***
Ему удалось задремать где-то ближе к полудню. Этот сон был беспокойным и тревожным, омраченный чем-то, чего мне не понять. Я разглядывала болезненные морщинки на его лбу, не зная, куда деть саму себя. Что-то мне подсказывало, что любой его сон был таким, полным кошмаров. Тихо выдохнув, я провела кончиками пальцев аккурат вокруг закрытых глаз, скользнула по носу, сосредоточившись на собственном внутреннем умиротворении. Я могла бы помочь, потому что нареченным дано чувствовать друг друга на далеком от понимания уровне. Я знала, что кошмары вызваны даром некромантии, а Арман знал, что я была рядом. Он шумно вздохнул, и лицо его расслабилось, словно по чьему-то велению. По моему собственному. Коротко улыбнувшись, я лишь слегка прижалась губами к ожогу на левой щеке и улеглась на подушки, впрочем, нисколько не утомленная. Подумать только, я так долго ждала этой любви, грезила о ней, а на деле оказалось все так просто, что хоть смейся. Я глянула на свой перстень, а потом повернулась в сторону своей тумбы, где стояла ярко-красная губная помада, которая оказалась слишком яркой для меня, а выбросить так и не поднялась рука. Но я точно знала, где этот оттенок будет смотреться прекраснее всего. Наверное, я просто начиталась любовных романов, но мысль, поселившаяся в моей голове, была настойчива, и я не смогла ей противостоять, взяв флакончик в руки. Мне ужасно захотелось посмотреть на выражение лица Армана, когда он увидит себя в зеркале после того, как я сотворю с ним то, что собираюсь. Мои губы изогнулись в улыбке полной предвкушения, и я в несколько мазков нанесла помаду, совершенно не беспокоясь об аккуратности. Она не играет особой роли здесь. Поверх синяка под кадыком, словно диковинный цветок, расцвел яркий след от губной помады. Потом еще один — на ключице. Я отстранилась, глядя на представшую передо мной картину из-под полуопущенных ресниц. Я не могла четко определить суть своего действия, но в одном была уверена — мы оба не забудем этот день. Я покрыла ярко-красными поцелуями шею и ложбинку между ключиц, добралась до лица, чувствуя, как сердце мое бьется спокойно и тихо, полностью доверяя этой ситуации. Алая дорожка от уха до переносицы, и помада иссякла, а я тихо хмыкнула, размазывая остатки по своему лицу. Я слышала, такой обряд весьма популярен у ведьм-целительниц, вот только вместо помады те используют травяные мази и свою внутреннюю магию. Будем считать, что я поделилась своей силой. После такого мне уснуть точно не удастся, и я осторожно сползла с кровати, намереваясь прокрасться на кухню и прибраться там после неудавшегося завтра. При мысли, что придется отмывать турку из-под кофе, я скривилась, не сразу заметив небывалую тишину дома. Даже обычно острый на язык Гаррет не отпускал шуточек по поводу и без. Я было насторожилась, но в эту же секунду по стене скользнула чья-то тень, и я отступила назад. Лука сказал, на квартире — защитное заклинание. — Ну, здравствуй, Мирослава, — женский голос был тих, но в то же время тверд и властен. — Подойди. Не шуми. Какое чудо, что Шайдура сумел уснуть впервые за…? Сто шестьдесят лет. — Кто вы? — напряженно спросила я, в поисках чего-нибудь тяжелого. Тень дернулась, словно в усмешке. — Гораздо важнее, кто ты? Властительница печати Нижнего мира, Говорящая с Городом, Дщерь Атлантов, Ведьма-без-Имени. Как только тебя у нас не называют, — женщина хмыкнула, а я сглотнула. Похоже, эта дамочка не в себе. — Зачем вы здесь? — Ради тебя. Знаешь, ты не мало шуму учинила своим внезапным обнаружением. Признаться, Матрона хорошо тебя спрятала, заручившись помощью двух самых могущественных светочей обоих миров. Я даже на миг поверила, словно ты, правда, умерла. Десять лет я тебя искала, а ты здесь, — в голосе скользнула улыбка. — Вы врываетесь в мой дом, говорите загадками, — я начала закипать. — В чем дело? — Тебе нужно уходить, — бесстрастно сообщила женщина, а я не удержалась и ворвалась в кухню, обнаружив незнакомку вальяжно сидевшей на стуле и попивающей кофе. — Ситуация с Ала Вурдой оказалась гораздо… сложнее, чем я предполагала. Тебе нужно спрятаться в Уралграде. Под крылом Серафимы Серебрянской ты будешь в безопасности. — Ах, вот оно что! — гневно прокричала я, вплотную подойдя к красивой черноволосой женщине, безошибочно разгадав в ней ведьму. — Я хочу в глаза посмотреть этой Серафиме Серебрянской и сказать все, что я о ней и этом плане думаю! Трусливо сбегать — не совсем мой конёк. — Забыла представиться, — она грациозно поднялась, оправив полы своего черного кружевного платья, а потом посмотрела на меня. В льдисто-голубых глазах замер тысячелетний холод. — Я — Серафима Серебрянская, Глава Уральского Ковена. — Ох… — я растерялась только на миг. — Назад свои слова я не возьму. — Разумеется. Как и я — свои, — ведьма жутко улыбнулась, бросив мимолетный взгляд мне за спину. — Я знаю Армана всю его жизнь. Надеюсь, он простит меня за это, — она крутанулась на месте. — За что это? — озадаченно нахмурилась я, но отреагировать должным образом не успела — Серафима в одно движение оказалась возле меня и ткнула пальцем в мой лоб. На мгновение меня пронзила боль, а потом мир погрузился во тьму. А я-то наивно поверила в то, что совсем скоро всему этому придет конец.***
Я проснулась от терпкого запаха черемухи, который вдарил мне в голову не хуже любого алкоголя. Я застонала от острой головной боли, резко раскрыв глаза. Пару секунд в воздухе висела тьма, а потом я разглядела очертания человека, который сидел прямо передо мной и держал передо мной бутылочку с чем-то, что пахло черемухой. В его взгляде плескалось беспокойство, но я его не узнавала, как бы не пыталась. Мне совершенно не были знакомы эти длинные рыжие волосы, стянутые в низкий хвост, эти глаза удивительного лазурно-сиреневого цвета, совершенно необычные и колдовские. Нет, этого мужчину я точно раньше не встречала. — Давай, девочка, приходи в себя, — он с облегчением выдохнул, прижав ладонь к моей голове, а потом гневно зыркнул куда-то в сторону: — Это уже слишком. Твои методы перешли все границы. — Да брось, она бы не пошла со мной ни под каким предлогом, — фыркнул смутно-знакомый голос, и минувшие события начали прорисовываться в моей голове. — Такая же упрямая, как ее мать. — Ты совсем очерствела, — рыжеволосый мужчина недовольно скривил губы. — А чего ты хотел? — говорившая, кажется, приблизилась ко мне. — Чтобы я тратила драгоценное время на уговоры? Чтобы проснулся Шайдура и вздумал меня остановить? Он бы порвал за нее, я точно знаю. — У тебя нет на это права, Серафима, — точно, Серафима Серебрянская ворвалась в мой дом и несла какую-то чепуху про то, что я должна скрыться в Уралграде. — Где я? — слабо проговорила я, почувствовав неприятную боль в горле. Простудилась? — В безопасности. Все хорошо, — голос незнакомца заметно потеплел, и он обратил свои очаровательные глаза на меня. — Мы сейчас все объясним. — Нянькайся с ней сам, — Серафима махнула рукой и направилась прочь. Мужчина сокрушенно вздохнул, а я нахмурилась, забившись в угол дивана, на котором лежала. Затравленно посмотрела на человека передо мной, судорожно соображая, что мне стоит предпринять. — Мое имя Харитон Кудесов, — мужчина наклонил голову на бок, и прядь его рыжих волос, выпавшей из хвоста, открыла левое ухо, на котором сверкал яркий фиолетовый камешек. Мне потребовалась пара секунд, чтобы узнать в нем судьбинный амулет. — Кудесов? — я озадаченно вскинула брови. — Дорофея Кудесова вам кто? — быстро и слишком бесцеремонно уточнила я. Он улыбнулся. — Внучка, — такой ответ меня малость озадачил, потому что молодого мужчину передо мной даже с натяжкой нельзя назвать чьим-то дедом. А потом я вспомнила, что колдуны все бессмертные и вечно юные. Ну и путаница! — Она рассказывала о тебе, Мирослава, — Харитон сцепил руки в замок, нахмурив рыжие брови. — Почему я здесь? — я постаралась, чтобы голос прозвучал уверенно, и огляделась по сторонам. Я словно бы находилась в загородном доме, обставленном в магическом колорите: на стенах сушеные венчики трав, на полках банки с ягодами и орехами, целая стена, устроенная под книжный шкаф, бронзовые и серебряные статуэтки жар-птиц и единорогов. Чудное место, ничего не скажешь. Я скользнула взглядом по плотно задернутым шторам, сделав вывод, что сейчас глубокая ночь. А Серафима заявилась ближе к полудню. Вот попала. Лука без малого с ума сошел от волнения. Про Армана, которого я буквально бросила в собственной квартире после всего, что между нами произошло, и думать было больно. Я нахмурилась, опустив глаза на камень-турмалин. Которого не было. — Серафима сняла его, — пояснил Харитон, предубеждая истерику. Я злобно зыркнула на него исподлобья. — Видишь ли, — мужчина виновато опустил голову, — эта вещица позволяет помогать в поисках одного из нареченных, если они уже повстречались. — Я знаю, — прорычала я, сильнее забившись в угол. — Зачем вы это сделали? Что вам от меня нужно? — Защитить, — колдун покачал головой, растерянно посмотрев в ту сторону, куда скрылась Серафима. Если она — бабка Дорофеи, а он — дед, значит, они тоже нареченные друг другу. Криминальная парочка. — Ох, я думаю, Серафима сама объяснит все чуть позже… — Я хочу вернуться, — заявила я, но с места не сдвинулась. — Мне неинтересно то развитие событий, которые предполагают вечные прятки от невесть чего. Тем более в Уралграде. Я хочу вернуться домой. Меня там есть, кому защитить. — Твой светоч выполнил уговор, и теперь освобожден от контракта, — бесстрастно сообщила вернувшаяся ведьма, держа в руках бутылку с бурой жидкостью. Это явно не черемуховая настойка. — Что? — я растерянно моргнула глазами, и та осклабилась, усевшись в мягкое кресло чуть в отдалении. — По договору, который заключила Матрона, Эквиталь и Вериталь должны были оберегать тебя до тех пор, пока я не возьму тебя в ученицы. Вот она — я, вот ты, — она ткнула в меня закрытым горлышком бутылки. — А значит, тебя больше никто не защищает. Твой светоч теперь свободен от своих обязательств… впрочем, запертый в картине, — Серафима хохотнула, проворно откупорив сосуд и хлебнув прямо из горла. — Ты бы не пила сегодня, Фима… — рыжеволосый колдун сделал попытку отобрать у нее выпивку, но женщина гневно глянула на него и ощетинилась. — Закрой свою пасть, отойди и не называй меня так. Если я обратилась к тебе за помощью, не значит, что все стало по-прежнему. Я заберу девчонку и уеду отсюда. — Я знаю. — Харитон грустно улыбнулся, а я очень хотела исчезнуть, чтобы не наблюдать эту сцену. Ее слова были мне знакомы. — Славно, — ведьма отпила еще немного, а потом ее льдистые глаза обратились на меня. — У тебя нет выбора. Если ты вернешься — подведешь всех. Ала Вурда будет наращивать силу, с каждым днем становясь все мощнее, и однажды он сумеет убить тебя и отобрать печать. А до тех пор он будет целится в Армана. Вернее, стал бы целиться, если бы я не позаботилась о твоем перстне, — Серафима зловеще усмехнулась. — Добровольно оставленный судьбинный камень значит только одно — ты отказалась от связи с Шайдурой, и бес его не тронет. — Что? — перед моими глазами словно вся жизнь проскочила, заключенная в дни последнего месяца. — Да, конечно, сам он непременно решит, что ты просто от него сбежала, испугавшись чувств, — продолжила вещать ведьма, словно бы для самой себе. С каждым ее словом Харитон мрачнел все сильнее и сильнее. — Это разобьет бедняжке сердце, но что поделать? — Не решать все за него, — прошипел мужчина, подняв на нее глаза. Серафима удивленно приоткрыла рот. — И за нее, — кивок в мою сторону. — Ты лучше меня знаешь, как долго Арман ждал ее. — Да-да, — она быстро пришла в себя, чуть отвернувшись. — Триста лет ждал и еще подождет, не треснет. — Бессердечная. — А ты мягкотелый. Подумай, наверное, поэтому я от тебя ушла? — Ты ушла, потому что Ян погиб, а ты так и не смогла смириться с этим, — немного мягче проговорил колдун, а льдистые глаза стали чуть влажными. Серафима задрала подбородок. — Я же сказала тебе заткнуться. Где-то тикали часы, наседая на мозг, я смотрела из своего угла на двух людей, предреченных друг другу, но почему-то так и не сумевших ужиться. Сережку у Серафимы я не заметила, как и иного другого судьбинного камня. Сняла, добровольно отказавшись от связи. Смогла бы я поступить так же? Определенно нет, не такого будущего я для себя хотела. Может, и не признаваясь самой себе, но краем своего сердца я все же мечтала о настоящей любви после стольких неудачных попыток. Эта же ведьма выбрала одиночества после, кажется, вполне счастливой совместной жизни, при этом наступив своему возлюбленному на горло. Харитон смотрел на нее с ласкою и с теми чувствами, с которыми смотрят на самых дорогих людей в мире. Серафима блестела в его сторону льдом. — В ученицы? — тихо уточнила я, выныривая из омута размышлений. Оба, и ведьма, и колдун, посмотрели в мою сторону одинаково озадаченными взглядами, словно одновременно позабыли о моем существовании. — Что это значит? — Ты станешь ведьмой под началом Уральского Ковена. Я буду твоей наставницей, отведу тебя на Шабаш, помогу обзавестись собственной метлой и обучу всему, что знаю сама, — быстро и уверенно проговорила Серафима, поставив полупустую бутылку на тумбочку. Охмелевшей, даже самую малость, она совсем не выглядела. — Вы знали о печати? — Да. Много раньше, чем об этом узнали все прочие. Как и твоя мама. Она взяла с меня слово, что как только тебе исполнится двадцать пять полных лет, я найду тебя и позабочусь. Видишь ли, — голос ее прозвучал устало, — чтобы владеть печатью, нужно владеть и своим собственным волшебством. Ты не сможешь закрыть Нижний мир, если не станешь настоящей ведьмой, вот в чем вся соль. — И мне обязательно скрываться? От Армана? — Да, — женщина была неумолима. — Так лучше для него и для тебя, потому что иначе ты будешь откликаться на свое сердце, а не на свою магию. Каждая ведьма — возлюбленная лишь наполовину, запомни это. Я зажмурилась, почувствовав, как в уголках глаз скапливаются слезы. Твердить о несправедливости наивно и глупо, ведь она уже наступила, эта колючая несправедливость. Вдали от дома, в окружении чужих людей, я остро почувствовала, что сейчас осталась по-настоящему одна. Не тогда, когда мне в очередной раз отказали в чувствах, а сейчас, когда мне ответили взаимностью, но судьба завещала разлуку. И те поцелуи, оставленные мной на теле Армана, были моими словами прощания. Плакать я не стану, потому что однажды даже королеве приходится стать воином. Я готова была защитить обретенное мною и ставшее непосильно дорогим. Я открыла глаза и посмотрела прямо на Серафиму Серебрянскую, Главу Уральского Ковена, ведьму, на которую я никогда не стану похожа. Я вернусь к Арману во что бы то ни стало.***
Конечно, я попыталась сбежать сразу, как мне представилась такая возможность, но только стены дома напрочь отказались меня слушать, продемонстрировав свою безоговорочную верность Харитону Малафеевичу Кудесову. Зато я узнала полное имя хозяина дачи (а как выяснилось, это была самая настоящая колдовская дача), правда, на кой оно мне, я не знала. Кажется, Харитон и Серафима продолжили ругаться где-то в другой комнате, дав мне возможность отдохнуть. Так как говорливых собеседников среди статуэток и ковров я не нашла, то пришлось улечься обратно на диван и обдумать свое бедственное положение. До смешного бедственное, кстати, потому что так круто повернувшая жизнь ввергает в полнейшее замешательство и тоску. Лука больше не мой светоч-защитник — и это значит что? Как только он выберется из Центавры, вернется к своим обычным делам? Я бы поняла это, ведь десять лет он потратил на меня, пришла пора отдохнуть. Я сокрушенно вздохнула, повернувшись на другой бок. Конечно, можно предположить, что это никакая не Серафима Серебрянская, а помешанная колдунья, поставившая своей задачей сжить меня со свету и самостоятельно овладеть печатью. Но это было бы слишком просто и смешно. Ведьма сказала, что уже завтра она начнет мое обучение, а когда придет время — проведет Шабаш. Когда это время придет, я не знала, а на вопрос, как быть со Стригоем, глава Ковена отмахнулась. «С этим разберутся без твоего ведома. Шайдура уничтожит оболочку, а Тимьян Лоймолов заключит беса в Центавру», — так она сказала, закрывая за собой дверь. Тимьян — имя старшего брата Агнии, а это значит, что Ковен все-таки решился привлечь к этому делу кого-то еще. Ситуация, похоже, правда выходит из-под контроля. Мой взгляд упал на чемодан с — как пояснил Харитон — моими вещами, которые Серафима в спешке насобирала перед отправкой. Я сползла с дивана, осторожно открывая багаж, и первое, что мне бросилось в глаза, было черное пальто. Я пялилась на него пару секунд, а потом прижала к себе, вдыхая знакомый аромат хвои и пряностей. Совсем размякла, после нескольких часов разлуки — и так соскучиться. Но я-то знала, что этими часами не обойтись, я долго не смогу увидеть моего нареченного, чуяло мое сердце. «Разрешите мне сказать, — голос, прозвучавший в моей голове, был спокойным и бархатистым. Я задумчиво кивнула, продолжая тыкаться носом в мягкий воротник. — Арман Шайдурихин ни по что не поверит, что Вы его оставили, ведьма Мирослава». «Я знаю, — горько подумала я, искривив губы. — Это меня и тревожит, что он просто так этого не оставит». «И что Вы намерены делать?» «Я вернусь к нему. Стану ведьмой, как хочет Серафима, закрою Нижний мир и вернусь, — твердо пообещала я, заметив почти отвалившуюся пуговицу. — Я подошью». «О, спасибо, — пальто явно озадачилось. — Я просто хочу заверить, что Вы можете обращаться ко мне по любому поводу». «Я буду благодарна, — ответила, занимаясь тем, что параллельно пыталась узнать хоть у кого-нибудь есть ли здесь нитка с иголкой. Статуэтка бронзового дракона нехотя отозвалась, что нужное мне лежит в верхнем ящике тумбочки, на которой ведьма Серебрянская оставила свою бутылку. — Серафима сказала, что знает Армана. Расскажешь мне?» «На самом деле, Арман очень дружен с Харитоном, нежели с ней, — радостно отозвалось пальто, явно довольное тем, что я спросила. — Они знакомы больше двухсот лет, прослыв закадычными друзьями. Когда Серафима Серебрянская ушла из дома, Арман много сил потратил на то, чтобы утешить колдуна Кудесова». «Почему она ушла?» — быстро спросила я, боясь позабыть нужную мне мысль. «Потому что Аксель Стригой убил Яна Брянцева, экзорциста, с которого все началось». «Мама рассказывала о нем, — серьезно кивнула я, проворно вдев нитку в иголку. Хорошо, что Серафима додумалась захватить мои очки, которые обнаружились в этом же чемодане. — Но при чем здесь он?» «Их было трое нареченных друг другу: Серафима, Харитон и Ян. Когда один умер, двое рассорились». Как Дорофея, Ярс и Чунта? Вот дела, яблоко от яблони недалеко упало. Впрочем, на усмешку моих сил не хватило — я затаила дыхание. «Стригой расправился с Брянцевым, который узнал о зловещем плане беса, самым страшным из способов, и Серафима поклялась его найти и убить в месть. На самом деле, как выяснилось позже, у нее было множество на то причин — она хотела обезопасить Харитона, поэтому уничтожила свой судьбинный камень, навсегда разорвав их связь». «Обезопасить? — я нервно усмехнулась, осторожно приживая пуговицу. — Поэтому сейчас готова глотку ему перегрызть?» «Уничтожение камня — очень болезненный процесс, — голос прозвучал грустно и предостерегающе. — Она буквально вырвала всю любовь из своего сердца и заживо похоронила ее. Сейчас в ней говорят те отголоски, оставшиеся на месте зияющей дыры. Обида. Сожаление. Злость на саму себя». «Неужели причина была такой весомой?» — скорее у самой себя спросила я. Смогла бы я добровольно изничтожить в себе ту любовь, которую испытывала к Арману, хоть и ради его безопасности? У меня пока нет ответа на этот вопрос. «Да. Была. Стригой жаждал выяснить, кто был нареченным Яна Брянцева, чтобы исключить возможность своего провала. Серафима замела все следы, ведущие от Яна к ней и Харитону. И скрыла то, что была в курсе всех планов беса, ведь Брянцев успел ей все рассказать». «А потом Стригой напитался чьей-то энергией и вылез наружу». «Да. Ярослава Арефьева. Мальчишка тогда чуть не умер, — вещь, как и хозяин, очень неумело скрывала свои переживания на сей счет. — Бес провел всех и теперь хозяйничает на Нечародейной стороне мира». «Чего Стригой добивается?» — хмуро подумала я, не надеясь на ответ, но он не заставил себя ждать: «Если бес овладеет хотя бы Чароградом-на-Неве, заберется в умы простого люда, то его влияние распространится на всю планету, ввергнет ее в полнейший хаос. Человеческие эмоции, особенно темные и злые, способны на страшны вещи, юная ведьма». «А ты много знаешь, верно?» — насмешливо фыркнула я, закончив с пуговицей. «Арман Шайдурихин часто оставлял меня на вешалке на кафедре Магической Лингвистики, а там множество слухов бродит среди профессоров и студентов». Я только покачала головой, шумно выдохнув через нос. Я сейчас за сотни и сотни километров от Армана, и это нельзя изменить даже с помощью магии. Тоска заскребла по моему сердцу, но я тут же заставила взять себя в руки. Негоже будущей ведьме раскисать по такому поводу. Недолгая разлука не изменит наших чувств друк к другу, и я это знала. Мой взгляд скользнул по зашторенному окну, и я поднялась с колен, подойдя к нему. Отдернув тяжелую ткань, я увидела укрытый ночью сад. Тянули к земле ветви молодильные яблоки, спали в своих гнездах птицы-говоруны, под плакучей ивой прогуливался единорог, его рог светился в отблесках луны. Я с самого своего рождения принадлежала этому миру, очаровательному в самом своем понимании. Я затаила дыхание, каждой клеточкой своего тела понимая то, что только что я перевернула страницу своей книги на новую главу. Пора стать той, кто я есть на самом деле. В моих карих глазах блеснул ведьмовский пламень.