Еще один шанс

Прошло несколько дней с их возвращения. Благодаря усилиям Мелады армия крестового похода стала представлять из себя еще более грозную силу, с которой демонам приходилось считаться. Они одерживали победу за победой, всё ближе подбираясь к точке невозврата – Рубежу. Однако не это беспокоило Анию больше всего. С момента их прибытия было лишь одно подтверждение, что с эоном всё хорошо: его письменное согласие с итогами суда над Дейраном и… только. Никто не видел Маринда на протяжении многих дней – это ангел выяснила, расспрашивая посыльных и прочих помощников из крепости. Она заметила, как Уголек время от времени пропадала в ставке, возвращаясь всё грустнее и всё более усталой с каждым разом. И никто из других командоров так и не явился перед эоном: кто-то был занят, как Мелада, кто-то таил недоверие – Меристро, а кому ты было и вовсе всё равно – Майра. И Ания поняла. Она – единственная, кто волнуется. Волнуется, казалось бы, о том существе, о котором волноваться никто бы другой не стал вовсе. Ведь как говорил Дейран: не думай ждать сочувствия, если никогда не проявлял его к другим.

***

Маринд поднял взгляд от карты на своем столе, однако не поднялся на ноги сам, удостоив вошедшего лишь коротким кивком. Но даже это, казалось, стоило ему больших усилий, а потому он вернул взгляд звездных глаз обратно на нарисованные горы, леса и реки. Сегодня Ания не пылала праведным гневом. Напротив, она была тиха и смотрела изучающе. И с беспокойством отмечала перемены в облике командора. – Ты выглядишь... больным, – заметила Ания, подходя ближе к эону. И то было правдой: некогда глубокие, звездные глаза потускнели, за ними угадывалась обычная синева некогда красивых человеческих глаз, однако слишком уж усталых; кожа Маринда стала бледной, какой-то серой, но самое странное… Он как будто плыл, словно находился под чарами или… Словно реальность сомневалась, существует ли он на самом деле или нет. – Что тебе нужно? – ее беспокойство не смягчило эона. И ангел с удивлением обнаружила сквозящее в его голосе… раздражение? Которое Маринд без успеха попытался скрыть. – Ты ни разу не вышел отсюда с тех пор, как мы вернулись, – тихо проговорила ангелица, хмурясь. – И, кажется, затворился здесь задолго до этого, я ведь права? А теперь я беспокоюсь о тебе еще больше. Что с тобой происходит? – Ничего, о чем бы тебе стоило беспокоиться, – Маринд отвел глаза в сторону, сжав губы в тонкую линию. Несвойственно для него, слишком по-человечески. Он понимал, как глупо ее обманывает – видел изменения в зеркале каждый день. И слышал недовольный шепот в голове, с каждым днем становившийся всё громче. Беспокойство отзывалось внутри тревогой и чем-то приятным. И подавить эти чувства почти не удавалось. – Я всё же целитель. И священница, – мягко напомнила Ания, будто бы и не заметив откровенной лжи. – Как я могу оставить тебя в таком состоянии? Скажи, чем тебе помочь, прошу. Ты ведь знаешь, я не уйду, пока ты не скажешь. Маринд глубоко вздохнул, прикрыв глаза, а затем наконец-то поднял голову, посмотрев на ангела прямо и не таясь. Она впервые увидела в командоре человека, пораженная до глубины души: красивые, синие глаза, слабую улыбку, темные короткие волосы, обрамлявшие точеное лицо. Он выглядел поистине благородно, как герой с древних полотен. Однако неестественная бледность, рябь, и резкая перемена синих глаз на звездно-черные ясно говорили – с Мариндом что-то глубоко не так. А ее упорство... Сейчас эону нечего было противопоставить ему, он слишком ослаб в борьбе с самим собой. Он не послушался Уголек, в гордости своей решив, что справится сам. Позабыв, что некогда один из них так же потерпел неудачу. – Ты не можешь мне помочь, – глухо произнес он, покачав головой. – Никто не может. Никто из вас не делал того, что должен был сделать я. – И что же это? – предчувствуя недоброе, спросила Ания. Маринд замолк, посмотрев в сторону, будто задумавшись. А затем тихо, слишком спокойно ответил: – Отринуть себя. Я должен был отринуть себя, чтобы стать тем, кто я есть, спасти этот мир теми способами, что были противны моей истинной натуре. Потому что эон не может быть добр – только справедлив. Я должен был измениться – и изменился. Ради мира, что так меня боится, людей, что не понимают. Никто из вас не проходил этот путь, ведь вы так или иначе выбрали то, что вам ближе. Так вам кажется… Но ты ведь понимаешь, – чувствуешь, что знаешь, – выбора у нас по сути и не было. Где-то в глубине души понимаешь, да, я всё еще могу это видеть. Знамя просто изменилось под воздействием той силы, что уже была в нас заложена, а мы – вместе с ним. Такова была моя судьба, и я ей покорился. Потерпел неудачу, попробовал заново, но не учел одного – что силы наши равны, и вы можете менять мой мир так же, как я поменял ваши, вырвав вас оттуда за мгновения до гибели. И вот сила, что должна быть эоном, противится тому, кем я был раньше. И я должен похоронить себя прежнего. И с каждым днем это всё труднее и труднее, пока я вижу вас. Ангел пораженно слушала рассказ Маринда. Или исповедь – так было точнее. Никто больше не знал того, о чем говорил ей командор. Он либо сдался, либо больше не видел смысла скрывать то, что и так было, по его мнению, на поверхности. – Но почему? – Ания отважилась подойти вплотную и осторожно положить ладонь на его плечо. Командор этого мира не попытался отстраниться – лишь тяжело выдохнул. – Потому что лишь моя сила держит эту реальность стабильной. Только закрытие Мировой Язвы принесет окончательное равновесие. И если я паду сейчас или не справлюсь... Всё разлетится в пыль. Всё будет стерто. Всё будет напрасно. Ания оторопела. Она понятия не имела, как именно эон сотворил из их реальностей эту, единую для всех. И не знала, чем это грозит. – Я никогда не думала, чем ты жертвуешь ради всех нас... – тихо произнесла ангелица. – Теперь знаешь. Меня раздирает собственное я, пока я пытаюсь уравновесить эту реальность. И я должен справиться с ним. Сделать так, чтобы его не осталось во мне. Только тогда я смогу повести вас в последний бой. – У тебя нет сил даже выйти отсюда, – произнесла Ания тихо и серьезно. – Что, если... мы сами закроем Мировую Язву? – Вы не справились, – нахмурился эон. – Или справились хуже, чем если бы провалились. Вы все не подходите. – Поодиночке? Быть может, не подходим. Особенно я, – с сожалением признала жрица. Она еще помнила, как умерла. И что подвело ее. Она не могла принимать жесткие решения. Не смогла бы принести себя на алтарь победы так, как сделал это Маринд. Слишком велика была цена. Кем бы они стали, потеряй себя? Сила и так их изменила, и то немногое, что связывало их с простыми смертными – их личности. Но… Вдруг Маринд был прав? Не было никакого выбора, как бы сильно они не желали в это верить. Была лишь судьба. И Ании повезло оказаться тем, кто отзывался в ее душе согласием и пониманием – ангелом, близким ее духу и виденью. И всё же… Они обязаны были помочь эону. Он дал им шанс. Разве могли они отказать ему в том же? Она чуть сжала плечо Маринда, подбирая слова с великой осторожностью: – Чтобы исполнять твои приказы более... человечно, мы подойдем, как никто иной. Ты не хотел казни Дейрана, иначе нашел бы способ остановить нас, если настолько правишь реальностью. Ты мог оставить нас погибать, но вырвал из умирающих миров. Ты ограничен в действиях собственной силой, идущей вразрез с твоей личностью. Мы – нет. И мы справились. Доверься нам так, как мы доверились тебе. Признаюсь, я никогда не пойму той жертвы, что ты несешь, но… Одна длань Саренрэй – прощающая, другая – карающая. И карающая по справедливости, несущая правосудие и мир на острие клинка. Я никогда не могла принять подобное, за что и поплатилась. Но вижу, что есть те, кто понимает. И принимает. И если мы хоть как-то можем помочь тебе сделать так, чтобы ты шел по своему пути, – мы это сделаем. Маринд скрестил пальцы перед собой, глубоко задумавшись. В том, что она говорила... был смысл. Все его силы уходили сейчас на борьбу с собой и с нестабильностью, порожденной его безумным планом. Раньше ему не хватало человечности. Теперь же... у него недоставало сил. Нельзя строить реальность в одиночку. Слишком амбициозно, слишком много для одного, к тому же, совсем не идеального эона... Маринд уже подвел себя. Дважды, когда не привел в равновесие даже одну реальность и когда тут же решил, что сможет сделать это для всех разом... Вот только их, тех, кого он сюда притащил, пообещав спасение, Маринд подвести не мог. Иначе... он не просто откажется от себя. Он себя потеряет окончательно, как и этот мир. И как эон, и как Маринд, человек, некогда просто решивший идти по пути справедливости. – Сможешь объяснить остальным? – тихо и сосредоточенно спросил эон. – Конечно, – кивнула ангел. – Я ведь сразу просила позволить тебе помочь. – И, Ания... – Маринд с сомнением взглянул на нее, но... это следовало сделать сразу. Чтобы не терзаться больше. Он долго мог лгать себе, что ему всё равно, но сейчас... чем меньше противоречий раздирает его, тем лучше. – Позаботься о Зосиэле. Не до поры... в принципе. Как бы это ни кончилось. Жрица кивнула, принимая всю тяжесть такого обещания. Но... у нее был и собственный груз такого рода. Она понимала. – Положись на меня. Когда она ушла, Маринд откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнув и прикрыв глаза. Он доверил эту реальность четырем командорам, полностью сосредоточившись на себе. И мог лишь надеяться, что они не подведут в этот раз. Так же, как он не подведет их, и найдет мир в своей душе. Он слишком многим пожертвовал для всех – уже поздно поворачивать назад. Мосты были сожжены слишком давно и безвозвратно. У него нет пути к смертным – только путь вперед, к бесконечным звездам. И он был рад, что хотя бы один из спасенных командоров это понял. – Спасибо… – тихо прошептал Маринд, прежде чем попытаться вновь стать тем, в ком так нуждалась окружающая его действительность – источником равновесия. И правосудия.