои. Он уже должен был встать и прийти в себя. Как-то до сих пор не верилось, что Королевства скоро не будет. И как же не хотелось принимать суровую реальность.***
Германия не сильно впечатлился, когда, гуляя по коридорам дворца, наткнулся там на невысокого худого юношу, чьё имя, как он узнал, было Австро-Венгрия. Честно, он ожидал, что так называемый двоюродный старший брат будет куда выше, сильнее и смелее его самого. Каково было его разочарование увидеть вместо этого совсем уж зажатого и, откровенно говоря, тщедушного мальчишку, что был ниже самого немца на полголовы. Привкус посредственности и досады неприятно осел на языке. "Ну и родственнички у меня." Повезло, что они оба говорили на немецком, но говор Австро-Венгрии всё же иногда различался отдельными словами, фразами, что тоже не особо способствовало их сближению. И всё же спустя пару часов они, от нечего делать, разговорились. Всё же взрослые уже наверняка вовсю готовятся к церемонии, а они остались во дворце одни, не считая прислуги. Австро-Венгрия по большей части рассказывал лишь о своей семье, будто ни о чём другом и не ведал. Куда больше ему нравилось слушать германца, изредка задавая вопросы и поддакивая. Его рассказы о родных краях, побегах от отца и своих приключениях на русских землях. Особенно много Германия говорил о русском, что сразу бросалось в глаза. – Я вижу, тебе довольно нравится Российская Империя? – спросил тот, получая в ответ активные кивки. – Странно. – И чего же тут странного? – нахмурился немец. – Отец тоже много рассказывал о нём, и его истории намного отличаются от твоих в худшую сторону. – Твой отец просто наглый лжец, – быстро заключил Германия, хмыкая. – А твоя мать? Как она относится к нему? – вопрос уже чисто из интереса. Возможно, не вся семья его братца так относится к России. – Ох, мама?.. – австро-венгр слегка замялся. – С ней я особо не разговариваю. Она очень строгая и обычно не даёт мне и слова лишнего сказать. Я хотел бы уже избавиться от её постоянного гнёта, не маленький ведь, но каждый раз мне всё недостаёт смелости... Именно в тот момент у Германии над головой словно бы загорелась лампочка прозрения. Идея пришла в голову моментально, ровно как и последующие слова: – Я могу помочь тебе разобраться с ней взамен на твою помощь мне, – он ожидал, что этими словами вызовет недоверие и настороженность со стороны брата, но, на его удивление, всё вышло наоборот. Австро-Венгрия, чьи жёлтые глаза будто загорелись от этих слов, нетерпеливо спросил: – Что ты имеешь в виду? С чем я могу помочь тебе? – Сейчас узнаешь, – немец потянулся в карман за тем самым исписанным накануне клочком бумаги, который ещё так безжалостно скомкали. Имея сообщника, у него теперь вполне появляются все шансы провернуть задуманное. Удивительно, как мельком сказанные слова братца привели их к такому. Всё складывает как никогда замечательно. Он протянул бумажку с подробныи планом старшему, внимательно наблюдая за его реакцией. Если он согласится, то тогда это будет означать безвременный конец для той девушки, посмевшей покуситься на счастье Российской Империи.***