Еще один шанс

– Воевода, я хотел поговорить… Мелада обернулась, так и застыв с пряжкой в пальцах: она уже почти разделалась с застежкой, крепившей доспех к руке. – Ну говори. Заодно можешь помочь мне избавиться от доспеха. Воительница чуть усмехнулась, но вмиг стала серьезной, заметив, как Олеск хмур и задумчив. И даже не делает попыток глупо пошутить по вышесказанному. – Ульбриг, в чем дело? Перевертыш подошел к ней, медля. Аккуратно подцепил пряжку, расстегивая. Знал, что Мелада терпеть как не любит ждать, однако всё равно не решался заговорить. – Я бы хотел сделать крюк, заглянуть в этот ваш… Как то бишь он сейчас называется? Кенабрес, угу. – Зачем? Простой вопрос. Да и ответ должен быть простым. Так отчего ж язык стал, словно каменный? – Хочу посмотреть… на себя. Мелада молча отняла у него кусок брони, бросив на землю, и потянула к себе, крепко прижимаясь. Она кивнула. И Ульбриг был благодарен, что больше слов не потребовалось.

***

Статуя выглядела величественно. Грифон стоял на задних лапах, широко расправив могучие крылья. Казалось, моргни – и кинется ввысь. Так живо выглядел. И все-таки… то был камень. – Всё еще думаю, что это плохая идея, – тихо проворчал Грейбор. – Что толку смотреть на всякие памятники? Он здесь – и это главное. – Ему надо примириться с прошлым, – Мелада покачала головой. – Пусть и таким образом. Она шагнула вперед, отходя от притихших компаньонов, занимая место рядом с Ульбригом. – Так вот значит, как я выглядел… Тебе не кажется странным, что эта… статуя всё еще здесь? Ведь я тоже здесь. Тогда, кто из нас более реальный? Воительница вздохнула, хмуря брови. Не к тому человеку обращался перевертыш, однако Мелада постаралась ответить как можно более мягко и вдумчиво: большой шаг для того, кто привык рубить слова сплеча, словно врагов – мечом. – Возможно, всё перемешалось? Тот сад, в крепости… Его ведь тоже не должно было быть. Как и тебя, да? Но вот он ты, здесь. И возможно то, что ты здесь – важнее того, что статуя осталась статуей? Возможно, в этом мире так теперь и будет, но этот мир не отнимет тебя у меня. Пусть только попробует. Ульбриг чуть усмехнулся. – Скорее, то положено мне говорить. Она хотела возразить, но не успела – Олеск наклонился, целуя ее хмурый лоб, тихо шепча, положив большие ладони на ее крепкие плечи: – Обещай мне, воевода… Что не будешь спорить ни с кем, кто имеет власть над твоей жизнью. Обещай, что доверишься этим своим новым друзьям, командорам. Один из них точно был прав, а вместе вы справитесь со всеми испытаниями, видят боги. Но обещай, что не взвалишь всё на свои плечи. Уж кому, как не мне, знать, что эти плечи выдержат многое. Однако в этом незнакомом дважды мне мире оказаться без тебя будет равносильно смерти. Так поклянись быть в этом мире со мной. Иначе… В чем смысл того, что мы здесь? Мелада постаралась отвернуться, но Ульбриг не давал. Каждое слово било точно в цель, отчего всё сложнее давалось держать себя такой, какой все привыкли ее видеть. Но рядом с саркорианцем эта броня постоянно давала трещину, соленой горечью отдавалась во рту, свербела в носу, жгла холодные глаза. – Я обещаю, Ульбриг Олеск. Иначе в нашем возвращении и вправду нет смысла. И если я нарушу свое обещание, то в моем возвращении смысла меньше, чем в пустоте. Он позволил ей спрятаться в своем плече. Обнял, скрывая едкие, колкие слезы, которые она доверила только ему. И прятал, прятал от мира, пока Мелада не перестала плакать.