Во власти страсти: Третьего не дано

      Дверь в палату медленно открылась, но никто не заходил. По спине Кобзона пробежал холодок. Мужчина понимал, что у жены галлюцинации, о чем предупреждал доктор, но он сам ведь был в здравом уме.        Певец уложил Люсю в кровать и с опаской вышел в коридор. М: - Галя, закрой окно! Устроила сквозняк!       Медсестра подбежала к какой-то женщине в конце коридора и закрыла окно. Иосиф хмыкнул, покачав головой, и вернулся в палату, пробубнив себе под нос. И: - Бывают же совпадения. Ведь и правда чуть не поверил.        Кобзон убедился, что актриса спокойно лежит, укрыл её и присел рядом. Уставший мужчина сам не заметил, как уснул, склонив голову на бедро жены.        Люся проснулась и спокойно осмотрела палату и спящего мужа. У неё сильно болела голова и последнее, что она помнила, это как ей сделали укол и рядом кричал Марик.        Актриса очень хотела пить, но чтобы встать, нужно было разбудить Иосифа, поэтому женщина тихо лежала. Как бы она не злилась на мужа за измену, она понимала, что скорее всего он просидел у её кровати долго и устал. Гурченко всё больше думала о том, что не было никакой измены и девушка просто оказалась не адекватной фанаткой.        Иосиф зажмурился, чувствуя в полусне, как неприятно заныла согнутая рука, и резко открыл глаза. Приподнялся, взглянув на руку, которая затекла, несколько раз сжал и разжал пальцы.        Мужчина перевел взгляд на жену, ожидая того, что она по-прежнему спит, но Гурченко, слабо улыбаясь, смотрела на мужа. И: - Люсенька, солнышко, как ты себя чувствуешь?        Певец тут же подвинулся ближе к жене и улыбнулся. Он не знал, как на этот раз себя поведет актриса и что ей снова померещится.       Мужчина склонился и поцеловал жену в лоб, тут же обеспокоенно нахмурился, чувствуя, что она вся горит. Л: - Я хочу пить.        Прошептала Люся, немного приподнявшись, взглянула на графин с водой и облизнула пересохшие губы. И: - Сейчас, моя хорошая.        Певец налил воды, подложил актрисе под спину подушку, чтобы было удобнее и, придерживая стакан своими руками, поднес его к ее губам. Гурченко сделала несколько жадных глотков и опустилась на подушку, но тут же встрепенулась и схватила мужа за руку, испуганно округлив глаза. Л: - Где Марик? Что с ним? И: - Тише, тише. С ним всё хорошо, он дома с Лелей.        Мужчина гладил руки жены, склонился и поцеловал в висок и в ушко, приглаживая волосы. Л: - Они его били.        Актриса прошептала,  начиная тяжело дышать, голова кружилась и болела, становилось невыносимо жарко. И: - Его осмотрел врач, всего пару царапин. Не беспокойся о нем. А вот твое состояние меня пугает. Ты ночью разговаривала с отцом. Л: - Что? Ничего не помню... Только Марик кричал... И все. Потом темнота.        Люся прижалась горячей щекой к ладони мужа, которая ей показалась прохладной, и на несколько секунд закрыла глаза. И: - Я успел, приехал с милицией, и они арестовали всех этих ненасытных наркоманов. Но как ты могла, совершенно одна поехать в такое место? Неужели ты не понимала, что это может быть опасно?       Кобзон нервничал, поэтому дал волю чувствам и немного повысил голос. Люся тут же отпрянула от его руки. Л: - Я спасала нашего сына, пока ты находился непонятно где. И: - При этом нам пришлось спасать тебя.        Кобзон сказал это уже гораздо тише и хотел обнять жену, но Гурченко выставила руку вперед, не давая ему приблизиться. Она начинала злиться на мужа, ее голова заболела с новой силой, Люся со стоном отвернулась. К горлу подступала сильная тошнота, она попыталась спокойно вдохнуть и выдохнуть. Л: - Уходи. Оставь меня одну.        Гурченко стало подташнивать ещё сильнее, она даже немного приподнялась и зажала рукой рот.        Кобзон тут же сориентировался, достал из-под кровати тазик, который заботливо приготовила медсестра, заранее зная, что такой исход неизбежен, чтобы организм очистился. Певец немного придержал жену и убрал ее волосы назад, Люсю вытошнило.        Гурченко хотела оттолкнуть мужа, но у нее не было сил, она приподняла голову, чтобы вздохнуть, но тошнота подкатила с новой силой.        Когда приступ прошёл, певец подал ей салфетку, женщина прижала ее к губам. Он обхватил жену за плечи, чувствуя, как она дрожит, помог ей лечь и укрыл одеялом. Л: - Не надо около меня сидеть и изображать заботу. Я хочу остаться одна.        Слабо произнесла Гурченко, перебирая дрожащими пальцами салфетку и отвернулась, на глазах выступили слезы от бессилия. Ей было не комфортно, что Кобзон видит её в таком состоянии. И: - Хорошая моя, я никуда не уйду. Потерпи немного, сейчас тебе станет лучше. Доктор сказал, что тебе нужно как можно больше пить.        Певец понимал, что жена ещё не простила его и не хочет выглядеть перед ним слабой.        Люся отвернулась от него и уткнулась лицом в подушку, ей было плохо и одновременно страшно остаться одной, она не хотела, чтобы муж уходил, хоть и боялась это признавать. Иосиф сидел рядом и ласково поглаживал актрису по спинке. И: - Всё пройдет. Ты поправишься и будешь снова радовать меня своим смехом и своими капризами.        Целый день состояние актрисы было подобно дороге в горах. То она чувствовала себя хорошо, что даже встала сама и подошла к окну, то ее выворачивало наизнанку, и она не могла даже удержать стакан воды.        Вечером врач сделал обход, возле палаты актрисы постоянно дежурила медсестра, которая проверяла состояние Гурченко, приносила чистый тазик и салфетки.        Люся совсем ослабла за эти сутки, но Иосиф каждую секунду был рядом, он видел, что любимой становилось немного лучше, и это придавало ему сил, он совсем не чувствовал усталости.        Ближе к вечеру Елена Александровна и Марик приехали в больницу, их ненадолго впустили. Леля поцеловала дочь и начала доставать кастрюльки с едой, заботливо закутанные в полотенца, чтобы ничего не остыло.        Как бы Елена Александровна и Иосиф ни уговаривали актрису съесть хотя бы немного, ведь она больше суток провела в тяжёлом состоянии, Люся отказалась от еды, она сделала только пару глотков клюквенного морса. Как только до носа Кобзона дошел аромат домашней еды, он почувствовал сильный голод и с удовольствием сам опустошал кастрюльки. И: - Елена Александровна, я всегда говорил, у вас золотые руки.        Проговорил певец с набитым ртом, уплетая тёщины котлеты с картофельным пюре. Е.А.: - Кушайте, кушайте, совсем здесь оголодали.       Марик прилип к маме и весь вечер не отходил от нее. Гурченко обнимала сына, прижимая его к себе. Убедившись, что с её ребенком всё хорошо, актриса немного успокоилась, ей самой стало получше. М: - Мам, а вы с папой помирились?       Марик приподнял голову, которую положил маме на грудь, и заглянул ей глаза. Л: - Помирились, мой птенчик.        Шепотом ответила Люся, погладила сына по волосам и поцеловала его в лоб.        Кобзон сидел спиной к ним, но услышал слова жены и расплылся в улыбке.        Лёля поставила в шкафчик сумку с чистыми вещами для дочки и собрала кастрюльки. Е.А.: - Ну ладно, мы поедем, а то еще через весь город домой добираться. Л: - Мам, Йося вызовет вам такси.        Марик все еще сидел возле матери, не выпуская её из объятий, и удивленно посмотрел на отца. М: - А что папа не поедет с нами?        Люсе стало страшно, что она останется в палате одна, и актриса испуганно посмотрела на мужа, но тут же отвела взгляд. Л: - Да, конечно, пусть тоже едет и отдохнет. И: - Я уеду, только когда увижу, что тебе лучше и ты можешь остаться одна.        Кобзон стоял у окна, сложив руки на груди. Леля и Марк попрощались и уехали, певец присел рядом с актрисой и взял её руку. И: - Малышка, может, ты чего-нибудь хочешь? За целый день ни крошки не съела. Откуда взяться силам? Л: - Я завтра поем.       За окном уже стемнело и Гурченко клонило в сон. Но в дверь палаты без стука вошла тучная женщина маленького роста с ведром и шваброй. Ж: - Добрый вечерок. Я тут приберусь у вас, а то натоптали.        Иосиф встал и окинул женщину взглядом. И: - Мне выйти? Ж: - Та нет, голубчик, отойди в сторонку, я быстренько пол вымою.       Женщина несколько раз окунула тряпку в ведро, выжала её и начала мыть пол у кровати актрисы. Подняв глаза, она удивленно хлопнула в ладоши, чуть не выронив швабру. Ж: - Батюшки, я же вас знаю!        Люся усмехнулась и приподнялась выше, оперевшись спиной на подушку. Но женщина не унималась и даже отодвинула ведро. Ж: - А что, всё же Василий к жене ушел? Эээх, красивая, а не удержала. Видно, не в красоте счастье. Л: - Какой Василий?        Гурченко сдвинула брови. Женщина наклонилась ближе к актрисе и посмотрела искося в сторону Кобзона, начала говорить тише, но Иосиф все прекрасно слышал, он скрестил на груди руки и нахмурился. Ж: - Ээх, чуть семью не разбила, детей без отца не оставила, а теперь "какой Василий". Или боишься, что твой новый хахаль о похождениях твоих узнает? Л: - Что вы несёте?        Люся задышала чаще от волнения и бросала взгляд то на мужа, то на женщину. Голова начинала кружиться, и актриса приложила пальцы к вискам.        Женщина вымыла тряпку и двинулась ближе к окну, задев шваброй ноги певца.       Кобзон проскрипел зубами, зло оглянулся на женщину, дернув ногой. От услышанного у него застучало в висках, и нахлынула волна ревности. Он видел, что Гурченко нехорошо, небрежно налил воды в стакан и резко подал его Люсе, расплескав немного на одеяло. Сжав губы в тонкую ниточку, Иосиф склонился ниже и прошипел. И: - Мне тоже интересно, какой Василий?       Гурченко сделала глоток и тяжело вздохнула, встретившись с грозным взглядом мужа, отвела взгляд. Кобзон сжал кулаки и спросил уже громко, обращаясь к женщине, которая выжимала тряпку. И: - Что это значит? Потрудитесь объяснить.       Женщина виновато вытянула вперед губы, видя, что из-за её болтовни пациентке становится хуже, а за это ее могут вызвать "на ковер" к начальству. Ж: - Да не волнуйтесь вы так, Раиса Захаровна. Ну было и было. Дело-то это житейское.        Женщина снова принялась мыть пол, чтобы быстрее закончить свою работу. И: - Как вы сказали? Раиса Захаровна? Ж: - Ну а что ж, вы думали, я не узнаю вас? Ты же из отдела кадров.        В палате на несколько мгновений повисла тишина, только швабра с мокрой тряпкой скользила по полу. Ж: - А кто у Надюхи родился? Мальчонка? Две девчушки есть, старший в армии.        До Гурченко наконец начинало доходить, что женщина не отличает её саму от её роли в фильме "Любовь и голуби", и актриса облегчённо выдохнула и звонко засмеялась.        Кобзон вышел из оцепенения, его взгляд просветлел, и он расхохотался следом. И: - Мальчонка, мальчонка.        Певец подошел к жене и приобнял ее за плечи, присев рядом на кровать. Женщина не поняла причину смеха, быстро домыла пол и, выходя из палаты, пробубнила. Ж: - Сумасшедший дом.        Как только они остались одни, Гурченко сразу же перестала смеяться и убрала руку Кобзона со своего плеча. И: - Что случилось? Снова тошнит?        Люся сложила руки на груди и обиженно надула губки. Л: - Ты думаешь, я не заметила твоего выражения лица? Поезжай домой. Мне уже лучше, и я хочу побыть одна.        Актриса опустилась ниже на кровати и отвернулась от певца. И: - Люсь, какое выражение лица? Л: - Ты столько лет со мной живешь и поверил этой женщине, что у меня был какой-то Василий. Может, ты по себе судишь?        Люся в своей особенной манере выделила имя "Василий" и резко повернулась к Иосифу, приподнявшись на локте, посмотрев ему в глаза. Кобзон вздохнул, закатив глаза, и лег рядом с актрисой на край кровати, улыбнувшись. И: - Наконец-то узнаю свою Люсю. Л: - А что ты улыбаешься? Что смешного я говорю?        Гурченко не унималась и смотрела на мужа нахмурившись, от этого у неё между бровей образовалась морщинка. Кобзон виновато улыбнулся и вздохнул, он верил жене, но ничего не мог поделать со своим чувством ревности, которое каждый раз прожигало его душу. Он всегда очень остро реагировал даже на мысль об измене. Но сейчас певец чувствовал себя глупо, винил во всем уборщицу, которая одной своей фразой выставила его перед Люсей дураком.       Мужчина поскорее хотел перевести тему, обнял жену, притянув ее к себе и страстно впился в её губы на несколько секунд. Люся тут же покорно притихла. Мужчина уложил актрису себе на грудь, поглаживая по спинке, и уткнулся ей в макушку. И: - Моя маленькая истеричка... Как же я тебя люблю.