***
Я очнулась в куче старого тряпья в полнейшей темноте. Болела голова, словно я билась ею о стену на протяжение нескольких долгих часов. Пульсировал висок, и я не смогла сдержать стона, попытавшись встать хотя бы на колени. Тщетно. Я тут же ощутила, как мир вокруг начал кружиться и ускользать куда-то в бок. Дыхание сбилось, и я едва ли не задохнулась, уже не сдерживая стонов и шипения. Что за бесовщина со мной происходит — пойди разберись. И ни души вокруг, тотальная тишина. Или меня оглушило — я ничего не знала, не понимала. Как же страшно. Я сглотнула, сморщившись от боли; сердце колотилось где-то на уровне горла, словно угрожало выбить трахею вместе с мясом. Каким было мое последнее воспоминание, перед тем, как я оказалась здесь? И тут я едва ли не отшатнулась. Тим. Первым разумным выводом, пришедшим мне на ум, было то, что я сошла с ума, и все произошедшее мне просто-напросто привиделось. Но знакомые карие глаза глядели прямо в душу, голос пробирал до костей. Слишком реально и душераздирающе для простого полоумного видения. Я не верила в свое сумасшествие. Силы понемногу начали возвращаться, и я сосредоточилась, окончательно выгоняя из своей головы все предательские мысли. Я должна выбраться отсюда любой ценой и вернуться назад. К Арману. К Луке. К Агнии и Римме. К детям, потому что я пообещала, что мой «больничный» не продлится долго. У меня нет права сдаваться. Я напряглась и приподнялась на локтях, смаргивая последнюю головную боль; вгляделась в темноту, заметив пробивающееся сквозь доски рассветное солнце. Не в глубинах космоса — уже хорошо. Мрачно усмехнувшись, я прислушалась, догадавшись, что моя тишине не была такой уж абсолютной — где-то внизу раздавались человеческие голоса, хоть и приглушенные немалым расстоянием. — Эй! — крикнула я, поморщившись от того, как засаднило в горле. Только простыть и не хватало. — Кто-нибудь есть? — Есть, малышка, — голос Тима разнесся вокруг меня эхом, и я вся сжалась, гневно выдохнув через нос. — Ты уже проснулась? Это славно. Я скучал по тебе, Мира. — Закрой свой рот, — процедила я, вглядываясь во мрак в попытках разглядеть его. — Ты — не Тим. Я знаю это. «Послушайте, — мысленно обратилась я к стенам и полу. — Где я?» «В Казанском соборе, ведьма, — глухо ответили мне, и я нахмурилась. Даже голоса стен звучали так, словно их объяла какая-то хворь. — Зло, зло, зло, — простонали они. — Больно… — их вой ударил по вискам, и я зажмурила глаза, припав обратно к полу. — Спаси-и-и!..» — Умная ведьма, — тем временем усмехнулся некто, и сама тьма сделала ко мне шаг. — Догадалась? — Стригой, — прошипела я, выплюнув ему в ноги витиеватое проклятие. — Так меня звали, — задумчиво согласился голос, и пыль вокруг начала сгущаться, обретая смутные черты. — Звали очень давно. Сейчас у меня другое имя. — Ала Вурда, — едва ли не рыкнула я, до сих пор бессильная, чтобы встать. — Мне без разницы. Сдохнешь ты все равно без имени. — Даже так? — лицо Тима исказила злая усмешка. — Убьешь меня? Хватит ли сил, недоведьма? Такая же жалкая, как и твоя мать, — издевательски сказал он, нагнувшись ко мне. — Похожа на него, знаешь? На сынка Арефьевых, будто родная сестра. Такая же наглая, озлобленная и измученная. Он тоже клялся убить меня, и что же? — до боли знакомые глаза зло сощурились, и Стригой грубо и резко схватил меня за подбородок, едва ли не приподнимая над землей. — Свалил все на твои плечи. Знаешь, как приятно было тянуть из него энергию? — бес облизнулся. — Медленно, мучительно долго, по крупицам, ломая волю, уничтожая всякую надежду. Ослабленное худое тело под моими пальцами трепетало и извивалось в агонии боли, пока я владел им, оставляя отметины… — Будешь ностальгировать? — я выгнула бровь, внутренне содрогнувшись от представленной картины. Мне стало невыносимо жаль Ярса, каким бы занозой он ни был. — Объясняю, что сейчас будет происходить с тобой, — невозмутимо отозвался Вурда, бесцеремонно пройдясь по мне взглядом. — Славное тело. Аппетитное. И энергия у тебя чистая, сильная. Я вздрогнула, вспышкой в голове мелькнуло осознание. Нет. Сердце пропустило удар, когда я представила, что со мной собирались сделать. Ломать, по другому не скажешь. Я завозилась на грязном полу, резко дернувшись в сторону, чтобы перестать чувствовать холодные пальцы на своем подбородке, и яростно взглянула исподлобья прямо в карие глаза, в которых уже не осталось ничего от Тима. Это Стригой его убил четыре года назад, убил и завладел его телом, как когда-то погубил брата Армана. Ненависть всколыхнулась в моем сердце, и кровь вскипела в моих венах. Без боя я не сдамся. Только не ему. — Ничего не выйдет, — прорычала я и, превозмогая головную боль, села на колени. Бес с интересом за мной наблюдал и не предпринимал попыток мне помешать. — И кто же меня остановит? — почти что ласково спросил он. — Ты заперла своего защитника в картине. Глупая демоница проболталась мне, прежде чем отдать мне свою силу. — Ты убил Мелони? — одними губами спросила я, искривив губы. — Да. Тебе ее жаль? Не стоит. Она была плохим демоном и плохой собеседницей, — беспечно отмахнулся бес, расхохотавшись. — Ублюдок. — О, несомненно, — Вурда кивнул, и в глазах его блеснула сталь. — Хватит разговоров. Твоей магии мне хватит на всю жизнь, маленькая ведьма с необычным даром, но сначала я заберу у тебя печать. Будет больно, — заботливо предупредил он, а я зажмурилась, собираясь с силами. Не в этой жизни, бесовщина проклятая. Я резко подскочила на ноги и вскинула руки в незамысловатом пассе, выпустив ему в лицо сноп ярко-красных искр. Полюбуйся фейерверком. На злорадство времени не было, и под аккомпанемент яростного крика, я бросилась прочь, желая вывалиться в ближайшее окно и сбежать из этого объятого темной болезнью места. Здешние стены мне не помогут — уже насквозь пропитаны черной магией, полностью подчиняясь Стригою, чтоб его. Я слышала позади себя многократно усиленный невесть откуда взявшимся эхом вопль и умирала от страха. — Не уйдешь! — кажется, я его разозлила. — Проклятая ведьма! Отца твоего убил и тебя убью! И мама моя из-за тебя умерла. И Тим, чьим телом ты пользуешься, бесовщина. И весь мир в опасности теперь по одной лишь причине, засевшей в Казанском соборе, словно зараза какая. Мой мир, который я любила всем своим сердцем и желала солнца над ним и спокойствия всем существам его населяющим. Не позволю, хоть убей ты меня, хтонь. Я вылетела в тупик, упершись руками о влажные доски, и принялась яростно колотить по ним, смутно осознавая, что в самом соборе не должно быть таких затхлых мест. Неужели межпространство? В библиотеке Зингера об этом имелся целый раздел. — Поиграем, мышка? — протянул Стригой совсем рядом, и я прикрыла глаза, уговаривая стены выпустить меня отсюда. Бесполезно. — Тебе не сбежать. Никто тебя не найдет здесь. А могли бы! Если бы я не забрал эту безделицу, — бес вышел из-за угла, протягивая мне мой перстень-турмалин, дико светившийся, словно береговой маяк. — Такая никчемная вещь, — задумчиво проговорил он, оглядывая камень со всех сторон. — Словно поводок, держащий возле одного человека всю жизнь. — Отдай, — пугающе прошипела я, затравленно глядя из своего угла, словно дикий зверь. — Зачем? — искренне удивился Стригой. — Чтобы Арман Шайдурихин пришел сюда и спас тебя? Ждешь его? — спросил он, мерзко ухмыльнувшись. — Каково ему будет увидеть твое истерзанное тело, когда я закончу? А я отдам его ему! — восторженно поделился он, сделав ко мне шаг. — Отдам, чтобы посмотреть на отчаяние и боль, эти эмоции самые сладкие. Я не стану трогать твое лицо, славная ведьма. Только то, что ниже, — он жадно прошелся по мне взглядом. Тим. Это ведь когда-то был Тим. Мой второй светоч-защитник. Моя семья. — Закрой пасть, — грозно проговорила я, смело взглянув ему в глаза. — Я тебя не боюсь, знаешь? Один раз тебя победили. Одолеем и второй. — Отчаянная, — хмыкнул бес, подойдя ко мне уже вплотную. Бежать было некуда. — Неподдельная. Безрассу-у-удная, — хмыкнул он, больно сжав мое плечо. Арман знает, где меня искать — мы вместе были здесь, вместе услышали стенания мертвого. Стенания Тима — именно его плач Арман тогда услышал. Стригой завладел его телом, изничтожив душу. Я знала, что светочи не умирают полностью — они способны переродиться, но лишь с условием, что их разум и тело свободны ото всех оков. Мы должны вытрясти Вурду из его тела раз и навсегда, чтобы Тим обрел покой, чтобы получил шанс на новую жизнь. Другого выхода не было. Арман, миленький, найди меня только. Сейчас я готова была поверить в любую связь между нареченными, в любую сказку, только бы не терять надежду. Я зажмурилась, когда бес дохнул мне на ухо влажным дыханием, и дернула носом от омерзительного смрада, мыслями потянувшись совсем к другому аромату, к сладким пряностям и теплу широких рук, к нежности черных глаз. Я бы хотела попросить прощения за ожоги, за боль, которую принесла своей эгоистичной просьбой. Хотела бы окунуться с головой в надежные объятия. Мне нельзя сдаваться. — Сначала забери свою печать, — напомнила я, почти что вжавшись в стену спиной. Дряхлые доски грозились вот-вот разломиться на части. — Не терпится? — бес слегка отстранился. — Но ты права. Мне она нужна целой, — задумчиво проговорил он, покрутив в руках мой перстень. Я до боли в деснах сцепила зубы. Бежать некуда, и я это понимала. Как же я жалею о том, что не была на ведьмовском Шабаше, не прошла обучение… Тогда бы у меня было больше шансов убраться отсюда? Казанский собор держит меня взаперти, повинуясь Стригою, и впервые от моего чудесного дара нет никакого прока. Только дыши, Мира. Боль приходит и уходит. Смогу ли я запереть Вурду в Нижнем мире раз и навсегда?.. — Откройся, — беззвучно проговорила я, выставив вперед ладонь. — Откройся мне! Пару секунд ничего не происходило, а потом бес разразился чудовищно громким, почти надрывным смехом. Сердце мое ухнуло в пятки, и я вся затряслась от страха. Не вышло. Не получилось, чтоб его. А я ведь так легкомысленно поверила в то, что мне удастся управлять печатью! Наивно и глупо. — Ты ослаблена, — милостиво объяснил Стригой, вдоволь нахохотавшись. — Может, ключ и подчиняется тебе, но не сейчас, когда ты и ноги-то передвигать почти не в состоянии. Впрочем, восстановиться я тебе не дам, — неожиданно искренне вздохнул он, поймав мой взгляд. — Иначе ты доставишь мне немало проблем. Мне жаль, что ты здесь, ведьма Мирослава. Женщин я не люблю обижать, они этого не заслуживают. — Как мило и предвзято, — ядовито процедила я, едва ли справляясь с желанием расцарапать его лицо. Украденное лицо, некогда принадлежащее дорогому моему человеку. — Меня не волнуют твои принципы. Я знаю, кто ты, и мне хочется только лишь ненавидеть тебя. Не разбираясь. — Интересно, со стороны заметно, как старательно я тяну время? — В этом все вы, колдуны, — Стригой неодобрительно покачал головой. — Всегда видите только часть проблемы, но забываете о том, что другая часть находится глубоко под водой. Кто ты, Мира? Кто ты для себя? Неужто положительная героиня? — бес пугающе осклабился и вдруг сомкнул пальцы на моей шее одним точным движением, я даже охнуть не успела. — А кто я? Злодей, верно? Маленькая глупая ведьмочка. В твоей истории все именно так, а в моей все наоборот. Это зависит от рассказчика, ты согласна? В моей истории было бы так: неумеха отобрала у главного героя очень важную для него вещь — буквально возможность вернуться домой, и возомнила, будто способна повелевать теми вещами, которые ей недоступны. Нелепо, верно? — Так и вали в свой Нижний мир навсегда, — прохрипела я; воздуха отчаянно не хватало. — Как несправедливо, — хохотнул Вурда, стиснув пальцы сильнее. Я почувствовала, как его ногти впились в мою кожу до крови. — Знаешь, как я тебя нашел? Из-за этой печати. Я уловил всплеск, когда ты игралась с нею. Все это — полностью твоя вина. Сколько бы тебя не пытались сберечь твоя мать и светочи, ты все равно все испортишь. И пришла боль. Или… должна была прийти. Я не знаю точно, что со мной сделал Стригой, но я не почувствовала как мое тело насквозь пронзило раскаленными прутами, как ими же скрутило все внутренние органы; выворачивало наизнанку. Это происходило с кем-то другим, мне лишь достались жалкие крупицы этих мучительных ощущений. Пару секунд мне не хватало воздуха от накатившего удивления, но когда легкие чуть отпустило, я шумно выдохнула и услышала крик нечеловеческой силы, до чертиков его испугавшись — сорванного, жуткого, возникшего, казалось, в самой глубине чужого естества. Я не знала, сколько прошло времени, но я так и не поняла, кого терзает Вурда заместо меня. Я только и могла, что смотреть на его искаженное от злости лицо. Иногда я видела перед собой Тима и не могла отличить его от беса, путаясь в его словах и взглядах. Интересно, Ярс так же путался между Аароном и демоном? Тогда я прекрасно его понимаю — этот ублюдок прекрасен в иллюзиях. Как же дьявольски кому-то больно… Его горло опухло, и в последствие получались лишь сдавленные всхлипы и стоны. Я не понимала, но видела это лицо словно на яву. По веснушчатым щекам текли слезы — или это была кровь из полопавшихся капилляров? Я не знала, я больше ничего не знала. Меня рвало на кусочки от осознания того, что мои мучения достаются кому-то другому, совершенно невинному. Я бы все отдала, чтобы прекратить эту пытку. Между чужими вспышками боли и жалкими секундами без нее мне чудились черные, словно сама ночь, глаза. Я не помнила, кому они принадлежали, но почему-то была уверена, что нуждаюсь в них, как в воздухе. Нуждаюсь в теплых объятиях и ласковом голосе. Мыслями я потянулась к зыбкому образу, веря, что он способен прекратить мои и не мои мучения. Слезы текли ручьями, а я беззвучно шевелила губами не то в молитвах, не то в проклятиях. — Арман! — кто-то закричал. — Арман! — да это же я, обессиленная, жалкая, совершенно беспомощная. — Арман… — я помнила его имя, но не помнила своего. — Мира! — вот оно, мое имя. Так меня зовут? — Мира! — да, точно. — Убери руки от нее, чертовщина! Убери. От нее. Руки. — Нашел, — констатировал бес, кажется, ничуть не удивленный. — Ну, здравствуй, Шайдура. Я без сознания рухнула куда-то под ноги Стригою, почувствовав, как мои губы растянулись в полной облегчения улыбке. Он пришел за мной, мой милый Арман.Глава 14. Украденное лицо
11 ноября 2023 г. в 18:04
Римма была из тех студентов, которые с огромным трудом добиваются невиданных высот. С огромным не потому что ей тяжело давались те или иные знания, просто она отдавала всю себя для того, чтобы быть лучшей молодой ведьмой Уралграда. Римма не понимала слова «повезло» в том плане, в котором понимала ее, например, Дорофея. Подруге требовалась лишь капля удачи и немного терпения для того, чтобы хорошо учиться. Дар никогда не рисковала всем ради своего положения, ей хватало везения. Римма в такое не верила, работая в поте лица всегда и во всем. Ей пришлось пожертвовать слишком многим, чтобы стать той, кем она является сейчас. Лучшая студентка направления Переводоведение и лингвистика языков магических существ. Самая перспективная магистрантка Факультета Магической лингвистики. Та, кому доверили самую большую тайну Уральского Ковена — Аксель Стригой жив и готовится напасть вновь.
Римма же была там, у порога старого дома, где происходила ожесточенная битва. Она своими глазами видела, как вынесли истерзанного Ярса, видела слезы, навсегда застывшие в зеленых глазах Дар. Чувствовала облегчение, застывшее в воздухе подобно запаху дождя. Она, как и многие, поверила в то, что самый могущественный бес обоих миров повержен и больше никогда не вернется. Однако Римма ошиблась, и сейчас стояла в одном или двух шагах от неминуемой с ним встречи. Она же чуть не лишилась подруги из-за него, одной из самых близких ей людей. История повторяется — сейчас в огромной опасности Агния, большеглазая шаманка, которую она не имеет права потерять. Римма намерена бороться и — снова, со всей отдачей.
Она проснулась уже после того, как Мира ушла, и почти не удивилась тому, что светоч Лука заперт в картине, которую Агния назвала Центаврой. Это было неожиданно, но в реалиях последних дней не так уж удивительно. Шаманка в паре слов объяснила ситуацию, и Римма могла бы обрадоваться, что им удалось найти оружие против Стригоя, если бы ей хватило сил радоваться. Юная ведьма старательно прятала растущую тревогу внутри себя, но с каждой секундой это становилось делать все труднее. Сначала эти страшные ожоги на теле декана, который всегда был чем-то вроде неприступной крепости, а сейчас был без сознания, истерзанный, лохматый и невероятно жалкий. Римма никогда бы не подумала, что сможет увидеть его таким. Потом загнанный в ловушку светоч, практически легендарный дух, могущественный и непобедимый.
— Ради любви, что колдуны, что люди, что духи, способны на безумные поступки, — тихо произнесла Агния за ее спиной, и Римма почувствовала, как ее голос приятно согрел беспокойное сердце. — Они оба знали, на что идут, и все равно рискнули собой.
— Ради Миры, — ведьма нахмурилась. — Почему им не досталось по три искры, как Дар? Всем стало бы легче.
— О, котенок, — шаманка мягко усмехнулась, сжав ее плечо. — В этой любви лишь двое любят друг друга взаимно. Такая любовь — правильная и непорочная. Магия прекрасно знала, кому даровать искры. В случае Дорофеи Кудесовой — сразу трое соединены этой любовью, и такая любовь — тоже настоящая. Существует еще любовь дружеская, целомудренная и великая в своем понимании. Может, светочам и дано чувствовать на порядок больше, чем нам, но Лука Соболь будет жить, пока хранит в себе эту любовь к ведьме Мирославе. Все слишком просто, чтобы это объяснять.
— И сложно, чтобы понять, — вздохнула Римма и с сожалением посмотрела на Армана, который морщился от боли и время от времени глухо стонал.
— Он скоро придет в себя, — заверила Агния, словно ощутив ее волнение и тоже подалась вперед. — Наш семейный лекарь, Олексейн Микко, сказал, что такие ожоги быстро сходят. Среди некромантов подобные травмы даже свое название получили — «поцелуи огня».
— Я не знала, — вздохнула Римма. — Он же огневик, а ведьминский пламень одолеть не смог. Неправильно все это, словно наказание.
— Или урок, — бесстрастно отозвалась шаманка. — Урок для них обоих. Одна в вечном поиске любви, мечется из стороны в сторону, ищет, жаждет, обжигаясь и мучаясь. Второй — неопытный, бьет с горяча, желая окунуться в этот пламень с головой. Желая закончить свое одиночество рядом с той, кто позволила ему познать неведомые доселе чувства.
— Говоришь так, словно все знаешь, — Римма дернула плечами.
— Мне сто пятьдесят полных лет, — скучающе произнесла Агния. — Не три сотни, конечно, но я была такой же как Мира. И я была такой же, как Арман, только лишь намного раньше обоих поняла, что счастливой я сделаю себя только сама, — ее слова неприятно полоснули по сердцу, но только лишь взглянув в синие глаза, Римма успокоилась. — И став счастливой, я была готова ко встрече с тобой, чтобы преумножить это счастье. Они — не готовы, и им придется наверстывать все сразу, учиться на своих ошибках, делать друг другу больно и требовать что-то взамен. Я волнуюсь не за Армана, он не выглядит тем, кто будет просить о чем-то и упрекать, я боюсь за Миру, которой захочется взять все и сразу, — шаманка вздохнула и покачала головой. — Надеюсь, я ошибаюсь, и этого, — она кивнула на бездыханного некроманта, — ей хватит с лихвой.
— Она хорошая, — Римма покачала головой. — Добрая и чувственная. Ты видела, как она общается с детьми? Как будто готова за каждого из них встать с грудью, хоть и говорит об обратном. Она видит красоту практически во всем, так сильно любит весь мир целиком. Настоящая ведьма. Я думаю, ее фамильяром был бы пестрая пушистая кошка с яркими глазами, голубыми или зелеными, — она в задумчивости коснулась сережки в ухе. Агния улыбнулась.
— Кстати, о котах, — шаманка хитро прищурилась. — Твои товарищи тоже проснулись и требуют есть. Иди-ка, займись ими, — она шутливо подтолкнула слабо сопротивляющуюся Римму в спину, и та тихо рассмеялась.
Двоих котят она взяла у бабушки, которую встретила на улице в первый день в Немагическом Чарограде-на-Неве, и сейчас они жили у Агнии, потому что в номер в отеле их не пустили. Непоседы, каких не сыскать, сразу же облюбовали старую корзину из-под клубков пряжи и поселились там, невзирая на постоянные просьбы Риммы не проказничать. После, казалось, сотого предупреждения, ведьма сдалась, решив, что подрастут — успокоятся. Агния не ругалась, полностью смирившись с таким соседством. Вот и сейчас она просто покачала головой, и Чайка, дремавшая на полке с книгами, ворчливо каркнула и спустилась со своего насеста, приземлившись на плечо Риммы.
— Ты превратишь чужой дом в руины, — заметила ворониха, сверкнув внимательными черными глазками-бусинками.
— Не преувеличивай, — отмахнулась Римма, и только она успела сделать шаг в сторону комнаты со старой корзиной, ей навстречу выбежали двое котят — черный со светлым животиком и белый с коричневыми пятнышками.
— Ветер злой! — наперебой замяукали она.
— Собирается сильный шторм! Кто-то жуткий выбрался из тени.
Кошки, как принято считать, существа хтонические, крепко связанные с темной магией и Нижним миром, являясь ее проводниками и вместе с тем самыми грозными от всего этого защитниками. Но не успела Римма обдумать эту мысль, как раздался обреченный и страшный крик, принадлежавший, казалось, самому небу. Ведьма резко обернулась и заметила светоча с широко раскрытыми от ужаса глазами. Это он вопил, словно от непосильной боли, и сейчас бездумно колотил по внутренней стороне картины. Римма не на шутку перепугалась, дернувшись в его сторону, но Агния оказалась быстрее.
— Что ты делаешь? — быстро спросила шаманка. — Что происходит?
— Он нашел ее! Забра-а-ал! — жутко провыл дух на одной тоскливой ноте, и в его глазах зажглось золото. — Мою драгоценную! Мою Ягодку… — по его щекам градом покатились жалкие слезы, сияющие, словно жемчужины.
— Стригой?
Ответить Лука не успел, бессильно уронил голову на грудь, и в этот момент послышался шорох со стороны Армана. Обе, и ведьма, и шаманка, обернулись в его сторону, схватив друг друга за руки, и выдохнули в унисон. Колдун зарычал от боли, дернулся всем телом и резко раскрыл глаза. Перстень-гематит на его пальце светился страшным кровавым светом, словно предрекая нечто неминуемое и ужасное. Римма знала, что так камни реагируют только на то, что второй из пары снят или… уничтожен.
— Где Мира? — голос Армана походил на грохот. Если Лука кричал, словно небо рыдало, то некромант был громом, разбивающим мир вдребезги. — Где. Моя. Мира?