***
— Я думаю, не стоит объяснять, что всё прозвучавшее в доме не должно быть вынесено за его пределы? — после небольшой инструкции по телефону Натали задала угрожающе-формальный вопрос. — Я всё поняла, Наталья Владимировна, — Мери кивнула соседнему пустому сидению и отключилась. Прошло полчаса, как ее забрали из квартиры и повезли в дом Агрестов. От предвкушения захватывало дух. Могла ли она себе представить ещё неделю назад, что вообще увидит их всех вживую? В интернете писали, что роскошь Агрестовского особняка сложно выразить в цифрах. И первая мысль, которая возникла у Мери, — как бы ничего не разбить. Оставшуюся ночь Маша спала сносно, боясь представить, какие поручения ей могут дать. А всё оказалось гораздо проще: сидеть рядом с Германом, выполнять поручения в процессе обсуждения и следить, чтобы его младший сын вел себя в соответствии с правилами высшего света. Последнее было превыше всего. Как ей объяснила Натали, Майкл из-за санитарного дня не учится, новую няню ему еще не нашли и, оказывается, завтра на предпоказе им тоже предстоит быть вместе. «С детьми я лучше лажу, чем со старшими Агрестами», — эта мысль успокаивала. Поэтому позавтракав на волне оптимизма и одевшись в новенький юбочный костюм, Мери попрощалась с Женей, уехавшим в «Gagnant», и отправилась к Агрестам. С бабушкой они договорились встретиться на квартире поздно вечером и взаимно поделиться информацией. — Приехали, Эмма Александровна. Мери приблизилась к окну, стараясь не открывать рот. Чёрный микроавтобус въезжал на парковку, где стоял Майбах Феликса, красный кабриолет, названия которого Мери не знала, белый лимузин, занимавший бо́льшую часть помещения (именно на нем Герман с женой приезжал на красную дорожку), серый Ламборгини и еще несколько машин по левую сторону. «У них и для маленького сына отдельный автомобиль есть?» — Маша подала руку водителю, открывшему перед ней дверцу. — Следуйте за мной. Мужчина повел девушку прямо по коридору, параллельно нажав на кнопку на пульте управления. Стена, которую Мери до этого не заметила, поехала вверх, открывая вид на взрывающийся фонтан и кусты, обильно усыпанные белоснежными розами. — Амели встретит вас, — водитель замер у лестницы, ведущей к входным дверям и, поклонившись Мери, двинулся обратно. Девушка растерянно стояла на первой ступеньке, ощущая себя букашкой. За ее спиной простирался парк, под палящим солнцем выглядевший местом королевского рандеву. Вверх вели кремовые ступеньки, которые Мери даже не могла подсчитать: они рябили перед глазами. Девушку пугало не то, сколько всё это стоит, а власть человека, который этим руководит. Что он с ней сделает, узнав, кем она на самом деле является? Этот вопрос хотя бы один раз на дню касался ее психики. — Эмма, доброе утро! — двери сверху распахнулись, и на пороге появилась уточнённая хозяйка дома. — Мы вас ждём. Поднимайтесь скорее, милая. Девушка на ватных ногах последовала по ступенькам, в восхищении рассматривая, как обаятельна и величественна была Амели. Ее можно было назвать королевой, но здоровый румянец на щеках и искренний свет в глазах говорили, что она навечно принцесса. Даже в сорок пять от неё веяло свежестью и кипящей жизнью. Женщина придерживала подол шёлкового платья в пол. Тонкую шею, как у балерины, украшала подвеска из сапфиров и изумруда, сверкающего даже с высоты лестницы. Видны были только хрупкие плечи, как у мраморной статуэтки, а грудь оставалась прикрытой. И это «милая» из ее уст было так несвойственно слышать от женщины высшего света, где все представлялись ханжами и лицемерами. — Здравствуйте, Эмма. Я Амели, — мадам протянула ладонь для рукопожатия, когда Маша оказалась напротив. — Вы чудесно выглядите, прошу вас. — Спасибо, это взаимно. Мери поражалась ее гостеприимству. Бабушка никогда не выходила на порог никого встречать и не одаривала комплиментами. Жанна всегда старалась подчеркнуть свой статус скандальными костюмами. А Амели, наоборот, не выпендрилась, несмотря на доходы мужа, и все равно оставалась притягательной. Они были как злая и добрая феи. Мери завели в просторный светлый холл, где по стенам тянулись золотые узоры, а на высоком потолке, как в замке, светилась хрустальная люстра, украшенная лилиями. — Мой муж с пяти утра работает, готовится встречать Лагарда, — Амели заботливо говорила о Германе. — Мальчики пока заняты… — она с каким-то укором вздохнула, глянув вверх. Этот бокс до добра не доведет. — А Майкл сейчас спустится. Вам с ним предстоит сегодня подружиться. Хотите чаю? У Маши не умещалось в голове, как Амели в этом праздничном платье может стоять у плиты и делать для нее угощение. — Спасибо за предложение, но я пока откажусь. Если вы не против, хочу пообщаться с Майклом. Заранее наладить контакт, — Эмма скромно свела руки на поясе. — О, конечно, — Амели провела ладонью в воздухе, приглашая на лестницу. И снова каждое ее движение было подобно лебедю или балерине. — Майклу семь лет. Он учится в частной школе даже летом. Занимается атлетикой, любит читать, но постоянно пропадает на кружках. Сейчас у него музыка, спорт и два языка. Он не балованный, не дерётся, но иногда может шалить, как свойственно всем детям. Но няням с ним крайне редко удается найти контакт. Сменили уже одиннадцать человек. Бабах. Мери потеряла спокойствие. Если одиннадцать профессионалов не смогли справиться с "не баловнем", то что остаётся ей — девочке девятнадцати лет? Женщина отворила украшенную наклейками дверь на втором этаже. — Майкл, зайка, к тебе Эмма — папина помощница. Мальчик, сидевший на подоконнике с книгой «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями», оторвался от ярких картинок и спрыгнул с места. На Мери недоверчиво и устало взглянул ангел: бездонные голубые глаза, как у старшего брата, не пойми в кого шикарные кудри, пухленькие губы, щечки, которые хотелось потискать, и модный детский костюм с бабочкой. — Привет, — Эмма опустилась на корточки. Её мама воспитатель учила, что с ребёнком всегда нужно быть на одном зрительном уровне. — Ты такая молодая, — брякнул Майкл. — Умеет делать комплименты, — Амели засмеялась и прикрыла дверь, оставляя пару наедине. — Спасибо, — Мери усмехнулась. Видимо до этого с мальчиком работали пожилые люди. — Расскажешь о себе? Что ты любишь, какие книги и мультики смотришь. Майкл захлопнул книжку, демонстрируя, что не собирается идти по намеченному плану. — Ну или... Чем ты хочешь заняться, пока мы ждём гостя? — Хочешь, покажу тебе наш дом? — Майкл умоляющим взглядом уставился на Эмму. — Тетя Натали сказала, что мне нельзя ходить по всему дому, — девушка растерянно улыбнулась. — И как нам быть тогда? — Ты уже двенадцатая няня, которая не хочет со мной идти на экскурсию, — Майкл выпятил губу. — Но мы можем устроить экскурсию не по всему дому, а например, до Феликса и Адриана, — смело выдала Эмма, не догадываясь, что огребёт за это. — Они дерутся, — Майкл закатил глаза. Мери вскинула брови. Вот это у них развлечение по утрам. — А меня с собой не берут. Феликс говорит, что я мелкий для бокса и меня не пускают в спортзал, — Майкл пояснил спорный момент и насупился. — Ты обязательно вырастешь и докажешь брату, что тоже круто держишь удар, — Мери протянула ему ладонь. — Я думаю, мы сможем сходить с тобой в зал и попробовать поиграть в мяч. Глаза Майкла загорелись, как звезды. Последние няни боялись это делать, потому что мяч гремел по полу и мешал Герману работать. — У нас четыре этажа, — начал мальчик. — Там бассейн, где Феликс любит топить Адриана, библиотека, где я один книжки читаю, еще мамина актёрская. Мальчик без умолку говорил, постоянно следя, чтобы Мери слушала его. Эмма кивала, задавала уточняющие вопросы и по-настоящему разделяла его чувства. Когда они поднялись на четвертый этаж, у Мари сложилось ощущение, что это самый одинокий ребёнок на свете. — А это спортзал. Майкл открыл дверь, держа девушку за руку и представляя ее вниманию двух оголенных и мокрых по торс братьев. Феликс стоял с одышкой и обливался водой, Адриан бил грушу, и по его накаченному прессу с кубиками, которые Мери не удалось посчитать, потому что вырубило мозг, стекал пот. — А это Эмма! — звонко оповестил Майкл, заставляя девушку вздрогнуть и отвести взгляд. Феликс угрожающе сделал глоток воды, не радуясь появлению ассистентки. Адриан отпрыгнул от груши, радостно помахав рукой. — Ну как, вы уже подружились? — он расплылся в улыбке, идя навстречу горящей от стыда Мери. «Не смотри… он шикарен, но не смотри, Мари, не пали себя» Феликс сощурился, понимая, куда направлен взгляд красной, как рак, ассистентки. — Как тебе у нас у дома? — Адриан стал напротив, потрепав брата по голове. — Восхитительно. Майкл хитрюще наблюдал, как зависла Мери. — Ой, секунду, — Адриан даже покраснел. — Сейчас майку надену. А Феликс и не спешил одеться. Он не был позером, но наблюдать за тем, как смущается девушка, которая на собеседовании его достала, шикарно. Это тешило самолюбие. Пока Адриан приводил себя в надлежащий вид, Феликс сам подошел к Маринетт. — Доброе утро, — он остро улыбнулся. — Готовы к встрече Лагарда? Мери вспотела от того, что сам Феликс был мокрым и разгоряченным. — Д-да, — Эмма прижала пальцы друг к другу. — Я... Я хотела извиниться перед вами. За то, что вчера сказала. Всё-таки нам дальше работать. Майкл стоял между ними, не спеша уходить и наблюдая за странным отношением друг к другу. Феликс выгнул бровь, не говоря, что извинения приняты. Мери это немного отрезвило. Даже при его шикарном телосложении и умении очаровать невинную девушку, на собеседовании он поступил, как сволочь. — Хотя я и не считаю, что вы имели право задавать такие вопросы, — Мери активно кивнула, защищая себя. — И предлагать мне... Внизу стоял Майкл. — Пообщаться с вашим братом. Феликс грязно хмыкнул. — Это был вопрос-проверка, — горячо оповестил Агрест, наклоняя голову ближе к девушке. Мери почувствовала, как розовеет, и не знала бы, что ответить его продолжающему излучать наглость лицу, если бы не Адриан. — Оденься уже, стриптизёр, — блондин швырнул в лицо Феликса футболку. — Эмма, он просто вредный по утрам.***
Лагард приехал ровно в одиннадцать, и в холе особняка по старшинству выстроились члены семьи Агрест. Мери стояла за спиной Майкла, держа ладони на его плечиках, и рассматривала гостя. К своему стыду, прочесть про него больше информации, чем было написано в Википедии, Мери не успела. Это был довольно возврастной человек, в прошлом, наверное, покоритель дамских сердец с умными и близко посаженными глазами. Теперь серебряные нити оплетали его голову, рубашка с длинным рукавом закрывала морщинистые руки, и сам он уже не так ловко передвигался по помещению, как рядом шедший Феликс. Мери задержала на последнем непростительно долгий взгляд. Все-таки было в Феликсе еще и то, что отталкивало от него и одновременно привлекало, как к брату. Но Агрест был отвлечен переводом. Французский и английский он любил, видимо, больше, чем простых людей. И эта специальная картавость шла его внешности. — Bonjour, content de vous voir, cher Jean Lagarde! (Добрый день, рады вас видеть, дорогой Жан Лагард!) — повторил Герман давно заученную фразу. — Voici ma femme, Amélie Agreste. (Это моя жена — Амели Агрест) Женщина сказала какую-то радушную фразу, вызвав волну очарования у Лагарда. Блондинки ему всегда нравились. Далее представили трех сыновей, и решили пройти к столу, как Лагард обратился к Феликсу, который переводил каждое его слово: — Laissez-moi deviner, (Дайте угадаю) — он в шуточной форме взмахнул пальцами в кольцах. — Еst-ce votre femme, la seconde Madame Agreste? (А это ваша жена, вторая мадам Агрест?) У Мери сразу забегали шестеренки. Он сказал "вторая мадам Агрест"? Но здесь в принципе одна мадам! — Вас поженили, — на ухо со смешком сказал Адриан. У Эммы расширились зрачки. Феликс укусил ее одним взглядом и поспешил опрокинуть недогадливого Лагарда: — Je suis célibataire. (Я не женат). Voici Emma, assistante. (Это Эмма, ассистент), — он пояснил сухо. Но Лагард не растерялся и смачно тряхнул руками: — Мagnifique! — Что он сказал? — Мари дотронулась до локтя Адриана, в панике забыв, что он ее смущал. Герман, Амели и Феликс провожали гостя на почётное место к столу. — Что ты красивая, — Адриан подмигнул девушке, помогая брату забраться на высокий стул, и отодвинул перед смущённой Эммой кресло. К сожалению, но добрый полицейский в лице Адриана сидел подальше рядом с матерью. Мери поместили по правую сторону от Германа и по левую от Майкла. А напротив восседал Феликс. Девушка в страхе опустила глаза, видя перед собой расплывающиеся вилки, ножи, ложки, горшочек с улитками, закуски, несколько бокалов и стаканов. Из всего, что ей было понятно, — это хлеб и пустые круассаны. — Jean, j'ai acheté ce vin à Paris il y a quinze ans. Il t'attendait! (Жан, это вино я купил в Париже пятнадцать лет назад. Оно ждало именно тебя!) — Герман лично разливал алкоголь себе, гостю и жене. Теперь подхватила и Амели, выдавая зафиксированную в памяти реплику: — Monsieur Lagarde, nous avons décidé de combiner les cuisines russe et française. Je pense que vous l'aimerez. (Месье Лагард, мы решили соединить русскую и французскую кухни. Думаю, вам понравится) Официанты, до этого ожидавшие своей очереди, потекли из столовой с подносами. Пока расставляли блюда, Мери упорно смотрела на Феликса, видя в нем своего спасителя. У парня была отменная реакция: он быстро поднял глаза на ассистентку, почувствовав на себе внимание. Эмма неловко улыбнулась. Он непонимающе вскинул брови и через секунду подкатил глаза. Пока официанты разливали напитки и остальные гости были в отдельной от них суете, Феликс указал на третью вилку справа, поднял ее и уперто посмотрел на девушку. Потом забрал второй нож и сжал оба прибора, как людоед. Эмма, как удивлённый ребёнок, повторила за ним, и Феликс не смог сдержать смешка. Майкл, наблюдавший за этой сценой без слов, не удержался и совершенно серьёзно спросил: — Вы нравитесь друг другу? Феликс от такого прямого вопроса поперхнулся, Мери грохнула вилкой по тарелке, начиная в суете накладывать Майклу мясо. — Что ты, малыш. Лучше скажи, что будешь? У тебя же аллергии ни на что нет? — Мери помнила, что Натали и Амели этого не упоминали, но вопрос был формальным. Чтобы сбить румянец на щеках. — На вредность у него аллергия, — Феликс фыркнул и сделал знак официанту насыпать Майклу салат нисуаз. Этот маленький шиппер еще поплатится. Мери заковырялась в тарелке, следя за тем, чтобы Майкл аккуратно кушал, и периодически вытирала ему салфеткой рот. Мысль о том, что сразу два мужчины за пять минут вначале свели ее с Феликсом, а потом намекнули на их отношения, не давала душевного покоя. Почему именно она и он? Почему не с Адрианом? Когда был сказан тост, Амели, поглядывая в телефон, спросила у Лагарда: — Jean, dis-moi quelle est, selon toi, la chose la plus importante dans le livre et dans le futur film? (Жан, а расскажите, что, по вашему мнению, самое главное в книге и в будущем фильме?) — Амели полакомилась кусочком салата. — C'est un livre sur l'amour non partagé, n'est-ce pas ? (Это ведь книга о несчастной любви?) — Votre prononciation est magnifiquе (У вас красивое произношение), — Феликс параллельно с речью Лагарда переводил его слова. Жан вытер губы, опираясь локтем на стол. — Oh non, madame. C'est un livre sur ce à quoi l'amour peut mener. (О нет, мадам. Это книга о том, к чему может привести любовь). Феликс сделал глоток фреша, продолжая перевод. — Le personnage principal est une jeune fille. Elle aime, s'épanouit, aspire à quelque chose de nouveau. Mais de nombreuses personnes apparaissent dans sa vie, lui coupant les ailes. Ce sont le plus souvent des hommes. (Главная героиня — юная девушка. Она любит, цветёт, жаждет нового. Но в ее жизни появляется много людей, обрезающих ей крылья. Чаще всего это именно мужчины) — Как хорошо, что у меня прекрасные мужчины, — на русском сообщила Амели, любуясь мужем. — Jean, beaucoup ont traité ton héroïne déchue et folle. Comment réagissez-vous à cela? (Жан, вашу героиню многие называли падшей и обезумевшей. Как вы на это реагируете?) Мать точно решила не дать Феликсу поесть. — Amélie, les femmes sont capables de tout si elles sont brisées. Ils se vengent. Pour vous, pour vos enfants ou vos proches. Mon héroïne passe du statut de fille à celui de femme perfide. Mais elle a elle-même choisi cette voie. Il y a une part mauvaise chez chaque femme. Et si elle l'ouvre, faites attention. (Амели, женщины способны на всё, если их ломают. Они мстят. За себя, за детей или любимых. Моя героиня из девочки становится коварной дамой. Но она сама выбрала этот путь. Злая частичка есть в каждой женщине. И если она ее откроет, берегитесь) — Несчастная героиня, — Амели пригубила вино. Феликс наконец смог поесть. Герман тоскливо гипнотизировал бокал, будто в нем была иллюстрация описанной Жаном книги или целая история из его жизни. Возможно, именно поэтому он взялся работать с костюмами на экранизации, — журналисты судачили, будто в его судьбе до Амели была женщина, как главная героиня книги. Мери прослушала историю и даже решила на досуге почитать, но она ее как-то не зацепила. Разве что проскочила мысль о бабушке, которая развелась с ее дедом в первый месяц беременности и больше не состояла в отношениях. Чем старше Мери становилась, тем больше ей казалось, что все беды Жанны и её нынешний характер из-за отсутствия взаимной любви. После того, как обед был съеден и оценен Жаном по достоинству, он вместе с Германом, Феликсом и подоспевшим помощником Лагарда удалился в кабинет. Амели оставалась в гостиной: у нее был звонок из агентства. Эмме приказали прогуляться с Майклом, пока начальник будет совещаться. Как только обсуждение закончится, они поедут в офис. Они гуляли по саду, Майкл вещал Эмме о стрекозах, которых до сих пор не поймал, а девушка не переставала вдыхать жаркий и медовый запах роз, которым не было конца. В это время приходило осознание, что ради этой прогулки стоило жить и работать на Агреста. Вот так бродить в тишине и в тени с маленьким довольным мальчиком, слушать его щебетание и наслаждаться природой. — Эмма! — девушку окликнул Адриан, бегущий к ним с упаковками мороженого. — Майкл, какое выбираешь? Он остановился у брата, гонявшего воздушного змея, и протянул эскимо, пломбир и вафельный рожок. — Натали сказала, что ему нельзя есть мороженое, — Мери сощурилась от солнца и неодобрительно взглянула на старшего Агреста. Майкл завис с занесенной рукой над лакомством. Его глаза, сменившиеся с радости на трогательную грусть, ранили Мери. И как тут быть? — Мне тоже запрещали, — Адриан сел на корточки, протягивая брату вопреки приказу синий рожок. Майкл извиняющеся взглянул на Эмму и убежал в кусты со змеем и мороженым. — Из-за моделинга? — с разделением его чувств спросила Мери. Отнимать у ребёнка лакомство было уже стыдно. — Да. Помню, мне даже сны снились о рожках и пломбире, — Адриан поднялся с колен. — Какое хочешь? Мери увидела в его тёплых детских глазах заботу и что-то такое, чего до этого никогда не видела в парнях. — Давай эскимо, — девушка приняла упаковку. С трудом умещалось в голове, как в такой богатой семье можно мечтать о еде. А с другой стороны, — вот обратная сторона и плата за шик и обложки с идеальной кожей. — Майкл же точно не заболеет? — она с тревогой уточнила. — Он будет только рад, если его оставят дома с кашлем, — Адриан помахал брату ладонью, видя, как по тому стекает шоколад. Он с трех лет только и слышал, что нельзя делать и "как грациозно, как правильно, как уместно и аккуратно себя вести и показывать". Адриан в детстве твёрдо себе пообещал, что если у него родится брат или сестра, он сделает всё, чтобы этого не повторить. Чтобы Майкл почувствовал, как классно быть ребёнком. — И часто ты так балуешь его? — Эмма откусила шоколад от эскимо. — Когда выдаётся возможность, — Агрест не спешил открыть свою порцию. — А такое из-за съёмок редкость. — Феликс, наверное, тоже в детстве тебя так баловал? — Мери постаралась поддержать его. — Мы с ним близко начали общаться, когда он институт закончил, — Адриан ответил через губу и фальшиво улыбнулся. Хотелось бы говорить с ней о чем-то другом, но они взаимно развивали тему детства. — Он учился в Лондоне. А я тут был один, Майкл родился, когда мы оба выросли. Мери в одно мгновение ощутила всё одиночество Адриана. Увлечённых работой отца и мать, уехавшего брата и работу, моделей, требования, запреты и отсутствие обычного, но такого ему тогда нужного мороженого. Да, в Адриане действительно была та бездна нежности, ласки и добра, которую Мери увидела в его глазах в первую встречу. Они шли по аллее, пробуя сладкий и холодный вкус мороженого, и беседовали о Майкле, который периодически подбегал к ним и просил Эмму вытереть шоколадные разводы. И ещё Мери казалось, что они с Адрианом как родственные души с первого дня понимали друг друга с полуслова. Девушка уже и не вспоминала, как Адриан вместе с папочкой и братом на собеседовании пытались ее добить. — Слушай, насчет твоего вчерашнего выступления, — Адриан преградил Мери путь. — Я слышал, как ты перед Феликсом извинялась. На самом деле это ему нужно просить прощения за тот охреневший вопрос. — Я понимаю, что у вас такая работа, — посерев от воспоминаний, вставила девушка. — Ты смотришь с любовью, брат кофе мешает, коварные вопросики подкидывает. Бизнес. Адриан хрустнул пальцами, исподлобья глядя на Эмму. — Мне это самому не нравится. — И я почему-то верю тебе, — Эмма неожиданно для Агреста приподняла уголки губ, оказываясь под выжигающим солнцем. У Адриана с виноватого выражения глаза приняли не ожидающий и преданный вид. — Возможно, у нас получится подружиться, в отличие от твоего брата и меня, — Мери двинулась вперед, ругая себя, что оставила Майкла без общения. Адриан с надеждой смотрел ей в след.***
Офис Агреста: Отнеся Герману кофе и передав несколько бумаг в бухгалтерию, Эмма вернулась на рабочее место, получив новое задание: отдать исправленные эскизы Светлане Баженовой, о которой ей говорила Натали. Эмма Белова вошла в лифт, нажала на "40" и мысленно стала твердить, что нельзя облажаться перед визажистом. Если Адриан пусичка, а его брат та еще тварь, то кем будет их сестра? — Ты сильная, ты справишься, — Мари выдохнула, с бешено стучащим сердцем выходя в коридор на сороковом этаже. — Всё будет в порядке, ты… мамочки! Она отшатнулась вместе с папкой бумаг. Вместо закрытых дверей, сотни угрюмых людей и нескончаемого коридора простиралась студия на весь этаж. На кирпичных стенах висели афиши и плакаты с полуголыми женщинами, облизывающими помады всех оттенков, по периметру были натянуты малиновые и кислотно-зелёные гирлянды. Одно окно перекрывал постер Мерлин Монро, а другое было зашторено то ли чехлом, то ли огромной косметичкой, потому что с него свисало тысячу тюбиков помад, гелей и карандашей. Всё было настолько оригинально, ярко и одновременно пошло и вырвиглазно, что Мери некоторое время простояла на месте, пораженно осматривая помещение. Девушка подняла глаза к потолку и снова замерла от резкого контраста. Тысячи нитей густой паутины были сплетены от окон до противоположной стены в форме звёзд, сердец, ромбов и кругов. Паутина (благо, что искусственная) свисала кусками, болталась на тонких нитях или обвивала небольшие люстры. Мари пустила непроизвольный и дурной смешок. Это всё ещё офис Агрест?.. Раз у главного визажиста такой провокационный (даже революционный) этаж, выбивающийся из общего интерьера, то и она сама человек непростой, хотя и талантливый? Судя по потолку или стенам, здесь может обитать и работать кто угодно. На длинном дубовом столе громоздились пластиковые головы кукол-моделей с разноцветными глазами и причёсками. Мусорка в углу была завалена грязными ватными дисками и пустыми банками, на подоконниках пачками громоздились журналы, на жёлтый диванчик были навалены стопки эскизов. Маринетт обернулась к правой стене, которая была разрисована изображением неизвестной девушки в платье 50-ых годов. Эмма Белова медленно опустила глаза вниз и ойкнула: на шезлонге, сливающимся со стеной, лежала фигуристая блондинка с двумя огурцами на веках. — Эм, здравствуйте. Вы Светлана? — Мери замешкалась, перебирая эскизы. — Да. Кого ещё принесло сюда? — девушка приняла горизонтальное положение, теряя в полете огурцы. — Я Эмма, ассистент Германа Феликсовича. Он передал вам два эскиза с правками для предпоказа. Мери протянула руку с перечёркнутым лицами моделей и пометками по макияжу. Дело в том, что недавно Агрест решил использовать рисунки на лицах манекенщиц для бо́льшего эффекта. — Как же я задолбалась уже, — та самая талантливая и продуктивная, по словам Жени, Светлана, соскочила с шезлонга и предстала перед Эммой. Открытый зелёный топ, из которого почти вываливалась загорелая грудь. Попу прикрывали коротенькие шортики. Рубашка, накинутая поверх костюма, никак не закрывала тело и спадала с плеча. Яркие голубые глаза в обрамлении густых синих ресниц, с раскосыми белыми стрелками и высокий хвост цвета жемчужного блонда. — Давай сюда, посмотрю, — Света вырвала бумажку, оказывая на Мери максимально негативное впечатление. Ее поведение, жесты, дресс-код, который она не соблюдала, видимо, из-за того, что являлась близкой родственницей начальника, — всё это вызывало отвращение. — Ты, значит, новенькая, — не отрываясь от бумаги, проговорила Светлана. — Повезло. Кто больше нравится: Феликс или Адриан? Мери впилась ногтями в кожу, внутренне истеря. Почему все в этой компании такие непонятные и с загонами? Какое дело Светлане? — Майкл, — перевела тему отношений Эмма. Баженова фыркнула, как ежик, и скосила глаза на часы. — Сейчас уже четыре, — она каким-то волшебным способом напустила на Мари панику одной фразой. — Твою ж... Так, Эмма, хватай это в зубы и неси Феликсу на десятый этаж. Папку не открывать и не трогать. Отдай лично в руки, где бы он ни был. Поняла? Эскизы я сама Герману отдам. Светлана в суете всучила девушке красную папку. — Д-да, — Мери медленно пошла спиной к лифту. — Давай-давай, я опоздала, а там бумаги, за которые Феликс рвет и мечет. Еще спасибо скажет! — Светлана из ленивой и блатной сестры превратилась в диктующую правила начальницу.***
Мери бежала по коридору, веря, что папка, которую ей дала Света, должна изменить их отношения с Феликсом. Работать в вечном напряжении себе дороже. И если учесть, что Феликс помог ей за столом, проявив милые черты характера, может и сейчас его мнение о ней поменяется в лучшую сторону? Все-таки она несет ценные бумаги. Девушка дошла до конца коридора, сворачивая за поворот, где находилась обитель Феликса. Место его секретаря пустовало, дверь с табличкой "Феликс Агрест" была закрыта. Мери, не дождавшись "Войдите", отворила дверь. Такой же мрачный и выдержанный интерьер, как у Германа в помещении: скудная обстановка, но при этом дорогие кожаные диваны, окна в пол, минималистичный декор. Единственное, что выделялось, — листья фикуса на подоконнике. Феликса в кабинете не было. Мери хотела уйти и уточнить у Натали, где может быть второй босс, как зацепилась глазами за ещё одну дверь в помещении, которая врастала в стену. «Библиотека? Или кладовая с бумагами?» Возможно, если бы не горячее желание загладить вину и показать себя с лучшей стороны, если бы не ее природная торопливость и иногда работающее правило "сделал — подумал", Мери могла этого избежать. Девушка толкнула дверь, делая три уверенных шага вперед. Две секунды и кожу начинает жечь от пара, а глаза не сразу находят точку опоры. — Эмма!!! — крик Феликса, как барабан, хряснул ей по голове. Мери открыла рот, покрываясь испариной и мурашками. В нескольких метрах от нее, прикрываясь за выступом, стоял абсолютно голый Феликс Агрест в клубнях мыла. Это была скрытая душевая. — Я в-вам документы принесла, — Мери зажмурилась, прикрывая лицо папкой и не сдвигаясь с места. — Это все, что вы хотите мне сказать?! — Феликс рявкнул так, что у Мари задрожали колени. Тупой страх всё еще держал ее на месте. — Вон! Сидеть и ждать меня в кабинете! Девушка вылетела из ванной, как ошпаренная и, задвинув дверь обратно в стену, скатилась на холодный кожаный диван. — Мамочки... — девушка провела по лбу, с которого летела капля пота. Она вломилась к Агресту в душевую. И нет, главной части представления Мери не увидела, Феликс смог спрятать свои секретики, но от наличия одного факта ее присутствия в помещении тело неподвластно дрожало. Не успела Эмма решить, уволят ее сейчас или вечером, как Феликс толкнул дверь ногой, выходя к ней в махровом халате и с мокрыми волосами. Ну всё, воспринимать его всерьёз не получится, стыд взял контроль. — Я честно ничего не разглядела! — сразу крикнула Эмма. У Феликса дёрнулся глаз. — Ах вы еще хотели там что-то разглядеть! — он улыбнулся всеми зубами, напоминая укушенного монстра. — Что у вас за бумаги?! Давайте сюда! Мери ослабшей рукой протянула папку. — Эт-то от Светланы. Она сказала, что срочно. Феликс перебрал все листы такими движениями, будто это были салфетки для соплей. — Эмма, это шутка? — он отбросил бумагу на стол разноцветным веером. — Во-первых, я не занимаюсь эскизами, но это ладно, вы же инструкции не читаете. Мери покраснела от обиды. Да она только и делала вчера, что читала, учила и слушала Натали! — Во-вторых, это эскизы трёхлетней давности, ими сейчас только подтираться, — он обошёл письменный стол, наливая себе воды и расплескивая ее на бумагу Светы. — Но Б-баженова сказала, что она забыла вам пер-редать... — Мери наивно стала оправдываться. Феликс злорадно выпил воду, ударив стаканом по столешнице. — Забыла передать три года назад? Маша бегала глазами по стене напротив, отказываясь верить в догадки. Это какая-то ошибка? Или Света так просто ее обманула? — Вас подставили, — Феликс достал второй стакан, плеснув в него воды и протянув побелевшей девушке. Вставить трындюлей Свете он еще успеет. — Скажите, вы всегда вламываетесь или никогда не учились стучать? — Феликс стоял у нее над душой, пока Мери пила воду и умирала от гнева и бессильной обиды. — Я торопилась показать бумаги, которые мне приказали отдать, — начала девушка, стараясь не заплакать. — Откуда мне знать, что ваша сестра решит подшутить? Это такие обязанности в вашей компании? — Мери подскочила с дивана, как взъерошенный птенчик глядя на Феликса. — То есть вашей вины тут нет? — он будто прослушал ее оправдывания. — Извините, что не постучала, — Мери двинулась к его столу, чтобы собрать эскизы. — Не смейте идти к Светлане, — стоя к ней спиной, угрожающе процедил Феликс, хотя Маша услышала в его тембре какое-то сожаление. — Вас не уволят, но учтите — я это запомнил. Делайте вид, что ничего не произошло. Не дай Бог, об этом кто-то узнает. Он выпятил указательный палец в воздух, оборачиваясь к девушке. — Со своей сестрой я поговорю сам.***
— Света! — Феликс еще не вышел из лифта, а уже начал орать. — Твоих рук дело, провокаторша малолетняя?! Он остановился посреди этажа, ожидая, когда скандальная блондинка покажет себя. — Я в туалете, что ты разорался, — Баженова закрыла дверь уборной, показываясь перед парнем. — М? Феликс разъярённо обернулся на неё, смутился и прикрыл глаза, возвращаясь в стадию злости. — Это что за внешний вид?! — Герман разрешил, — Света хвастливо прошла до стола, цокая каблучками. — А что? — Отец разрешил тебе носить костюм “возьми меня прямо на этом столе”? — Феликс подошёл к ней с закрытыми ладонью глазами. — Мм, Фелюш, я не думала, что ты предложишь так сразу. — Светлана! — Феликс прекратил прятать взгляд и стал к глупо улыбающейся девушке вплотную. — Месяц назад отсюда увезли побитого менеджера, а тебе самой заклеивали лоб после попытки изнасилования. Отец разрешил тебе ходить, в чем удобно, но не в том, что не прикрывает задницу! Хватит совращать остальной персонал! Он кинул в нее пледом с дивана и отрывистыми шагами двинулся в коридор. — Но тебе понравился мой секси-топик, да?! — И не надейся, — Феликс нажал на кнопку лифта. Света навсегда останется для него вредной пятилетней девочкой и маленькой сестричкой. А что у нее с башкой проблемы — это им семейная карма, видимо. Света вешалась на него с детства и продолжала заигрывать несмотря на постоянные одёргивания Феликса. Это было ее приколом. Когда створки лифта разъехались, он вспомнил, что не отчихвостил Свету за Эмму. — Кхм! Блондин развернулся на пятках к Баженовой, которая все-таки застегнула рубашку, но и то, от работы кондиционера. — Представляешь, ко мне в душ ворвалась Эмма Белова… — он наступал на девушку, как враг. — Ммм, и ты ещё говоришь, что это я тут кого-то совращаю. — Да, ты! — Феликс повысил голос, бесясь от того, как спокойна была сестра. — Кто ей отдал те тупые эскизы трёхлетней давности и сказал срочно-обморочно отдать мне? Ты же знала, что я в это время буду в душе! — Весело получилось, да? — Света легла в кресло и закинулась виноградом. Феликс обхватил спинку кресла с двух сторон и наклонил его вместе с девушкой. — Ты меня опозорила. И подставила Эмму. Если ты еще раз сделаешь ей какую-то подлянку, учти, Света, отхватишь. — Ты такой напряжённый, потому что она там что-то увидела? — Баженова невинно хлопнула ресницами. Феликс тряхнул кресло обратно, скрежетая зубами. — Не переходи черту. Я предупредил.***
Вечер, квартира Мери: — Женя, я сейчас поседею! — Мари закрыла дверь на замок и припала лбом к холодному металлу. Из-за пробок она ехала на метро, Женя ее сегодня не забирал. — Какой позор, Боже… — Та-а-ак, — Андреев сел на пуфик в заляпанном мукой фартуке. — Колись. Эмма покраснела до кончиков волос и пропищала: — Я зашла в душ к Феликсу. Женя подавил хрюканье, закрывая губы рукой. — Ну и как, достоинство оправдывает фамилию? — Андреев удерживался, чтобы не заржать. Мери ударилась два раза лбом об дверь. — Нашутился? — из гостиной выглянула Жанна, без сострадания глядя на внучку. — Как ты туда вообще попала? — Светлана... — прохрипела Мери, вспоминая портрет легкомысленной блондинки. Как же хотелось плюнуть ей в лицо. — Заходи на кухню, расскажешь о встрече и Феликсе, — Гордеева старшая не обняла и не поцеловала уставшую после дня работы Мери и с кислой миной ушла пить кофе. — Не переживай, — Женя прижался головой к плечу Мери, согревая своим уютным шёпотом. — Я тебе пельмешек наварил. И чай с малиной сделал. Пойдём.***
Когда ужин был съеден, и Мери пересказала в подробностях события всего дня, Жанна осталась не удовлетворена. Никакой полезной информации, с которой можно поработать. Что Света недальновидная, она и так знала. Также Мери отметила, что видела эскизы для предпоказа, но на словах пересказанные образы Агреста не впечатлили Жанну. Как она сама выразилась: "на этом сборище богатых уродов торгуют лицами и конкурентную одежду не показывают, берегут для главного выхода". Да и козырь у Гордеевой уже был — собственная внучка на подиуме. Агресту ее не переплюнуть. — Инструкция перед твоим визитом на завтрашний показ, — Жанна скрестила руки на груди, наворачивая круги по комнате. — Никто не говорит искреннее. Шутки глупые. Но улыбаться и смеяться надо. Всерьёз тебя не воспринимают, ты прислуга на фоне Германа. Старайся не заглядываться ни на кого, это привлекает внимание. Шампанское пить можно, от него никакого эффекта нет. Но лучше сок, — Гордеева развернулась на пятках, мусоля информацию на языке. — не оставляй свои напитки без присмотра и никому не отдавай в руки. Твой стакан или бокал должен быть при тебе. Мери смутилась, не зная, как правильнее ответить. Она слышала в выпусках новостей, как часто и в России, и за рубежом девушки сталкивались с подсыпанными в бокалы препаратами. Но они же не в том месте, где это могут сделать?.. Жанна прочла по глазам внучки немой вопрос и молча кивнула с самым серьезным выражением лица. Маша растерялась, не веря, что в обществе настолько богатых и знатных людей может случиться что-то подобное. — Дело в том, что вчера была убита модель Бессонова. Найдена изнасилованной в отеле. У нее в крови метамфетамин, — Женя повернул к девушке ноутбук, демонстрируя экран с новостью. — Она была на вечеринке по случаю дня рождения. Там же ее и напоили. — Подождите, но это будут расследовать, должны найти виновника… точнее, убийцу и насильника. Жанна заливисто рассмеялась. — Маше-е-енька, — она раздражающе протянула имя девушки. — Сам же Бессонов и продал ее. И дело быстро замнут. Мери красным взглядом, полным отторжения к насилию, уставилась на бабушку. Женя потер лоб, печально осознавая, как много всего Мери еще не знала. Девушка встала из-за стола, чтобы проветриться и заварить кофе. — Эх… — Жанна вздохнула, возводя глаза к небу. — Мери, — она села на стул за спиной девушки. — Если ты продаёшь свое лицо, будь готов к тому, что придётся продать и тело, — цинично заявила Гордеева. Мери замерла с ложкой кофе над туркой. Губы непроизвольно дернулись от слов бабушки. Это вообще она сказала? — Из каждого утюга пытаются кричать, что моделинг — это не про эскорт. Наивные болваны. Здесь каждая компания, в зависимости от ее масштабов и руководства, выводит правила. Если моя модель входит в топ известных, ее берут на закрытые вечеринки. Если она идет на такие мероприятия, — Гордеева выразительно подняла брови: — Значит она понимает, что ночь проведет не одна. Мери почувствовала, как противные мурашки вскочили на руках. Девушка включила огонь над туркой и, обнимая себя за локоть, развернулась. Гордеева старшая продолжала просвещать младшую: — Топ модель находится в руках влиятельных людей. С ними заранее оговаривается, что девочку должны вернуть без единой царапины. Никаких побоев и синяков, иначе я попрошу доплатить в три раза больше, чем гонорар модели. Подбитая модель портит репутацию. Иначе как я ее потом на подиум выведу? — Жанна строго взглянула на Машу, у которой в глазах задрожали слезы ненависти. — Ты же… — Мери прошипела, поднимая на бабушку презрительный взгляд со смесью непонимания: — Ведёшь себя как сутенерша. Ты продаешь их. — Они сами хотят, чтобы их купили, — процедила Гордеева. — Если это начинающие девочки, у них под строгим запретом эскорт и проституция. У Германа по-другому… об этом знают все. Удивительно, что его за это даже уважают, — Жанна двусмысленно хмыкнула, показывая, что в чем-то разделяет это мнение. — Его модели проходят жесткий отбор, держат строгую диету, во многом себе отказывают, не ездят так часто за границу, выполняют все, что он скажет, но получают приличные гонорары и защиту: их не берут на закрытые вечеринки, у них под строгим запретом сопровождение и проституция, никто и никогда не заставит их идти с богатым дядей под ручку или ложиться под него. Моделей Герман реально оберегает. Кстати, именно из-за таких закрытых мероприятий Герман предпочитает брать в качестве ассистентов девушек. Во-первых, все знают, что это его ассистентка — и ее никто не посмеет тронуть как на вечеринке, так и после нее. Во-вторых, мужчины ассистенты не выдерживают. Слишком большой наплыв полуголых девушек на таких показах. Это отвлекает. Другие компании… — Гордеева размяла шею, держа паузу. — Ну, у каждого по-своему. Кто-то знает, что они спят за деньги. Кого-то насилуют. Кого-то могут накачать препаратами, чтобы на утро даже не вспомнили ничего. Кто-то может в приступе страсти перестараться и убить. Как это было вчера с моделью Бессонова. Он тоже получит за нее знатную сумму. А дело замнут. Потому что убийца — человек, который может купить полгорода. Так что запомни мой рассказ и будь в будущем осторожна. На вечеринках ты застрахована. А вот на показах под вопросом. Тебя могут не изнасиловать и не похитить, но после коктейля с волшебными добавками знатно поплохеет. Маша словила себя на мысли, что ей хочется рвать на себе волосы. Этот красивый мир, в котором она мечтала работать над эскизами и шить оригинальные вещи, был оберткой. А дорогая конфета давно протухла. Внутри нее собралось месиво из разврата, обмана и денег, заработанных грязным способом. И ее бабушка — эталон женственности, женщина с высшим образованием, миллионами дохода, признанием в России и Европе, опускалась до продажи тел и спокойных рассуждений на тему секса за деньги и проплаченных побоев и так легко говорила о безнаказанности. Ни капли жалости, стыда и осуждения собственных и чужих поступков. А Герман приятно удивил. Маша чувствовала, как из рассказа бабушки вырисовывается сила Агреста и, на удивление, его человечность. Если ты докажешь преданность ему и станешь своей — он защитит тебя. — Неужели все об этом знают и покрывают вас… — злобно прошептала Мери, не сдерживая ненависти. Жанна оскалилась, её острый подбородок задрался. — И это настоящая мода? Искусство? — Мода всегда такой была, — выплюнула Гордеева. — А ты почитай на досуге про Карен Мюлдер, — Жанна стала напротив внучки. — Почитай. И подумай, одна я такая или так было всегда? — она повысила голос, тыкая пальцем в стол. — Причем везде! В Америке, в Париже, у нас в Москве! Не слышала про Карен? А я расскажу. Одна из самых шикарных моделей конца двадцатого века. Употребляла наркотики, попала в психушку. Ходила на вечеринки. Подвергалась насилию со стороны князя Монако и главы французской отделения модельного агентства. И это только, что придано большой огласке. Жанна орала в лицо Мери и считала, что давит ее фактами, пока сама Мери смотрела в сторону и сдерживала колючие слезы от жалости к неизвестной девушке и от жестокости бабушки. Женщины, образ которой навсегда рассыпался. — Кофе горит, — Женя понял, что пора заканчивать это, и вклинился в разговор, становясь между двумя Гордеевыми. Сгоревшими зернами стала пропитываться вся кухня. Жанна тяжело дышала после эмоциональной речи, Мери смотрела в окно стеклянными глазами. — Мери, мода — это борьба за власть, это деньги, секс, дикая конкуренция и преобладающая жестокость. А сейчас еще и хайп. А уже потом эскизы, ткани и прочая мишура, — Гордеева дунула на выпавшую прядь и сняла со стула сумку. — Я уехала. Долго не засиживайтесь. Когда дверь хлопнула, Мери дрожащей рукой потянулась к локтю Жени, который сливал кофе. Стоило ему выпустить раскаленную кружку, как девушка припала к его плечу, захлёбываясь в слезах и складках мужской майки. — Это такая система, — прошептал Женя, прошедший через "посвящение" в неё. Мери с животной жаждой сжала его покатые плечи. Ей было мало того, как сильно он стискивал её тело. — Теперь п-понимаю, почему п-папа с детства учил не иметь дел с бабушкиными ден-ньгами, — провыла Мери. Отец, выращенный няней и бабушкой, знал, каким способом достаются Жанне миллионы. — Ну всё, солнышко, не плачь, — Женя сгрёб ее в охапку, качаясь на носках вместе с девушкой. — Несправедливость во всем мире, не только в этой индустрии. Но тебя не тронут, слышишь? За тебя порвет вначале Герман, а потом Жанна. Или лучше с Феликсом везде ходи... Он же как отпугивающее устройство на людей действует. Никакой мудак к тебе и близко не подойдет, поняла? Мери захихикала и потянулась вырваться из объятий, потому что начинала задыхаться. — Спасибо, что ты появился в моей жизни, — девушка ласково провела по скуле Андреева, нежно прикасаясь щекой к его шее. Он за четыре дня стал для нее одним из самых близких и дорогих людей. У Жени дрогнули губы от трогательной фразы. — Давай, сейчас выпьешь кофе, пожрем какой-нибудь сладости-гадости и ляжем спать, — он чмокнул Мери в макушку и потянулся к холодильнику. — Кстати, тебе там мама что-то писала, посмотри. Девушка тут же вырвалась из объятий, коря себя и одновременно радуясь. С мамочкой они не общались все последние дни: Мери банально не успевала позвонить, вспоминала только поздно ночью перед сном, что не уделила внимания родителям, а на утро ее поглощала двойная жизнь.«Привет, доченька! Я звонила тебе с двух номеров начиная со вчерашнего дня. До этого Жанна просила не беспокоиться за тебя. Мы с папы рады знать, что ты распускаешься и цветёшь в том мире, где всегда хотела быть. И ты можешь быть уверена: мы всегда будем на твоей стороне, всегда тебя поддержим. Но всё-таки нас удивило твоё интервью и фотосессия. Ты сама его составляла или под предводительством бабушки? От нас уезжала добрая дочурка, которая хотела рисовать и шить для девушек из детских домов, чтобы сделать их самыми красивыми. А в интервью ты почти оскорбляешь другие фирмы, выглядишь надменной, говоришь, что гордишься своим статусом, хотя ничего не сделала для него, хвастаешься, какие показы вы готовите с бабушкой. Ты не подумай, Машуль, что мы тебя ругаем. Но разве это та жизнь, к которой ты стремилась? Очень тебя любим. Мама и папа»
— Мери? — Женя опустился на корточки перед беззвучно плачущей девушкой. Теперь он точно не знал, как её успокаивать. — Что-то с родителями? — Жень, — Мери пошевелила искусанными губами. — Куда я иду?