Май

Зайдя домой она увидела Ваню, Ваню который очень недовольно смотрел на нее, это могло означать все что угодно, ведь его настроение было зависимо от малейших факторов. Разуваясь и чувствуя взгляд она все же спросила. —Что! — Кислову сильно бесило это, непонятно что случилось, а ее уже мысленно обвинили во всех смертных грехах. — Где ты была? — он пошел за ней следом в комнату, кажется даже не заметил настойчивую, но не очень удачную попытку закрыть дверь перед лицом. — Гуляля, — Женя, облакотилась поясницей о стол, складывая руки на груди. Эта забота была ни к чему, оба ведь знали. — Сутки? — он подошел ближе склоняясь над ней, агрессивный взгляд прошелся по ней, — Мама волновалась, пишешь, что снова останешься у Риты, а ты по мужикам шляешься, — он кивнул на Thrasher, ударил по столу, а после начал снова говорить на повышенных тонах, — Что блять происходит, — он взял ее за грудки. Чего порох тратить по пусту, но ее тоже начало злить, не меньши его. Женя без раздумий занесла руку и ударила. Они дрались много раз, в детстве, да и в подростковом возрасте. Сейчас она не понимала суть проблемы, у него тоже были выходки и она его оправдывала, а теперь такая херня и с чего? Кислова снова занесла руку, ударила, вновь и вновь, по рукам, по торсу не целясь, била без разбору, она была очень зла и раз была возможность выместить это на ком-то, она воспользуется. Последние сутки были стремные, не лучшее, что с ней случалось, она терпела, дома собиралась терпеть, но выпады в её сторону по поводу и без, злили до костей, ярость перекрывала глаза. Не рассчитав она снова ударила, пока он отвлекся стараясь скрутить. Кровь брызгнула с носа ручьем. — Пошел вон, — заорала, выталкивая его из комнаты, — Вон! — Да ты ахуела, — Ваня начал выкручиватья стараясь обойти ее, Женя снова ударила, попадая в пальцы по костяшкам, услышав вскрик не успокоилась. Толкая его прочь из комнаты расцарапа всю шею. Она громко хлопнула дверью пнув ее на последок. — Сука, сука, сука, — для пущего эфекта стукнула пару раз и схватилась за ногу, — Вот же бля. Ярость поутихла, голова немного прояснилась и боль начала ощущаться. Без этой потосовки вся в синяках была, замазала правда, скулу и шею, зрелище было не для слабонервных. Сев на кровать она уставилась в стену, зря подумалось, хотя заслужил. Она сначала делает, потом делает, делает, делает. Очень эфективный способ нажить себе проблем. Посмотрев вниз она увидела кровь на синей ткани, надела свител с горловиной на всякий случай и пошла отстировать, жалко все же. Пройдя мимо кухни немного хромая увидела злого и побежденного братца, он согнувшись пытался забинтовать руку, показал фак и вернулся к занятию, поделом. Родственные чувства у них не очень чувствовались, если быть честной то они вовсе как казалось отсутствовали. Ваня никогда не позволял себе много и даже когда между ними случались потосовки он никогда не делал слишком больно, иногда просто не реагировал стараясь усмирить запал. Честь ее защищал с лихвой, упаси господь того, кто сказал что-то в ее сторону. И она это ценила, замечала ведь как он старается ради мамы, и улавливала что-то схожее к себе. Если не брать в оборот неккоторые моменты, он был отличным братом. Они были похожи, сильно, поэтому и не называли друг друга уродами. Внешность как под копирку, единственное нос у нее был покрасивей, ну Женя и не ломала его по пять раз на дню. Волосы с пятого класса отросли, и красивыми кольцами раскидывались по плечам и ниже. Чтобы Ритка не говорила, с длинными было лучше. Характеры взрывные. Иногда размышляя ночами, Кислова думала, как у такой женщины, могли родиться они, на ум ничего путного не приходило. Магия не иначе. Сова из Хогвартса так и не прилетела. Мама хотела чтобы они были дружнее. Не дрались, не ругались. Мама вообще много что еще хотела, но увы и ах. Они не были пределом её мечтаний. Не жаловалась. И любила. Сидя в ванной, с уже застиранной от крови кофтой, на глаза попадается краска. Ей Кислова в том году красила вески, сносно вышло. Почему бы не поддаться порыву. И смотря на уже хаотично распределенный прядями состав, помешивая лишнее в баночке, она думает, что это была плохая идея, но под фальгой отодвигая уже видные светлые волосы. Как же воняет осветлитель, люди работающие в салонах определенно должны получать больше денег и меньше риска к сжению слизистой. Может он был испорченный? Коробка уже воляется в мусорке, думается: отпадут, так отпадут. На глаза попадаются ножницы, иии, конечно нет, это давно пережитая фаза, закрытая на три замка под охраной цербера. Всего три сантиметро ничего не сделают. Через пять минут на голове не хватает пять лет отращивания. — Блять, — с длинными и правда было лучше. Выкидывая остатки от " кружка парикхмахера " становится чуточку грустно. Голова продолжает пахнуть химией. — Пиздец, — со стороны двери слышатся смешки. — Что все так плохо? — он хитро улыбается, но отрицательно качает головой. — Покурим?

...

Балкон продувает прохладный уже майский ветер. Через пару часов будет рассвет, а пока ярко светит месяц. Который час они сидят на балконе чтобы не прокурить квартиру, мама такому не обрадуется. Под воздействием алкоголя не так и холодно. — Прости, — вдруг говорит Кислов оборачиваясь. — Я вспылил, просто мы правда волновались, ты же знаешь, после того случая, мама стала трястись за нас сильнее, да и я немного... Он смотрит на темный двор, о чем то размышляет, хмурясь. А перед глазами стоит все та же ночь, вычеркнуть бы ее, сжечь, а пепел развеять. — Я понимаю, просто, — молчит не находя нужных слов, все вертится на языке, но не как не хочет выйти на ружу, голова вновь начинает пульсировать, Кислова делает глоток из бутылки, — Просто так получилось, — закусывает губу до крови, начинает дергать заусенец на большом пальце, — я сорвалась. Он усмехается, качает головой и тоже отпивает. — Я знаю, Гена не мог не сказать. — Ну конечно, — Женя щелкает зажигалкой и поджигает сигарету зажатую между губ, глубоко затягивается и выдыхает, — подлец. Выкидывает бычок, а пальцы дрожат в танце. Губа уже похожа на место преступление, да и несчастный заусенец оторван по мясо. Это не то в чем признаются брату по секрету. Она не залетела и ей страшно рассказать маме, не разбила машину. Она убила человека. Не самого хорошего. Но все же. — Я, — Ваня оборачивается, смотрит словно в душу, — Я убила человека, — едва слышно прошептала она опуская голову. — Что! — Смеётся он громко, ещё не осознавая, делает глоток, — Это не смешно. — Я и не шутила, — горько вздыхает та. — Всмысле. — Блять не строй из себя идиота, — Женя грубо хватает его за плечи и начинает трясти, — я, сука, человека убила, — поубавив пыл отползает, трет глаза с остервенением, словно выколоть их пытается. Он смотрит потерянно, оборачивается на Кислову и снова смотрит во двор, не до конца осознав. Женя залпом допивает бутылку. — Кто об этом знает? — новая пытка взглядом, не иначе, так серьезен будто она, да, она же убила человека. — Зуев, — снова тихо шепчет рассматривая пол. — Кто-то ещё? — Хенк. — Ой пиздец, — он заносит руку и обнимает её, крепко прижимает к себе, второй поглаживая голову, — Закопали? — Утопили.