Hillford | Хиллфорд

По потере всего состояния, господин Моне прибыл в Хиллфорд. Невысокий, слегка полноватый блондин средних лет когда-то имел фабрику по производству фарфора. Фарфор, как известно, хрупкий. Вот и его бизнес оказался таким же хрупким. Господин Моне был не самым плохим счетоводом, но вот излишняя любовь к деньгам его погубила. Как только Филипп Моне получил очень заманчивое предложение вложиться в акции другого завода, он без задней мысли вложил все свои сбережения. А как же не вложиться? Ему обещали золотые горы! Новый завод будет приносить прибыль в три раза больше и в пять раз быстрее. Посидел Филипп, подумал и решил, что предложение прекрасное! Да только в шахматы он не любил играть и дальше своего носа ничего не видел. Через неделю остался и без завода и без сбережений и вообще, благо живой остался. Собрав последнее, что можно было в тихую вывезти, он кинулся бежать из большого города. Важные люди пригрозили ему, что за махинации он попадет в тюрьму. А вот то, что он сам пострадавшее лицо, это уже никого не волновало. Должен был Филипп хорошую сумму, дабы выкупить свою голову и вернуться к привычной жизни. А пока, оставалось бежать. Далеко. Где не найдут. Например, в Хиллфорд. Моне приехал сюда не один, а со своей единственной дочерью - Джозетт. Она напоминала отцу фарфоровых кукол с его многострадального завода. Джозетт была миловидной белокурой девочкой лет одиннадцати с большими зелеными глазами. Её белые щёки часто покрывались красным румянцем. Блондинистые локоны спускались до самого низа спины. Несмотря на ее юный возраст, она была надеждой Филиппа на то, что как только та подрастет, он всё ещё сможет вырваться в элитное общество в котором он когда-то состоял. С женой Филиппу повезло меньше. Люси покинула его, когда Джозетт было всего 3 года. Она не выдержала постоянного давления, связанного с заводом мужа. Еще больше она не могла смириться с его нравами. Он вроде бы умеет как бизнесмен красиво говорить и на уши лапшу вешать, но как человек он никакой. Люси охарактеризовала его как "трус" и "тюфяк". К тому же, пока муж таскался по бизнес партерам и был занят фабрикой, она встретила молодого человека. Отношения завязались быстро и конечном итоге их дружественное общение перетекло в роман. Люси была довольно красивой, цветущей молодой дамой с такими же светлыми локонами как и у дочери. Люси была воздушная, милая, и безусловно цепляла взгляды. Джозетт не помнила всего о своей матери. После многих лет, место Люси заняла гувернантка Роза, которая с самого раннего детства занималась воспитанием Джозетт. Роза - средних лет женщина, пышных размеров. Её тёплые карие глаза всегда смотрели с огромной любовью на маленькую девочку. Для Джозетт Роза была самым близким человеком. Именно Роза дарила ей то тепло, что не смогла подарить родная мать. Джозетт всегда представляла Розу каким-то мягким, большим и тёплым облаком любви, в объятиях которого можно раствориться и спрятаться от несправедливой реальности бытия. Для Розы Джозетт была просто ребенком. Роза воспитывала ее как свою родную дочь. Гувернантка всегда защищала маленькую девочку перед отцом, когда та баловалась, а также учила её всем женским премудростям, которые знала сама. Женщина говорила о том, насколько знания о хозяйстве важны для маленькой девочки. Но чаще все эти уроки были не впрок. Маленькая непоседа всегда находила причину для того, чтобы ускользнуть от уроков выпечки, вышивки или же каких-либо других важных для быта навыков. Если внешность девочка взяла от мамы, то любовь к ухищрениям от отца. Её активность не давала покоя всему дому. Девочка то и дело носилась с первого этажа на второй, громко крича и визжа. Так проходили годы. Про Люси старались не упоминать. Гувернантка, или же проще сказать няня Роза, сильно недолюбливала Люси за ее поступок. Однако, она никогда не смотрела на Джозетт, как на её мать. Для нее маленькая девочка была воплощением чистоты и ангельского лика, и сердце женщины верило лишь этому образу. Пока отец уже мечтал об успешной свадьбе дочери в будущем, самой девочке было не время думать о женихах. Ей больше нравилось проводить время с местными детьми, которых она встретила в Хиллфорде. Но так было не всегда. Когда Джозетт с отцом только переехали на новое место жительства, ей приходилось совсем несладко. Девочку довольно долгое время не воспринимали. Никто не хотел с ней играть или проводить время. Чужаки для местного народа казались угрозой. Филиппу также потребовалось немало времени, чтобы найти общий язык с местными жителями. Особенно было важно иметь хорошие отношения с кузнецом Дэвидом. Дэвид, как всякий человек добрых дел, чувствовал скудную сущность Филиппа, но все же сердце кузнеца решило рискнуть и принять мужчину. После этого к Филиппу стали относиться спокойнее, во всяком случае, не косились, как на чумного. Его дочь тоже попала под раздачу. Во-первых, переезд на новое место оказался довольно емким процессом. Ей пришлось оставить все позади, в своем родном городе. Друзей, личных учителей и гувернанток. Она скучала по людям и местам, особенно часто она вспоминала маленький сад, что был перед домом и в котором она любила проводить время за какой-нибудь книжкой. Она сильно тосковала по прошлому. Девочка была совсем еще ребенком, несправедливо оставленной матерью и не сильно облюбленной отцом. У Филиппа не было времени, чтобы заниматься девочкой. Ни смотря на полчища гувернеров, она была одинока. Важнее ли дорогие игрушки чистой родительской любви? Филиппу казалось, что у Джозетт все есть и она ни в чем не нуждается. Он не видел страданий девочки. Все, что он мог наблюдать это радостного ребенка носящегося по длинному холлу их дома. Он слышал, как звонко она засмеялась, когда одна из гувернанток все же догнала ее и закружила на руках. Он видел, как беззаботно проходят ее дни. Чего он не видел, это то, как его маленькая дочь спрашивала про маму. Каждую ночь, она пыталась узнать у своих нянь точное расписание, до каждого часа, до каждой минуты, когда мама вернется. Гувернанткам приходилось выдумывать такие сказки, что их зарплата даже не покрывала эту дополнительную работу. Джозетт часто плакала, истерила и кричала, что хочет к маме. К ужасу, она почти уже не помнила ее образа. Но она как всякий маленький ребенок чувствовала своим сердечком ту тоску, ту опустошенность, страх, и беззащитность без маминой ласки. Так что же произошло, когда Джозетт только вливалась в привычное русло бытия Хиллфорда? Семьи недолюбливали Моне, и боялись отпускать своих детей общаться с Джозетт. Они думали, что она принесет разлад или какие-нибудь болезни, а может и вовсе, сам Дьявол прислал этих чужеземцев как своих послов. Однажды, девочка с унылым настроением сидела у окна, подперев щеку бледной рукой. Ее взгляд был поникшим. Делать в новой клетушке, такой неуютной и пустой, было нечего. Их предыдущий дом также состоял из двух этажей, но он был окутан дорогими обоями, и заставлен французской мебелью с вычурными ножками стиля Людовик 14ый. Здесь же, был обычный двухэтажный дом, сделанный из дерева покрашенного в грязно-белый, скучный и противный цвет. На втором этаже располагалась спальня отца, небольшая ванная комната и кабинет. На первом этаже была спальня Джозетт. Такая же скромная комната, как и все остальные. По середине стояла кровать с постелью в сельский мелкий цветочный узор. Местный писк моды. Две прикроватные тумбочки, зеркало в полный рост и будуарный столик, являющийся одной из немногих привезенных вещей из прошлого дома. Этот столик когда-то принадлежал ее матери. Сделанный во викторианском стиле и покрытый золотистой краской, он хранил в себе мамину расческу с золотыми узорами, немного косметики, которая была девочки и не нужна, и украшения, что также достались от матери. Бусы из белых капель жемчуга, золотая тонкая цепочка с небольшим бриллиантовым кулоном. И самое любимое – серьги. Золотые серьги с изумрудами, выполненные в стиле двух цветов. Эти изумрудные цветы были в дружных объятиях бриллиантов, смущенно поблескивая даже в полумраке. Из остального, на первом этаже красовалась столовая, закрытая кухня, куда в основном не ступала чья либо нога, кроме гувернантки, и пару пустых комнат, из которых одна принадлежала этой самой хозяйке кухне- гувернантке Розе. Все еще продолжая смотреть в даль, девочка заметила ребят идущих вдоль дороги. Они направлялись к главной улочке деревни и о чем-то оживленно болтали. Джозетт никак не могла сдержать желания обзавестись друзьями. Девочка соскочила с дубового, лакированного стула, и притормозив у будуара, заглянула в его зеркало. — Сегодня просто должен быть мой день! Прошу! — пытаясь подбодрить и придать себе уверенности, юная блондинка окинула взглядом отражение. Легкая улыбка все еще отдавала тоской, но Джозетт сегодня решила идти в бой. Выскочив из дома, девочка кинулась к уже уходящей детворе. Она сделала все возможное в своих силах, чтобы выглядеть так, будто она всем довольна и вовсе не в поисках друзей. Она хотела казаться в их глазах сильной и самодостаточной. Джозетт хотелось, чтобы это они желали подружиться с ней, а не она умоляла быть принятой. — Привет! Куда путь держим? — звонко прозвенел голосок девчушки. Дети остановились. Они посмотрели на нее недоумевающим взглядом, мол, что ей опять нужно? Ведь они и так ясно давали понять всем своим видом, что ей здесь не место. Она чужая. А они... вот они настоящие Хиллфордцы. Джозетт ощущала этот холод исходящий от них. Ледяное отношение сверстников накидывалось снежной бурей. Девочка продолжала стоять и улыбаться, хотя ей казалось, что вот-вот и она заплачет при них. Этого она боялась еще больше. Если она покажет свою слабость, свою уязвимость, это может сыграть против нее. Ее засмеют. Страх заплакать переполнял и без того накопившиеся эмоции. От этого, с ее лица начала пропадать та уверенность. Обычно группа состояла из Элизабет дочери мэра, Оливия - русоволосой девчшушки живущей пару домов от дома Джозетт, Катрин, что вскоре должна была уехать со своей семьей во Францию, и пятеро мальчиков, студентов семинарии. Самым младшим в их составе был рыжеволосый, кудрявый мальчик Эрик. Остальные мальчики были примерно на пару лет старше его. Среди них был беловолосый и кареглазый Арчи. Доминик, добряк с каштановыми волосами, Сэм полноватый и ленивый паренек, напоминающий милого хомячка с русыми волосами и светлыми глазами, и Кристоф, племянник пастора Джоана. — Опять ты? — Арчи, поставил руки в боки, приминая свое одеяние студента католической школы. — Мы идем туда, куда нам нужно! — задрав нос, произнесла Оливия, всем видом показывая, что Джозетт здесь не место. Эрик и Арчи с усмешкой поддержали подружку. — А я… — на мгновение замешкалась юная мисс Моне, хотя ей эта пауза казалась бесконечностью, — Я сегодня не так уж и занята. Можете показать мне места. — еле собравшись с эмоциями, она выдавила из себя фразу, продолжая искусно играть на публику. — О, посмотрите-ка! Покажите мне, барыне, места! — стал передразнивать Арчи, нарочно кривляясь, пародируя Джозетт не в лучшем свете. — Покажите мне места! Я же городская! Вы мои личные путеводители! — качаясь из стороны в сторону, Арчи без всякой причинной связи продолжал издеваться над девочкой. Всем своим видом, он якобы показывал, как отвратительны городские аристократы во всем, даже в походке. Оливия громко смеялась с остальными ребятами и хлопала в ладоши. — Смотри, Арчи! Я личный краевед! Как тебе?! — вскрикнула Оливия, и вслед за Арчи кинулась валять дурака. К сожалению, ни смотря на то, что Джозетт изо всех силах пыталась держаться, эти слова и насмешки стали давать о себе знать. Душевная мука о том, что она нигде не принадлежит и никому не нужна, пожирала изнутри. Глаза стали наполняться водой, словно колодцы в промозглый ливень. Сглотнув колючий ком, Джозетт сделала глубокий вдох. Набранный в груди воздух единственное, что сейчас разделяло ее наигранную уверенность и ливень с градом из ее глаз. Дети продолжали издевки. Всем было весело поглумиться над ней. И ведь когда еще будет такая возможность? В Хиллфорд мало кто приезжает, особенно с детьми. А местные привыкли жить по принципу, что лучше уж напасть на беззащитного, а то, если наедешь на своего соседа, получишь по голове от всей деревни. Заметив как заблестели глаза Джозетт, Кристоф все же решил как-то утихомирить обстановку. — Что же. Тебе действительно стоит знать окрестности, — его голос, пронзил весь этот неуместный балаган из криков и смеха, выдернув Джозетт из состояния полного опустошения. — Кристоф? Чего?! —остановившись паясничать, Арчи недовольно посмотрел на него, словно тот оборвал какой-то праздник. Оливия также разочарованно примолкла. Кристоф стоял, скрестив руки на своем черном, бархатном жилете, на котором поблескивала серебряная крестообразная брошь. Такая брошь красовалась на груди каждого ученика. Подарок от кузнеца Дэвида для юных студентов, чтобы подчеркнуть принадлежность каждого ученика к духовенству. Кристоф хоть и вмешался, но все же еле сдерживал улыбку, наблюдая за кривляньями своих сверстников. Его глаза также сверкали озорством, но увидим как Джозетт вот-вот потеряет контроль над собой и заплачет, он постарался изо всех сил принять серьезный вид. — Она еще совсем ничего не знает. Мы не можем просто так оставить ее здесь одну. — принялся рассуждать Кристоф, пока Арчи негативно качал головой. — А. Ну, да... раз ты так сказал, — Арчи слегка толкнул Кристофа в плечо. Эти слова звучали больше как «иди и лесом и не обрывай веселье». Теперь уже поведение блондина задело Кристофа лично. Нахмурив темные брови, Кристоф в ответ пихнул Арчи и тут же заговорил за добросовестные принципы. — Тебя не учили не бросать духовного брата или сестру? — все эти слова добродетельности звучало особенно иронично, когда оба пацана были готовы в любой момент кинуться в драку. Кристоф, кажется, позабыл за что тут боролся, то бишь за принятие Джозетт в группу, а не свою самооценку. Глаза Оливии широко раскрылись. Она уже не смеялась. Теперь уже абсолютно все забыли про Джозетт, и наблюдали за тем, что произойдет между двумя самыми буйными представителями группы. — Ладно-ладно, давайте уже все пойдем, иначе мы опоздаем! — Оливия встряла между юными студентами, буквально физически двумя руками раздвигая их и создавая безопасное расстояние между ними. Было ясно, что подобные выяснения отношений у них происходят на постоянной основе и они лишь ищут новый повод. Оливия, зная к чему это приведет, решила не накалять обстановку. С неприязнью, Арчи фыркнул в сторону своего одноклассника. Впрочем, во взгляде Кристофа также выражалось презрение к своему сотоварищу. "Ну, в общем, вот и поговорили.", пронесло в головах всех остальных ребят. Делать нечего, Оливия схватила Джозетт за руку. Все же пришлось взять ее с собой, чтобы местные бунтари не перешли на физический уровень диалога.