***
Слегка припорошенная снегом Сенатская площадь была сегодня как никогда полна и шумна. Тысячи человек собрались здесь, чтобы навсегда переломить ход российской истории. – Этому не бывать, – только и сказал Россия, когда за несколько дней до того ему доложили о готовящемся восстании. Он бросил все силы на то, чтобы подавить назревающий бунт, и тем не менее, даже и представить не мог, каких огромных масштабов он будет. Сейчас же, крепко сжимая лошадиные поводья и оглядывая огромную беспокойную толпу, среди которых даже были его собственные полка, а ныне предатели, он уже не был так уверен в своей безоговорочной победе. Без помощи солдат точно не обойдётся. Соответствующий приказ оставшимся верным ему войскам был отдан немедленно, но они чисто физически не могли подоспеть на площадь так скоро. Ему придётся тянуть время. – Полки и конница уже в пути, Ваше Величество, – к Императору, изрядно торопясь, подлетел Санкт-Петербург, едва не свалившись с собственного коня при торможении. Конь, будучи напуганным ужасным шумом, издаваемыми народом, был очень неспокоен и много брыкался, норовя скинуть наездника вниз. Вскоре подъехала и Москва, чья лошадь, на зависть превозмогающего Петербурга, была куда спокойнее. Россия, осмотрев эту удручающую картину, лишь с усталым вздохом кивнул. От криков буйной толпы у него изрядно разболелась голова. Сколько же придётся ждать помощи армии? – Не думаю, что тебе следовало появляться здесь сегодня, – кое-как управившись со своим скакуном, Петербург обратился к Москве, которая в ответ слегка поджала губы. – С пожара прошло менее 15 лет, ты всё ещё слаба, тебе нужно вернуться во дворец! – Чтоб, если его захватят, меня б убили в первую очередь? – огрызнулась девушка. Шанс захвата дворца и правда был, потому-то она и предпочла убраться оттуда поскорее. – Да нет же! – Тише, – Россия шикнул на них обоих, одновременно с этим кивая головой в сторону толпы. Народ всё больше начинал волноваться и распаляться, обстановка накалялась. Сейчас им следует сосредоточиться на этом, а не на ссорах друг с другом. – Россия! – резко крикнула Москва. В тот же момент, в считанных миллиметрах от головы России, просвистели пули. Они не ранили его, зато точно ненадолго оглушили, заставляя болезненно поморщиться и схватиться за голову от раздирающего звона в ушах. Города обеспокоенно кинулись к императору, попутно выхватывая ружья. Рабочие собора, находившегося совсем рядом, принялись кидаться поленьями прямо в них. Российская Империя через огромные усилия отнял и без того искалеченные руки от ушей и злобно прошипел, обращаясь к городам: – Нужно скорее положить конец бунту, пока о нём не сообщилось черни. Липкий страх всё-таки настиг его, заставляя в нерешительности вглядываться в горизонт в надежде, что армия уже близко. Так усердно внушаемая им себе же уверенность пошатнулась, не в силах отрицать очевидного: он не был готов к новым войнам так скоро, тем более, к войне с собственным народом. Если же обо всём станет известно и простому люду, то дело и вовсе может принять совсем дурной оборот, где уже и помощь армии может не спасти. Нельзя этого допустить. – Я попытаюсь уговорить их мирно сложить оружие, – Санкт-Петербург впихнул свой пистолет в руки Императора и стремительно ускакал прежде, чем тот успел опомниться. – Чёрт тебя возьми, Петербург! Вернись! – возгласы русского были проигнорированы, и город скрылся где-то в гуще людей. Россия и Москва бегло переглянулись, точно в мыслях проклиная того всеми бранными словами мира, после чего незамедлительно кинулись следом. К тому моменту уже подоспели и императорские войска, чьё число было значительно больше всех собравшихся мятежников. Это обнадёживало, но нарастающая тревога всё равно никуда не делась. Своего же апогея она достигла, когда русский услышал оглушающий выстрел как раз оттуда, где должен был быть Петербург. Сердце адски закололо, и тогда сомнений не осталось. Чёрт. Самодержец повернулся к девушке. – Его ранили. Сейчас же езжай и организуй армию, раздай им приказы. Не смей лишний раз соваться к народу, держись подальше от них, солдаты всё сделают сами. – Но! – Немедленно! – сквозь зубы прорычал царь, в тот же миг пиная её лошадь каблуком сапога, отчего животное взревело и понесло Москву прямиком к полкам. Как бы бывшая столица не пыталась дёргать за поводья, остановиться или развернуться обратно она не смогла. Убедившись, что девушка будет в безопасности, русский и сам побежал в самый центр толпы. Люди, в страхе быть затоптанными, сами бросались прочь от него и коня. Один Бог знает, как и почему его ещё не подстрелили. Империи потребовалось лишь пара секунд, чтобы заметить на земле лужу крови, так резко контрастирующую с белым снегом. Там же был и окровавленный Петербург, который давно свалился с собственной лошади и еле двигался от боли, схватившись за раненный бок. Город мигом схватили за шиворот, рывком подняли на лошадь, и они вместе бросились прочь. Кажись, только тогда народ наконец опомнился и выпустил по убегавшим град пуль. Ни одна из них, к счастью, не достигла своей цели. В свою очередь, Императорская армия, уже под руководством Москвы, ответила мятежникам стрельбой холостыми пулями. Видимо, девушка хотела дать восставшим шанс на отступление, но те даже и не думали расходиться. Петербурга отдали на попечение придворным врачам, а Империя сразу же поспешил к Москве. – Необходима картечь, а не холостые! – прокричал русский. Стоял такой невыносимый шум, что приходилось почти что срывать голос, чтобы тебя услышали. Свист пуль, взрывы, грохот и крики. Бесконечные людские крики, и без того постоянно преследующие его в кошмарах. – Но мы же убьём их! – возразила она. – Как мы можем убивать своих же людей?! Как мы можем проливать кровь собственного народа?! – от одной мысли об этом её объял невообразимый ужас. Российская Империя прекрасно понимал её смятение, но другого выхода не видел. Если они не положат этому конец сейчас, то к ночи будет уже поздно. Тем более, они посмели ранить безоружный город и не воспользовались своим шансом на отступление, так милосердно данный им Москвой. – Это для спасения нашего же государства! Для спасения нас самих! Глаза бывшей столицы заблестели от так не вовремя накативших слёз, но не согласиться с правителем она не могла. Если они не разберутся со всем до темноты, то в дело могут вмешаться крестьяне, и тогда всё точно кончено. Когда всякая надежда на мирный исход уже была утеряна, армии был отдан приказ – стрелять над головами бунтовщиков. Эти выстрелы служили последним предупреждением. Ожидаемо, мятежники продолжали стоять и даже смели насмехаться над Императором и армией: – Да они целиться не умеют! Тогда-то Российская Империя отдал приказ стрелять на поражение. Москва с бесконечной грустью в глазах уставилась куда-то в серое небо. Сразу же после первых выстрелов по толпе, та стала заметно рассыпаться и редеть. Декабристы позорно бежали. Вот и вся их стойкость – до первых настоящих выстрелов. Убегавшие рассыпались по замёрзшей Неве, а армия стреляла им под ноги, разбивая лёд и топя мятежников. Несомненно, река и площадь утром будут просто завалены телами. Через несколько часов всё было наконец кончено. Российская Империя мог позволить себе вздохнуть с облегчением, но окончательно расслабляться было ещё очень рано: впереди его и Москву ждала долгая и бессонная ночь, наполненная бесконечными допросами арестованных бунтовщиков. На время следствия по этому делу, русский предпочёл забыть напрочь о всяком милосердии по отношению к ним, особенно памятуя обо всём, что те натворили. А ближе к утру стало известно, что Санкт-Петербург пришёл в себя и был почти в порядке. Кто-то из толпы кольнул его штыком в бок, после чего несчастного ещё и подстрелили. Впрочем, сам столица ни о чём не жалел и практически сразу после пробуждения отправился помогать остальным, превозмогая боль. А помогать действительно было с чем: арестованных с каждым часом прибывало всё больше, и каждого нужно было тщательно допросить, чтобы выйти на всех зачинщиков и участников заговора. Лишь явившись в кабинет государя, Петербург тут же получил от хмурого России смачную затрещину за то, что такой болван, а следом за ней и крепкие объятия. – Больше не смей так делать. Никогда в жизни, – прошептал царь. Всё-таки голос он надорвал. – Не обещаю, – усмехнулся город, за что сразу получил и второй подзатыльник. – Ай, ладно-ладно! Обещаю! Где-то сзади послышался ещё и смешок москвички, которая позже тоже неплохо так влепила петербуржцу за все их потраченные с Империей нервы.***
Уже на следующий день Санкт-Петербург снова заглянул к русскому, "удачно" застав того за очередным допросом одного из руководителей восстания. Мятежник, опустив голову, опустошённо рухнул на колени перед царём. Стража быстро вывела того из кабинета, а Россия, чей уставший взгляд так и говорил, что он вообще не ложился с самого дня восстания, повернулся к столице, слегка склоняя голову с немым вопросом. – На льду Невы полно трупов и раненых. Что прикажете делать с ними? – город сразу отметил, что вид у Императора был ещё хуже, чем вчера. – И тех и тех сбрасывайте в воду, – сухо и едва слышно отозвался русский. Он был уже слишком зол, устал и расстроен. Все эти допросы измотали его до невозможности. – Даже раненых?! – изумился город, слегка приоткрывая рот от удивления. Это было слишком жестоко и несвойственно для России. По всей видимости, восстание и правда сильно пошатнуло его, но вероятно, сильно повлияло ещё и то, что люди выстрелили в самого Питера, которым Российская Империя всегда дорожил намного больше прочих... – Даже раненых. Исполняйте.***
С восстания декабристов прошли уже добрые 7 месяцев, но Россия всё никак не мог прийти в себя. Этот вопиющий случай всё ещё казался ему невозможным, беспрецедентным. Даже постоянные дворцовые перевороты никогда не трогали его так сильно, как это восстание. До сих пор у него перед глазами часто вставала одна и та же картина: огромная заснеженная площадь, кричащие толпы людей, свист пуль тут и там, безутешно ревущая Москва***
Везде шепталися. Тетради Ходили в списках по рукам; Мы, дети, с робостью во взгляде, Звучащий стих свободы ради, Таясь, твердили по ночам. Бунт, вспыхнув, замер. Казнь проснулась.***