Чтоб только слышать ваши речи, Вам слово молвить, и потом Все думать, думать об одном И день и ночь до новой встречи.
***
Окрылённый своей прекрасной, как ему показалось, идеей, Германия сразу же принялся за написание донельзя длинного и непременно самого чувственного письма, на которое только был способен, а всё для того, чтобы точно растопить даже самое чёрствое сердце, что уж говорить о доброй душе русского государя. На бумаге он подробно изложил то, с какой целью хочет увидеться, ещё и приправил это тем, что предполагаемый договор, который они по итогу должны заключить, будет необычайно выгоден им обоим. Плюс, он также давил и на давние отношения – мол, ужасно соскучился и был бы не прочь вновь увидеть прекрасные русские земли и светлый лик императора этих самых земель. Впрочем, он ведь даже не лгал, если уж и не преуменьшал того, насколько сильно желал встречи. Всем телом ощущая неподдельный, возможно даже по-детски нелепый и наивный трепет, Германская Империя бережно сложил письмо в конверт и надёжно скрепив его сургучной печатью, отдал посыльному. Дальше дело оставалось за малым – томиться в ожидании... Но дни шли долго и нудно. Германия скрупулёзно вёл счёт пролетевшим неделям, а ответа всё не было. Странно. – Быть может, в пути с письмом что-то случилось? Или же Российская Империя совсем не желает меня видеть? – изводился Германия всё больше с каждым днём. Невольным слушателем его бесконечных жалоб сделался Кёнигсберг. Ну, а больше и некому – не при слугах же причитать о таком. А Берлин... В общем, тоже не вариант. Но однажды даже у Кёнигсберга кончилось терпение, и он сказал: – А быть может, сперва вам стоило навести справки о происходящем в России? Они стоят на пороге новой войны с турками. Ему может быть просто не до вас. К тому же, я почти наверняка уверен, что вы скрепили письмо печатью не того цвета. Германская Империя с превеликим неудовольствием слушал упрёки города, но, как бы ни старался, вспомнить точный цвет поставленной им тогда печати не смог. Да и Бог с ней, до этого дня он никогда особо не придавал значения всему этому "письменному этикету". Зато куда больше его задели слова о новом нарастающем конфликте между русским и Османской Империей. Какая это уже по счёту война между ними? – В любом случае, вам остаётся только ждать, – уже чуть более примирительно добавил Кёнигсберг, хорошо памятуя о том, что сделали с Берлином за его слишком длинный язык. Повторить судьбу собрата ой как не хотелось, оттого и хоть какую-то долю уважения к Германии он всё же проявлял, пусть и неохотно. – Но я всё равно не думаю, что ответ придёт скоро. Вдобавок... После этих слов Германская Империя окончательно перестал слушать город и поспешил удалиться к себе. Придётся запастись недюжинным терпением, что для него было особенно непосильной задачей. Тем не менее, выбора всё равно не оставалось. Хотя, конечно, всегда можно приехать самовольно, никого не предупредив, но обрадуется такому разве что... Да никто, собственно. В прошлом этот трюк сработал лишь из-за того, что Германия был мал, а русский государь просто закрыл глаза на такую наглость. Сейчас, будучи взрослым и самостоятельной державой, не хотелось сразу же падать в глазах так горячо любимого царя.***
– Ваше Императорское Величество! Письмо от Германской Империи! – с необычайным удивлением воскликнул в одно утро Петербург, в последние дни активно помогавший России с сортировкой почты. В последнее время у русского было всё меньше сил и времени на самостоятельный разбор всей этой макулатурой, потому Санкт-Петербург стал незаменимым помощником. – Давненько вы не получали прямых вестей от него. – И то верно. Дата? – кратко спросил русский, занятый другими конвертами. – Три недели тому назад. Он просит о личной встрече. Точнее, просил. – О личной встрече? – Россия мигом оторвал взгляд от лежавшего перед ним письма Османской Империи (всё равно, как выяснилось, кроме пары "лестных" слов, ничего стоящего там не было. Впрочем, как и всегда. Ничего, он ему ответит тем же). – Почему письмо пролежало так долго, и я его не заметил? – Должно быть, кому-то стоит уже начать спать по ночам и заиметь нормальный режим, – фыркнул столица с укором. – К тому же, здесь печать, несоответствующая типу документа, так что ничего удивительного. В любом случае, мне зачитать его вслух? – Нет, не стоит. Просто напиши в ответе, что я согласен увидеться, и буду только рад, – губы Империи тронула лёгкая улыбка, отчего Петербург и сам невольно улыбнулся в ответ, но ровно до следующих слов: – Только, прошу, перестань уже есть прямо над документами. Особенно над моими документами. После тебя они все в пятнах и крошках, – уже без улыбки добавил русский, пожурив столицу, сразу же поспешившего стыдливо отвести глаза в сторону. – Хорошо. – И особенно никакого кофе за рабочим столом, ты понял? – Ага.***
За время, прошедшее с отправки письма в Россию, произошло очень многое, но Германию почти не волновало ничего из этого, покуда в один день он не получил одно наинтереснейшее известие о своём кузене – Австро-Венгрии, а ныне и вовсе нового правителя Австрийских и Венгерских земель. Если быть полностью честным, то сам Германская Империя никогда не ожидал, что двоюродный братец всё же возьмёт волю в кулак и правда свергнет своих родителей. Неужто немцу всё-таки удалось повлиять на него? В таком случае, это меняет очень многое. Такая радостная весть сразу же приободрила его. Всё ещё было интересно – убил ли Австро-Венгрия своих родителей или же забрал власть другими методами? Лично немец больше склонялся ко второму, но не суть. С самого начала он планировал, если всё пойдёт удачно, быстро составить союз с кузеном, и сейчас всё складывалось именно так, как он и хотел. Грех таким не воспользоваться. К тому же, в союз можно пригласить и Российскую Империю, и тогда они будут сильнейшей коалицией Европы, что Франции и Англии и не снилось. Возможно, такие мысли были слишком наивны со стороны Германии, но его это не заботило. Он уже мысленно поставил себе заметку "предложить России и Австро-Венгрии образовать тройной союз". И, словно по волшебству, всего через пару дней после того ему пришёл и долгожданный ответ от Российской Империи. Дела шли и правда всё лучше! Если бы Германскую Империю попросили подробно описать все эмоции, полученные им при прочтении ответного письма от России, он бы точно не смог внятно передать всё, что он чувствовал.. Эйфория, перемешанная с невероятной радостью, мандражем и в то же время необъяснимой лёгкостью. Созванный сию минуту экипаж был уже давным-давно готов, дожидаясь лишь самого правителя. Не посчитав даже нужным оповестить Кёнигсберга о своей поездке, Германия тотчас же с замирающим сердцем залез в карету и отдал приказ извозчику: ехать в русские земли. Всё время поездки, тянувшееся так долго, скрашивали только мысли о предстоящей встрече. Обрадуется ли русский государь ему так же, как несколько лет назад? Посмотрит ли как на всё такого же несмышлёного мальчишку с горячим сердцем или уж взглянет на него, как на равного себе правителя? Пройдёт ещё совсем немного, прежде чем Германия узнает это наверняка. И как же был велик его восторг, когда спустя долгие часы предвкушения, полностью лишённые сна, он наконец увидел в окнах кареты уже знакомые улицы блистательного Петербурга – столицы и главной гордости всей Российской Империи. Величественные здания, сотворённые по планам самых именитых и искусных архитекторов, великолепные фасады и широкие улицы, заполненные людьми. С каждой секундой он был всё ближе к главной жемчужине города – Зимнему Дворцу. Там-то и состоится столь долгожданная встреча.***
Лишь выйдя из экипажа и ступив на твёрдую землю, Германия сразу увидел сначала самого Россию, чуть поодаль – Санкт-Петербурга, а вокруг было великое множество слуг, министров и простых придворных. Петербург ограничился весьма фамильярным жестом – помахал рукой, в то время как обрадованный Российская Империя неспешно подошёл к нему и протянул руку для приветствия. За все годы он будто ничуть и не изменился – та же доброжелательная улыбка, живой янтарный взгляд и мягкая, но подчёркнуто вежливая манера речи. – Добро пожаловать вновь, Германия. Очень рад наконец свидеться с тобой. Прошло немало времени с тех пор, как ты уехал. – Вы даже не представляете, насколько я тоже рад вас видеть! – юноша без колебаний и с особой прытью сжал чужую руку в своей, еле сдерживая поток нахлынувших эмоций. Пусть сам Россия и не изменился, но теперь Германия в полной мере ощутил изменения в самом себе. Как минимум, он уже не чувствовал себя таким же маленьким и незначительным, как было раньше. За какие-то пару лет он полностью сравнялся ростом с российским монархом, и теперь не приходилось задирать голову, чтобы взглянуть на него. И что ещё лучше – он перерос злополучного Петербурга! До этого ему была просто ужасно неприятна сама мысль, что он был ниже . Причём ниже во всех смыслах – и по росту, и по статусу, и просто во всём. Сейчас же всё было ровно наоборот, что не могло не радовать. – Ну же, пройдём внутрь. Нечего стоять на улице, – русский нехитрым движением освободил свою ладонь от чужой хватки (научился всё-таки за все прошлые разы) и кивнул головой в сторону дворца. – Идём. Вон, Петербурга уже и след простыл, – с еле заметным раздражением произнёс Россия да и сам направился вовнутрь, жестом руки позвав Германию за собой. Верно, нечего делать им на улице – слишком много пристальных взглядов и ушей. Воровато оглянувшись и одарив мельтешившую рядом прислугу угрюмым взглядом, Германская Империя последовал за царём. Сейчас роскошный дворец уже не казался ему таким же огромным и необъятным, как было раньше. Конечно, это нисколько не умаляло грандиозности его размеров и убранства, но теперь Германия хотя бы не ощущал себя таким крохотным. А по мере того, как они шли дальше, в его голове мимолётно прояснялись воспоминания о тех самых днях, проведённых в этих стенах. Казалось бы – далеко не самое приятное, что можно вспомнить, (ведь его руки до сих пор помнят ту силу, с которой он сжимал холодную рукоять письменного ножа и ту неконтролируюмую дрожь, так тщательно им скрываемую, но так близкую к истеричной), однако сейчас, не считая вышесказанного, он почти полностью предал забвению воспоминания конкретно той ночи. Гораздо больше ему запомнились те мимолётные, но донельзя уютные моменты, проведённые наедине с Россией. Они всегда сопровождались какими-нибудь разговорами, во время которых Германия частенько заслушивался именно голосом русского, а не тем, о чём они, собственно говоря, и беседовали. Улыбнувшись своим же мыслям, немец уже более уверенно расправил плечи и поспешил догнать Российскую Империю, поравнявшись с ним. "И как же всё-таки непривычно отсутствие былой разницы в росте." – Ну и каково чувствовать себя полноправным правителем? Пока не возникало серьёзных проблем? – всё с той же доброй, но слегка лукавой улыбкой спросил Россия. – Если честно, то я представлял это себе совсем по-другому. Пока что моей самой большой проблемой была гора бумажной волокиты и ужасная неразбериха в архивах! – громко заявил он голосом, полным почти что детской обиды, но затем сразу же сделал его тише и чуть ниже. Нужно ведь показать российскому монарху, что он уже вырос и спокойно может держать эмоции в руках. Старший лишь посмеялся с такой бурной реакции. Как был душой ребёнок, так и остался, но и понять его можно: Пруссия, несмотря на стереотипы о всегда старательных и скурпулёзных пруссах, никогда не воспринимал серьёзно такую вещь, как поддержание порядка в своих архивах. Куда больше он предпочитал просто кидать все документы в полки и шкафы как попало, действуя по принципу "всё равно мне это больше никогда в жизни не пригодится", а когда всё-таки пригождалось, то он тратил часы, ища одну-единственную бумажку, проклиная всех на свете и обещая самому себе как-нибудь разгрести всё и расставить по своим местам. Тем не менее, потом всё равно ничего не менялось. Должно быть, Германии и правда пришлось ой как несладко. Даже после смерти Пруссия умудрился насолить кому-то. "Так на него похоже..." – с тоской подумалось русскому. Несколько лет прошло со смерти Королевства, но скучал он по нему так же, как было и в первые дни. Ещё и недавние события в Австро-Венгрии... В последнее время Россия слишком часто теряет близких ему людей, что не может не печалить. Пусть Австрия и Венгрия ещё фактически живы, (благо, их сын не оказался очень уж кровожадным и "сместил" их более мирным способом), но даже так, жить им недолго осталось. Главное призвание стран – править своими территориями на благо народа. Растеряв власть, людскую поддержку, престол и фактическое влияние на свои земли, они долго не живут. Считай, они уже покойники. Нужно успеть увидеться с ними до того... – И всё же тебе стоит радоваться, что пока у тебя нет проблем серьёзнее этого. Цени такие моменты, – с наставническим тоном посоветовал царь, быстро отогнав от себя гнетущие мысли. Они дошли до его кабинета, а возле запертой двери их уж заждался Санкт-Петербург. – Больше не уходи без моего разрешения, понял? – обратился он к столице. – Но вы ведь сами сказали заходить во дворец, – Петербург усмехнулся и сам отпер замок кабинета, со всей своей галантностью и даже с поклоном открывая дверь, пропуская двоих императоров внутрь. – Хотя бы сейчас прекрати паясничать, иначе на следующем официальном приёме сопровождать меня будет Москва, а не ты. – Понял, – город примирительно улыбнулся. Обе Империи прошли в кабинет, а Петербург, чтобы им не мешать, остался ждать в коридоре. – А он не изменился, – с неудовольствием заметил Германия. Что тогда столица его слегка раздражал, что сейчас. – Нисколько. Мне всё больше кажется, будто с каждым днём его наглость только растёт, – без злобы согласился с ним русский. – И всё же он умеет быть серьёзным. Иногда. – То есть, никогда? – Почти. Но хватит с нас пустых разговоров, ты ведь здесь не за этим. В твоём письме говорилось о торговом договоре. – Ах, да. Точно, – немец мигом растерял всю свою уверенность и напускную стойкость. Стоило ему увидеться с русским, он полностью забыл о главном предлоге встречи. – Хотелось бы сразу сказать, что я пока до конца не уверен насчёт курса твоей политики, потому и согласился на личную встречу, чтобы прежде всего разъяснить это. От этого прямо зависит то, сможем ли мы сотрудничать в будущем. – О... – как быстро их дружеский тон беседы перетёк в сугубо политический. Если честно, то он полагался на то, что Россия сделает ему некую поблажку в этом деле, но как бы не так – всё-таки в большой политике точно нет места этому. – Тогда, что конкретно вы хотите узнать? Задайте вопрос, а я без утайки отвечу. – Поддерживаешь ли ты активную связь со своим кузеном? Если да, то какого плана? Он ведь совсем недавно стал правителем, и ты наверняка узнал об этом даже раньше меня. – Хм. А это так важно в отношении нашего договора? – В какой-то мере – да. – Понятно... – чутьё ему подсказывало, что ведёт русский к чему-то не самому приятному, и лучше уж тогда начать рубить прямо с плеча. – Знаете, на самом деле за то время, пока я ждал вашего ответа, мои планы значительным образом поменялись. Теперь я хотел бы попросить вас не о заключении торгового договора, а сразу о союзе, – твёрдо и уверенно предложил юноша, в последний момент сумев-таки обуздать свою первоначальную растерянность. Пришла очередь русского недоумевать – он с удивлением смотрел на резко осмелевшего мальчишку. – Союз? Извини меня за грубость, но не кажется ли тебе, что мы слегка торопишься в этом? – Погодите, я ещё не рассказал всё. Союз не только между нами, но ещё и между Австро-Венгрией, – он видел то, как с каждым новым словом Россия выглядел всё более озадаченным. Что же, раз он уже начал, то отступать некуда. – Сами посудите: вы одно из сильнейших государств Европы. Не хочу напрасно хвалиться, но за прошедшие годы я также достиг куда бóльшей мощи, потому сейчас именно я буду куда более выгодным союзником для вас, нежели тот же Франция. Вдобавок, я знаю, что после Крымской войны вы фактически оказались в некой изоляции от остального мира, и как раз-таки наш союз поможет решить эту проблему, – ох, не зря он всё-таки проводил ночи за чтением отцовских архивов, где особенно тщательно были задокументированы всяческие военные действия. Всё это время Российская Империя, несмотря на свой первоначальный скептицизм, внимательно слушал слова юноши. В его словах определённо был смысл, и во многом он тоже был прав, но смущало одно – наличие Австро-Венгрии в союзе. – Я понимаю, что ты хочешь донести до меня, но позволь спросить: для чего тогда нам нужен твой двоюродный брат? – Видите ли, на него у меня свои планы и его присутствие в союзе – одно из моих главных требований. Но он ведь нам совсем не помешает! Наоборот, это лишь упрочит мир между нами тремя, что может положить начало совершенно новой ветви в отношениях наших государств. Но я вас ни к чему не принуждаю, вы можете и отказаться, однако в таком случае я всё равно заключу с Австро-Венгрией. Судя по лицу русского, он глубоко задумался. С одной стороны, такая коалиция и правда несёт много выгоды и веских причин для отказа нет, но с другой – что-то всё равно гложило. Германия же с нетерпением ждал ответа от российского монарха, изводя его своим пристальным взглядом. – Допустим, я согласен, – наконец сказал Россия, чем безумно обрадовал немца. – Тогда каковы твои требования? – О, их совсем немного! Для начала, как вы уже поняли, с нами обязательно будет Австро-Венгрия. А во-вторых, я, возможно, планирую ещё одну войну с Францией. В таком случае вы просто не должны вмешиваться.И, в общем-то, это всё. Что вы думаете? – его руки мелко дрожали от волнения, но в остальном Германия держался и правда очень хорошо для столь юного правителя. Особенно, если ещё и учесть, что эту речь он даже не готовил, а просто говорил на ходу. И всё-таки, видимо, он оказался более чем убедителен, раз Российская Империя до сих пор не выказал однозначного отказа. Впрочем, и согласия пока также не прозвучало. – Мне следует подумать об этом. Всё же я не готовился сегодня к заключению союза. Не затруднит ли тебя подождать до завтра? Разумеется, мы предоставим тебе отдельные покои до того, где ты сможешь отдохнуть. – Конечно, не против! Всё-таки это я виноват, что так резко сменил планы! Прошу прощения. – Не стоит. Тогда, полагаю, остальное мы тоже оставим до завтра, – он открыл ящик стола, вытаскивая оттуда листок бумаги и карандаш. Видимо, хотел сделать себе заметку, правда, сделать того не удалось – листок оказался грязным: в разных разводах и мелких пятнах. Царь удручённо вздохнул и смял лист. – Чёрт бы побрал Петербурга. Я ведь просил его больше не есть за моим столом... И уже через пару минут Германия еле сдерживал едкий смех, когда наблюдал за тем, как Санкт-Петербурга, словно маленького, отчитывали и едва ли не таскали за ухо, как нашкодившего ребёнка. Благо, столица успел быстро смыться и до чего-то серьёзного так и не дошло. – Если ты хочешь обсудить что-то ещё, то я буду свободен только через пару часов. А пока советую отдохнуть после долгого пути, – чуть погодя, сказал ему Россия, когда формально они уже закончили. – Хорошо. До завтра обсуждать больше нечего, если речь идёт о политике. Но я бы хотел, если вы, конечно, не против, просто побеседовать с вами. Вне работы, так сказать. – Тогда через часика 2 зайди снова ко мне, ладно? – С радостью. Российская Империя уже собирался уйти, но Германия вновь бесцеремонно остановил его. – И, пока вы не ушли, могу ли я попросить об ещё одной вещи? – И о чём же? – Можно обнять вас?***