***
Я смотрелась в ненавистные синие глаза и не могла понять, что здесь было не так. Ведьма напротив меня не двигалась и не спешила ничего объяснять, лишь смотрела на меня с только ей одной понятной грустью и сожалением. Белый шрам, глубоким нарывом навсегда застывший на красивом лице, напоминал о том, что я где-то ошибаюсь, чего-то отчаянно не понимаю. Я не чувствую опасности, не чувствую тревоги. Здесь, в этом доме, я чувствовала себя спокойно, словно была желанным гостем. Напрягшись, я все же шагнула вперед. — Кто вы? — тихо и мрачно спросила я, под недовольное фырканье Рады. Ведьма отмерла и качнула головой, одарив меня осторожной улыбкой. — А разве не меня ты искала, Мира? Я Таисия Злобина. — Но почему вы, — я осеклась. — Выглядите как… она? — Серафима? — имя сорвалось с ее губ ядом, и женщина недовольно ощерилась. — Она моя сестра-близнец. Змея и кикимора, — выплюнула Таисия, выругавшись на… кажется латыни. — Знала бы она на что посягнула, — голос ее немного охрип, и Таисия чуть отвернулась в сторону. — Не она должна была тебя под опеку взять по договору Матроны, а я. — Вы знали маму? — тут же встрепенулась я, почувствовав, что сейчас я узнаю нечто важное. — А то как же, — ведьма печально усмехнулась, на мгновение прикрыв глаза. — Как же дочь свою не знать. Будь я сейчас за обедом, то непременно по всем законам жанра выронила бы вилку. Но вилки у меня не было, только совершенно ошарашенное лицо и замеревшие в немом вопросе губы. Я смотрела на ведьму, она глядела на меня, и словно все эти десять лет, прожитые без мамы, пронеслись передо мной галопом. Сердце забилось часто и громко, а я разрывалась между неверием и чем-то еще, хрупким и полным надежды. Все это время у меня была семья?.. Все это время я была частью чего-то огромного и важного? Я мелко задрожала, обхватив себя руками, а Таисия громко выдохнула и сделала шаг ко мне. — Матрона и Алексей перебрались в Петербург двести лет назад, — медленно начала она. — Моя дочь выбрала создать свою собственную семью, чем принадлежать к нашей. И это было ее право. Мы почти не общались с тех пор, но десять лет назад она попросила меня найти тебя, когда тебе стукнет двадцать пять. И я принялась ждать. — Почему же не нашли? — слишком резко, чем могла бы, спросила я, и ведьма болезненно поморщилась. — Серафима меня опередила. Наши энергии похожи по той причине, что мы близнецы. Договор сработал, приняв ее за меня, поэтому твоя связь со светочем разорвалась. Но я продолжала искать! — запальчиво произнесла Таисия. — Кто же знал, что моя ненаглядная сестричка вздумает прятаться у того, кому причинила так много боли… Я не могла подступиться к тебе из-за связи нареченных, которая защищала ее. Харитон очень постарался, чтобы план его сумасбродной супруженьки сработал, — женщина злобно оскалилась, но в ее голосе скользнуло сожаление. — А потом я подсказала Яне и Дорофее, где тебя можно спрятать, — она немного самодовольно улыбнулась, впрочем, тут же посерьезнев. — И прежде чем мы смогли встретиться, нужно было переждать шторм. Серафима сейчас рыщет по обоим мирам, озлобленная, побежденная. Я пораженно молчала, не смея заговорить. Это просто не может быть правдой — настолько абсурдно это звучит. Никакой бразильский сериал и рядом не стоял с этой историей. Моя бабушка — сестра Серафимы Серебрянской, глава Ковена Темных Сестер и всеми забытая ведьма Мракоблудня. Славная сказка, но верить в такое — увольте. Я недоверчиво сузила глаза, заглянув в светло-синие глаза колдуньи. А ведь правда, если приглядеться, сейчас на меня смотрели мамины глаза, такие же внимательные и глубокие. У Серафимы не такие — немного темнее и не такие сияющие. И куда теперь деваться? Я опустила голову, судорожно соображая. — Не хочешь поужинать? — неожиданно предложила Таисия, а Рада довольно мяукнула. — И можешь снять шаманское одеяние. Здесь Серафима тебя не найдет. — Откуда ж мне знать, что вы с ней не заодно? — не выдержала я. — Неужто веришь, что я могу быть заодно с той, кто оставил мне это, — ведьма мрачно ухмыльнулась, проведя пальцем по своему шраму. Я сглотнула. — И более того, она хотела забрать у меня тебя. — Поздновато проснулась родственная любовь, — пробурчала я, достав Зарянку из кармана. Деревянная птичка тут же умостилась на Раду. Шаманский балдахин волею ведьмы устроился на вешалке. — Ты права, — согласилась Таисия. — И, наверное, ты устала слушать о том, что все это делается ради твоей безопасности, — колдунья хмыкнула. — Поэтому я скажу тебе правду. Я могла бы забрать тебя и десять лет назад, когда Матрона… умерла. Но я боялась посмотреть тебе в глаза и увидеть там ее. Я злилась, что из-за тебя моя дочь пожертвовала собой, — она призналась, а я вздрогнула. — Однако моя злость такая же нелепая, как и уверенность моей сестры в том, что у нее все получится. Я совершила много ошибок, но я собираюсь исправить хотя бы одну из них, — Таисия мягко улыбнулась мне, и я зажмурилась. Она узнает маму во мне. Я узнаю маму в ней. — Если ты позволишь. — Вы видели маму перед тем как она…? — Я присутствовала там, — ведьма чуть отвернулась. — Матрона попросила быть с нею в тот день. Я не была хорошей матерью. Да и бабушка из меня никудышная, — она грустно усмехнулась. — Но я помогу тебе, Мира. Достаточно я сидела в тени и пряталась. Пора вылечить безумие моей сестры. И мое собственное, — Таисия оставалась серьезной, но на дне ее глаз я заметила веселые искорки. — Знаете, — я вздохнула, — я бы поужинала с вами. Ведьма радостно крутанулась на месте и щелкнула пальцами, зажигая свечи, которые, кажется, заполонили каждый уголок ее обиталища. Только в свете огня я заметила яркий камень-сапфир, вдетый в правое ухо. На дне амулета горело две искры: оранжевая и белая. Я насторожилась, готовая принять тот факт, что и моя собственная бабушка решила отказаться от своего нареченного во имя великой цели, как это, кажется, было принято в их семье. Мне вспомнился Харитон, готовый на все ради Серафимы, даже на предательство близкого друга, и сердце мое заныло от боли. Я не хотела верить в то, что все ведьмы без исключения готовы так просто отказаться от чувств. Неужели мне придется равняться на них?.. — Посмотри, милый, кто здесь, — необычайно ласковый голос Таисии заставил меня вздрогнуть и завертеть головой в поисках адресата. — Мира так похожа на нашу девочку. Все это время в дверях стоял высокий худощавый мужчина в длинной молочной рубахе с какими-то средневековыми рюшками. Наши взгляды встретились, и он испуганно зажмурился, тряхнув собранными лентой светлыми почти белыми волосами. Будто не верил. Таисия подошла к нему, позволив себя обнять, и продолжила вытворять в воздухе магические пассы, собирая на возникший из воздуха стол. Незамороченные блюда выплывали отовсюду, становясь в аккуратную композицию, а я не веря смотрела на то, как светловолосый мужчина с необычайно мягкими чертами лица обнимал Таисию с нежностью и осторожностью. У него тоже был камень-оберег с оранжевой и белой искрой. Нареченные. Нареченные, любящие друг друга, поддерживающие — какая утопия. Колдун заметил мой взгляд и, мягко отстранившись от Таисии, двинулся в мою сторону, слегка пошатываясь. В его светло-голубых глазах блестели слезы. Я же и не знала, что и думать. У меня все это время была семья, бабушка и дедушка, вот и все, что сейчас умещалось в моих мыслях. А ведь еще недавно я сокрушалась по поводу того, что у меня не было детства в деревне. Пришло время наверстать упущенное. Мужчина опустился передо мной на колено и аккуратно взял меня за руку, внимательно изучая лицо. Не то пережитки его личного прошлого, не то абсолютное незнание, как себя вести в подобном случае. Таисия стояла позади него и улыбалась, словно всю свою жизнь ждала этого мига. Я старалась не шевелиться, абсолютно не зная, как реагировать на возникшую ситуацию. Зато Рада отреагировала вместо меня — спрыгнула с плеча и принялась тереться о ноги колдуна под его озадаченную улыбку. — Меня зовут Лазар, — представился он, напоследок крепче сжав мои пальцы. — Мы очень ждали тебя, Мира, — в сердцах сообщил он, мельком оглянувшись на возлюбленную. Та кивнула и хлопнула в ладоши, завершая сервировку стола. — Лазар жаждал найти тебя и забрать к нам, — поделилась ведьма, с тоской посмотрев на него. — И он был прав. Как жаль, что я нему не прислушалась. — Главное, что сейчас все хорошо, душа моя, — заверил ее колдун, отодвинув для меня стул. — С возвращением в семью, Мира. — Семья, — эхом повторила я и тут же встрепенулась, остервенело заозиравшись по сторонам. — А где?.. Таисия не дала мне договорить и щелчком пальцев раскрыла сквозную дверь, через которую ввалились Лука и Тимьян с очень грозными выражениями лиц. Пару секунд мы втроем смотрели друг на друга, а потом они подскочили ко мне, словно вздумали защищать от Лазара (выглядевшего как божий одуванчик) любыми известными способами. Таисия на это только фыркнула, разведя руки в сторону. Лука хмуро посмотрел на нее. — И как же ты не догадался об условиях договора, Вериталь? — насмешливо поинтересовалась она, а светоч посмурнел еще больше, усаживаясь на предложенный стул. — Сдаешь позиции, мой старый друг. — Откуда мне было знать, что вы здесь все поголовные родственники, — вяло огрызнулся он. Таисия дробно расхохоталась. — Я очень рада видеть тебя, — искренне призналась она, окинув взглядом Тимьяна. — Сын Дома Лоймола. Огромная честь для нас принимать Вас здесь. — Взаимно рад знакомству, — шаман кивнул, не зная, какой стул занять — поближе ко мне или к Луке. Последний вариант одержал верх. — Что ж. Раз мы все собрались, предлагаю обсудить дальнейший план действий, — ведьма посерьезнела, поджав губы, и села во главе стола. Лазар занял стул по правую руку от нее. — Десять сотен лет назад существовало два Ковена, — мерно начала она, словно сказку. — Ковен Светлых и Темных Сестер. Оба начала жили в мире и гармонии, оберегая границы двух миров. Удача и неудача, добро и зло существовали бок о бок друг с другом, поддерживая первородную идею равенства. Но как обычно бывает, свет вздумал притеснить тьму, сославшись на то, что в мире бесконечной радости жизнь будет лучше, — с этими словами Таисия откинулась на спинку стула, а Лазар осторожно сжал ее ладонь. — Во главе обоих Ковенов стояли две сестры. Я и Серафима на протяжении многих лет соблюдали баланс, мы жили в согласии и взаимопонимании, пока сестрица не вбила себе в голову, что зло должно умереть. Сначала она запретила Мракоблудень. Потом — изничтожила всех ведьм культа Темной Матери, которые не захотели встать на ее сторону. — Изничтожила? — опешила я, даже привстав. Таисия мрачно кивнула. — Тогда вся земля горела. Горела кострами белого пламени. Меня она не смогла убить, хоть и собиралась, — ее лицо перекосила злая ухмылка. Лазар наклонился к ней. — Серафима убила моего фамильяра, впитав его силу. Поэтому у нее такая странная форма дух-защитника — лиса. Это последствия от моей темной магии, которую она поглотила. У ведьм ночи фамильярами могли быть лисы, пауки и совы. У ведьм дня — кошки, жабы и вороны. Она истощила меня, лишив магии. Оставила лишь возможность фокусничать, — Таисия нахмурилась, задумчиво покачав головой. — И тем самым приблизила кончину обоих миров. — О чем ты? — теперь напрягся Лука. — О том, мой милый друг, что Первородная Магия всегда требует гармонии, — горько сообщила Таисия и вскинула на нас взгляд, словно боялась, что мы не поверим. — Когда именно началось нашествие бесов, скажи мне. Скажи, когда родился первый экзорцист. — Пять сотен лет назад, — медленно ответил светоч. — Когда… — Сгинула последняя ведьма ночи, — закончила за него колдунья, судорожно вздохнув. — Поэтому Первородная Магия собрала все темное и злое, что осталось на пепелищах жестокой расправы, и создала Нижний мир. Она создала альтернативу тем, кого убила Серафима, потому что хваленая гармония, о которой все твердят, именно в этом: в добре и зле в равной своей степени. Без тьмы нет света. Без Мракоблудня не может быть Каравайчика. Стало невообразимо тихо, словно разом выключили все звуки за исключением трескучего огня. Если бы Серафима не удумала играть в бога, разве же мой мир, мой Нечародейный мир стал бы таким? Застрял бы на одном и том же этапе бесконечных войн и распрей? Я уже знала ответ, что нет. Пусти люди в свои сердца тьму и свет в равной своей степени… прими они себя и друг друга… Разве б нужно было учить детей уважению по отношению к чужим решениям и напоминать о равенстве? Тьма такая же сторона света. Без горя нет радости. Без эгоизма нет заботы. Без обид нет любви. Разве что без насилия и ненависти мир бы прекрасно обошелся. Но нет, вместо того, чтобы исключить настоящее зло, Серафима породила безумную утопию, которой не дано воплотиться в жизнь. Я шумно выдохнула, обведя всех собравшихся тяжелым взглядом. Готова была поспорить, что на уме у каждого была одна-единственная мысль, призрачная и хрупкая, но полная надежды. Я могла бы понять Таисию, которая за эти пять сотен не предприняла ни единой (удачной) попытки все исправить, ведь была чудовищно одинока в своем знании. Мой взгляд скользнул по Лазару, до сих пор сжимавшему ладонь своей возлюбленной, и мое сердце сочувственно сжалось. Вдвоем против всего мира тяжело выстоять, особенно когда на стороне Серафимы все магическое сообщество и «праведность», которую она сама себе выдумала. А на стороне последней ведьмы ночи только любовь. Но, кто знает, может, именно эта любовь одержит победу над всеми бесами обоих миров. — И? — деловито поинтересовалась я. — Как будем восстанавливать справедливость? — Все вместе, — коротко отозвался Лука, окинув Таисию мрачным взглядом. — Почему ты молчала об этом раньше? Почему не пыталась бороться? — Молчи, чего не знаешь, светоч, — неожиданно резко отозвался Лазар, готовый защитить нареченную от любого несправедливого обвинения. — Попробуй бороться, когда ни единая душа не помнит о случившемся. — Дождь забвения? — понимающе кивнул Тимьян, нахмурившись. Взглянул на Луку и медленно качнул головой. Светоч спорить не стал. — Что это? — я попыталась вывернуть разговор в более нейтральное русло. — Бродят легенды, словно ведьмы способны влиять на историю, воротить ее в любом направлении, в каком захотят, — пояснил Тимьян. — Они могут заставить весь мир забыть о том, что им немило. Верно? — он посмотрел на Таисию, и та поджала губы, в согласии прикрыв глаза. — Поэтому только ведьмовским Ковенам дозволено влиять на Нечародейную сторону, как сильным мира сего. — И Серафима воспользовалась этой возможностью, — пораженно выдохнула я, разом осознав, о какой-такой неизмеримой власти толковала мне Рада. Двоюродная бабка и правда решила сыграть в бога. — Именно, — Таисия болезненно поморщилась, сцепив руки в замок. — Никаких прямых доказательств о том, что когда-то существовало два культа ведьм. Никаких свидетелей, кроме меня. Ни-че-го. Вы мне… верите? — в ее голосе было столько обреченности и муки, что я едва поборола желание коснуться ее локтя. — А мама? Мама верила? — почти что шепотом спросила я, и Таисия блекло улыбнулась. — Они с Алексеем единственные, кто мне поверил. Они и Лазар, — она с нежностью поглядела на своего возлюбленного. — Ты думаешь, печать нужна за тем, чтобы закрыть Нижний мир? О нет, милая. Эту печать твой отец раздобыл за тем, чтобы все узнали правду. Ключ от Нижнего мира открывает все тайны, которые хранит Серафима. Именно поэтому она сделает все, чтобы тебя найти. — Не найдет, — вклинился Лука, которого, видимо, этот разговор начал напрягать. — Не найдет, — подтвердила Таисия, серьезно на него посмотрев. — У нас еще будет время все обсудить. Сейчас поздняя ночь, а утро вечера мудренее, как повелось, — ведьма улыбнулась, и эта улыбка не шла ни в какое сравнение с безумным оскалом Серафимы. — Ужинайте. Мой дом — ваш дом.***
Детская комната мамы была светлой и просторной, уютной и прибранной, словно никто ее и не покидал двести лет назад. Я бахнулась на широкую кровать, заваленную льняными подушками, и втянула сладкий аромат сушеных трав. Таисия глядела на меня с улыбкой и умилением, а я даже не чувствовала раздражения. Я бы многое отдала, чтобы к Шабашу меня готовила она, а не Серафима. В голове все еще не умещалось, что эта статная, красивая женщина с яркими синими глазами была моей бабушкой и впридачу главой культа Темной Матери. Но я старалась с этим смириться, хоть и продолжала верить в то, что во всем этом есть какая-то большая и чудесная ошибка. Ведьмовская интуиция заверяла, что ей я могу доверять — одной из немногих в обоих мирах. — Я сразу знала, что Матрона родилась светлой ведьмой, — тем временем произнесла Таисия, осторожно присев на край кровати. — В час ее рождения солнце стояло в зените, а луна была убывающей. Я надеялась, что моя девочка продолжит погибший род, но Серафима исключила всякое появление ведьмы ночи, — колдунья тяжело вздохнула, проведя рукой по мягким простыням. — Мы все исправим, — осторожно заверила я, присев рядом. Таисия задумчиво кивнула. — Я не вижу твоего амулета, — неожиданно заметила она. — Что случилось? — Серафима… сняла его, когда похитила. Оставила там, — я неопределенно махнула рукой куда-то в сторону. — Зачем? Она объяснила? — ведьма необычайно напряглась. — Чтобы Стригой решил, будто я отказалась от чувств к своему нареченному и не причинил ему вреда, — медленно произнесла я. — Ха! — Таисия яростно мотнула головой. — Именно снятие амулета подвергает его опасности! Мало кто помнит… да и не помнит никто, но связь, дарованная нареченным, сильнее всех защитных заклинаний вместе взятых. Знаешь, почему я не могла обнаружить тебя так долго? — Харитон оберегал Серафиму? — молниеносно догадалась я, и сердце лихорадочно забилось в груди. — Да, — ведьма прикрыла глаза. — Но она не оберегает его, потому что, глупая, уничтожила свой камень во имя мнимой защиты. Если твой камень цел, Мира, то просто почаще вспоминай о своем избранном — магия сама защитит его, коли потребуется. Расскажи о нем, — бабушка с интересом сверкнула в мою сторону глазами-сапфирами, а я неожиданно смутилась. — Он некромант… — вздохнув, начала я, не зная, как вообще нужно об этом рассказывать. — Арман Шайдурихин… Стихийник-огневик, декан Факультета Магической Лингвистики Уральского Чародейного Университета… — Нет, милая, — мягко прервала меня Таисия. — Расскажи о нем. Армана Шайдурихина я знаю и так. С его бабкой дружбу водила, как никак, — она хмыкнула своим воспоминаниям. — А… Я задумалась. А потом улыбнулась, закрыв глаза, и слова полились сами собой. Нежные, честные. О том, как я боялась, а Арман учил быть сильной. О ночных посиделках на крыше. О свиданиях на Гороховой. О белых орхидеях и розовых тюльпанах. О той самой первой прогулке на метле. О черных ласковых глазах, когда он смотрел на меня. О темных омутах, когда Валерий Сухостоев вздумал меня обидеть. О собственной глупости. Об обряде некромантии и страшных ожогах… О слезах на всю ночь и торопливых признаниях. Об Армане, моем милом Армане, с которым я так жаждала встречи, которого так крепко любила. — Чудесная любовь, — кивнула Таисия, счастливо улыбнувшись. — Наученные болью и одиночеством вы нашли исцеление друг в друге. Без беды не будет счастья, и ваши чувства искренны и прекрасны. — Серафима сказала, что ведьма не должна отдавать всю себя этим чувствам… Она должна отрезать себя от них, чтобы сохранить гармонию мира. — Какая же откровенная чепуха, — фыркнула Таисия и необычайно резво вскочила на ноги. — Знаешь, какими ведьмы были пять сотен лет назад? Полными любви и страсти, вот какими. Они рождали чувства, зажигали их фонарями в жизни каждого — и тогда земля цвела от их плясок, от их поцелуев жарких, от их любви, которую они дарили всем, не чураясь, всем, не ограничивая себя. Ведьма — возлюбленная лишь наполовину… Неправда все это, гадкая неправда, изничтожающая оба мира. Не верь этому, Мирослава. Люби так сильно, словно в костре горишь. Люби и не смей любить только наполовину. — Я словно потерянная, — невесело хмыкнула я. — Хватаюсь за любую сказанную мысль. Говорят не любить — я не люблю. Говорят любить — я люблю. — Ты в новом мире, — просто ответила ведьма, усевшись обратно. — Ты запуталась, и это нормально. Ты только учишься жить эту жизнь, Мирослава. Просто научись понимать свои собственные мысли, и следуй за своими решениями. Ни я, ни Серафима не в праве тебе указывать, как жить. Только ты сама. — Сама, — задумчиво повторила я, зажмурив глаза. Так или иначе, но пару вещей я для себя точно решила: я доберусь до правды любой ценой. И любить я буду всегда, потому что в этом и есть моя собственная сила. Ведьма без любви — бессильна и смешна. Я знаю, ведь знакома с Серафимой Серебрянской лично. Я уверена точно, ведь Таисия Злобина прямо сейчас сидит передо мной, и сережка в ее ухе полыхает двумя искрами. В ее венах плещется невиданная мощь. И в моих тоже. Я резко распахнула глаза и сжала кулаки. Пришла пора вернуться к Арману — я остро осознала это. И именно в этот момент я почувствовала короткую вспышку тревоги и неясной боли, заставившей меня подскочить на месте. Грудь мою сдавило, и я едва ли смогла выдохнуть. Я так долго прятала в себе чувства, что и не заметила, что нареченный мой в огромной беде. Не заметила его боли, ослепленная чужими предрассудками. По щекам поползли слезы, и я схватила Таисию за руку, едва сдерживая рыдания. — Арман, — выдавила я, и тревога усилилась, являя обрывки каких-то видений. В них он горел.