Ведьма из Купчино

      — Поставь ногу нормально и смотри прямо. Не болтайся, ты не тряпичная кукла, Катерина. Слушай ветер и землю, а не свои мысли.       — В данный момент я слушаю вас, учитель, — насмешливо фыркнула я, недовольно дернув плечом на новое имя, которым меня теперь величали. Не такое и новое, правда, уже целый месяц как я Катерина Соболь, ученица Серафимы Серебрянской. Такой себе титул, если честно.       — Еще раз сдерзишь, я заставлю тебя драить котлы до самого утра, — невозмутимо произнесла ведьма, а я обиженно насупилась.       Месяц, проведенные в доме Харитона Кудесова, сказался на мне здоровым румянцем, несколькими десятками заученных заклинаний и остриженными до самых плеч волосами. Мама никогда не разрешала их укорачивать, твердя о том, что истинная сила ведьмы — в ее природной красоте. Но мамы давно уже нет, а Серафиму Серебрянскую я согласна слушать только наполовину, да и она нисколько не препятствовала смене моего имиджа. Кажется, ее волновали только мои магические умения и способность контролировать свои эмоции. Как оказалась, она имела опыт наставницы молодых ведьмочек, только готовящихся участвовать в своем первом Каравайчике, и поэтому Серафима за километр могла учуять колебания эмоционального фона. Первые две недели было сложно, она постоянно упрекала меня в том, что я не могу контролировать свое сердце и свои мысли, которыми крепко-накрепко прикипела к Арману. Сейчас я научилась скрывать от ведьмы свои чувства, играя роль идеальной ученицы. Наверное, она мне верила, раз перестала ворчать. А я каждый вечер писала письма, которые никогда не отправлю. Моя тоска придавала мне сил.       — Сейчас! — крикнула Серафима, и я сосредоточилась, выставив руку вперед. Оглушительна тишина обрушилась на нас обеих, и старшая колдунья довольно хохотнула. — Это ты освоила, молодец. Безвременье может быть очень полезным, когда нужно послушать саму себя и мир вокруг. Ведьмы хранят порядок на этих землях. Без порядка внутри себя этого не сделать, — женщина тяжело вздохнула словно бы своим мыслям, но выглядела весьма довольной. Я развела руки в сторону, снимая невидимый купол безвременья. — Умница ведьмочка.       — Не слышно, что со Стригоем? — как бы невзначай спросила я, решив, что раз похвалила, нужно воспользоваться этим с лихвой.       — Его не могут найти, — отмахнулась Серафима, и ее фамильяр — крупная ярко-рыжая лисица — недобро сверкнул в мою сторону глазами-изумрудами. Вообще, как только я увидела ее духа-помощника, удивилась, ведь в библиотеке Зингера вычитала, что фамильяры могут принимать облик только кошки, ворона или жабы. Лиса слыла необычной и редкой вариацией в обоих мирах. — Ищут. Спрятался и глядит оттуда волком. Дело времени. Давай еще попробуем одно заклинание.       — Почему не могут найти? — вскинулась я. — Мы же легко нашли его в прошлый раз…       — Это ты нашла, — Серафима начала злиться. — Ты слышишь стены, тебе подсказывает сам Город. Теперь нужно чуть больше времени.       — Так может мне стоит вернуться?       — Нет, — женщина раздраженно дернула губой. — Не отвлекайся и делай то, что говорю.       — Но…       — Никаких «но», Мирослава. Ты слишком уязвима, — я вздрогнула, когда она назвала меня моим настоящим именем. — Слаба. А Стригой стал намного сильнее. Твой светоч тебя больше не защищает, забыла? Не строй из себя отважную дурочку, — Серафима закатила глаза, и ее обдул ветер, словно соглашаясь с прозвучавшими словами. — Сейчас все зависит от того, насколько усердно ты будешь заниматься. Я пообещала твоей матери, что смогу тебя уберечь. Стригой мигом почувствует твое присутствие и откроет на тебя охоту. Наслаждайся безопасностью, Катерина, — ведьма покачала головой, печально посмотрев на небо. — У тебя еще будет время рискнуть собой.       — Вы не понимаете, — попробовала возразить я, сделав к ней шаг. — Я могу помочь им. Помочь Арману. И Агнии, — поспешно добавила я, встретившись с ледяным блеском ее глаз. — Я уже многому научилась…       — Этого недостаточно, — отрезала Серафима, а потом глаза ее сузились. Я оглянулась и увидела Харитона. Он шел в нашу сторону. — На сегодня закончили. Отдыхай, ведьма. Вечером покажу тебе кое-что, — с этими словами она была такова, исчезнув прямо в воздухе.       Хозяин дома тем временем подошел ко мне, затуманенным взглядом уставившись на то место, где только что стояла его нареченная. Я почти что физически ощутила всю его боль и непонимание, но тряхнула головой, пытаясь контролировать свой эмоциональный фон, а то не видать мне никакого Шабаша и возвращения домой. Колдун же теперь смотрел на меня, добродушно улыбаясь. Вопреки своим словам, Серафима никуда не уехала и меня с собой не забрала, так и оставшись жить здесь, но упорно избегала Харитона, словно стоя рядом с ним могла рассыпаться или растаять. Вот же сахарная особа. А он, ничего, терпел, и я замечала, как иногда его глаза подергивались влагой. Печальное зрелище. Наверное, Арман ощущал себя почти так же, когда я отвергала его и его веру в избранных-ряженных.       — Пойдем чай пить? — уже привычно предложил Харитон, а я широко улыбнулась, отмахиваясь от грустных мыслей. — Я испек черничный пирог.       Создавалось впечатление, словно я на лето приехала в гости к бабушке и дедушке, которых у меня никогда не было. Причем бабушка поставила своей задачей сделать из меня настоящую леди (ведьму), а дед просто рад, что я здесь, балуя пирогами и подарками. И это несмотря на то, что уже конец октября, скоро должен пойти снег, но чудесному саду Харитона все ни по чем — молодильные яблони стоят зеленехоньки с сочными крупными плодами на своих ветвях. На вопрос, зачем бессмертным и вечно юным существам молодильные яблоки, колдун ответил простодушным «они же вкусные». Исчерпывающе.       Я улыбнулась и согласно качнула головой, последовав за ним в дом. Я не скажу, что рыжеволосый колдун нравился мне больше мрачной Серафимы, просто история и судьба у каждого из них свои, разные. Серафима хороший учитель, на самом деле, и это непреувеличенная правда. Благодаря ей мой магический потенциал (даже исключая посещение Шабаша) поднялся до невиданных высот. То, чему она меня научила за этот месяц, перечеркивает весь ее смурной характер и свинское поведение по отношение к Харитону. У этой дамочки невымышленные проблемы с принятием самой себя, и я хорошо знаю, каково это. Я ее не винила, не презирала, не сторонилась, лишь с жадностью глотала те знания, которыми она со мною делилась. С хозяином дома же я крепко сдружилась, в полной мере ощутив на себе всю дружелюбность жителей Чародейного мира. Похоже, это у них в крови. Глядя на него, я могла позволить забыть себе свою тоску по Луке, Агнии и Петербургу. Скучать по Арману, увы, я перестать не могу.       — Заварил утром, — Харитон поставил передо мной чашку с пряным чаем, и я вдохнула диковинный аромат, зажмурившись от удовольствия. Хорошо, мне здесь нравилось только из-за всевозможных сортов чая, которых никак не сыщешь на Нечародейной стороне мира. — Листья звездчатого винограда, — с гордостью произнес колдун.       — А похоже на обычный, — поддразнила я, делая глоток.       — Не придумывай, маленькая ведьма, — тут же запротестовал он, явно не поняв мой шутливый тон. — Это абсолютно точно звездчатый виноград, — для верности Харитон взял заварочный чайник и понюхал его содержимое. Я едва сдерживала улыбку, старательно сохраняя напыщенно-возмущенный вид.       — Как скажешь, — я пожала плечами, подозрительно глядя на свою кружку, а потом все-таки расхохоталась. — Да я сразу поняла! Этот запах ни с чем не спутаешь.       — Шутница, — проворчал колдун, сев на стул и придвинув к себе пирог. — А вот Арман все писал, какая ты серьезная и таинственная, как лунная орхидея! — он заулыбался, а у меня сердце дрогнуло от того, как же давно я не слышала это имя.       — Он писал?.. А сейчас? Пишет?       — О-ох, — Харитон вздохнул из ряда «зря я это сказал», а я от напряжения вцепилась пальцами в края столешницы, чувствуя, как дрожь пробирает до самых волос. — Писал. И сейчас пишет. Ты… хочешь прочитать? — он воровато оглянулся по сторонам, словно боялся, что кто-то мог нас подслушать. Серафима, например. Моих сил хватило только на кивок.       Колдун проковылял в другую комнату, а я замерла в непосильном ожидании, прекрасно осознавая, что мой эмоциональный фон полетит в тар-тарары в любом случае независимо от того, что я прочитаю в этих письма. Но я обязана была их увидеть, хотя бы краешком своего сердца почувствовать того, кого оставила в Петербурге, о ком были все мои сны весь этот месяц. Какая там половина, о которой постоянно твердит Серафима, если даже в разлуке я принадлежала Арману целиком, принадлежала мыслям о нем, тоске по его теплу. И как бы я ни пыталась всего этого скрыть, настоящего не спрячешь. Но эта любовь не губительная, она вдохновляющая. Арман моя полярная звезда, ведущая меня сквозь мрак. Я справлюсь со всеми трудностями, чтобы в конце концов вернуться к нему.       — Это пришло сегодня, — Харитон вернулся с кипой рукотворных писем, протянув мне одно из них. — Здесь прочие. Все о тебе.       — Почему ты даешь мне это? — я как могла оттягивала момент прочтения. — Ты же слышал, о чем говорила Серафима.       — Я уже давно не разделяю ее методов, — колдун посмурнел, дернув плечами. — Она совсем забыла, что чувства — не механизм, которым так просто можно управлять. Арман рвет на голове волосы, а ты плачешь по ночам, — от его слов я вздрогнула, стыдливо поморщившись.       — Пару раз только было…       — Суть одна, маленькая ведьма, — мужчина грустно усмехнулся, вручив мне письмо. — Любящие сердца нельзя разлучить и после этого ждать, что они так просто смирятся с этим. Ты смирилась?       — Нет, — мой ответ был предельно честен.       — Вот и я о том. Читай эти письма. Помни о своих чувствах. И просто будь живой. Никакая магия и ведьмовское ремесло не заменят тебе Армана. Ты и без меня это понимаешь.       — Спасибо, — я тихо вздохнула, развернув письмо. Харитон устроился напротив, занявшись пирогом и чаем.       Бумага, исписанная крупным аккуратным почерком, хранила в себе следы родного тепла. Я прикрыла глаза, мысленно обратившись к чернилам, и те ответили мне эпизодами прошлого, явив мне Армана, сосредоточенно выводящего букву за буквой. Я потянулась к его образу, распознав в его размеренных движениях беспокойство и почти что животную тоску, запечатлевшуюся на его лице темными кругами под глазами и безумно уставшим взглядом. Душа моя дрогнула, и я закусила губу, осторожно проведя пальцем по шершавой бумаге. Я торопливо пробежалась по первым нескольким строкам, вырвав до боли обреченные фразы.       «Отправил запросы во все близлежащие Ковены — и без ответа…»       «Мира не могла просто уйти… я знаю».       «Я найду! Во что бы то ни стало найду ее, Харитон!»       «Стригой как сквозь землю провалился. Люди беснуются…»       «Мира, моя милая Мира».       Последняя пара слов заставили меня подобраться. Я словно на яву увидела взгляд черных глаз, с застывшей на их дне нежностью, и едва ли удержала вздох. Не знает, он же ничего не знает, весь месяц терзая себя мыслями и догадками. Я по малодушию думала, что Арман поймет, где я, что со мной, но он в абсолютном неведении, словно слепой котенок, тыкающийся не туда. Медленно поднявшись, я прижала письмо к груди, взглянув на Харитона, и в бессилии приоткрыла рот.       — Ты не можешь? Рассказать ему… чтобы не волновался, чтобы не искал… Пожалуйста… это же невыносимо, — губы мои задрожали, и я с шумом втянула носом воздух.       — Нет, — колдун прикрыл глаза, сведя рыжие брови к переносице. — Он тут же примчится сюда, дурная голова. Стригой об этом прознает. Пойдет по его следу. Найдет тебя. Поймет, что Арман до сих пор тебе дорог. Нацелится на него, пытаясь выманить тебя. Мы все в рискованном положении.       — Но ты сам! — я всхлипнула. — Сам сказал, что не разделяешь методы Серафимы! Так почему?.. — воздух закончился, и я с ужасом почувствовала, как по щеке заскользила слеза, такая свободная в своем понимании. Харитон посмотрел как-то сквозь меня, нахмурившись еще больше.       — Я просто хочу, чтобы ты не пыталась подавить в себе эти чувства, как это делала Серафима, — он протянул руку через стол, накрыв ею мою ладонь, которой я сжимала письмо. — Чтобы помнила, что в конце должна вернуться.       — Да разве возымею я право вернуться после того, как обрекла его на все это? — горько прошептала я.       — Одно Серафима сказала правильно. Арман ждал тебя триста лет. Пара месяцев для него — ничто.       На несколько секунд наступила тотальная тишина. Я смотрела в сине-сиреневые глаза и слушала собственные мысли. Я целый месяц заживо хоронила в себе то, что познала совсем недавно, выдворяя из головы все воспоминания в усладу Серафиме. Овладела волшебством, почти закончила готовиться к своему первому Шабашу. И кажется все это не имеет смысла без Армана. Без этого осознания, что он где-то есть, он ждет меня, храня в своем сердце наше тепло, сгоревшее в то последнее утро. Я зажмурилась и медленно выдохнула. Я не стану такой, как Серафима. Никогда.       — Почему она сказала, что Арман не спал сто шестьдесят лет? В нашу первую встречу она заявила об этом.       — Некроманты слышат мертвых, — Харитон покачал головой, задумчиво проведя пальцем по деревянной столешнице. — Они не дают им спать по ночам, являя кошмары, от которых никак избавиться. Арман заменял сон сильнодействующими отварами на протяжении почти двухсот лет, мучаясь от привыкания и постоянной, невыносимой усталости, от которой ломило кости и разум.       — Он заснул рядом со мной, — выдавила я.       — Ты даровала ему покой, — просто сказал колдун, мягко улыбнувшись. — Человеку всегда нужен человек, маленькая ведьма. Каким бы сильным ты ни был, необходимость в родном тепле никогда не исчезнет. Такова наша природа. По-другому никак, — он как-то грустно дернул губами, и я сразу вспомнила о Серафиме. Вот уж кому никто никогда не нужен.       — Я не забуду, — шепотом пообещала я, сжав кулаки.       Колдун долго смотрел на меня, прежде чем придвинуть ко мне кружку с чаем, и дальше мы сидели в тишине. Мы молчали всяк о своем: Харитон о Серафиме, а я об Армане. Экая жестокая несправедливость — мы не знакомы с ним столько, сколько уже в разлуке.

***

      В Екатеринбурге я никогда раньше не бывала, поэтому сравнить его похожесть на Уралград не могла. Вот Петербург был точной копией Чарограда-на-Неве, разве что более приземленной его версией. В чародейном городе повсюду сновали метлы, фамильяры, ковры-самолеты, ведьмы в остроконечных шляпах и колдуны с резными посохами. Я все это видела лишь мельком, никогда надолго не задерживаясь на другой стороне мира, но сегодня мне выпал шанс увидеть волшебный город вблизи. Уралград встретил нас с Серафимой ночной прохладой и сотнями разноцветных огней, что пламенели, кажется, повсюду.       — Скоро Каравайчик, — пояснила ведьма, умело лавируя между домами. Ее метла, солидная, из красного дерева, не была в восторге от ночной прогулки, но долго препираться не стала. — Народ готовится, украшает все, до чего может дотянутся.       — День, когда ведьмы всех Ковенов мира делятся с людьми своей магией, — задумчиво повторила я ту фразу, которую Серафима вбила мне в голову еще в первые дни моего обучения. Наставница довольно кивнула.       — А на Рождество люди делятся с нами своей верой. Мы блюдем баланс, Катерина, мы храним извечный мировой покой.       — Не очень-то получается, — не удержалась я, вспомнив то, что творилось в моем мире: эта вечная международная ненависть, эти гонения и презрения. Ни о каком балансе речи и быть не могло.       — В нашей власти только помочь, направить. Все остальное — только их выбор, — холодно проговорила ведьма, словно этим тоном велела мне заткнуться.       — Хорош выбор, — мрачно ухмыльнулась я. — Быть источником силы Ала Вурды тоже их выбор?       — Ты забываешься, Катерина, — грозно проговорила наставница, резко накренив метлу вбок. — Не фамильярничай и не забывай, с кем говоришь.       — А я думала, вы все здесь равны, — не унималась я, вдруг почувствовав небывалую обиду за то, что Серафима разлучила меня с Арманом. — Не кичитесь властью.       — У меня в руках нет той власти, о понятии которой ты толкуешь, Катерина, — сурово пояснила ведьма, направив метловище куда-то в сторону особо оживленных улиц. — Уважай мои решения, которые я приняла, уж не до большего.       Я хотела бы спросить о каких решениях речь. Уж не о тех ли, в последствие которых я оказалась здесь вдали от друзей, вынужденная скрываться и ждать неизвестно чего? Но во слух я ничего не сказала, потому что прекрасно чувствовала, что терпение Серафимы было на исходе. Не на ней мне вымещать свою злость стоит, а на Ала Вурде, например, или на самой себе за слабость и бестолковость. Я притихла, сосредоточившись на своих ощущениях, и нахмурилась, потому что всколыхнувшиеся внутри мысли мне определенно не понравились. Неужели я не смогла бы защитить тех, кто мне дорог? Неужели не сумела бы пригрозить бесу, пойти против него? Заявила бы, что уничтожу его драгоценную печать, если бы он не оставил нас в покое…       — Не о том беспокоишься, Катерина, — бесстрастно заметила наставница, как всегда безошибочно разгадав причину моего негодования. — Не в твоих силах противостоять Вурде… не сейчас, по крайней мере. Уясни одну простую вещь: ты пешка, и лишь от сделанных тобой ходов зависит, станешь ли ты королевой.       — А вы, как я погляжу, гроссмейстер? — невесело хмыкнула я, отряхнувшись от беспочвенных обвинений. Она права.       — А ты грубиянка, — невозмутимо сказала Серафима, направив метловище вниз. — Защищаешься колкостями, а сама понимаешь, что я права.       — Может быть, — спорить я не стала, наблюдая за тем, как веселые зажженные огни стали приближаться по мере снижения.       Через два дня начинается празднование Каравайчика, самого важного дня в жизни каждой ведьмы. Конец октября заполыхает радостью и надеждой, новыми горизонтами. Я вдохнула полной грудью воздух, наполненный ароматами меда и тыквы, невольно сравнив эти запахи с излюбленным праздником многих людей. Серафима даже сказала, что оба события взаимосвязаны: и Каравайчик, и День Мертвых, потому что последняя ночь октября стирает все границы между Верхним и Нижним мирами. Опасное время, требующее от экзорцистов и шаманов особой бдительности. Я невольно вспомнила о Чунте Тамру. Наверное, у Верховного Шамана Уралграда сейчас полно дел. Как, впрочем, и у меня, ведь наставница поставила перед фактом, что я обязана посетить Каравайчик.       Мы опустились в каком-то переулке вдали от ярких огней. Я торопливо спрыгнула на землю, разминая уставшую после долговременного полета спину. И какая после этого из меня ведьма? Я мрачно ухмыльнулась, посмотрев на Серафиму, которая с особым интересом что-то выискивала среди полумрака. Мешать я ей не собиралась, поэтому молча отошла в сторону, прислушиваясь к веселому гомону чуть поодаль. Счастливые, и не подозревают, что над всеми нами нависла одинаковая беда, о которой Глава Ковена, конечно, не соизволила никому рассказать. Я раздраженно тряхнула остриженными до плечей волосами и постаралась отвлечься, мысленно проговаривая про себя выученные заклинания. Вот бы всю эту ерунду не вынесли на экзамен.       — А теперь посмотри сюда, Катерина, — тихий голос наставницы пошатнул пугающую тишину, и я невольно вздрогнул, направившись в ее сторону на мигом одеревеневших ногах. Что-то мне подсказывало, что увиденное мне не понравится. — Посмотри, к чему может привести твои капризы.       По дощатой стене какого-то домика ползла уродливая мрачная трещина, и все бы ничего, но внутри нее клубилась беспросветная тьма, словно живое создание. Я медленно сглотнула и тут ощутила, как руку с печатью прожгло невыносимой болью. Я коротко вскрикнула и рухнула на колени, слезы брызнули из моих глаз. Всю меня насквозь пронзило током, опалив каждую клеточку тела мукой. Я раскрыла рот в беззвучном крике, мысленно воззвав ко всем силам, чтобы это прекратилось. Мысли спаялись между собой, став бесформенной кучей, и я не могла дышать. Но краем своего сознания я уцепилась за заклинание защиты, которому выучилась у наставницы, и торопливо выстроила вокруг себя невидимые барьеры, и боль исчезла так же резко, как и началась. Перед глазами я увидела слегка встревоженное и удовлетворенное лицо Серафимы.       — Это мерзота Нижнего мира понемногу перебирается сюда, к нам. Чувствуешь? — ведьма покосилась на печать. Я быстро кивнула. — Быстро справилась. Молодец.       — Дома стенают, — через силу проговорила я, слыша сбивающий с мыслей шепот. — Это травит их. Им так больно, — сердце мое сжалось, когда очередная досочка навсегда затихла, сожратая ядовитой тьмой.       Колдунья задумчиво вскинула подбородок, прислушавшись к далеким веселящимся голосам. Им нет дела до опасности, они несведущи и счастливы в своем безразличии. Я с шумом втянула носом воздух, а Серафима помогла мне подняться, цокнув языком.       — Ты готова, девочка. Я отведу тебя на Шабаш.