***
Когда я проснулась, Армана в квартире уже не было. Лука приготовил завтрак и спровадил меня в школу. На мой вопрос, пойдет ли он сегодня на работу, светоч насмешливо заявил, что сейчас полно других дел. Кафе без него не пропадет, а вот Аксель Стригой без внимания не обойдется — слишком капризная натура. Я хмыкнула и поспешила в школу. За два часа я успела немного вздремнуть, и благодаря такому чудесному изобретению, как косметика, по мне и не скажешь, что я где-то бродила всю ночь. Нужно признаться, что я ни о чем не жалела. Разводной мост, прогулка на метле и разговоры по душам сейчас казались каким-то прекрасным и несбыточным сном, но я-то знала наверняка, что все было правдой — пальто я вернуть забыла и сейчас накинула его на себя, думая вернуть по возможности. Может, загляну сегодня к Агнии и оставлю там. Пока в наушниках Би-2 просили научить быть счастливым, я думала над тем, как круто переменится моя жизнь в ближайшие дни. Встреча с нареченным, угроза, исходящая от древнего беса — и это еще не предел. Я уже молчу о том, что самый близкий мой человек оказался бессмертным духом. В полной мере обдумать правду о Луке времени у меня не было, и я вздохнула, пытаясь не задохнуться от навалившейся на меня информации. Светоч-защитник, подумать только. Еще и факт того, что они с Арманом знакомы, и похоже давно. У кого бы расспросить про это подробнее? Колдун не сможет мне отказать, я знала, но так делать нехорошо, а вот Лука, кажется, что может и рассказать, если хорошо попросить. Смириться с тем, что он — древнее волшебное существо, до сих пор не получалось. Он же… Лу. Мой мальчик с зелеными глазами и золотыми кудряшками. Раньше в нашем дуэте только я была с придурью. Моих губ коснулась улыбка, и я зашла в школьный холл, отметившись магнитной карточкой на турникете. Что ж, пришла пора оставить магические проблемы за спиной. Сейчас на повестке дня Крылов и его замечательные басни. Я тихонько выдохнула, с удовольствием отметив, что до начала урока еще целых десять минут, можно не бежать. Мой седьмой «б» опаздывать на уроки литературы себе не позволяет, и я тоже не должна. — Мира Алексеевна, доброе утро, — от догнавшего меня голоса дернулись плечи, и я остановилась, скривив губы. — Что-то вас давно не видно, — наглый смешок. Я сжала кулаки. — Что тебе нужно? — рыкнула я, быстро определив, что мою дерзость никто не услышит, кроме того, кому она предназначалась. — Зачем так грубо? — говоривший обогнал меня и остановился перед, не намереваясь пропускать. — Я думал, что нравлюсь вам, — делано-сокрушенно произнес он, дернув уголком рта в попытке ухмыльнуться. — Вы же сами говорили, я что-то путаю? — Пошел ты, Валерий, — ласково проговорила я, осмелившись поднять взгляд. Невзрачный и долговязый, с совершенно пустыми глазами, учитель английского старших классов не шел ни в какое сравнение с мужчинами, которые должны нравиться женщинам. Наверное, я была слишком низкого о себе мнения, когда влюблялась в него. — И не смей ко мне подходить. — Ну и дура вы, Мира Алексеевна, — отразив мою улыбку, прошептал он, уйдя с дороги. — Вы ошиблись с подлежащим, — невозмутимо сообщила я, проходя мимо. — Как, впрочем, и со смыслом в целом. Дальнейшее его шипение я уже не слышала, и завернув за угол, я прикрыла глаза. Пристыженное сердце допрыгнуло до горла, и я едва сумела сдержать слезы обиды. Дернуло же глупую девчонку влюбиться в этого козла, еще и признаться в этом. Ненависть к самой себе вспыхнула с новой силой, и я едва не застонала, крепко сжав зубы. Насмешливые глаза неясного цвета теперь будут мерещиться весь день. Что б его. — Мира Алексеевна, мы сложим ему в портфель расплавленный мармелад, — тихий голос раздался совсем рядом, и я резко открыла глаза, посмотрев на Сеньку и Артема, растерянно и немного удивленно. — Что? Кому? — Ему, — кивок в ту сторону, где мы парой минут ранее стояли с Валерием. — Сухостою. - От прозвища, данного учениками Валерию за фамилию Сухостоев, стало смешно. — Ох, — я улыбнулась, потрепав мальчишек по голове. — Думаю, там уже не в портфеле, а в голове расплавленный мармелад, — заговорщицки прошептала я, зная, что меня не сдадут. — Так что не нужно. — Он противный, — философски заметил Сенька, состроив рожицу. — Он у вас не ведет, — напомнила я. — У брата ведет. Мне рассказывал, что Сухостой совсем плох в учительстве, — мальчик театрально вздохнул. — Не то, что Вы, — добавил Артем, а я хмыкнула. — Лесть не избавит вас от ответа на уроке. Вы прочитали заданные мной басни? — грозно спросила я, мягко подтолкнув их в спины. — Айда, пять минут до урока. — Спасибо, — чуть тише добавила я, уже в дверях класса. Подумаешь, издевка в некрасивых глазах. У меня теперь есть нежность в глубоких, насыщенно-черных и выразительных. Попробуй сравни. Я тепло улыбнулась своим мыслям и начала урок. Пальто, пахнущее пряностями, висело на стуле позади и словно давало мне незримую поддержку. Кто знает, может, так оно и было.***
Я честно ждала какой-нибудь весточки от Агнии все шесть уроков, но от подруги не было ни слуху ни духу. А ведь только вчера обсуждали угрозу, нависшую над миром, и хоть бы хны. Я прикусила губу от досады, выходя из школы в сопровождении Лиды, Сеньки и Артема. Кажется, два моих защитника, правда, решили, что от Валерия меня нужно оберегать, а Лида просто решила, что эти два оболтуса меня утомят. Впрочем, у них много времени на это будет завтра, когда мы пойдем в музей. Сегодня я сказала завучу по воспитательной работе и о своем желании, и та даже переспрашивать не стала — одобрила. Деньги на билеты я взяла из фонда класса и уже все купила. Остается только прийти завтра и насладиться историями Галины Владимировны. Суббота обещает быть хорошей, несмотря на пришествие Акселя Стригоя и прочие неприятности. На школьном дворе людей с цветами видно только три раза в год — первого сентября, пятого октября и восьмого марта. Сегодня, насколько я помнила, не один из этих дней, поэтому букет из белых и черных орхидей мигом привлек мое внимание. Счастливице повезло — невероятно роскошный и дорогой подарок. Я сама выращивала дома орхидеи — единственные цветы, которые не зачахли под моим влиянием. Этих гордых красавиц я любила безумно, поэтому невольно залюбовалась чужим букетом. — Мира Алексеевна, тот дяденька смотрит на Вас, — шепнула Лида, от волнения дернув меня за рукав пальто. — Вижу, — так же шепотом отозвалась я, почувствовав, как сердце сделало кульбит. Поймав мой взгляд, Арман, — а держал орхидеи именно он, — двинулся в мою сторону. Пошевелиться я не могла, поэтому просто замерла, наблюдая за тем, как мужчина приближался к нам. Уж чего-чего, а столь скорой встречи я никак не ожидала. — Мира, — колдун ласково улыбнулся, и в его глазах блеснула веселость, когда он увидел на моих плечах свое пальто. Дети спешно попрощались и благоразумно ретировались, но я не исключала того, что хитрецы вздумают подслушивать. — Я рад тебя видеть, — в сердцах произнес Арман, изучая мое лицо, словно боялся, что забудет, как оно выглядит. — Такая прекрасная, — тише и сокровеннее произнес он, задумчиво улыбнувшись. — Лунная орхидея. — Почему лунная? — так же тихо спросила я, обрадовавшись, что нашла, за что зацепиться. Стоять и молча слушать комплименты я не привыкла. — В Уралграде блуждает легенда о ведьме, чья кожа бела, как луна, а волосы темны, как ночь, — загадочно поведал Арман, опустив взгляд на черно-белый букет, словно иллюстрацию к сказанным словам. — Это тебе, — он осторожно передал его мне в руки, довольно улыбнувшись моему восторженному выражению лица. — Спасибо. Но волосы у меня не черные, а темно-русые, — я усмехнулась, но колдун даже не смутился. — Не всякая ночь бывает кромешной. Я в ответ хмыкнула, подняв на него глаза. Подумать только, красивое смуглое лицо, усеянное созвездиями родинок, внимательные угольные глаза, смоляные волосы, сегодня собранные в аккуратный пучок на затылке, — все это мне не привиделось, не приснилось в грустном сне, где одинокая девочка находит своего человека. И по сути, я не нуждалась в Армане так остро, как это было бы пару лет назад. Я так быстро смирилась с его появлением в моей жизни, как если бы он был ветром или солнцем. Некто необходимый, но совершенно родной, прикипевший к сердцу и душе. Я не узнавала саму себя. Ты становишься самодостаточной женщиной, Мира. — Как ты узнал, где я работаю? — я осторожно погладила белый цветок, еще влажный, словно собранный прямо в лесах Амазонки. — Спросил у Агнии, — Арман хмыкнул, радостный по какой-то своей причине. — Тебе… нравится? — его лицо стало донельзя обеспокоенным, и я фыркнула не сдержавшись. — Очень, — честно ответила я, коснувшись его локтя. Снова жар прошелся через руку к самому сердцу. Кажется, колдун тоже это почувствовал и на секунду задержал мою ладонь, накрыв ее теплыми пальцами. Можно долго притворяться, что сказок не существует, игнорировать блеск в глазах напротив и собственное буйное сердце. Можно тратить на все это бесконечно много времени и сил. Я стояла, мечущаяся между двумя огнями: обиженной девочкой и взрослой женщиной. Первая напоминала о том, что сделал Валерий после того, как я ему доверилась. Вторая говорила, что совершенно нет смысла оглядываться на прошлое. Я не верила ни одной из них, потому что сердце мое пылало. Как знать, вдруг все сказки про духовную ипостась правда, и где-то там, в совершенно ином мире, я и Арман навечно соединены. Ну что за бред. Я усмехнулась. В эти сказки я не верила, а вот в то, что постепенно проникаюсь симпатией к мужчине, стоящему рядом, очень даже. — Я не узнал заранее, — Арман неожиданно замялся. — У тебя есть планы на вечер? — Это приглашение? — я прищурилась. — Да, — простой и четкий ответ. Никакого юления и прочего. — Тогда планов нет. Обычно инициатором выступала я. Происходящее сейчас мне в новинку, и я даже на миг растерялась, не зная, куда девать букет и почему-то погорячевшие щеки. А еще я была просто уверена в том, что трое бедокуров стоят неподалеку и все прекрасно слышат. Впрочем, Арман не дал мне об этом задуматься всерьез — мягко улыбнулся и предложил опереться на его локоть. Хорошо, на этот вечер я запру всех обиженных девочек и расчетливых женщин, и просто попробую насладиться жизнью. Такой я была — не учусь на своих ошибках, сигаю в омут с головой. Как бы мне это не аукнулось. Я взглянула на Армана, который взял букет, чтобы мне было удобнее идти, и неосознанно подумала о том, что нет, не аукнется. — Ты когда-нибудь пользовалась «кроличьими норами»? — спросил колдун, когда мы подошли к торцу старой пятиэтажки. — Предпочитаю договариваться со стенами, — прохмыкала я, с интересом разглядывая почти незаметную трещину на каменной облицовке дома. — Но я о них читала в Библиотеке Зингера, — добавила я, припоминая свое приключение на Чародейную сторону мира. — Очень странно, что Невский Ковен до сих пор тебя не засек, — хохотнул Арман, вытворяя свободной от букета рукой вычурный магический пасс. — Хитрая. Никому не под силу пересечь границу незамеченным. А ты смогла. — И не один раз, — эффектно добавила я, широко заулыбавшись. — Твой мир… необычен. Только там статуи и картины могут оживать рядом со мной, не только говорить. Это чудесно. Но он такой… словно выдуманный. Нереальный. — Потому что волшебный? — черные глаза Армана прищурились. — Потому что слишком идеальный, — вздохнула я. — Там нет ненависти. Предрассудков. Гонений. Все свободны в нем, понимаешь? Здесь не так. Здесь каждый хранит в себе зло. Зависть. Ненависть. Что угодно, но только не надежду, не принятие и не любовь, — я выпалила это на одном дыхании, то, о чем так часто думала в последнее время. Колдун внимательно на меня посмотрел, задумчиво поджал губы, а потом перевел взгляд на небо, следя за проплывающими над нами облаками. — Два мира существуют в постоянной гармонии. Во время Каравайчика ведьмы отправляют все самое светлое и чистое сюда. В канун Рождества люди делятся с нами своей верой. Все взаимосвязано. Если человечество резко начнет воспринимать некоторые вещи по-другому, в более правильном ключе, это нарушит всю связь. Этот мир прекрасен своим беспорядком. Люди — дети, только учащиеся познавать жизнь. Однажды не останется в их сердцах ненависти и зла. Однажды, милая Мира, не сегодня. — Как долго, — я горько усмехнулась, посмотрев на колдуна совершенно по-новому. Он открывал мне глаза на правильные вещи, о которых мне никто и никогда не говорил. — У нас с тобой вся жизнь впереди, — мягко улыбнулся Арман, продолжив создавать проход. — У нас. — Задумчиво повторила я, сама же этого не заметив. — Если ты захочешь, — поспешил добавить он, и я встрепенулась, успев заметить на смуглых щеках стыдливый румянец. Дальше сотворение прохода происходило молча, потому что я оценивала, можно ли назвать трехсотлетнего мага мальчишкой, а он, судя по всему, карал себя за поспешные слова. Впрочем, я даже не противилась им. Двадцать пять лет, большую часть из которых я прожила с мамой, а остальную — с Лукой, нельзя было назвать одинокими, в сравнения с тремя сотнями. Я не могла себе представить, как бы сама справилась с подобным — измаялась бы от тоски, видимо. А может, как Арман, познала счастье жизни и просто была бы рада, встретив нареченного спустя столько лет. — У тебя есть семья? — спонтанно спросила я, наблюдая за тем, как трещина в стене начала увеличиваться под воздействием колдовства. Арман заметно напрягся. — Мои родители были экзорцистами, — необычно тихо ответил он. — Они погибли, когда мне не было и двадцати — тогда какой-то бес выбрался из тьмы. Слабее Стригоя, поэтому убить смог только двоих, — в голосе послышалась сталь, а потом он резко обернулся ко мне, протянув руку. — Я пробовал их вернуть. Слышал, что некроманты способны воскрешать. Я попытался. Но вызвал только обезличенные тени. Они звали меня за собой, но я не пошел — смекнул, что к чему. Больше я не пытался возвращать мертвых. Только говорил с ними. Да и этого не делал уже очень давно. — Мне жаль, — пораженно выдохнула я, неловко коснувшись его руки. — Извини. — О, милая Мира, — голос его заметно потеплел. — Это было слишком давно, чтобы об этом сожалеть. Родители оставили после себя много светлых воспоминаний, и они всегда будут жить в моем сердце. Идем? — он мягко потянул меня в «кроличью нору» и я покорно шагнула за ним, через секунду оказавшись на набережной Грибоедовского канала. Мы буквально выпали на людную улицу, и Арман едва успел прижать меня к себе вместе с букетом, чтобы не столкнуться с многочисленными туристами. Смущения не было, только желание поскорее убраться в более тихое место. Впрочем, Арман тут же потянул меня куда-то прочь; надежно оберегал от толпы, оттеснив меня к краю тротуара. Я волновалась, как бы цветы не помялись, но вопреки всему колдун нес их бережно, исключая любую возможность испортить букет. Вновь заводить разговор я не решалась, хотя отчаянно хотелось говорить и говорить с ним до самого вечера и утра. Я давно не наблюдала за собой такого желания. То ли то, что Лука был с ним знаком, то ли уверенность Агнии, то ли мое собственное чутье, но я больше не боялась Армана. Я встречала много плохих людей, встречала мужчин, считающих меня чем-то вроде вещи, но еще ни разу я не чувствовала себя в абсолютной безопасности рядом с кем-то. Нужно признать, что до недавних пор я свято верила в то, что должна защищать Луку, а не он меня. С ним было уютно, но — небезопасно. Что же вы сотворили со мной, огненный маг? Совершенно нечестно, ведь я доверюсь и снова обожгусь. — Ты же приехал сюда, чтобы меня найти? — вопрос вырвался сам собой в попытке заглушить собственные мысли. Арман, остановившийся, чтобы сориентироваться, мельком на меня взглянул. — Серафима Серебрянская считает, что тебе нужна помощь Ковена. Она знала твою мать, Мира, поэтому сочла своим долгом позаботиться о тебе. — Как странно, что мама не доверяла Ковену, — ухмыльнулась я, тут же нахмурившись. — Что именно говорила Матрона? — осторожно уточнил Арман. — Что Ковену нужен мой дар, — пожала я плечами и тут же задумалась, пытаясь во всех подробностях вспомнить маменькины наставления. — Что подобными силами никто больше не обладает… что ими захотят воспользоваться. — Я невольно замолкла, заново переосмысливая мамины слова. — Захотят воспользоваться нелюди... Нелюди — не колдуны, верно? — жалко прошептала я, уже зная ответ на вопрос. — Матрона имела ввиду бесов, таких, как Аксель, — Арман привлек меня к себе, сложив букет на перила ограждения. — Ни Ковен, ни один из волшебников не посмеет завладеть твоим даром. — Угу, — в крепких объятиях было тепло и до странного уютно. — Ты приехал защитить меня? — Да, — просто ответил колдун, не дав мне посокрушаться на счет глупого вопроса. — Я защищу тебя, Мира, от кого бы то ни было. Как необычно понимать очевидные вещи спустя десять с лишним лет. Маменька оставила после себя страх перед Чародейным миром, а на деле пыталась обезопасить от более могущественных врагов. Только сейчас, стоя в объятиях почти незнакомого, но самого родного человека, я осознала, как сильно мне ее не хватает. Где же ты, мама? В каком из миров мне тебя искать и искать ли? Улица шумела. Мимо проплывали катера и яхты, нагруженные туристами. Ветер дул со стороны Казанского собра. Он пел о том, что все только началось.