***
На первый взгляд, театр был совсем небольшой. Антон прошел в кассу, взял забронированный для него билет, который был уже оплачен. Время близилось к началу, а Попова все не было. Неужели он опаздывает? ПОПОВ ОПАЗДЫВАЕТ?! Да он скорее съест свой галстук, чем опоздает куда-либо. Похоже, что шеф решил отправить в театр его одного. После второго звонка, возвещающего, что пора бы всем зрителям занять свои места, Шастун не выдержал, схватил телефон и написал сообщение.Шастун Арсений Сергеевич, вас долго еще ждать? 17:25
Арсений Сергеевич Не жди. Проходи в зал. 17:26 Парень мысленно отвесил глубочайший поклон Попову, поцеловал ему ботинки и заодно послал его ко всем чертям, пока толпа толкала Антона все ближе и ближе к входу в зал, напирая со всех сторон. Не то, чтобы он не очень любил театр, так как сам ляпнул Арсению Сергеевичу, что любит тут бывать. Однако, перспектива просидеть здесь ближайшие три часа и потратить их на странный спектакль не слишком-то воодушевляла… А что вообще за постановка хоть? Он даже не удосужился глянуть на название спектакля. Занял свое место, достал билет. «Ворон. По мотивам трагикомической сказки Карло Гоцци». Ну, по крайней мере, звучит интригующе.***
*** Когда свет в зале погас, сцена осталась слегка освещенной. Он разглядел металлические конструкции, отдаленно напоминавшие башню, подобие корабля и механического дракона, что прятался в тени. Все это наводило жути, выглядело пугающе, и Антон чуял, что это будет явно не веселая сказка о том, как принц спасает принцессу из замка, одолевает дракона, а затем они живут долго и счастливо. На сцене двигался корабль, преодолевающий бурю, на нем суетились адмирал и гребцы. По спине Шастуна невольно побежали мурашки от происходящего. Каждый из персонажей был в жуткой маске, скрывающей их лица до губ, а вместо волос болтались белые дреды. Первым желанием было вскочить с кресла, сбежать из зала, вернуться в номер и никуда не выходить. Но парень нашел в себе силы остаться. Ну не слабак же он какой-то. Между тем, потихоньку начал разворачиваться сюжет. Из сказанного парнем в этой жуткой маске и классическом костюме стало известно, что он — Дженнаро — принц Фраттомброзы (вымышленного города), был вынужден похитить принцессу Дамасскую — Армиллу, чтобы спасти своего горячо любимого брата — Короля Миллона, некогда жизнерадостного и веселого, который был проклят за убийство черного ворона: «Когда ты не отыщешь на земле Красавицу, которая была бы Бела, как мрамор надгробья, Ала, как эта воронова кровь, Черна и волосами и бровями, Как перья Ворона, молю Плутона, Чтоб ты погиб в терзаньях и в тоске». Дженнаро, поведал историю своего бедного братца и Армилла простила принца, но предупредила, что отец ее — чародей Новарро, и так просто дочь свою не отпустит. История постепенно поглотила Антона, разворачивающийся на сцене сюжет завораживал и интриговал, а странные маски вовсе не пугали, а придавали особого антуража. Затем адмирал корабля, старый друг семьи принца и короля пожелал вручить Миллону в дар коня и сокола. А позже принц случайно узнал, что сокол — попав в руки короля ослепит его, а скакун убьет, и если же Дженнаро поведает об этом своему брату — тотчас обратится в мраморную статую. А когда Дженнаро вручит Миллону принцессу — будет убит драконом. Но поведать об этом никому не смеет, иначе: «Поступком или словом, нарочно иль случайно, На тот и этот случай неумолим закон: В холодный, мертвый мрамор он будет превращен.» Из моря появляется единственный актер без маски — чародей и вещает: «Коня и сокола, которых сам Тебе я предназначил, и Армиллу, Прекрасную Армиллу, дочь мою, Вручи Миллону, брату своему. За возмутительное оскорбленье, Мне нанесенное, ты мне заплатишь, И брат твой мне заплатит за него» Покои короля. Его будят голоса. — Кто здесь? Кто поднял шум? Какая дерзость! — прокричал он, вставая с кровати. Антон поперхнулся воздухом, когда узнал голос. Никакая маска не помешала бы догадаться, кто на самом деле этот актер. Его движения, походка. Его глаза, которые отчетливо было видно с первых рядов, где расположился Шастун. — Охренеть… — в изумлении вышло даже громче, чего он сам не ожидал. — Шшш, — шикнула женщина совсем рядом. — Простите… Ахуеть. Нет, это АХУЕТЬ! С каких пор Попов играет в театре? Подавшись вперед Антон с еще большим интересом начал наблюдать за происходящим, разинув рот. Тем временем Миллон в бреду расхаживал по сцене, повторяя свое проклятье как мантру. Его эмоции, движения, голос — такие выверенные, четкие. И на сцене уже не тот Арсений Сергеевич Попов, которого знал Антон. На сцене король. Конечно, Антон, бывало, ассоциировал Арсения Сергеевича с графом, но роль короля ему подходила как ничто другое. Величественный. Но все такой же грустный, мрачный, как и актер, его игравший. В его игре чувствовался профессионализм, отточенность каждой фразы, уверенность в каждом движении. Он явно не впервые на сцене. Он не стесняется, действует уверенно и у Антона словно почву из-под ног выбили, он будто пребывает в эйфории, наслаждаясь Поповым на сцене. Так, словно смотрит на некое божество, хотя именно так мужчина и выглядел. Опасным, но харизматичным божеством. Спектакль продолжался и Миллону сообщили, что его младший брат нашел ту самую невесту, что бела как мрамор, ала как кровь и черна бровями и волосами как вороново крыло. Из меланхоличного угрюмца король мигом превращается в жизнерадостного влюбленного, а глаза его сияют ярким светом. Увидев ту самую принцессу, он хочет как можно скорее сделать ее своей женою, и Армилла, конечно, дает свое согласие. Но брат короля Дженнаро предлагает не торопить, ведь только он знает, какая участь ждёт горячо любимого брата Миллона, но рассказать об этом никому не смеет. И вручая ему сокола — отрубает тому голову, чтобы спасти глаза короля. А вручая скакуна — отрубает ноги тому, спасая тем самым брата от смерти. Весь зал охает от красочности такой сцены, немного ужасаясь. Король тем временем, гневаясь на брата, покидает сцену. Антракт. Пока зал возбужденного гудел на разные лады, люди начали выходить в холл, чтобы проветриться, перекусить и еще чего, Антон остался сидеть в кресле и смотреть на уже пустую сцену, где остался стоять лишь металлический дракон, смотревший на парня безжизненными глазами. Мысленно он молил время, чтобы тридцать минут ожидания прошли молниеносно, каждую минуту смотрел на цифры в телефоне, нервно постукивая длинными пальцами по подлокотнику кресла. Наконец долгожданное продолжение. И, по правде говоря, Антона уже мало интересовал сюжет. Ему была важна лишь игра одного актера. Того, за кем можно было наблюдать вечность. Каждый шаг, каждое движение, каждая эмоция, каждое слово. Всего этого было мало. Но на сцене Миллон и Армила у алтаря, и король, не обнаружив среди присутствующих своего брата, отдает приказ, чтоб того арестовали, предчувствуя мятеж. Свадьба проходит в мрачных, безрадостных тонах. И уже ночью, Дженнаро прокрадывается к покоям короля, движимый желанием спасти брата от предсказания Новарро. Борется с чудищем, но то в один момент просто исчезает. Король выходит из своих покоев, видит брата с мечом и уверен, что тот хотел его убить. Поэтому в ту же секунду, разгневанный отдает приказ поместить того в темницу. Сколько же в его глазах боли и злости одновременно. А вот и момент, когда принц узнает о приговоре и смертной казни, когда понимает, что все равно ему не жить на этом свете, рассказывает Миллону о страшном проклятии чародея и обращается в мрамор. Переполненный гневом к себе самому и судьбе король видит того самого чародея Норандо, который поведал, что единственный способ вернуть брата: убить свою любимую. Армиллу. Услышав об этом, девушка, не раздумывая, сама на кинжал. Дженнаро снова жив, пока принцесса испускает последний дух. Появляется чародей и вещает, что со смертью Армиллы, искупившей убийство ворона, завершается таинственный и страшный рок судьбы. И первым делом он, конечно же, воскрешает свою дочь. Антон чуть ли не самый первый вскочил со своего места и осыпал аплодисментами актеров. А сам смотрел лишь на Арсения, который снял маску и широко улыбался, благодаря публику. Сложно передать словами его прекрасное лицо, которое светилось каким-то необъяснимым счастьем. Он был настолько воодушевлен, что кажется, каждый присутствующий в зале видел в нем этот прилив сил. Зал переполнился громкими восторженными криками. А Шастун и не слышал их вовсе, потому что все его внимание было приковано только к нему. К королю Миллону. Попову Арсению Сергеевичу.***
*** Больше всего на свете Антон не любил ждать. Заказ в кафе. Оксану в примерочной супермаркета. Одобрения статьи. Ожидание всегда было пыткой. Особенно сейчас, когда ждешь начальника у театра после его блестящего выступления, а вопросов с каждой минутой становится только больше. Лишь бы они не разлетелись из головы как крикливые питерские чайки, после того, как Попов выйдет. Еще минута. Пять. Десять. Двадцать. Парень уже успел изучить все окрестности здания, пройтись вокруг него по темным улочкам, которые освещали редкие фонари, выкурить пять сигарет, проверить телефон с мыслью «А не написал ли Попов и вдруг я жду его напрасно». И уже совсем отчаявшись и подумывая вызвать такси, облокотился о колонну. В дверях показалась знакомая фигура, и все внутри него закипело, улыбка сама натянулась на лице, зрачки заблестели, будто в аниме. — Браво-о-о! — он аплодировал стоящему рядом Арсению, — Это было просто великолепно! — немного иронично, но, тем не менее, честно провозгласил Антон, — Моё почтение, Арсений Сергеевич. — Благодарю, — тот так же иронично поклонился, слегка посмеиваясь. Образ Попова вызвал небольшое недоумение у парня, так как он слишком отличался от того, как обычно выглядел мужчина. Обтягивающие черные джинсы с дырками на коленях, простая черная футболка с рисунком крокса, ничем не примечательные кеды и легкое синее пальто. Да еще и без привычных очков. Одним словом «ну и секс». Это совсем не похоже на его вечный классический костюм. Иногда кажется, будто он засыпает и просыпается в нем же. А тут оказывается, в его гардеробе есть не только водолазки, рубашки и пиджаки?! — Да вы полны сюрпризов, Арсений Сергеевич, — ухмыльнувшись, сказал Антон. Тот в ответ лишь усмехнулся, закатил глаза и куда-то направился, а Антон поспешил следом. — Не верится, что передо мной восходящая звезда театра, — не унимался парень. — К сожалению, моя карьера актера уже давно потерпела крушение во льдах реальности, — спокойно, хотя и немного тоскливо ответил Арсений. — Вы прям Леонардо ди Каприо… Они направлялись, куда глаза глядят, обсуждая пьесу. — Арсений Сергеевич… разрешите вас спросить?.. Как вы оказались на сцене в роли короля Миллона, хотя прибыли в город совсем не для этого? — Для начала… Давай отойдем от этих формальностей, — Попов остановился, глядя на парня, — Мы все-таки сейчас не в редакции, поэтому можно просто Арсений. Шастун в изумлении поднял брови, завис на несколько секунд: «Это что вообще с ним? Дракон на сцене покусал?». — Просто помогал любимому театру, — продолжил, — и подменил актера, который вдрызг напился прямо перед финальной репетицией. — Получается, ты уже играл в этом театре раньше? — Да. И роль Миллона, и эта пьеса — одни из моих любимых. Эта… наивность в тексте, эти маски, странные декорации. — Ага, есть что-то в этом… Знаешь, такого поворота, конечно, я вообще не ожидал. Думал свалить, когда ты написал, чтобы я заходил в зал один… И почему ты вообще меня позвал? — Не знаю… — вообще спонтанные решения Попов в своей жизни принимал очень редко, но все-таки это принял с легкостью, хотя объяснить свои мотивы не смог даже себе и недолго поразмыслив продолжил, — Думал тебе понравится. Ошибся? — не сбавляя хода, Арсений повернулся к Антону в ожидании ответа. — Ни капли, — смотря ему прямо в глаза, ответил парень. Шли дальше молча, пока Шастун снова не прервал тишину гнетущим вопросом. — Ну и че делаем? Куда идем? Арсений шумно выдохнул, повернулся к Антону: — Я покажу тебе Питер! — ухмыльнулся мужчина, разводя руками в сторону. — Хорошая идея, — Антон расплылся в улыбке, хотя и не хотел выдавать своих эмоций. Он хотел этого. Хотел прогуляться, подышать осенним воздухом Питера. И хотел получше узнать Попова. Арсений вызвал такси, которое домчало их до центра города. Антон признался, что ни разу в городе не был, тогда мужчина стал его поторапливать каждый раз, когда парень задерживался на одном месте более, чем на минуту. «Я же не успею тебе все показать!» — говорил Попов. А парень лишь смеялся и любовался. Городом. И Арсением. Попов не подбирал слов, общался легко, непринужденно. Будто он не начальник вовсе, а старый добрый друг. Не было в нем прежнего пафоса, серьезности, обычно свойственной для него. И вел он себя словно рыба, выбравшаяся из аквариума и попавшая в океан. Ранее Антон видел в начальнике каменную статую, не имеющую каких-либо чувств, эмоций и желаний. А сейчас статуя ожила и радостно расхаживала по улицам. Он рассказывал историю Санкт-Петербурга, показывал любимые места, просил Антона его сфотографировать. Много шутил и смеялся, цитировал стихи Бродского, которого Шастун, к слову, тоже любил. И когда один начинал «Не выходи из комнаты» — другой заканчивал строку. Шастун так внимательно слушал Арсения, что в один момент эпичненько так вписался лбом в прямо столб. — Ну ёк-макарек, Антон! — Попов засуетился, внимательным взглядом рассматривая парня, — Ты как, нормально? — Ага, — парень поглаживал ушибленное место, пока голова кружилась и через несколько секунд немного оклемался, - Все норм, всей окей, пойдем. Время неустанно летело, уже перевалило за десять часов. И пока все люди ютились в своих квартирах, уютных кроватях, эти двое бегали по городу и никакой осенний холод не мог их остановить. — Ты случайно не брат близнец Арсения Сергеевича Попова? Что-то не узнаю в тебе своего начальника, — подозрительно сощурив глаза не выдержал Антон, наблюдая, как его начальник смешно пародирует статую Пушкина. — Шастун. Не отвлекайся от работы. Фотографируй! — в приказном тоне ответил тот на подобное заявление — Вот, теперь узнаю своего босса! — Хехе, — Арсений тихо рассмеялся. — Не знал, что ты умеешь… — Антон вернул Попову телефон и слегка ухмыльнулся. — Что умею? — тот с интересом разглядывал получившееся фотографии. — Хихикать. — Я не хихикал, — Арс пытался сделать лицо максимально серьезным, но выходило плохо, поэтому уже оба начали хихикать.***
Они шли и шли, пока Антон жалостливо не простонал, что ноги гудят. Сели на лавочку перед Невой. В воде играли огоньки, отражающиеся от зданий противоположного побережья. Арсений и Антон разговорились. Обсуждали любимых актеров, книги, сериалы, фильмы. Попов рассказал, что всегда любил фильмы с Джимом Керри, а парень ответил, что ему бы больше подошла роль клоуна, а не актера. Потом Антон сказал, что если бы в мире действительно жили сверхъестественные существа, то он бы обязательно работал в журнале на эту тематику. Арсений громко засмеялся. Сказал, что ему бы подошла работа охотников за приведениями. — А еще мне всегда нравились фильмы про супер-героев. Человек Паук вообще был самым любимым в детстве. — Согласен, первые части Паука куда интереснее новых… — ответил Арсений. Когда все сериалы и фильмы были обсуждены, не без споров конечно, они снова замолчали. Смотрели на проплывающие по реке теплоходы, где люди танцевали, пели и просто веселились. Спустя пару минут Арсений спросил: — Так вы с Раневским нашли общий язык? — спросил Арсений, закидывая ногу на ногу, и повернулся в сторону Антона. — Да… что-то вроде того. Он согласился помочь в одном деле. Честно говоря, думал, он меня пошлет, — ответил парень и почесал затылок. — Какой ценой? — спросил Попов с ощутимой каплей беспокойства в голосе. — Не знаю. Услуга за услугу, как это бывает. Арсений не отрывал взгляда от Шастуна, что-то долго обдумывая. — Антон… будь с этим осторожен. Раневский хотя и добрый товарищ мне… но он стратег и манипулятор. Продумывает все свои действия на много ходов вперед. И то, что ты должен ему «услугу»… — Да-да, Арс, я понял, — легкомысленно, как и всегда, ответил Антон, и почувствовал себя школьником, которого мама просит не дружить с плохими мальчиками, — Я разберусь. Закатив глаза, Попов шумно выдохнул. Запрокинул голову назад, смотря в небо, полное туч. Задумался о чем-то своем. И Антон задумался: «Ну и хуй с ним, из любой задницы выберусь, как и всегда». — Спасибо, Арс, — все-таки вымолвил Антон, почему-то смущаясь так, что щеки заалели. — За что? — За то, что позвал меня в театр. За то, что показал город. — Не за что, Антон. И тут начался дождь, резко, сильным ливнем застилая все вокруг. Будто намекая «хватит гулять, пора бы и в отель, ребята». — Черт, я и забыл совсем, какая тут дождливая погода, — Арсений вскочил со скамейки и побежал. Антон решил не отставать и, перепрыгнув через эту же скамейку, рванул следом. Их одежда быстро промокла и липла к телу. В один момент Шастун остановился, поднял лицо навстречу холодным каплям и просто наслаждался моментом. Дождь он любил. Особенно осенний. — Шастун, ты дурак?! — Арсений не сразу заметил, что парень остановился, и, стараясь своим пальто укрыться от дождя, кричал ему. — Ты что, это же кайф! — Побежали скорее, ну же! — Не любишь дождь?! — Да кто его любит осенью, без зонта, еще и ночью? Только идиоты! — Значит я идиот! — он это почти прокричал, разводя руки в стороны. — А я не идиот, и заболеть не хочу! — Арс, не веди себя как старик-ворчун. Попов подбежал к парню, потянул его за куртку, призывая продолжить путь и все- таки поскорее оказаться под теплым душем, а не вот это вот все. Антон нехотя побежал дальше, поскользнулся, но Арсений успел подхватить его под руку: — Ты ненормальный… — почти прошептал он, но парень все равно услышал. — Я знаю.***
Оставляя после себя мокрую дорожку по всему пути своего следования, они наконец направились к своим номерам. Арсений брезгливо поправлял мокрые волосы: — Ну что же, веселое окончание дня, конечно. — Мне понравилось, — Антон слабо улыбнулся, и стесняясь как девочка опустил взгляд. — Рад. Ладно, Шастун. Доброй ночи. — Доброй. Но полазив в карманах, парень ключа не обнаружил. А так хотелось поскорее смыть с себя все и залезть в теплую кровать, рассказать Оксане о сегодняшнем дне и мирно уснуть. Но ему ничего не оставалось, кроме как обреченно уткнуться лбом в дверь своего номера и простонать: — Бляяяяяять… — Ты чего? — уже собираясь проскользнуть в номер, Попов обернулся и мимолетного взгляда хватило, чтобы понять, в чем дело, поэтому, закатив глаза, продолжил, — Только не говори, что ты потерял ключ. Антон и молчал. — Шастун? — Что? Ты же сказал не говорить. — Господи, одни беды с тобой! Заходи, — он распахнул двери в свой номер, а Антон виновато опустил глаза и прошлепал внутрь. Парень оглядел номер, который не сильно отличался от его собственного, но все же выглядел более стильно. Стены в серых тонах, большая высокая кровать, небольшой диван, два уютных кресла и столик возле окна, создающие уют. Пошерудив в своем бездонном чемодане (на кой черт такой огромный чемодан в командировку на один день?) Попов выудил оттуда белую футболку и пижамные штаны, протянул их Антону (аааа, вот зачем). — Сходи в душ, я скоро приду, — в привычно приказном тоне сказал Попов. До этой секунды парень не замечал, насколько сильно дрожит от прилипающей к телу холодной одежды. И какое же райское наслаждение снять с себя эти мокрые тряпки, оказаться под горячими струями в душе. Этот резкий контраст вызвал волну мурашек у Антона. Проведя там около двадцати минут, обдумывая что ему теперь делать, он вернулся в комнату, в которой был уже переодевшийся ее хозяин, заваривающий чай. — Дубликаты ключей есть только у администратора, он будет не скоро. Поэтому раньше пяти утра в номер тебе попасть не удастся, — с толикой упрека, но все-таки спокойно объяснил Арсений, включая электрический чайник. Никто не говорил ни слова, но оба поняли, что Антон останется в номере Арсения. Это странно. Если бы Шастун поведал кому-либо из коллег о сегодняшнем дне, то они бы сочли его сумасшедшим сказочником. Молчание затянулось. Антон продолжил стоять как истукан, совершенно не понимая, что ему сейчас сделать. Можно ли сесть, продолжить общение, не потерялась ли та сокровенная ниточка общего языка, которую они так неожиданно нашли, прогуливаясь сегодня по улицам. Не хочет ли Попов вернуть себе прежнее лицо строгого начальника. Или хочет остаться таким же простым, забавным. — Я в душ. Без меня чай не пить, — прервал Арсений молчание, захватив с собой чистое полотенце, и скрылся в душевой. Парень еще раз прошелся по комнате, в которой практически не было вещей Попова. Только чемодан в углу у шкафа, который стоял практически не тронутый, хотя это очевидно было не так. Записная книжка с ручкой на тумбочке возле кровати. Кроме расписанных на месяцы вперед планов в ней ничего не было. Ну не станете же вы винить Антона за его любопытство? Он все же хотел получше узнать Арсения, но что-то толком ничего и не узнал. Тот был так близко, но одновременно будто бы далеко как никогда. Хотя и поделился своим хобби — актерским мастерством, но не рассказал в итоге, как к нему пришел и почему из него ушел. Разговаривал так много, но о себе ничего не говорил, а каждый раз, когда парень пытался зацепиться за что-то интересное, то тот закрывался и менял тему. Так было всегда, в прочем. — Красивый здесь вид из окна, — Арсений появился из ниоткуда и парень настолько задумался, что не услышал как стихли струи воды в душе. Мужчина продолжил, — Жаль не смогли попасть на экскурсию и посмотреть Исаакиевский собор изнутри. — Я знаю, там открывается невероятный вид на город. — Это точно, — Попов налил две чашки чая, поставил на стол и сделал маленький глоток, кутаясь в синий халат, который, похоже, тоже привез с собой. Антон сел напротив, взял чашку ароматного зеленого чая с мелиссой (он же его обожает больше всего на свете!). — Знаешь, — Арсений продолжил, откидываясь на спинку стула и как-то мечтательно заглядывая в свое собственное прошлое, — когда я только переехал сюда из Омска был совсем молодой. А карта метро была для меня сложнее таблицы Менделеева. Запомнить все эти станции, улицы в городе. И хотелось все посмотреть, поэтому в свободное время от учебы я тратил все карманные расходы на музеи, хотелось посмотреть все вживую. Все, о чем читал в книге по истории. Антон совсем его не перебивал и только внимательно слушал, наслаждаясь уютом, компанией и согревающим напитком. Боялся спугнуть то откровение, которое перед ним открылось. Боялся, что любое его слово или движение прервут этот наплыв чувств. Боялся, что Арсений резко вспомнит, что перед ним сидит тот самый Антон — простой журналист, который всегда выкидывает всякие глупости и тупо шутит. А еще больше переживал, что просто проснется сейчас и весь вечер — это просто мираж, странный сон, придуманный его изувеченным сознанием. — Мои родители всегда были строгими ко мне и сестре. Требовали большего. И когда приходишь домой с четверкой тут же вопрос «А почему не пять?!». Они всегда хотели, чтобы мы из кожи вон лезли ради лучшего: лучших оценок, лучшей специальности в институте, лучшей девушки или парня с большими кошельками. И как же отец орал, когда узнал, что я поступил не на юриста, к чему меня всю жизнь готовил, а на журналиста. А я ведь поступил только назло, — Арсений едко усмехнулся, сделал большой глоток уже немного остывшего чая, немного помолчал, — А о театре и вовсе не мог ему сказать. Он всегда говорил, что никаких хобби быть не должно. Если ты занимаешься чем-то, то должен быть погружен только в эту сферу. Но как я любил каждый раз, стоя за кулисами, ощущать это приятное волнение, эту ватность в ногах. Когда отец узнал… Ладно. Пожалуй, нельзя мне чай с мелиссой. Слишком развязывает язык. Да и ты, вероятно, утомился, — он встал с кресла, поставил пустую кружку, подошел к окну и погрузился в свои тяжелые мысли, сложив руки на груди. На этом диалог, больше похожий на исповедь, был закончен, поэтому парень настаивать на продолжении не стал. — Нет, Арс. Разговоры с тобой вовсе не утомляют. Ладно. Я лягу на диване, — он лег, отвернулся к стене и как только его голова коснулась подушки тут же заснул. Попов же простоял еще какое-то время, разглядывая капли от дождя на стекле. Пытался сам понять свои чувства, которые резко нахлынули в присутствии парня этим вечером. Давно он ни с кем не мог позволить себе такой беззаботной вольности. Не мог расслабиться, наслаждаться моментом и просто быть собой. Может все дело в городе, по которому он скучал, с которым связаны приятные воспоминания? А может быть дело в человеке, который находится рядом.***
*** Утром Шастун проснулся от шума воды в ванной, хотя не было еще и пяти утра. Кто вообще просыпается в такую рань? Недовольно поморщился. И вспомнил вчерашний день, а на лице сама собой нарисовалась довольная улыбка. И плевать, что он не выспался. — Доброе утро, — Арсений вышел из душа со слегка мокрыми волосами, зачесанными назад, в том же синем халате. Парень в это время пытался понять настрой начальника. Осталось ли что-то такого же легкого, как вчера? Или тот снова надел маску строгого Арсения Сергеевича? Но все в нем выдавало хорошее расположение духа: легкая полуулыбка, плавная походка, расслабленные плечи. — Доброе, — проговорил Антон еще сонным хриплым голосом, пытаясь встать, — Чувствую себя стариком, спина ужасно болит. Какой же неудобный и твердый диван! — Не знаю, у меня прекрасная мягкая кровать, — позлорадствовал Арсений, заправляя кровать. — У миня плекласняя мягькая клавать, — передразнил парень, направляясь в ванную. — А что ты думал, что я уступлю тебе её? — Она же большая. С легкостью бы уместились там вдвоем, — ехидно улыбаясь, он облокотился на косяк двери. — Скорее луна перестанет светить, чем мы окажемся в одной кровати, Шастун! — Ох, не зарекайтесь, Арсений Сергеевич. — Пиздуй уже умываться и будем делать зарядку. — Чегооо? — он недоуменно уставился на мужчину. — Зарядку, Антон. Это физические упражнения… — Арс, я знаю, что такое зарядка. Но она нужна бабушкам и дедушкам, я и без нее отлично живу. Попов с удивительной меткостью бросил в парня подушку, но тот успел спрятаться за дверью, улыбаясь как дурачок.***
И все-таки под пристальным и строгим взглядом начальника парень согласился на зарядку. И в отличие от него самого, каждое упражнение мужчины делал с легкостью, невероятной гибкостью. Антон же чувствовал себя деревянным человечком, не способным нормально дотянуться до носков своих ног. Затем узнал у не очень приветливой девушки на ресепшене где найти администратора, забрал у того дубликат ключа от своего номера. Собрался к перелету обратно в Москву и немного даже загрустил. Ему понравился Питер, даже сильнее, чем он думал. В этом городе Арсений открылся для него совершенно с другой стороны. Уже в самолете его снова охватила паника, хотя и было немного легче. Он знал, что рядом с ним сидит человек, который готов прийти на помощь. Которому можно доверять. — О чем задумался? — Арсений прервал мысли парня, застегивая ремень безопасности. — Да так… — отмахнулся. — Ладно… Антон? — Ммм? — Ты же понимаешь, что никому не следует знать о вчерашнем вечере? — О чем именно? О том, что вы позвали меня в театр? Что мы гуляли по Питеру весь вечер? Или о том, что ночевали в одном номере? — Обо всем этом. — А это можно назвать свиданием? — Господи, что ты несешь. Какое к черту свидание! — Упс, — он сжался, делая виноватую физиономию, — Я уже писал об этом вечере Позову, — и закрыл глаза в ожидании пиздеца. Арсений выпучил глаза, резко выпрямился, смотрел так грозно, будто вот-вот сорвется и заорет на весь самолет. — Ты совсем идиот, Шастун? — процедил сквозь зубы, сжимая кулаки, а у самого руки так и чесались отвесить подзатыльника парню. — Ладно, я пошутил. Не переживайте, это будет нашим маленьким секретом, Арсений Сергеевич. — Какой же ты придурок, — он шумно выдохнул, расслабился и старался унять бешено стучащее сердце. Антон же ехидно захихикал и улыбался, пока самолет не начал подниматься в высоту. Тогда-то все его веселье как ветром сдуло. Тем не менее, в груди он чувствовал тепло. Уют. Да, ему было уютно рядом с ним. Рядом с Арсением. Тогда-то Шастун и задумался: а хотел бы он вообще, чтобы вчерашний день был свиданием?.. Да не, хуйня какая-то. Он же не гей…