***
– Германия, прекращай ворочаться и побыстрее просыпайся. Мы уже приехали, – подтолкнул немца Кёнигсберг. Сонный подросток вяло и с неохотой протёр глаза, почти сразу прогоняя остатки кошмара прочь от себя. И не такое снилось. Сквозь нежелание он отодвинул шторки на окне кареты и взглянул на улицу. Обжигающе яркий свет солнца, лёгкий ветер и впереди знакомый дворец. Вот он и дома...***
Разлука с российским императором далась Германии очень тяжело. Кроме него, больше некому было поддерживать юношу. Ни Берлин, ни Кёнигсберг не были с ним и вполовину так же добры, как был Россия. Почему-то у немца было стойкое ощущение, что города просто не хотели и не могли смириться с тем, что вся страна теперь в его руках. Да не просто страна, а отныне целая империя. В спешке проведя похороны отца, Германия наконец-то смог со спокойной душой вычеркнуть его из своей жизни навсегда. Церемония длилась от силы час, хоронили тело в плотно закрытом гробу, а пришли почтить память прошлого правителя лишь сам Германия да города. Чем быстрее, тем лучше – так он считал, потому даже не удосужился пригласить кого-то ещё. Да, остальные страны наверняка негодуют по этому поводу, но какая немцу теперь разница? С этого момента он здесь власть и закон. Плевать он хотел на недовольство других, даже на мнение собственной столицы, которая, к слову, очень уж настораживает его своими высказываниями. – Я присягал на верность Пруссии, а не тебе, мальчишка. И я знаю, Пруссия не мог так просто погибнуть от лап Австрии или тем более Венгрии, – сказал ему Берлин в тот же день, когда Германия короновался. – И, тем не менее, всё-таки погиб. – При крайне странных обстоятельствах. Пусть другие страны и не захотели копаться в этом, спихнув свою работу на других, я всё равно вижу слишком много изъянов в их наспех выдвинутой версии. – Ещё одно слово, Берлин, и статус столицы я с радостью отдам кому-нибудь другому. Тому, кто отнесётся ко мне с куда бóльшим уважением, как и полагается.***
Всего через пару дней после принятия престола, Германии стали приходить множественные письма от других государств. Слова соболезнований и поздравлений перемешивались друг с другом, прыгали со строчки на строчку, создавая до нелепости абсурдный контраст. Почти сразу же все эти "весёлые открытки" полетели в топку. Кроме одного – письма от русского государя. Конечно, его юноша просто не мог выкинуть, каким бы оно не оказалось. С трепетом вскрыв конверт, он увидел уже хорошо въевшийся в память изящный почерк, выведенный с особым старанием. Каждая буковка плавно соединялась с другой, складываясь в слова. В немецкие слова. Письмо было от и до написано на чистом немецком, отчего радость Германии просто взмыла до небес. Он мигом позабыл все проблемы, все косые взгляды других в свою сторону и все заботы. Российская Империя не поздравлял его, но и не соболезновал утрате, что было логично. Всё это он уже сказал ему лично несколько дней тому назад. Письмо было недлинным и содержало в основном лишь добрые пожелания и искреннюю поддержку, чего юноше и правда очень не хватало. Только пара строчек в конце послания выбивались из общей картины: "Ich erinnere mich, dass du mir von deiner treuen Magd erzählt hast. Ich hoffe, du hast nicht vergessen, sie zu besuchen. Sie muss sich furchtbar um dich Sorgen gemacht haben." С чего бы Россия вспомнил и тем более напоминал самому Германии о... Прокофье? Даже сам юноша забыл, что рассказывал о ней. Однако... Российская Империя был прав. С момента, как подросток вернулся на свои земли, он не встречался с ней. Должно быть, женщина всё это время была загружена работой или попросту не хотела тревожить воспитанника в такой непростой период. Хотя её поддержка прямо сейчас ему бы не помешала. Как бы то ни было, он, бережно отложив письмо, сразу же помчался в ту часть дворца, где жили слуги, в том числе и Прокофья. Несколько поворотов по замудрённым лабиринтам коридоров привели его к скромной двери, за которой и должна была скрываться заветная комната. Один короткий стук (когда-то они вместе договорились, что нужно стучаться друг к другу именно один раз, и этого будет вполне достаточно), и не дожидаясь ответа, Германия сам вошёл в помещение. А внутри всё было в точности таким же, каким он и помнил. Каждая вещичка лежала строго на своём месте, нигде не виднелось ни пылинки, а кровать была с дотошной точностью идеально заправлена. Но кажется, Прокофья ненадолго отошла. Что ж, юноша уже собирался уйти и заглянуть чуть позже, но внимательный взгляд алых глаз зацепился за единственную странность в комнате – письменный стол. На нём царил полный бардак, полностью не вписывавшийся в общую картину комнаты. Среди разбросанных ручек и испачканных в чернилах клочков бумаги виднелся один-единственный конверт. По весу он казался пустым, но на нём виднелись какие-то слова. Кажется, на русском, что впрочем неудивительно, ведь то был родной язык Прокофьи. К тому же, она ведь упоминала, что имеет друга (или любовника?) по переписке из России. Не имея желания копаться в чужой личной жизни (со своей бы разобраться), немец успокоился и положил конверт туда же, где он и лежал. Придётся зайти позже. Выходя, он случайно чуть не обронил вазу с цветами, всегда стоявшую на самом краю стола. Но один цветок всё-таки упал на пол, заставляя Германию со вздохом склониться, чтобы поставить его обратно в вазу. Стоило ему разглядеть растение поближе, как в голову закралась одна шальная мысль. "До этого я даже не обращал внимания на эти цветы. Тоже асфодели...?" Поставив вазу на место, Германия торопливо вышел за дверь. Помимо Прокофьи у него было полно и собственных дел. Например, проведать дражайшего кузена. Хотя наверняка для этого ещё рано. Зная Австро-Венгрию, а если быть точнее, то его трусливый и мягкий характер, он ещё нескоро решится на свержение родительской власти как в стране, так и над собой, однако фундамент уже заложен. Ничего, как только сам Германия встанет на ноги в полной мере как правитель, он обязательно подтолкнёт и брата в***
С того момента Германской Империи полностью перестало казаться, что дни пролетали чересчур быстро, как раз наоборот. Все они стали такими вязкими и тягучими, подобно мёду. Долгими, полными стресса и скуки одновременно. Но каким бы ужасным и длинным ни был каждый следующий день, через все эти мгновения неизбежно тянулась нить тоски. Тоски по одному конкретному человеку. Но в то же время только она и разбавляла общую рутинность, заставляя грезить о прекрасном будущем изо дня в день. Так и летели месяцы и годы. День за днём он усердно работал, решал проблемы оставленного ему государства да попутно искал встречи с Россией, хоть без особого успеха. И не успел юноша оглянуться, как ему уж исполнилось восемнадцать. К сожалению, за всё это время ему так и не выпало должного шанса встретиться с Россией тет-а-тет. Просто не находилось хорошего предлога, а тревожить его по пустякам совсем не хотелось. Пришлось довольствоваться лишь редкими и мимолётными пересечениями на разного рода мероприятиях. Будь то балы-маскарады или же действительно важные совещания. Но переговорить лично Германии с ним так и не удалось, ведь всегда поблизости находился какой-нибудь Британия или Франция, которые мигом утягивали русского подальше от него. Ничего, он ещё успеет увидеться с ним. Возможно даже как-нибудь напросится к нему в гости. Ещё за этот же период Германия смог вновь наладить отношения с Прокофьей. В серые дни вернулись и уютные вечера, что они проводили вместе за разговорами и чашкой чая, и её поддержка вместе с советами. Этого ему тоже ой как не хватало. К тому же, теперь, когда он вступил в совершенные лета, они могли позволить себе пропустить и по бокальчику спиртного. Совсем немного, для более оживлённой беседы. – Со дня твоего "побега" ты очень изменился, – как-то невзначай обронила она. Юноша озадаченно посмотрел в ответ, небрежно покачивая в руке пустой бокал. Лично ему казалось, что он всё такой же, каким и был несколько лет назад. Да, должно быть сильно подрос и неплохо так возмужал, но морально он всё ещё чувствовал себя 14-ти летним мальчишкой. – Да и вокруг всё кардинально поменялось. Ты многого достиг за такое короткое время. – Спасибо, – он приулыбнулся, хитро сщурив красные глаза. Слышать похвалу всегда приятно. Женщина же с упоением продолжала: – Пруссия был бы рад видеть, как ты вырос и каким чудесным правителем стал. Жаль, он не с нами, но думаю, он бы тоже очень гордился тобой, – взгляд женщины был затуманен грустью. А вот Германскую Империю как током прошибло при упоминании отца. Приятная нега алкоголя сразу же спала, стоило ему услышать о Пруссии. – М... Да, пожалуй, – с неудовольствием фыркнул Германия. – Ну, не расстраивайся. Главное – не опускать руки. – Верно... – ему всё больше переставал нравиться этот разговор. В следующий раз никакого алкоголя. Он с тяжестью поднялся из-за стола. – Ладно, думаю, нам пора уж спать. Спасибо за компанию, Прокофья. – Всегда пожалуйста, дорогой. Спокойной ночи. – Угу. Сил как раз оставалось лишь для того, чтоб дойти до кровати и камнем свалиться на простыни. Но несмотря на изнеможение, спать всё равно не хотелось. Раз так, то стоит отвлечься хотя бы мыслями и не мучить себя тщетными попытками сомкнуть глаза. К слову об этом, ему снова вспомнился его брат. Прошло уж несколько лет, а он только начинает подготовку к полномасштабному мятежу. Как и ожидалось. Но ничего страшного. Германия поможет ему во всём, чтоб тот даже не посмел повернуть назад. В конце концов, зато у него будет удобный союзник. Конечно, характер будущего союзника ещё тот... Но и из этого можно что-то сделать, и более того, обернуть в свою пользу. Пока что это одна из основных целей немца, если мы говорим о внешней политики. Другая же – наладить отношения с Россией. Не только личные, но и политические, ведь пока что получалось так, что он практически с ним и не взаимодействовал на мировой арене. Этому вечно специально или случайно, но препятствовали Британия с Францией, будь они неладны. Но даже так, несмотря на их тёплые личные отношения, (по крайней мере, так думалось Германии, а значит иначе и быть не могло), политика – совершенно другое. В ней их отношения пока можно назвать нейтральными, если даже не холодными. Стоит подумать о том, чтобы в скором времени навестить российского государя и изменить это. А заключение какого-нибудь торгового договора станет неплохим предлогом. На губах расплылась улыбка, стоило только представить, как обрадуется русский, когда увидит уже повзрослевшего и окрепшего Германию. Наверняка ещё и захвалит за все успехи в политике. Как же приятны эти грёзы.