***
Домой я вернулась чуть раньше Луки и в его отсутствие опустошила две бутылки дешевого сладкого пива. Алкоголь меня почти не брал, но ощутить секундную свободу — сомнительное, но все же удовольствие. Мне хотелось плакать и кричать, потому что я прекрасно понимала, что сердце не уговоришь забыть обо этом, это разумом я решила абсолютно все. Как до обидного смешно найти своего человека в тот самый миг, когда к этому совершенно не готова. Не зная вообще ничего, даже имени, я на подсознательном уровне догадалась, что все сказки оказались явью, и сколько ни беги… Кажется, пиво все-таки подействовало. Я подперла голову руками, уставившись в окно. Дождь перестал, и теперь с деревьев, которые росли в нашем дворе, капала вода, блестящая на желтеющих листьях. Конечно, завтра я проснусь и твердо решу, что никаких любовий в моей жизни больше не будет, но сейчас наивно хочется помечать о черных, как ночь глазах. Эта нежность — я ее никогда не забуду, закопчу на своем сердце. Горячие руки, длинные волосы и целые созвездия маленьких родинок на левой щеке и лбу, густые ресницы, полные губы… Кажется, словно судьба специально нарисовала его для меня — мою сокровенную девчоночью мечту. — Ненавижу! — я крикнула и уронила голову на грудь, снова готовая расплакаться. Ненавидела я себя, потому абсолютно точно была уверена, что быть счастливой я не заслужила, обиженная и озлобленная на весь мир. Мне двадцать пять, и я уверена, что любить меня не за что. Хлопнула входная дверь и я попыталась предельно быстро утереть слезы, но не смытый макияж, испорченный еще во время дождя, сдаст меня с потрохами. Я совсем забыла, что Лука должен вернуться. Только не опять, только не снова его внимание и забота, которую я не заслужила. — Ягодка, я дома! Купил твое любимое шампанское, потому что, угадай, кто справился с натиском богатейского папаши, — голос родной был веселым и счастливым, а я здесь вся помятая и заплаканная. Вот бы провалиться сквозь землю. — Ягодка?.. Он вошел на кухню с пакетами в руках, а я посмотрела на него испуганно и жалко, словно загнанная лань. За секунду до того, как Лука сжал меня в объятиях, я подумала о том, что окажись он моим избранным — все было бы намного проще. Сил плакать больше не было, и я просто замерла, не касаясь его в ответ, молча переживая его попытку меня поддержать. Отстраниться при всем своем желании я не могла просто потому что не хотела вызывать еще больше вопросов и подозрений. Я хотела рассказать обо всем, но сделаю это сейчас — опять сорвусь. В погоне за желанием успокоиться я вдохнула запах его волос, такой родной и знакомый, что даже сердце защемило. Конец нашим вечерам? Посиделкам на кухне? Прогулкам, смеху, взглядам глаза в глаза? Я лишь мельком увидела того, кого мне завещала судьба, но уже думаю о том, что придется оставить Луку одного с его скорбью и одиночеством. Как все разрешить?.. — Ягодка? — он отстранился лишь за тем, чтобы заглянуть в мои глаза, а я выдавила улыбку, заранее зная, что она сделает только хуже. Лука нахмурился. — Мира, что случилось? — Похоже, я совсем не готова менять свою жизнь, — я мрачно усмехнулась, потянувшись рукой к его щеке. Он готово принял ласку, прикрыв глаза. — Знаешь, Лу, эта ерунда про связанных оказалась не такой уж и ерундой, — я потрясла перед его лицом перстнем; на дне черного турмалина слабо светились две искорки — серебряная и золотая, плавающие сейчас вокруг друг друга, будто в танце. Это означало, что я, правда, встретила сегодня свою родственную душу. Зеленые глаза на миг расширились не то от неожиданности, не от испуга. Лука осторожно взял меня за руку, всматриваясь в судьбинный камень, словно понимал в этом больше прочих ведьм и колдунов. Конечно, он знал обо всех сказках, которыми меня пичкала мама, ведь практически ежедневно выслушивал мое неверие и недовольство по отношению к ним. Я внимательно наблюдала за его лицом, за кривящимися губами, хмурыми бровями и размытыми, неясными чувствами, которые сейчас полыхали в его глазах. Мы оба сейчас были в растерянности. Думал ли Лука о том, что наша общая жизнь подошла к концу? Я могла лишь догадываться. — И… как он тебе? — Я убежала, — с вызовом ответила я, отнимая руку с перстнем. — И даже имени не спросила. И… — я хотела добавить, что искать встречи больше не намерена, но вовремя захлопнула рот, встретившись с печальным и уставшим взглядом. — Ты так долго искала любви, Ягодка. Так долго смотрела в чужие лица, — Лука улыбнулся мне нежно и ласково, коснувшись своим лбом моего. Я не удержалась, всхлипнула, закрыв глаза. — Сейчас нельзя бежать и прятаться. — Я боюсь, — жалко призналась я, цепляясь руками за его одежду. — Боюсь… Еще Аксель Стригой… чтоб его… Лука дернулся, словно от удара, и я испуганно распахнула глаза. Он выпустил меня из объятий и жадно вдохнул, как-то по-другому на меня посмотрев, жестко и мрачно. Я потянулась к его руке, но он лишь поджал губы, словно сражался с чем-то внутри себя. Я не на шутку озадачилась — при всей своей осведомленности знать о бесе Лука никак не должен, ведь даже я о нем даже не слышала до некоторых пор. Конечно, мне нужны были объяснения. — Что со Стригоем, — тихо, но четко спросил Лука, неожиданно схватив меня за плечи. — Мира? — Что?.. — Говори, — голос его звенел, и я сглотнула, вмиг ощутив его страх, который прошелся по мне мурашками. — Атланты сказали, он вернулся… Я рассказала Агнии, она заверила, что Дом Лоймола разберется… потом сказала, что Аксель меня ищет из-за моего дара, ведь я… — Родилась в день Великой Скорби, — закончил за меня Лука, посмотрев куда-то в потолок, и отпустил меня. — Я так сильно надеялся, что этот день не настанет еще долго, — он горько усмехнулся, снова посмотрев на меня с нескрываемой нежностью и сожалением. «Мальчишка сейчас расскажет секрет!» — вдруг взвизгнул в коридоре Гаррет, а я вся подобралась. — Десять лет назад Матрона Охтова заключила с духом-светочем некий договор, — Лука заговорил размеренно, словно сказку рассказывал. — Договор этот обязывал духа оберегать самое дорогое и светлое, что ведьма оставила в этом мире. Тебя. — Ты… Мысли завертелись в пестром хороводе, и я, если бы не сидела, обязательно бы грохнулась на пол. В этом мире?.. Так значит мама сбежала на Чародейную сторону, оставив меня здесь? А Лука… дух? Я яростно замотала головой, еще не в полной мере осознавая то, что Лука был со мной с самого начала не просто так, он знал больше, всегда был сильнее. Я подняла на него рассеянный взгляд, во мне на мгновение взыграла обида, а потом затихла, уступив место страху. С самого начала моя казавшая обычной жизнь была сущей кутерьмой. — Прости меня, — Лука неожиданно сел на пол возле меня, уткнувшись лбом в мои колени, а я вздрогнула, не смея даже пошевелиться. — Одним из обязательных пунктов было молчание до тех пор, пока не объявится Стригой. — Его же победили, — хрипло сказала я. — Почему мама была уверена, что он вернется? — Его победили там, — он неопределенно махнул рукой, не спуская с меня преданного и виноватого взгляда. — В Чародейном мире, где все равны, свободны и счастливы. Не здесь, где всякий таит в себе тьму. — Что нам делать? — я сама удивилась, как твердо прозвучал мой голос, словно и не было этих нескольких часов рыданий. — Что мне делать? — Успокоиться и поспать, — примирительно произнес Лука, так и не поднявшись. — Завтра сходить на работу. Я обо всем позабочусь. — О чем это ты позаботишься? — я прищурилась, потянув его на себя. — Раз дух-защитник, теперь самый крутой? — Я… — Ничего не будешь решать один, понятно? — мои слова не потерпели бы возражений, и Лука молча посмотрел в мои глаза, словно не мог поверить в то, что я так легко простила ему многолетнее молчание. А я простила. — Я так боюсь потерять еще и тебя, — прошептала я, поднявшись на ноги и тесно прижавшись к нему, и мои объятия были так отчаянны и крепки, словно прощание. Прощание с жизнью, которая уже никогда не станет такой, как прежде. — Не потеряешь, — Лука коснулся губами уголка моих губ и прерывисто вздохнул. — Я люблю тебя, Ягодка. Очень люблю. И не из-за договора, — поспешил заверить он, а я мимолетно улыбнулась. — Я тоже люблю тебя, Лу. Может и не так, как любить положено. Я вспомнила чернильно-черные глаза в цвет моего турмалина, и сердце на мгновение замерло. Вот и все, Мира, ты же хотела стать главной героиней чудаковатой истории — настал твой звездный час.Глава 4. Старые тайны и новые взгляды
24 сентября 2023 г. в 14:30
Каково же было мое удивление, когда Римма, мало того что узнала вывеску лавки, так еще и была знакома с хозяйкой. И уж вообще стоит молчать о том, что при встрече с Риммой амулет Агнии вспыхнул ярким светом, и шаманка ласково улыбнулась ведьме из Уралграда. Мне только и оставалось, что стоять на пороге с открытым ртом и наблюдать за их воркованием. Кажется, у этих дамочек с понятием сердечных метаний проблем не существовало никаких в принципе. Я даже не думала о том, что хитрая шаманка умолчала обо всем этом при вчерашней нашей встрече, ведь видеть отблеск счастья в глазах лучшей подруги было гораздо важнее всех ее недомолвок. Так в одночасье становится легко — осознавать все это и просто улыбаться.
— Хочешь спросить? — неожиданно подала голос Агния, и ее лицо посерьезнело. — Спрашивай.
— О чем? — я опешила, от испуга отступив назад. — Я рада за тебя.
— Ты хочешь спросить, почему я не сказала, — бесстрастно пояснила шаманка, а я неопределенно дернула плечами.
— Не мое это дело…
— Я знала, что тебе ничего не угрожает. А еще карты сказали, что вы встретитесь и без моего вмешательства.
— Зачем ты оправдываешься? — я начинала злиться. Говорит она так, словно между нами и нет этих пяти лет близкой дружбы. — Подумаешь, не сказала… — Я мельком глянула на Римму и встретилась с ее внимательными и яркими глазами. — Ты знала, что мой отец умер двадцать пять лет назад? — вдруг спросила я, снова повернувшись к шаманке.
— В день твоего рождения, — она кивнула, внимательно следя за моей реакцией.
— И вы все акцентируете на этом внимание не просто так? — уточнила я, мрачно усмехнувшись. Пазл в моей голове начал складываться. — Аксель Стригой…
— Ищет тебя.
После таких отчужденных и поистине жестоких слов Агнии в лавке стало невыносимо тихо. Я могла поклясться, что слышала, как тикают давно остановившиеся часы. Замер сам воздух, а вместе с ним — все мои мысли. Я только и сумела, что с шумом опуститься на ближайший стул и глухо застонать. Допрыгалась — пришел конец моей спокойной и относительно нормальной жизни ведьмы-недоучки, до которой в совершенстве никому нет дела. Я даже не хотела спрашивать, почему древнему демону, которого не сумели добить на той стороне мира, есть дело до какой-то меня — неважной и самой обыкновенной. Если, конечно, не считать моего дара, которым никто, по словам матери, из ныне живущих больше не обладает; но зачем бесу моя способность говорить со стенами и столами?
Я даже усмехнулась тому, как спокойно рассуждала о том, что мне, скорее всего, грозит большая опасность. Двадцать пять прожитых лет делают свое дело — перестаешь удивляться. Я устало взглянула на Агнию, ожидая от нее хоть каких-нибудь слов, но та упрямо молчала. И тогда заговорила Римма:
— О возвращении Стригоя знают немногие. Глава Уральского Ковена, Серафима Серебрянская, строго-настрого запретила распространяться об этом.
— Зачем ты здесь? — сухо спросила я, не глядя на ведьму.
— Писать научную работу об эрмитажных котах…
— Зачем. Ты. Здесь? — отчеканила я каждое слово, резко поднявшись со стула, и вопреки всему посмотрела на Агнию, не скрывая своего гнева.
— Она не знала о том, что ты здесь, в Петербурге, — шаманка вышла вперед, встав прямо передо мной, словно собралась защищать Римму от любых моих поползновений. Я криво ухмыльнулась. — Ковены давно разыскивают тебя, но не за тем, чтобы испортить тебе жизнь, — Агния сказала это без тени улыбки, — а за тем, чтобы защитить тебя от Стригоя.
— Очень смешно, — я фыркнула, отступив от нее. Я была зла. — Знаете что. Приятного вам вечера. Наслаждайтесь, — с этими словами я выскользнула за дверь, не позволив себе задержаться даже на секунду. Слезы обиды жгли глаза.
— Ты трусиха, Мира! Сколько можно убегать! — крик Агнии заставил меня вздрогнуть, но медленнее идти я не перестала. — Однажды это должно было случиться! Ты просто боишься что-либо менять в своей жизни… Глупая, постой!
Я побежала, страшась, что шаманка кинется за мной. Боялась, еще как боялась того, что моя славная жизнь в квартирке в Купчино закончится, и начнется сущий кошмар. Я хотела до конца жизни просыпаться и видеть улыбку Луки, работать в школе и молча верить, что делаю мир лучше своими речами; хотела бродить по музеям и набережным, мечтать и писать свои книжки, которые никогда не напечатаю. Я просто хотела жить так, как живут все. Мне не нужны были все эти сомнительные знакомства и глобальные угрозы. Даже Золотой Император к черту не сдался, пусть и дальше остается только картой, глупая сказка. На мгновение мне вспомнились ровные, изящные черты нарисованного мужчины, и я припустилась быстрее, пытаясь выкинуть из головы взгляд пронзительных черных глаз. Мне двадцать пять, уже поздно считать себя главной героиней собственной жизни.
Я не помню, как добежала до метро, но сев на Международной, я уже знала, куда поеду. Мне нужно было выпустить пыл, подарить все свои тревоги городу и утонуть в запахе дождя. Злость на Агнию испарилась так же неожиданно, как и появилась, я просто хотела убежать от собственных проблем. Она ведь была не виновата, что мама родила меня в день Великой Скорби, прямо как в той детской песенке про Остров Невезения. Я дернула уголком рта, уставившись на окно электрички, за котором мелькали станции метро и темнота тоннелей. Жалость к себе снедала изнутри, какая наивная нелепость. Мира, да ты и правда трусиха, как после этого ты посмотришь детям в глаза?
Я совершенно точно не собиралась бестолку бродить вдоль набережной и крутить в голове бессвязные мысли. Но в этом же совершенстве я сошла на Адмиралтейской прямо в тот момент, когда с неба грянул дождь. Зонт я забыла у Агнии, когда сбегала от ее жестоких слов, поэтому только выбежав на улицу, я промокла до нитки, ничего не планируя с этим делать. Прикрыв глаза, я обратила лицо к каменным тучам и замерла, позволяя каплям омывать свое лицо. Сейчас абсолютно точно никто не увидит моих слез. Так до смешного глупо, ведь я никогда и ни при ком не плакала — выдрессировала в себе запрет на это. Но когда эмоции переполняли через край, я не могла удержаться. Плакала я всегда одна, и даже проницательный Лука не смог бы точно сказать, когда именно я проливала слезы. Такие позорные и стыдные.
Улица была пуста, и я не удержала всхлип, усевшись на нижнюю ступеньку перед выходом из метро. Не впервой. Разберусь со своими мыслями сама — и снова в путь. Никто не должен узнать о моей слабости, никогда. Мама учила, что одной ни по что не справиться, но ей я верить давно перестала — не было оснований. С тем, что Аксель Стригой ищет меня, я разберусь сама, город поможет. Я коснулась каменной стены здания, на крыльце которого сидела, пытаясь утихомирить слезы. Они все текли и текли по щекам, мешаясь с дождем, не прекращающимся водопадом. Заглушить бы сердце. Догадываться, что со мной было не все в порядке, я начала давно. Прочие скажут — недоверие к людям чревато, вот только научена я была горьким опытом, так просто себя не переубедишь. Лука доверял мне всецело, то ли уповая на ведьминскую мудрость, то ли любовь его на этом сказалась, а я не могла похвастаться тем, что вверяла ему всю себя. Бесстыдная, бессердечная, такая темная и закрытая! Да с такими мыслями, Аксель Стригой до меня доберется в два счета. Я горько усмехнулась и опять всхлипнула, пряча лицо от прохожих. А ведь так иногда хотелось не скрывая слез и обиды рассказать обо всем самому близкому и родному…
Дождь неожиданно прекратился, хотя его пение я слышала отчетливо. Лениво обведя взглядом пространство, первым, что я заметила, была пара дорогих лакированных туфель. И ведь ни капельки грязи. Сердце мое замерло, и поднять глаза на незнакомца, который совершенно точно укрыл меня от ненастья своим зонтом, я не осмелилась.
— Может, я могу вам помочь? — голос был мягким, обволакивающим, таким уютным, что я подавила вздох, еще не в силах осознать свою реакцию в полной мере.
— Нет, — вопреки доводам сердца, я горько усмехнулась, торопливо стирая с щек слезы. — Не сможете, — последние слова я едва ли не прошептала, борясь с непосильным желанием взглянуть на него. Какого цвета его глаза? Черного, как ночь?..
— Ну же. Посмотрите на меня, — вдруг взмолился мужчина, осторожно, совсем не требовательно коснувшись моего подбородка горячими пальцами. Мои руки совсем озябли. — Прошу…
И только сейчас я почувствовала, как нагрелся перстень, опаляя кожу. Я шумно вздохнула, и сердце грохнулось в пятки. На меня смотрели черные глаза, полные какой-то неземной, совершенно не знакомой мне нежности, которая ни в коем случае не должна быть предназначена мне. В уголках этих глаз застыли слезы, какие еще пару секунд назад катились по моим щекам. Но если я плакала от жалости к самой себе, то слезы незнакомца были по причине радости, такой огромной, что она не умещалась внутри, рвалась наружу. Я опешила, не в силах отвести взгляда от прекрасного в своей необычности лица. Так на меня еще никто не смотрел. Никогда.
Каков хитрец, застал меня врасплох. Но сил смеяться над безвыходностью своего положения не было, я молча и с толикой жадности изучала лицо напротив, примечая малейшую родинку на смуглой коже. Какая необычная внешность — с примесью востока и севера, чего-то далекого, словно принц кочевников сбежал из какой-нибудь степной сказки. Смоляные волосы струились по плечам, на редкие тонкие косицы были нанизаны золотые кольца. Золотые. Я шумно вздохнула, отшатнувшись, и не могла поверить в собственную (не) удачу. Золотой Император, нагаданный Агнией, стоял сейчас прямо передо мной и не мог отвести от меня взгляда, все тянул ко мне широкую ладонь с длинными красивыми пальцами, перстень его пылал неистово, как и мой.
— Такая прекрасная, — тихо выдохнул он и упал передо мной на колени, не обращая внимания на мокрую брусчатку. Зонт его грохнулся рядом, и я услышала, как он был рад за хозяина, который, наконец, нашел ту, о ком грезил всю свою жизнь. Я скривила губы, немного приходя в себя.
— Прошу прощения, — я нахмурилась, пытаясь избежать заискивающего взгляда. — Вы испачкаетесь, — я бесцеремонно потянула мужчину за руку, побуждая подняться. От прикосновения к его коже, хоть и прикрытой тканью одежды, меня опалило жаром. Я мигом отпрянула, испугавшись связи, которую уловила только что. — Нет, — я грозно оскалила зубы, бросаясь в сторону, когда он собрался меня удержать. Не сегодня. Никогда.
И я помчалась прочь. Дождь озверел, обрушив на город лавину холодных капель-пуль, а я бежала не разбирая дороги и прекрасно знала, что мужчина бросился за мной. Столько надежды в его глазах, столько ласки — в касаниях. Мне никогда не принять всего этого, ведь только откроюсь — меня предадут. Я знала это, наученная горьким опытом. Я ухмыльнулась, ныряя в неприметный переулок, чтобы перевести дыхание и почти не хотела разрыдаться снова. Пустота зияла во мне черной дырой, словно своим побегом я вырвала из себя часть чего-то важного и необходимого. Я не верила в сказки про избранных, как и в любовь — ведь давно выросла из всего этого.
Пообещала ведь Гаррету, что не буду сбегать, а сама сиганула как последняя трусишка, глупо. Я закрыла ладонью лицо, с моих волос струилась вода, а взгляд черных глаз я запомнила, похоже, на всю жизнь. Надеюсь, больше мы никогда не увидимся.