***
Обычно говорят, что утро вечера всегда мудренее, и проблемы решать лучше с утра, отдохнувши и хорошенько обдумавши всё. К сожалению, для нынешней ситуации рассвет не приносит ничего хорошего – лишь больше изнурительных испытаний. Сегодняшний день должен был стать заключительным этапом "расследования". Всё-таки Британия и Франция не могли больше позволить себе оставаться на территориях России, даже если бы хотели. И их, и самого русского ждут собственные государственные заботы, а в свете последних событий этих забот станет лишь больше. Стены кабинета, за эти дни ставшего уже привычным местом собрания трёх стран, вновь стали единственными свидетелями разговора держав. На этот раз, последнего на ближайшее время. В какой-то степени Россия был очень рад, что совсем скоро его кабинет наконец перестанет походить на проходной двор, и он, как и прежде, сможет наслаждаться здесь тишиной и уединением. Однако пока этого не произошло, он просто смирился с тем фактом, что, сидя с Францией и Британией в одном помещении, не стоит даже надеяться на хотя бы минутку тишины. По крайней мере, так было до сего дня. – Полагаю, это наша заключительная встреча, – прозвучал полусонный голос француза. Он вяло помешивал горстку сахара на дне чашки с чаем, даже не смотря на собеседников. Из всех троих он, казалось, больше всех переживал по поводу случившегося и за эти дни так и не смог сомкнуть глаз. – Верно. Ваши экипажи уже почти готовы, скоро вы сможете вернуться в родные края, – ответил русский, попутно пряча куда-то в недра рабочего стола целую кипу каких-то бумаг. – Но что в итоге? Что с Австрией и Венгрией? Россия кинул взгляд на некоторые бумаги прежде, чем закрыть ящик. – Они и их сын уже уехали к себе. Дальше дело за Германией, он ведь наследник. Тело Пруссии и все найденные улики придётся отправить на его территории для государственного расследования. Широкая общественность обо всём узнает лишь после вступления Германии на трон. Таким образом, наши будущие действия будут зависеть от того, что он предпримет. – Однако в случае чего мы встанем на его сторону. Например, если он объявит Австрии войну, – вставил свои пять копеек и британец. В отличие от остальных, он был очень даже бодр и вполне полон сил. "Он просто питается чужим несчастьем!" – когда-то заявил Пруссия. Быть может, он был и прав. – Всё-таки выгода для вас оказалась важнее правды? – Франция поднял взгляд на них. Его голос ненадолго стал куда твёрже и холодней, но почти сразу же вновь затих, выдавая его неприкрытое разочарование и даже некоторую обиду за убитого. – Да как у вас только рука поднялась... Что Британия, что Россия промолчали, не желая или не считая нужным мусолить эту тему больше необходимого. Плюс ко всему, русский не вовремя вспомнил, что так и не навещал Шарлотту лично после того, как в ночь убийства, её, шокированную и до ужаса перепуганную, стражники увели к придворному лекарю. Он слишком забылся в государственных проблемах. И, ожидаемо, он до сих пор не чувствовал к ней ни грамма привязанности, но зато точно знал, что ей необходима его поддержка. Что же, любые романтические отношения всегда казались сплошной головной болью, ею и оказались. – Если у вас больше нет вопросов, то до встречи. Хорошего пути, – фраза – чистая формальность, но между строк читалась просьба поскорее покинуть кабинет. Кратко попрощавшись, ни Британия, ни Франция возражать не стали.***
Проводив гостей, у русского выдалась свободная минутка, перед тем как он заглянет к Шарлотте. И пока он бродил по коридору, случайно наткнулся на суетливого Петербурга, на чьи плечи в последние дни тоже свалилась добрая гора дел, потому и выглядел столица не намного лучше того же сонного и бледного Франции. Ничего, скоро они все смогут немного отдохнуть. – Петербург, я знаю ты занят, но могу попросить тебя об одном одолжении? – он остановил город, легонько коснувшись его руки. – А?.. Да, конечно, Ваше Величество.***
Навещая жену в её покоях, Россия лишний раз убедился, насколько же эмоциональными бывают некоторые люди, и насколько это может утомлять. Нет, она его не раздражала, отнюдь. Просто... Было тяжело находиться с ней в комнате долго. Она то и дело рыдала, обнимала его и искала хоть какого-то утешения, которого он не мог ей дать в силу того, что не понимал, как это сделать правильно. Русский понимал, чем вызвана такая реакция – всё-таки Шарлотта, будучи хрупкой и изнеженной девушкой благородного рода, впервые столкнулась со смертью лицом к лицу, так ещё и такой страшной, лютой. Он понимал, почему она просидела все эти дни в своей спальне, безутешно рыдая и мучаясь массой вопросов, но что делать с этим – не знал. Мог лишь пытаться неловко обнять её в ответ и убеждать в том, что всё будет хорошо. Теперь когда-то случайно брошенная Москвой шутка о том, как же Россия будет обходиться со своей будущей женой, раз всячески избегает даже упоминания этого вопроса, больше не казалась такой уж нелепой и неправдивой. Был бы Пруссия жив, может и помог бы советом. Хотя, памятуя о его горьком опыте... Российская Империя вряд ли бы стал его слушать, точно не желая своей жене такой же участи, что и у уже давно погибшей супруги самого прусса. Погибшей по просто ужасному стечению случайных обстоятельств. К тому же, косвенно вина лежала и на самом России, но... – Прости, свет мой, что докучаю тебе своими слезами. Не должна я быть такой плаксивой, на нервы тебе действовать... – утирая слёзы рукавом ночной сорочки, тихо молвила девушка. Империя аккуратно гладил её по спине, надеясь, что того будет достаточно, но та всё равно еле сдерживала эмоции. Быть может, лучше позвать Москву? Она, как женщина, должна лучше понимать её эмоции... Наверное... – Россия! Ах, вспомнишь солнце – вот и лучики. Грозная Москва сама настигла его, врываясь в покои без стука. Любому другому подобная вопиющая наглость не сошла бы с рук, даже горячо любимому Петербургу, но то Петербург, а это – Москва. Та, кто наравне с матерью вырастила и воспитала его... Но на будущее русский всё равно решил, что двери лучше запирать. – Что случилось? – Прибыли Берлин и Кёнигсберг. Они ждут тебя в кабинете, –бесстрастно оповестила его Москва, на деле тщательно скрывая неуместную усмешку. Было забавно наблюдать попытки имперца успокоить дрожащую в его руках Шарлотту. "Всё-таки не умеешь ты с людьми нормально обращаться," – читалось в её смешливом взгляде. Российская Империя мысленно признал её правоту и тут же мысленно переключился на другую заботу: раз нынешний правитель прусских земель мёртв, а новый ещё фактически не вступил на престол, главную роль пока играют административные города. Они должны сопроводить Германию на родные земли и проследить, чтобы тело Пруссии было также доставлено без происшествий. Стоит встретить их лично и хотя бы недолго поговорить. – Сейчас приду, – Россия бросил последний сомневающийся взгляд на жену и спешно удалился. Москва только укоризненно покачала головой, а затем перевела взгляд на девушку. – Не переживайте, – она достала из нагрудного кармана мундира платок и протянула его Шарлотте. – Всё прояснится, нужно лишь время.***
В кабинете Россию уже ждали – Берлин и Кёнигсберг, а за спиной последнего – Германия. Всего какое-то время назад русский беседовал здесь же с Францией и Британией и надеялся, что после наконец отдохнёт хотя бы часок... Не судьба. Вместо приветствия все присутствующие обменялись короткими удручёнными взглядами. Разговор будет... тяжёлым, особенно учитывая, что раз все трое гостей были немцами, то и разговор стоило вести на немецком. – Lassen Sie uns sofort zur Sache gehen: Brauchen Sie von mir nur einen Bericht über das, was passiert ist, und einen Körper? Несмотря на то, что Россия почти свободно владел немецким (годы тесного общения с Пруссией не прошли зря), Берлин не хотел доставлять ему лишних неудобств и ответил на таком же почти свободном русском (Пруссия и тут постарался): – Верно. Тело мы уже видели, – что же, это вполне объясняло мрачность их взглядов. – Но помимо всего, вас лично хотел видеть и сам Германия, – Берлин кивнул Кёнигсбёргу, а тот подтолкнул прятавшегося за ним юношу к Российской Империи. – Хорошо, тогда не могли бы вы оставить нас наедине? Ненадолго, – Россия достал из стола увесистую кипу бумаг, что и являлась нужным отчётом и передал её Берлину . Бегло просмотрев все страницы, город кивнул. – Разумеется. Вместе с Кёнигсбергом они вышли за дверь, напоследок скользнув по Германии тяжёлыми взглядами. Но как только они скрылись из виду, немец будто облегчённо вздохнул. – Спасибо, – он был искренне благодарен, что Россия попросил этих двоих оставить уйти. Ему было куда комфортнее разговаривать без них. – Я хотел увидеть вас, чтобы попрощаться. И чтобы вы возможно дали мне пару советов. – Советов о твоём правлении? – Империя прошёл мимо юноши и сел за свой рабочий стол, запоздало замечая на нём небольшой букет белых цветов. Асфоделии. Ах да, он просил Петербурга принести ему эти цветы, это и было тем самым "одолжением". И заодно поменять воду в вазе, что стояла на окне. До этого в ней стояли такие цветы, но уже сгнившие. – Да, именно. От отца я слышал, что вы тоже заступили на престол в раннем возрасте, вот я и подумал, что вы могли бы как-то помочь мне в моральном плане, – Германия с неподдельным интересом наблюдал за тем, как русский вытаскивает цветы из бумаги и аккуратно переставляет их в вазу. – И всё же на тебя такая ответственность свалилась раньше моего. Тебе ведь всего четырнадцать, верно? – Скоро будет пятнадцать. – Не столь важно. Мне в начале правления во всём помогали моя матушка и Москва. Тебе же должны помочь Берлин и Кёнигсберг. Юноша с некоторым сомнением посмотрел на русского. – Я не думаю, что они сильно меня любят... Конечно, у них есть свои причины на это, я знаю, однако положиться на них в полной степени не смогу. – Печально, когда собственные города не могут оказать тебе должную поддержку. Стоит улучшить отношения с ними. – Я понимаю это, но всё равно хотел бы услышать совет именно от вас. Как мне удержать целую страну в руках? – он подошёл ближе к русскому, обойдя стол. – Как не развалить и не потерять всё? Вполне резонные вопросы для того, кто только готовится принять в руки власть над целым государством. Но, к сожалению, Россия не может дать однозначного ответа, но красные глаза напротив смотрят прямо в душу, настойчиво требуя ответа. Почему-то в этот момент Германия был так похож на... Свою мать. Пускай её глаза и были карими, но сам взгляд был ровно таким же – пытливым, не терпящим возражений и споров. В сердце неприятно кольнуло чувство вины.***