Суд, суть, система

Не уснуть ему сегодня. Странно, казалось бы, идеальный надзиратель — настолько идеальный надзиратель, что и спит, вытянувшись по стойке «смирно». Будь MILGRAM менее свободным, будь в этой тюрьме какой-то чётко определённый распорядок дня, и подъем по сигналу — внутренние часы Эса отсчитывали бы секунды в унисон с этим распорядком. Казалось бы, даже учитывая, что особо строгих правил нет, Эс спит, как это полагается беспроблемному, идеальному надзирателю, и его никогда не посещает нежеланная гостья — госпожа бессонница. Но, увы, Эс всё же не механический пёс, даже если похож порою очень, и не спать ночами, думая, мог ли сделать что-то по-другому, свойственно и ему. Правда, об этом никто не знает. Не до такой ведь степени у стен есть уши и глаза, чтобы следить ещё и за каждым вздохом части своего же организма. Хотя, Джекалоп... Это существо всё же знает очень много. Эс неслышно вздыхает и вглядывается туда, где в кромешной тьме не видно потолка. Мог ли он и вправду сделать что-то по-другому? Не оправдывать тех, кого оправдал, простить тех, кого решил не прощать? События первого этапа и начала второго прокручиваются в голове, как киноплёнка. Может, если бы он решил что-то по-другому, чего-нибудь могло бы не случиться... Надо же, а ведь он и не ожидал, что, например, пугающийся собственной тени Харука Сакурай может стать... таким. Не ожидал того, что сделает Котоко. Не ожидал... Впрочем, ему очень близка поговорка «не плакать над пролитым молоком». Он сделал её своей жизненной философией. Он всегда... «Всегда» — это когда, с каких пор? — об этом он не думает. Он всегда придерживался мнения, что нечего причитать над тем, что уже сделано и чего не вернуть. Точка. Эта мысль помогает надзирателю всё же забыться сном, а утром проснуться для того, чтобы снова играть свою роль.