Физика любви

      Она бежала так быстро, будто от этого зависела её собственная жизнь. Гравий хрустел под ногами и разлетался по сторонам. Мэри не знала, сколько часов утекло с момента высадки, но в сердце теплилась надежда увидеть вдалеке чёрные, как смоль, паруса с эмблемой в виде черепа.            Холодные струи воздуха ласкали лицо, обнимая потоком веки, губы и соскальзывая к шее. Выбежав из бара, Мэри чувствовала, что достаточно быстро замёрзла. Краешки ушей и нос покраснели от стужи. Ей приходилось перепрыгивать лужи грязи, оббегать столпившихся пьяных людей в попытке удержать своё бренное тело в равновесии. На горячем лбу ощущались прохладные ручейки пота, застилающие и щиплющие глаза. Ресницы склеивались между собой.            Она поставила перед собой немыслимую задачу. Ей нужно... нет... она обязана сказать ему правду. После всего вранья и боли, доставленной ей, просто нужно было расставить все точки над i. Спасти его. Удивительно, как быстро этому гнусному капитану удалось расположить к себе. Теперь в голове Мэри ходил настоящий сквозняк, зверски завывая на каждом углу. Она пугалась собственных мыслей, путалась в событиях, но усвоила лишь одно: она влюбилась...           Танец, наполненный страстью, похотью и жаром заставил сердце затрепетать от зависти и злобы. Да, он был к ней чересчур бессердечен, но мимо строк пробегала скрытая симпатия. Либо Мэри просто хотелось видеть во всём намёки и потайной смысл.           Минуя преграды на пути, Мэри изворотливо стремилась к берегу. В глубине улицы виднелось свечение восходящей луны. Оказавшись на пляже Мэри сладостно ахнула. Корабль плавно качался на волнах. Спина рубашки была усеяна краплениями испарин. Ко лбу завитками прилипли короткие локоны. По контуру лица начали кудрявиться влажные волосы. На берегу не осталось ни одной лодки, либо их кто-то искусно спрятал, либо экипаж уже на борту, однако судно совершенно не двигалось, оно безмятежно колыхалось на воде. Было бы полным безумием отправиться вплавь. Но безумие теперь ходило за ней по пятам вот уже несколько дней. Пора бы ему показать, на что она действительно способна.       Ледяная вода заставила съёжиться от приступа дикой тревоги. Кожа покрылась морщинками, мокрая одежда прилипла к худому телу, местами сковывая движения.           Барбосса поведал ей историю об отце, усомнил в благородности крови, упрекнул в её наивности. Но ни разу не осудил за это. Зачем было начинать столь нелепую игру?           Ухватившись руками за лестницу, приштопанную к корме, Мэри, превозмогая боль в ладонях, выбралась из пут воды. На палубе не было и огонька, ни единой души, только вой морского порыва. Перед глазами возникла уже до того родная дверь, что в груди что-то сжалось и сделало кувырок назад.           Мэри отворила дверь и зашла в каюту в сопровождении лунного света, стекающего по волосам и одежде на пол.     — Ну и как ты добралась до корабля? — из глубины каюты послышался скрипучий и коварный голос.     — Вплавь, пираты же влаги не боятся...     — Зачем?           Мэри кинула на капитанский стол вымокший насквозь пергамент. Барбосса, прихрамывая, ковылял из тени к поданной вещи.    — Ну и на что оно мне?     — Этой карте сотни лет, она бы уцелела, оставь ты мне лодку. Однако... мне удалось разгадать послание... написанное шифром Атбаш.            Барбосса изумлённо закатил глаза и уложил руки в замок: Откуда тебе известен древнейший шифр?           Мэри лишь ухмыльнулась: Свяжись с пиратами и не того наберёшься.           Барбоссе удавалось улыбаться глазами, слегка разводя веки. Он был красив.      — Гектор, Джек Воробей хочет тебя убить! Проклятие снимет только пролитая кровь заклятого врага! — Мэри на одном выдохе выпалила всё, что мучило.          Она выглядела до жути испуганной. Гектор гадал от чего именно она дрожит? От страха или от холода? В голове он воображал многое. Ранее мешковатая одежда теперь висела на ней в облипку, предавая взгляду все интимные места, которые Гектор бороздил своими любопытными глазами.    — Прошу тебя, — она жалобно стонала, — у нас есть ещё время, чтобы вернуться.       Барбосса глядел на неё исподлобья, не прерывая зрительного контакта. Облокотившись на стол начал назидательным тоном: Нами всеми движет страх, а поддаются ему лишь трусы! Если Воробей хочет боя, он его получит! — он выпрямил спину, и теперь выглядел по-деловому, статно, без грамма сожаления и страха в сказанных им словах.          Глаза Мэри нервно поползли в стороны.     — Дело закончится смертью, Барбосса, — она начала наступать.     — Которую я так долго искал! - его голос урчал в ушах металлическим скрежетом, — И я не трус, Мэри-Гленн Уатфорд. Слово "честь" мне знакомо.     — Но страх гложет тебя, и ты даже не в силах признаться самому себе...     — В любви? — голубые глаза лукаво блеснули в темноте.     — Хотя бы так...     — Откуда грязному пирату ведать о любви?     — Однако о страсти ты представление имеешь. По правде говоря, ожидала здесь увидеть горячую брюнетку...           Лицо Барбоссы разразилось изумлённой и смущённой гримасой. Он не знал, куда деть руки и куда ему смотреть теперь. Словно мальчик, который попался...     — Но как...     — Гектор, я видела собственными глазами, как она ласкает тебя бёдрами. Это было пошло, — Мэри отвела взгляд, но желание заглянуть в его глаза взяло верх, — но красиво...     — Не думал, что когда-нибудь моя персона вызовет ревность. Однако мне до сих пор стыдно за этот фарс... Я будто потерял голову, зная, что больше не увижу наглую, беспардонную, — Гектор жёг Мэри голубыми, как море, глазами, — красивую, умную выскочку...     — Но недооценил...     — Никогда в жизни я не признавался в чувствах, — нутро Гектора трепетало от волнения, поднимая взбучку всё ближе к горлу, заставляя голос дрожать, — общество не то... Но Мэри... Если любовь и есть в моём чёрством сердце, то вся она принадлежит лишь тебе...      — Гектор... — жалобно протянула Мэри и приблизилась теперь к его испуганным глазам вплотную. Руки скользнули по его лицу, пальцы устремились к задней части шеи. Губы, нежные, как шёлк, коснулись грубой и сухой кожи. На мгновение Гектор не мог разжать собственных губ, но Мэри заставила побороть страх. Он навсегда отдался чувствам и даже не заметил, как лишился шляпы. Барбосса не хотел снова отталкивать её от себя. Разлука, длившаяся лишь несколько часов, казалась ему вечностью. Мэри стала чем-то большим, чем просто симпатичная девушка. За эти дни она стала любимой женщиной. И если где-то внутри остались человеческие чувства, то стоило говорить именно о любви. Ему всё ещё не верилось в искренность её чувств. Как можно было влюбиться вот в такое чудовище? Порой любовь делает с людьми поистине немыслимые вещи.          Барбоссе приходилось наклоняться, чтобы накрыть губы грубым поцелуем. Когда она отстранилась от него, то понял истинное желание. Крепкие руки подхватили лёгкие бёдра и за секунду крепко вжали в шкаф. Мэри обвивала руками его тонкие плечи, губами спускаясь от мочки уха к шее. Его низменный порыв сменился на крайне нежные и медленные движения. Касаниями и объятиями Барбосса пытался согреть её замёрзшую кожу. Вскоре Мэри почувствовала между ног пульсирующий сквозь ткань брюк бугорок. Она никогда не испытывала столько страсти и желания овладеть мужчиной прямо сейчас.            Тонкие мужские пальцы проникли под налипшую рубашку в попытке стянуть. Она была так холодна сверху и так горяча внизу. Медленным поцелуями он следовал от ключицы к ключице. Но, чтобы приблизится к груди и спуститься ниже, ему пришлось ненадолго поставить её на ноги. Едва он взял упругий сосок в рот, как Мэри простонала ему в ухо. Её голос, просьбы и стон заводили куда больше всех попыток блудниц ублажить его. Ловкие руки Гектора стащили с неё брюки одним движением, пальцы приближались к разгорячённой и влажной плоти. Он медленно вводил в неё пальцы, прислушиваясь к дыханию и стону, его забавляло, как туго расходятся стенки влагалища. Барбосса был гораздо опытнее, но готов спорить, что нервничает куда сильнее. Мэри, твёрдо встав на ноги, ладонью, растягивая его удовольствие, снижалась от груди к выпирающей части, жаждущей ласки и тепла женского тела.           Барбоссу всегда заводил звук расстёгивающейся ширинки, особенно, когда это делали симпатичные женщины. Он вздрогнул, когда впервые за несколько лет почувствовал прикосновение. Мэри творила какую-то неведомую магию с его телом, заставляя каждую клеточку содрогаться в томлении. Параллельно с тем, как она массировала налитый кровью член, подвергала гипнозу. В чистых глазах капитана видела наслаждение и удовлетворение, а также желание, чтобы эта ночь никогда не кончалась.            Вновь приподняв Мэри над полом, он аккуратно вошёл в её лоно. И оба в унисон обменялись сладкими стонами. Гектор двигался медленно, постепенно наращивая обороты. Больше всего манили её глаза, полные любви и влечения. Она понимала его, как никто другой, два одиночки спустя десятки лет наконец нашли друг друга. Когда кульминация была на подходе, Гектор действовал в бешеном ритме. И вскоре их тела залились истомой. Мэри впилась языком в его губы, всё пробираясь вглубь его рта. В капитанской каюте вот уже сколько лет не звучало радостных вскриков и подлинных стонов.

***

         Питер томно смотрел в окна бара, облитые дождевой водой. И даже не представлял, как в нескольких километрах от него Мэри предаётся страсти с поистине любимым человеком, и как колотится её сердце во время пиратских ласк.       Джек Воробей, подбоченясь к стылому окну, громко храпел и попадал в ритм раскатов грома. Дождь бил по стёклам, заставляя их дрожать.       Все мысли Питера были посвящены только ей. Зачем он отпустил одну? Зачем бросил её? Есть ли логика в его действиях, есть ли смысл сотрудничества с пиратом, который едва связывает слова? Жива ли вообще Мэри? Питер пустился в пучину бед, разврата, алкоголя, табака лишь ради того, чтобы снова увидеть её глаза и вернуть домой.       Тоска и тревога накатывали снова и снова, кружились в голове разрушительным ураганом. Казалось, встреча с ней походила на фантазм, исход событий мог быть позитивным лишь в книгах. Мэри угодила в руки опасного Барбоссы, и Питер приложит все усилия, чтобы вызволить её.          Джек Воробей обещал фрахтовать судно на рассвете, и Питер, уже щекой слившись с зыбким и ветхим стеклом, грозившимся вот-вот рассыпаться на куски, с нетерпением вглядывался вдаль, ища проблески солнечного света сквозь дымку расстилающегося по домам тумана.           Юношу разбудил хлопок по плечу. Возле возник Воробей.    — А я думал, ты всё... — изо рта доносился неприятный смешанный запах рыбы, табака и алкоголя. Питер поморщился от отвращения.  — Мы отходим?  — Да, парень, и прямо сейчас! — Джек ухватил приятеля за китель и поволок к выходу, сбивая всех людей на пути.  — Ловите их, они не заплатили!  — Пора уносить ноги! — на бегу капитан подкинул Питеру в воздух что-то мерцающее.        Утро выдалось прохладное, воздух не успел согреться, из-за при разговоре выходил пар и медленно рассеивался в воздухе.        Джек Воробей, стало быть, не первый раз так искусно уходит от погони, думал Питер. На слабых ногах они мчались в порт, всё чаще заворачивая за угол и теперь не оборачиваясь.           У хлипкой пристани покоился маленький фрегат. Питеру не приходилось раньше убегать от вооружённых бугаюк, пробежка выдалась на славу, несмотря на длительность и наличие препятствий.    — Ну Джек, — всё ещё инстинктивно захватывая свежий морской воздух ртом, — у тебя есть план?          Капитан Джек Воробей изрядно кутил прошлой ночью, однако ни единого отголоска на нём не было. Он держался прямо и выглядел вполне трезво. Какой магией он владеет, чтобы пить до беспамятства, а на следующее утро являть себя миру во всей красе?   — Ну для начала нам стоит присмотреть корабль... — оценивающим взглядом пройдясь по округе.    — А у нас есть выбор, Джек?    — Ты прав, его нет. Тогда придётся плыть на этом корыте, пока не подвернётся шанс, — и разгульной походкой отправился по деревянному настилу.          Как только компания поднялась на борт. Сзади показались две огромные яйцевидные головы. Питер искоса оглядел крепкие мужские фигуры, под тонкой одеждой виднелись рельефы мощных мышц, испещрённые надутыми сосудами. Один из них наставил прямо на Джека длинный пистоль. Питер готов был спорить, что в этот момент их отделял всего метр, и эта дубина едва не засунула ствол в ноздрю.    — Господа, запомните день, когда капитан Джек Воробей вновь ушёл от вас! — плюхнулся на палубу с грохотом и потащил вниз за собой застывшего Питера.           В воздухе пронеслась пуля так ловко, так звонко лязгнула над ухом. Джек ногой пнул доску, служащую единственной лестницей, угодившую под воду, на корточках подлез к штурвалу и быстро покинул место перестрелки.           Всё произошло так стремительно и так страшно. Как будто смерть уже дышала над ухом и вежливо ждала, когда кровь перестанет переноситься по телу, когда от испуга сердце сократится в последний раз, и из груди вызволится последний протяжный стон. Питер крепко прижимался к борту, съёжившись от боли.  — Джек, кажется... кажется я подстрелен, — глаза выражали прискорбие и жалость, в первую очередь, к самому себе. Один шальной выстрел в воздух для устрашения стоил ему целой жизни.          Джек оторвался от руля и метнулся к парню, распластанному по палубе. Под пиджаком сорочка местами взмокла от крови.   — Знаешь, что отличает пирата от не пирата? — капитан прозорливо сверлил глазами, — последний любит преувеличивать. Пират скажет: опять чёртов день. А это всего лишь царапина, правда глубокая...        Боль не отступала, пуля разорвала мягкие ткани и вышла навылет. Наложив несколько бинтов, страх смерти слегка отступил.           Они плыли в кромешной темноте, факелы на палубе светили так тускло, и пользы от них совершенно не было.          Облокотившись, Питер встал рядом с Джеком. Во мгле над головами таяли сотни рассыпанных одним из неловких божеств звёзд. Где-то вдалеке падали кометы, хвост которых бесследно растворялся в чернеющем небосводе.    — Джек, скажи честно, ты веришь, что мы спасём её?          Палуба кораблей была столь пленительна, ведь именно на ней изливались речи о бренности бытия и прочая белиберда, сказанная на пьяную голову, происходили всякие моменты чьей-то жизни.          Взгляд Джека был прикован к горизонту, он искал своего ребёнка, свою Жемчужину...    — Её судьба в надёжных руках... День, два и она будет в твоих объятьях, — Джек подмигнул и ткнул Питера в бок, воодушевляя того всё больше.    — Я совершил ошибку, Джек, и мириться с ней не мог. Я несу ответственность за двух женщин, если и Мэри даст мне шанс, то я его точно не заслужил, — пират закатил глаза, а Питер уставился на безмолвную гладь воды.          Звук моря должен успокаивать, однако на Питера нагонял грусть и тоску, всё больше нагружал мыслями.           Когда солнце едва показалось над водой и стылый ветер зашагал по палубе, послышались крики и чей-то жуткий топот. На палубе сновали мужчины в дорогих сюртуках безупречного покроя и треуголках с бахромой. Все они оказались тут не просто так. На судне был вывешена чёрная метка, метка пиратов.           Питер нёсся из трюма, взлетая по лестнице, чтобы попасть в каюту Воробья, но был пойман. Люди заламывали его руки за спину, заставляя кривиться и ёжиться от боли. Он чувствовал, как алая вязкая жидкость сочится из раны на плече.           В капитанской каюте было мало места, всё пространство заполонили эти безумцы. В середине, возле Джека стоял статный человек, нацеливший дуло пистолета в лицо окованного противника.    — Он кто? Пленный? — мужчина всё глубже вдавливал ствол в щёку Джека и рассматривал раненого.    — Личный помощник капитана Джека Воробья, — морщась от холода оружия.    — То-то я гляжу лицо знакомое. Что ж... Юноша вы совершили ошибку, помогая такому неудачливому пирату. Вас двоих ждёт казнь!    — Но разве моя смерть утолит вашу жажду отомстить Чёрной Жемчужине? — Джек растягивал слова, пытаясь привлечь к себе главного. — Ваш корабль, Воробей, уже принадлежит Британскому Королевскому флоту, а сказки про Жемчужину оставьте палачу.    — О, вы явно не слышали о самом быстром корабле на Карибах. Но вот загвоздка в том, что это не слух, а чистая правда. Я капитан Чёрной Жемчужины!           Парни громко расхохотались вслед за своим капитаном. Джек слегка сконфузился.    — За всю свою жизнь я не встречал ещё более жалкого пирата...    — А я думал, вы умнее... Сколько бы вам дали за голову не одного, а допустим, головы целого корабля пиратов? А сама Жемчужина уже звучит, как сладкая награда. Это ведь пахнет продвижением по службе, так ведь, мистер... — вопросительно склоняя голову в сторону задумавшегося мужчины.    — Джеймс Норрингтон.     — Мистер Норрингтон, — скоропалительно продолжил Джек, — я хочу очистить свою душу перед виселицей, я отведу вас к Жемчужине.    — Почему я должен верить пирату? Где гарантии?    — Вы можете пристрелить нас в любой момент, от вас ничего и не требуется.          Норрингтон развернулся на каблуках к команде и приказал взять курс на бухту мёртвых кораблей.  — Это судно пусть следует за нами, а их в трюм на “Разящий”! — грозный голос Норрингтона раздавался раскатами, отражаясь от стен каюты.       Жёсткими движениями рук Питер оказался привязанным к Воробью. Пират не выглядел смертельно испуганным, как он, ему было вовсе наплевать: умрёт он или останется жить. Их бросили в трюм за решетку, прижавшись друг к другу.          Джек тихонько посвистывал под нос мелодию, совершенно не показывая обеспокоенность.    — Я надеюсь наши друзья оставили тебе шпагу, иначе что может упираться мне в бок? — опрокинув голову назад, чтобы видеть лицо Питера.    — Джек, это труба... Мы погибли...          В ответ Питер получил лишь злостный смешок.    — Ты даже не представляешь, как нам везёт. Мы на “Разящем”, Гиббс встретит с командой в бухте. Осталось придумать, как прикончить Барбоссу... — нахмурив брови.    — И спасти Мэри, — торопливо добавил настороженный Питер.    — Когда у тебя в руках чья-то жизнь, это так повышает тонус, — Джек улыбался прозрачному воздуху, в голове строя коварные планы.

***

      Жемчужина смело разрезала воды Карибского моря, стремясь добраться до намеченной бухты. Палуба вечером была пуста за исключением пары, слепо смотрящей вдаль. Они держались неуверенно, робко и неловко, будто страшась совместной ночи.           Мэри переводила встревоженный взгляд то с бескрайнего моря, то с насупившегося лица Гектора. Они проснулись сегодня утром вместе, вполуобнимку. И ей не нужно было задумываться, эта ночь была лучшей в её жизни.     — Снимешь проклятие, что намерен делать дальше? — не обращая взору его.          Гектор пожал плечами и продолжал задумчиво смотреть в воду: Не знаю... Если судьба даровала мне сокровище, может стоит поменяться ради него? — теперь голубые глаза заискивающе блуждали по её лицу.    — Бросишь пиратство ради жизни в Купанаве? Я хоть и бываю наивна, но не настолько, — глаза Мэри искрились. Барбосса не мог нарадоваться собственному счастью.    — Напрасно ты недоверчива ко мне, — Мэри ощутила, что медленно и бесповоротно тонет в синеве его глаз.          Вдруг в воде возникло таинственное свечение, становившееся более отчётливым у самой поверхности. Всплывающая бирюза пугала и завораживала одновременно. Бурлила ли это вода? Неужели морской бес наконец разозлился и открыл свои дьявольские пасти, извергающие свет?! Блики переливались, пульсировали, поднимались и опускались. Нет, кажется, это был не свет... Это что-то органическое, что-то живое... Как будто какая-то бесцветная ткань барахтается в пене, какая-то сверхъестественная материя, название которой никому неизвестно.        Увидев её обеспокоенное лицо, Гектор положил руку ей на талию и склонился над ухом: Это всего лишь медузы, красиво, правда?    — Поразительно...           Гектор стоял к ней вполоборота, прикасаясь руками к телу. Её локоны, окружавшие шею, горели голубым, местами мерцая белым. Лицо заливал загадочный свет, бросая губы то в тень, то снова освещая. Барбосса смотрел на неё с восхищением, наслаждением и тоской, сжимающей сердце. Как долго он её искал и как мучительно и невообразимо больно будет потерять...    — Ты останешься на корабле, будешь ждать здесь. Подвергать опасности тебя я не буду, и даже не упрашивай.    — А я просить и не буду. Если вместе начали путь, то вместе его и закончим. Ты был прав, моя кровь вовсе неблагородная, мой отец пират, а отпрыск не лучше...     — Я рассказал про него не для того, чтобы опорочить тебя!    — Гектор, удивительно, как за несколько недель моя жизнь разделилась на до и после. Прошлое, в котором мне приходилось жить, было ничем не лучше пиратства... Лицемерие, ложь, обман родного отца...    — Но всё же тебя берегли, как хрусталь...    — Лучше бы знала правду, не была бы неженкой, чтобы сгладить падение! Гектор, я не смогу вернуться в Купанаве, я повязана в этой истории, и забыть тебя не в силах..., — Гектор развернулся и сжал её плечи в тёплых объятиях. Ему было плевать увидит ли кто-то из команды растроганного капитана, он впервые за несколько лет полюбил человека, а это чувство дано далеко не многим. 

***

        Вход в бухту был завален кучами громадных камней. Высокие волны омывали возвышенные острые, как лезвие, чёрные скалы, контрастирующие с небесной водой. В расщелинах можно было попытать удачу проникнуть внутрь, но можно было и испытать судьбу: остаться в тесноте погибать в полном одиночестве, сходя с минуты на минуту с ума.          В конечном итоге, Барбосса, раздосадованный неудачей, прыгнул в шлюпку и спустился один на воду, приближаясь к возможному ходу. Крохотную лодку в сравнении с Чёрной Жемчужиной бросало из стороны в сторону. Изо рта капитана так и лились оскорбления. Гектор ободрал об уступы камней по меньшей мере ладони и локти, пытаясь подобраться ближе. Когда он наконец взобрался на каменистый выступ, дал команде сигнал плыть.           Экипаж во главе с Барбоссой двигался по невысокому затопленному туннелю без всякого намёка на свет. Из щелей поступал ледяной воздух, так и норовившей затушить языки огня факелов. Холодная вода сводила конечности. Ноги ступали по неведомой тропинке, уводящей команду глубоко к грот. Им приходилось шагать по слизкой поверхности дна, по острым камням, впивающимся в подошву, чтобы оказаться в бухте.       Они потеряли много часов, ступая по затемнённой дороге. Надежды на будущее иссякали также, как медленно пропадали люди с хвоста эшелона. Однако в подарок вдалеке показался проблеск холодного голубоватого цвета. Барбосса, несмотря на боль в ноге, ускорил шаг, заставляя пиратов перейти на лёгкий бег. Мэри шла по счёту второй и недоверчиво осматривала грунт коридора. Стены были влажными, местами покрытые льдом. Куда они шли, знал сам дьявол.         Пещера, в которой они оказались, высотой достигала 32 фута. Грубые, забористые стены, переходящие в колонны, образовывали свод со свисающими на нём сталактитами. Холодная вода заливала весь пол, кое-где оставляя каменные островки. Здесь царила мёртвая тишина, навевая тревогу о том, что каждый камень здесь может статься предателем.           Джек Воробей, размахивая руками, вышел из-за одной из широких колон. Взгляд Барбоссы, наполненный злостью, испепелял карие хитрые глаза.     — Гектор, вот и снова мы встретились! — Джеку приходилось кричать, чтобы находиться на безопасной дистанции. Голос эхом пробегал от пола до ворончатого потолка.           Барбосса молчал и стоял прямо в ожидании подвоха, держа наготове руку на сабле.  — Всё-таки ты поверил мне, а я сделал тебе сюрприз.           Голубые глаза, сливающиеся со льдом, покатились вверх, застилая глазницы белой пеленой.    — Тебе необязательно было оказаться здесь, Гектор, как и всем нам! — Джек махнул рукой на команду Жемчужины, — немного приукрасил легенду, чтобы сохранить пару лет бессмертия...    — Джек! — крикнула Мэри и смело вышла из толпы. Её волосы были туго сжаты пиратской банданой, на поясе блестела кобура, — ты обманул меня!     — Это была всего лишь игра в карты, и каждый играет, как может, — он лукаво смотрел на неё, раскачиваясь вперёд и назад.    — Ты играл краплёными... — досадно протянула Мэри.    — Договора не было! — Джек вытянулся на носочки и игриво подмигнул Мэри.          Сзади Воробья показались ещё силуэты, медленно выползающие из-за скалистых глыб. Среди них Мэри увидела плетущегося слабого Питера. Их взгляды пересеклись, а зрачки расширились до возможного предела. Мэри чуть было не пустилась ему навстречу, как Гектор приостановил её рукой и одарил ревнивым взглядом. Лицо Питера посинело, на плече разилось кровавое пятно, рана быстро сделала его слабаком, он терял много крови в пути.           Наконец сзади показался Джеймс Норрингтон, смело шагающий к середине грота.     — Ты привёл этих шакалов к нашему порогу, подлец! — менторским тоном прорычал и без того злой Барбосса.  — Джек Воробей решил очистить душу перед казнью и правильно сделал, — командор бесстрастно смотрел на пиратов, будто бы имеет дело с детьми, — вам всем лучше сдаться сразу, кровь будет некстати.    — Джек, ты самый мерзкий пират! — ревел Гектор, доставая саблю.    — Взаимно, — чуть ли не кланяясь бросил Джек.    — Мне надоели ваши игры! — Норрингтон выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в воздух.          Барбосса хитро зыркнул на Воробья и крикнул: Что игра заиграла тёмными красками, а Джек?!          Джеймс Норрингтон оценивающе посмотрел на “своих” пиратов. Джек был ему всё ещё нужен живым, как трофей. Питер проследил за ловкими движениями человека, который приказал сковать и привезти сюда.           Раздался глухой выстрел, оставляя после себя едкий белый дым. Пуля нашла укромное и тихое место. С мёртвенно-бледных губ бесшумно слетело какое-то слово. Безжизненные глаза последний раз сверкнули в голубом свете. Бренное слабое тело рухнуло на камень.     — Так будет с каждым из вас, сдавайтесь! — приказной тон Джеймса пробудил шокированную Мэри.          Металлическая дрожь в ушах замедлила время. Прямо на её глазах грудь Питера пробил снаряд, и само тело упало бездвижно. Он умер мгновенно, не успев почувствовать и боли и понять, что смерть настигла...           Гектор с испугом обернулся на обезумевшую Мэри и закрывшую рот ладонью. Она умела читать по губам, знала друга много лет и понимала без всяких слов. Он пытался произнести её имя!          И тут все очнулись, бой начался...