***
Арман был в кабинете Серафимы еще несколько раз. И каждый раз платил то обоженной рукой, то опаленной ведьмовским пламенем щиколоткой. Боль раздирала до костей, но некромант упрямо искал то, что ему поможет получить ответы на все имеющиеся вопросы. Он воровал у Серафимы все, что хоть каплю походило на подарок от дорого человека, но не мог вытащить Яна Брянцева с того света вот уже целую неделю. Ведьма еще не догадалась, будучи занятой розыском Миры, поэтому на его махинации внимания не обращала. Но белый пламень исполнял свои обязательства исправно, потому как Арман Шайдурихин был в праве бывать в двух местах: в своем доме и в УрЧУ. Кабинет Главы Ковена в этот список не входил, и каждый раз огонь считал, что он пытается сбежать. Арман не сбежал бы, даже если бы мог — пока не убедится, что Мира в безопасности, он и шагу в сторону не сделает. Колдун напрягся, в очередной раз вороша бумаги, перья и прочее наполняющее стола и полок. У него было две минуты, чтобы вернуть украденную раннее янтарную фигурку лисы обратно и взять что-нибудь еще, чтобы ночью в очередной раз попробовать провести обряд по вызыванию экзорциста Брянцева. Две минуты, иначе белый пламень снова прожжет плоть до кости. Арману уже осточертела эта боль. Он до скрипа сцепил зубы, остервенело оглядывая полки и столешницу, которые видел уже сотни раз. Уйма всяческих безделушек, книги по хиромантии, веера — подарки от Восточных Ковенов, все это не то. Некромант прорычал сквозь зубы проклятие и ускорился, точно зная, что Серафима должна держать где-то здесь памятную вещицу, хоть что-то. Услышь его Первородная Магия. Арман дрожащими руками раскрыл ящик стола, с секунды на секунду готовясь получить ожог. Нарастающая паника брала свое, и он лихорадочно зашарил руками по старинным рукописям и колбочками с чем-то сомнительным. Совсем скоро Серафима догадается, что кто-то повадился рыться в ее вещах, если еще не догадалась, и тогда об обряде некромантии останется только мечтать. Арман шумно выдохнул и дрогнул всем телом, когда днище ящика немного сдвинулось. Не может быть. Обычный человеческий тайник — слишком просто для верховной ведьмы. Колдун рывком отодрал дно, едва ли не простонав от облегчения — под дощечкой обнаружилось потрепанное письмо, которое явно перечитывали тысячу раз, и засушенный цветок ириса. Арман знаком с Серафимой и Харитоном уже сто шестьдесят лет. Он знал Яна Брянцева очень близко и хорошо помнил, как отводил его душу к вечному свету после Поглощения. Некроманту хорошо известно, какой же сильной там была любовь. Сильной и губительной, такой, которая жжет сердце похуже всякого огня. Серафима не смогла смириться с потерей, оборвав свою связь с оставшимся нареченным, и исчезла на долгие двадцать лет без следов. Арман в тот момент лишился брата и не взял во внимание то, что старая подруга никуда не исчезла — лишь затаилась, ожидая своего часа. Как же слеп он был. Колдун горько усмехнулся, схватив письмо, и ударил о земь ногой, открывая «нору». Но он исправит эту ошибку. В свой кабинет Арман ввалился практически кубарем, сметая со своего пути все лишнее. Ему не нужно было подтверждение того, что это письмо было от Яна — он всегда называл Серафиму «мой Ирис» за прекрасные синие глаза. Некромант был уверен в адресанте, поэтому сдернул с себя черную рубаху, с разбегу облачаясь в черный балдахин с вышитыми лунами — старый был безвозвратно испорчен. Резким движением растормошил пучок на голове, позволив густым черным волосам упасть на плечи. На то, чтобы вплетать транссинтазиционные кольца не было времени. Серьга с морионом теперь на постоянной основе была в его левом ухе, поэтому Арман только взял в руки мел и припал к земле, принявшись чертить самый простой некро-круг, который имелся в его арсенале. Колдун чувствовал, что времени у него было мало. — Ян Брянцев, — голос его не дрогнул, и некромант положил украденное письмо в центр круга. Глаза его заволокло дымкой. — Услышь мой зов и последуй за ним. Я заплачу за твой нарушенный покой самую большую цену. Услышь мой зов. Приди за ним. — Я здесь, — провыла обезличенная тень, и Арман не посмел отступить. — Кто ты? — застенало существо, ступив на пол кабинета. — Кто ты? Зачем ты… потревожил… меня-я-я… — Ян, — грозно прервал его некромант, бесстрашно шагнув ближе. — Ты помнишь меня. Шайдура — так ты меня называл, помнишь? — Шайдура, — повторила тень, и черты ее начали прояснятся. — Ты? — голос изменился, став таким, каким Арман слышал его в последний раз. — Я, — кивнул он и сжался от боли, пронзившей его тело насквозь. Еще недостаточно — Пустота сжимает тело до первородного эфира, не давая выдохнуть от муки. Арман еще почувствует все это, но чуть позже. Сейчас нужно поторопиться. — Я бы не стал тебя звать просто так, мой старый друг, — некромант вымученно улыбнулся. — Ты пострадаешь, — бывший экзорцист выгнул бровь, соглашаясь. — Зачем тебе я? — Серафима, — просто ответил колдун, ожидая реакции. — Что с ней? — Ян дернулся в его сторону. — Ей что-то угрожает? — Скорее, это она угрожает всем нам, — процедил Арман, внимательно наблюдая за эмоциями мертвого лица. — Ты видел Стригоя в день своей смерти. Ты не мог не видеть. Что ты помнишь? Ответь — это важно. — Стригой, — прошипел Ян, и глаза его зло сузились. — Неужто до сих пор житья не дает, мерзота! Он все про месть бредил, — экзорцист нахмурился, вспоминая. — Прежде чем убить меня, все говорил и говорил без остановки, что моя вина во всем. В его несчастии, — слова давались ему с трудом, превращаясь в неоднородный кисель. — Все про костры твердил… Костры сжигают землю, костры сжигают его… Он сказал, что вернет Серафиме должок, — Ян с шумом выдохнул, а Арман почувствовал, как на загривке зашевелились волосы. — Убьет меня, чтобы Серафима страдала. Он сказал, что я не должен был рождаться… она должна была жить… — Кто — она? — едва шевеля языком от ужаса и подступающей боли, спросил Арман. Мертвец обратил на него страшные глаза. — Последняя ведьма ночи. Ала Вурда умерла в день моего рождения. Серафима сожгла ее на костре. Не дай ей… победить, — Ян зашипел, сливаясь с мраком, и рот его зазиял черной дырой в немом вопле. Некромант ответил мученическим воем и рухнул на пол, обрывая мост. Боль раздробила кости и съежила кожу. Арман выгнулся в неестественной позе, путаясь в балдахине. До крови прикусил губу, чтобы не закричать снова, и боялся вздохнуть. Легкие горели, как и все прочие органы, сжимаясь под воздействием Пустоты. На мгновение некромант забыл даже собственное имя, чувствуя как по лицу и рукам стекает кровь из лопнувших вен. Ему лишь немного времени, чтобы восстановиться. Перетерпеть. Арман обхватил колени руками, стиснув зубы и зажмурив глаза. В дополнение ко всему разум жгло от сомн-настойки, которой он сегодня нахлебался особенно щедро, чтобы провести обряд некромантии. Бессильное тело лежало на полу, измазанном мелом, в полнейшем одиночестве. Стенало от боли, не сдержав душераздирающего крика. Мира расстроится, когда узнает. Она же просила больше не вредить себе… А он обещал. — Прости, моя лунная орхидея, — мокрыми от крови и слез губами прошептал Арман, и сердце его обуяло тепло. Он был уверен, что сделал все это не зря. Совершенно не зря.***
Когда Агния и Римма ворвались в бабушкин дом, я почти не удивилась. Когда на лицах обеих отобразился непередаваемый ужас, мое сердце пропустило удар. Что бы ни побудило сорваться их и приехать в Уралград, это что-то было серьезным и страшным. Но больше всего меня заботило то, что Арман сейчас один в Петербурге, один против Акселя Стригоя. Я буквально воспламенилась, готовая разразиться сотней вопросов и недовольств. Римма меня прервала одним лишь взглядом и молча протянула мне письмо с печатью Ковена. — Он у Серафимы, — тихо произнесла Агния, ощутимо сжав мое плечо. — В заложниках. Я бы ни за что тебе не сказала, но ты имеешь право знать. Прости, — шаманка покачала головой и напряглась, словно готовая останавливать меня. Я беспомощно взглянула на Таисию. — Ты сказала… — я осеклась, потому что винить ее было бессмысленно. Она лишь сказала, что Арман сильный и справится сам. Не справился. — Вряд ли она навредит профессору, — осторожно заметила Римма, прибившись ко мне с другого бока. — Не ей тягаться с его силой. Он так просто не сдастся. — Да? — мрачно ухмыльнулась я, осторожно выворачиваясь из хватки Агнии. Та покорно отпустила мое плечо, посмотрев на меня исподлобья. — Я не буду больше сидеть в стороне, — ощерилась я, скрестив на груди руки. — И вы либо поможете мне. Либо не мешайте. Вы все, — я оглядела всех собравшихся с вызовом. Лазар и Таисия многозначительно переглянулись, но ничего не сказали, словно соглашаясь. Зато взвился Лука. — И что ты собралась делать? Ворваться к Серафиме? — светоч сжал кулаки. — Она только этого и ждет, судя по письму, — он резко мотнул головой. — А ты бросишься прямо в раскрытую пасть? Это не поможет Арману, Ягодка. Ты погубишь себя. Особенно после того, что мы здесь узнали, — Лука окинул Таисию мрачным взглядом, и та сверкнула глазами. — Я двинусь дальше только после того, как уверюсь в его безопасности, — прошипела я, злая на саму себя. Это я довела ситуацию до такого исхода, это я не нашла способа связаться с Арманом и убедить его, что я в безопасности. Он из-за меня попал в ловушку. Из-за меня… — И никто меня не остановит. Простите меня, — в сердцах воскликнула я, вскинув на Луку умоляющий взгляд. — Серафима ждет меня. Ждет, чтобы сделать что-то ужасное. И я знаю! Но еще ужаснее… видеть сны… в которых он мертв, — последние слова я произнесла шепотом, и в уголках глаз собрались слезы. Я не хотела об этом говорить. — Ягодка, — светоч ответил на ужас в моем взгляде таким же ужасом и подался в мою сторону в непосильном желании утешить. Рука Агнии снова оказалась на моем плече. — За этим мы здесь, Мирослава, — шаманка тяжело вздохнула. — Мы поможем ему. Он наш друг, и хватит уже говорить только о безопасности вселенной и гармонии двух миров. Арману нужна наша помощь. И никто его не оставит одного. Лука в ответ на ее слова шумно выдохнул, но серьезно кивнул, обернувшись к Тимьяну. Я обмякла с неясным чувством облегчения, и слеза все-таки скользнула по моей щеки, будучи яростно стертой рукой. И, пожалуй, ее успела увидеть только Таисия, смотревшая на меня неотрывно и внимательно, словно оценивала. Я ответила на бабушкин взгляд, и она прищурилась, явно гордая моим решением. Она права. Я маленькая и несведущая в этом огромном мире, я буду цепляться за чужие советы и идеи, пытаясь воплотить в себе идеальный образ ведьмы, женщины, человека — кого угодно. Но лишь в моей власти быть самой собой. И я, истинная я, прямо сейчас опрометью брошусь защищать Армана. Я не позволю своему мужчине страдать по своей вине. Только не ему. — Нам нужен план, — осторожно заметила Римма, первая, кто не выдержала напряженную тишину. Я громко вздохнула, словно заново научившись дышать. — И хороший план, — кивнула Таисия, деловито шагнув в нашу сторону. — Владеть белым пламенем может только Верховная Ведьма. Верховная Ведьма и ее наследница. Чтобы вытащить Армана, нужно избавиться от заклятия, которое удерживает пламень в его магическом поле. С учетом того, что Дорофея написала правду. — Это правда, — серьезно кивнула Римма. — Дар позвала Серафиму на обед, где каждое ее слово было проанализировано Чунтой Тамру. — А, Верховный Шаман Магического Урала, — одобрительно цокнула ведьма, хитро прищурившись. Я нахмурилась, не понимая, почему все это ее так веселило. — Он эмпат, — на всякий случай напомнила Агния, окончательно отметая все доводы против правдивости ситуации. — О да, — Таисия кивнула, уставившись на меня немигающими глазами. — Серафима Серебрянская была и остается Верховной Ведьмой. А ты, Мира, имела удачу учиться у нее и быть единственной протеже моей дорогой сестры. Знаешь ли ты, что это значит? — колдунья улыбнулась широко, словно по самому счастливому из поводов, а у меня задрожали коленки. — Ты наследница ее силы по ее же глупой неосторожности, — с чувством абсолютной победы объявила она, едва ли не хлопнув в ладоши. — Я? — моргнув, я постаралась убрать выражение совершенного непонимания со своего лица. — О да. Именно ты. Серафима совсем забыла о том, что даже неофициальное ученичество рождает особый вид связи. Когда она об этом догадается, то, конечно, все оборвет. Но пока этим можно воспользоваться. Осмелишься, девочка? — Я могу освободить Армана? — И убить Серебрянскую, — задумчиво протянул Тимьян, и все взгляды сразу же обратились к нему. — А что? Я просто предположил. — Да, — Таисия мрачно кивнула. — Но месть рождает только месть. Боль рождает боль. На обиду ответь улыбкой, Мира. А на ненависть — любовью, и тогда никакой бес тебя не одолеет. — Я не буду никому мстить, — я яростно мотнула головой, и мои обрезанные до плеч волосы хлестанули меня по щекам. — Я просто хочу спасти Армана и положить всему этому конец, — я подняла глаза на бабушку. — Она понесет наказание, но не такое. Порочный круг смертей можно перервать только помилованной жизнью. — Матрона правильно тебя воспитала, — Таисия мягко улыбнулась. — И ты сама по себе, Мира, настоящая ведьма, понимаешь суть вещей и ценность жизни. Это самое главное. А сейчас пора действовать. Я расскажу, как управляться с белым пламенем. А вы, — она сурово посмотрела на Римму и Агнию, — выясните, где Шайдура сейчас. Нам нельзя попасться. Заберем его и скроемся. Рано для столкновения. — Ты идешь… тоже? — Лазар подал голос впервые за весь вечер. Таисия медленно обернулась к нему, смотря немного виновато. — Я слишком долго пряталась в тени, — осторожно произнесла она, коснувшись рукой его плеча. — Пора разобраться с этим раз и навсегда. — Я прикрою, — просто ответил он, качнув головой. Я застыла на пару секунд. Вот какая она — любовь. Вместе, потому что друг в друга верят. Вместе, потому что знают, что спина надежно защищена. Вместе, потому что по-другому и быть не может. Какая там любовь наполовину, какие там чувства, мешающие эмоциональному фону? Я нервно ухмыльнулась, дернув подбородком. Серафима твердила, что любовь — слабость. Что ж, тогда эту слабость я оберну своей силой. В моих глазах всколыхнул ведьмовский пламень. Оберну силой против нее самой.