Sinister

— Вы хотите поступить… э… аспирантом к профессору Флитвику? — старый волшебник оторвал взгляд от бумаг. — Верно, директор. В Магической Англии это называется подмастерье. Профессор Флитвик является Мастером Чар и у него есть свободная вакансия подмастерья, я узнавал. Мне нужно ваше разрешение на нахождение в замке, чтобы я мог проходить обучение. Должность аспиранта означает ещё и помощника декана на факультете. В свободное от учёбы время я могу заняться бумажной работой и теми делами факультета, которые уважаемый декан мне доверит, — кивнул я. — Сколько же вы намерены провести в стенах Хогвартса? — седые брови недовольно нахмурились. — Столько, сколько потребуется. Я — весьма прилежный ученик, но профессор Флитвик дает индивидуальную программу. Намного лучше, чем многие его коллеги. — Кхм…       Старик вновь вчитался в бумаги. Документы были не придраться. Меня этому обучали в восточной Европе очень интересные люди. Обхитрить их было невозможно, а чтобы постичь их мастерство виртуозного обмана, нужно было родиться с маленькой шапочкой на макушке, смешными кудряшками на висках и скрипкой в руке. Впрочем, скрипкой я таки овладел.       Гоблины — не волшебники, они не изгоняют своих полукровок из кланов, просто ограничавают им доступ к клановым делам. Флитвик был очень талантливым магом, и его назначение в Хогвартс стало отличительным знаком клана Тёмных Ямщиков. Никто из гоблинов, даже полукровок, ранее в Хогвартсе не работал. Я подал заявление на ученичество не самому профессору, а клану. По окончании моего обучения Флитвик мог получить звание Магистра и стать первым таковым среди гоблинских полукровок, что повышало статус всего клана. Холькрот, глава клана, внимательно вчитавшись в мои условия и предложения, подписал бумагу и направил уже своё требование непосредственно в Хоргвартс. А чтобы Дамблдор не успел его «потерять», я доставил письмо самолично. — Мистер… эээ… Синистер. Такого раньше в практике Хогвартса не было, я бы не хотел создавать прецедент… — Это не прецедент. Это, скажем так, возвращение традиций. Аспиранты были у всех глав факультетов, начиная с XII века. Это прекратилось с директорством Бэзила Фронсака, когда трое деканов в течение пяти лет женились на своих учениках и покидали замок. Чтобы не искать новых преподавателей, директор запретил деканам брать учеников, но не закрепил этот момент в договоре о найме. Директор сверкнул недовольным взглядом. — У вас есть родственники в Британии? — опустив пергамент на стол, спросил Дамблдор. — Только брат. Но он не выходит из дома и не видится ни с кем. Я планировал навестить его на рождественских каникулах. — Вы напомнили мне одного человека… — Мне часто говорят, что я на кого-то похож, — перебил я и улыбнулся. Я знаю, что это выходит у меня плохо и до сих пор пугает людей, хотя с того момента, как я покинул подземелья, прошло сорок два года. Никакая практика не помогла. Том говорил, что даже оскал Фенрира выглядит нежной улыбкой по сравнению с моей гримасой. Я старался не улыбаться, но старик меня раздражал. — И всё же я вынужден вам отказать, мой мальчик. У Филиуса уже большая нагрузка, боюсь, ваше ученичество лишит факультет должного внимания со стороны декана.       Директор изобразил на лице сожаление и сложил пальцы домиком. Я посмотрел на его руки. Хотелось откусить эти пальцы один за другим. — Альбус, где мой аспирант?! — в дверях возник маленький профессор и гневно уткнул кулачки в бока. — Вот вы где, молодой человек! Чаи гоняете с директором! Байки травите! А мне бедному одному бегай за вами по всему замку! Альбус, я забираю юношу, у меня инвентаризацию некому провести!       Дамблдор ошарашенно смотрел на раскрасневшегося декана. — Но Филиус! — Альбус, посуди сам, где ещё ты возьмешь бесплатную рабочую силу на неопределённый срок? И мотивация прекрасная — не будешь выполнять указания учителя, не получишь звание Мастера.       Флитвик вытолкал меня за дверь, а сам подошёл к директору и зашептал на весь кабинет. — Альбус, ты бы Минерве подсказал аспирантов набрать, чтобы хоть какой пригляд за факультетом был. И мы уже не в том возрасте, чтоб молодежь под венец вести и отправляться в закат.       Дамблдор снял очки и потёр переносицу. — Будь по-твоему. Но спрашивать я буду с тебя, Филиус! Этот… мистер Синистер очень подозрителен! — Тогда возьми своим аспирантом Грюма! Пусть за всеми присматривает!       С этими словами маленький профессор поспешил прочь из кабинета, по пути утянув меня за рукав. — Дядюшка Холькрот очень хорошо о вас отзывался, молодой человек! Если вы меня подведёте, я отдам вас ему на растерзание, и о вас забудут раньше, чем я скажу вингардиум левиоса!       Я ухмыльнулся, напугав проплывающее мимо приведение. — Я сделаю всё, что в моих силах. — Только не торопитесь. Чует моё сердце, грядут непростые времена, а помощь мне понадобится.       Я уверенно кивнул, поднимаясь по бесчисленным ступеням в Рэйвенкловскую башню. Впервые я был в Хогвартсе так высоко. Может, стоило пойти в ученики к зельевару?       Я понял, что сделал правильный выбор на первом же педсовете, состоявшемся 30-го августа. Снейп был настоящим слизеринским змеем и не потерпел бы меня на своей территории. Флитвик представил меня остальным учителям и весьма грубо намекнул декану Гриффиндора, что ей тоже не помешали бы помощники. Чопорная дама в старомодной шляпе фыркнула и поджала губы. Зато декан Хаффлпаффа приободрилась и задумалась. Видимо, перебрала в уме выпускников и приуныла.       Я побыстрей покинул это собрание и вернулся в башню заканчивать с делами факультета перед приездом учеников. — Моё почтение, леди, — поздоровался я с Серой Дамой.       Привидение отвернулось и проплыло мимо. — И вам не хворать, — добавил я на родном языке, заставив призрака унестись прочь на высокой скорости.       Саш спал. Я навестил его, как только директор привык ко мне и перестал следить за каждым моим шагом. По его приказу домовики, привидения и портреты следовали за мной повсюду. Как-то раз, заметив знакомое мерцание в ванной, я демонстративно снял рубашку, потянулся и покрутил руками, чтобы маленький шпион смог разглядеть чистые предплечья. После этого хотя бы в уборной меня оставляли одного.       Погладив упругие кольца, я прильнул к брату всем телом. Мало. Так мало человеческого тела. Я скучал по своей чешуе и хвосту, которым мог обвиться вокруг брата. По своим рогам на голове, которыми чесал ему щеки. По своему языку, которым улавливал настроение единственного любимого родича. — Я скучал по тебе, Саш.       Я не стал перекидываться и будить брата, пусть отдыхает. Четыре десятка лет — лишь мгновение для Короля Змей. Я за такое время и один сон не успевал посмотреть.       Я подновил ему солому, усилил согревающие чары, благо теперь я был настоящим волшебником. В холодные ночи даже в этот уголок подземелий пробирался сквозняк.       Зеркало отражало то же, что и в мой первый оборот. По человеческим меркам я выглядел как старшекурсник Хогвартса, может, немного старше. Невысокого роста, с широкими плечами, узкой талией и бедрами. Мышцы на этом теле были сухие, но сильные, я потратил много времени, чтобы научиться правильно управлять им. Всегда безупречная одежда, этому меня друзья Тома научили. Волосы чёрные встрепаны, отросшие так, что и не пригладить, и в хвост не собрать — неудачный эксперимент с чарами. Про лицо моё мне говорили, что красивое, я так и не понял, как люди приходят к такому выводу. Симметричные черты, высокие скулы, ровный нос, четко очерченные губы. Глаза только были не человеческие, слегка раскосые. Радужка из яркой бирюзы переходила в травянистую зелень к зрачку, который сжимался в вертикальную линию. Чтобы прикрыть это от людей, я носил очки. Большие, круглые очки. Довольно удобные, да с любого ракурса никто не видел моих особенностей. У них было и другое предназначение — теперь люди могли смотреть мне в глаза и не испытывать головной боли.       Глаза были вторым, на чём я попался при знакомстве с Томом. Я забыл, что не знаю никаких языков, кроме родного парселтанга, а мужчина понимал меня совершенно свободно. Это стало главной причиной, почему он позвал меня с собой в путешествие. А через полчаса разглядел мои глаза и старался больше меня от себя не отпускать.       Я стал его талисманом. После того, как я ему улыбнулся, он дал мне второе имя — Синистер. Зловещий.       Том стал отличным учителем. Умным, внимательным, терпеливым. Он никогда не спрашивал, кто я и откуда, но, кажется, догадывался. Мы проехали всю Европу и даже побывали в Африке, где Том набирался опыта у шаманов и исполнителей культов. Из Румынии нам пришлось спешно уносить ноги. Я так устал от человеческого существования, что сбежал из-под Риддлова присмотра, перекинулся обратно в родную шкуру и сожрал первого попавшегося путника. По моим расчётам, в самой тёмной подворотне самого неблагополучного квартала не должно было быть хороших людей. Мне попался вампир. Племянник главы клана, промышлявший охотой на всех, кого попало. Странная вышла еда, очень долго переваривалась. Я с трудом тогда вернул человеческий облик и в сытой неге провёл двое суток, пока Том накладывал диагностические и лечебные чары. А потом меня учуяли остальные кровососы, и мы смылись первым же порталом. Больше я таких ошибок не совершал и уже двадцать лет охотился в лесах на зверей. И не только.       Хогвартс мне нравился. Большой каменный муравейник, где снуют туда-сюда маленькие и большие вкусно пахнущие детишки. Декан Флитвик не подпускал меня к работе с молодежью, но мне хватало и иных забот. Маленький профессор сделал из меня личного секретаря и кастеляна факультета. Увлечённые получением новых знаний вороны иногда забывали про простые бытовые мелочи. Я следил за комфортом маленьких волшебников и за полгода так поднаторел в бытовых чарах, что применял их автоматически и без палочки, безумно радуя профессора и вызывая зависть у старшекурсников.       В общем, змей как мог охранял воронят.       Я не знал, зачем Флитвик потащил меня на этот педсовет, но он усадил меня в угол и шикнул, чтобы я не отсвечивал, а затем наложил на меня сложные чары незаметности. Собрание сразу показалось странным, так как половины преподавателей не было. Собственно, были одни деканы. — Уважаемые коллеги, я собрал вас для того, чтобы обсудить то, что находится в запретном коридоре, — после долгих пустых излияний и пары кружек чая заявил Дамблдор. — Это была очень странная просьба, Альбус, — подхватила Помона Спраут. — Но я выполнила свою часть. — Я считаю это полным и… — Северус! — пресек декана Дамблдор. — Этот вопрос мы уже решили! Ты подготовил зелья?       Снейп скривил недовольное лицо и кивнул. — Отлично. Минерва? — подтверждающий кивок. — Филиус?       Мой учитель тоже кивнул, недовольно хмурясь. — Ты сильно рискуешь, Альбус, — тихо сказал декан Рэйвенкло. — Всё идёт своим чередом. Если всё готово и установлено, беспокоиться не о чем. Теперь я попрошу принести обет о неразглашении. Прошу, коллеги.       Деканы подошли к директору и хором зачитали условия, что будут молчать о том, что задумал Дамблдор. И обет будет действителен, пока третьи лица их об этом не спросят. Ага, я и был этим третьим лицом!       Обсудив какие-то незначительные вопросы, директор распустил деканов, только Флитвик утащил Дамблдора в другой конец кабинета, предлагая очередную безумную идею реструктуризации системы образования. Я услышал, как Дамблдор скрипнул зубами. Гоблинское занудство иногда брало во Флитвике верх, но вываливать его он предпочитал на директора, а не на детей.       Я скользнул к двери и покинул кабинет, чтобы через двадцать минут оказаться в другом, но уже принадлежащем моему Учителю. Флитвик явился через полчаса довольный, как кот, обожравшийся сметаны. Видимо, директор ещё пару дней будет страдать мигренью. — Я надеюсь, у вас есть вопросы ко мне, юноша! — довольно улыбнулся он. Я улыбаться в ответ не стал. — Да, и довольно много, мастер. Начнём с того, что являлось вашей частью работы над чем-то мне пока не понятным, а после поглядим на полную картину. Не возражаете, если я налью себе молока, а вам виски. Мне кажется, что мы тут надолго.       Флитвик радостно закивал и махнул палочкой в сторону буфета, приветливо распахнувшего дверцы. Молоко тоже оказалось там — Флитвик не любил, когда домовики ошивались в его кабинете. — Приступим…       Три часа спустя я собрал историю целиком.       Я даже не заметил, что в этот знаменательный год в школу поступил Мальчик-который-выжил. Маленький герой, отразивший своим луженым лбом аваду самого Тёмного Лорда! Я помню Тома перед тем, как покинул его. Он был в таком жалком состоянии, что брось он аваду даже в котенка, и тот бы его пришиб.       Светлейший маг решил, что Том не ушёл за грань, а решил возродиться и отчасти оказался прав — один из профессоров был одержим духом Риддла, тем жалким огрызком, который остался после встречи с Поттерами в Годриковой Впадине. Одержимый искал философский камень, наведывался в Запретный лес за кровью единорога, воровал восстанавливающие зелья из больничного крыла и проводил ритуалы на крови животных. Трое детей не досчитались питомцев, а школьная совятня лишилась одного почтальона.       Дамблдор решил столкнуть Поттера и Квиррела и посмотреть, что случится. Для этого он всячески подбивал мальчишку на приключения, поощряя при этом полусотнями баллов.       Все деканы были против этого цирка, вот только МакГонагалл не нравилась манера исполнения, а Снейп был всячески против любых манипуляций, что с мальчишкой, что с одержимым.       Флитвик же переживал только за ребёнка. Думаю, если бы Том пришёл в роковую ночь за деканом, тот его бы и убил, и упокоил, и крестражи развеял. Но клан запретил вмешиваться.       Зачем это всё было рассказано мне? Неизвестному аспиранту-путешественнику?       Филиус знал, что я не человек. Из вежливости не спрашивал, кто конкретно, но взял дополнительную клятву не вредить ученикам. Я согласился. Всё равно со следующей линькой отвалится. — Я не верю в то, что мальчик — новый мессия, или что-то в этом духе, — устало сказал Флитвик. — Прежде всего это ребёнок, с которым жизнь и сильные мира сего обошлись крайне жестоко. Если будет у тебя возможность, помоги ему не сгинуть.       Я кивнул. Это дело хорошее — охранять потомство. Я уже задумался над тем, каково было бы самому завести детёныша, но для этого необходимо соблюсти довольно много условий и найти партнёра. — Я постараюсь, мастер. Надеюсь, у этого мальчика есть инстинкт самосохранения?       На следующий день Поттер попал в историю с троллем.       В артефакторике я не смыслил почти ничего, но хорошо видел магические плетения. Зеркало Еиналеж пугало меня тем нагромождением нитей, которыми было опутано и тем фоном, который испускало. А мальчик часами сидел перед ним и почти растворился в зеркальной глади. — Это опасная вещь, она выпьет твою душу, как дементор, — сказал я, тихо подкравшись сзади и стараясь не смотреть на отражение. — Я там счастлив, а здесь — нет, — ответил ровным голосом мальчик. — Счастье — это перманетное состояние души. Если ты настроен на счастье, как радиоприемник, ты его и будешь улавливать. Когда с помехами, когда отлично, но волна не меняется. Плохие вещи случаются, они приносят слёзы и горе, но счастье у тебя не отнимут. Проснись, мальчик, ты ещё жив и можешь настроиться на нужную волну. — Эти люди называются оптимистами. Наверное, это не про меня. — Пока что ты ведёшь себя как фаталист, а это не свойственно маленьким волшебным мальчикам. Оторвись от зеркала. Оно врёт. — Откуда ты знаешь? — Поттер наконец-то оторвался от созерцания своих мечт и обернулся ко мне. — Что ты в нём видишь? — Я вижу, как мой отец стоит рядом со мной, он любит меня. Это неправда. Он никогда не умел любить, — я вздрогнул, когда зеркало таки завладело моим взглядом. Там, в глубине, отец в своей двуногой форме обнимал меня за плечи одной рукой и держал моего детёныша другой. Это было невозможно. Даже если бы он не бросил нас с Сашем, единственным проявлением тепла были розги, так говорил брат. — И я никогда не любил его. — Помоги встать, — Поттер попытался подняться на отсиженные ноги, но повалился обратно на пол с негромким стоном. — Эй, аккуратней, — я подхватил его, такого лёгонького и сладко пахнущего на руки. Я обернулся к выходу и столкнулся с Дамблдором. — Отпусти мальчика, — приказал директор. — Не могу, директор, — упёрся я. — Мальчик много времени провёл с тёмным артефактом и нуждается в лечении. Я отнесу его в больничное крыло. — В этом нет нужды. Отдай мне мальчика, я доставлю его в башню Гриффиндора.       Я сильнее прижал мальчишку к себе. Он был бледен, а сердце билось слишком быстро. — Вынужден отказать. Тонки!       С негромким хлопком возник давний знакомый, усиленно глядящий в пол. — Мастер… — Молчать! Перенеси меня и мальчика в больничное крыло! Срочно!       Эльф резво схватил меня за ногу, и мы оказались в вотчине мадам Помфри. Я сгрузил мальчишку на кушетку и пошёл будить медиведьму. Через пять минут тут же оказался и директор. Сверкая глазами сквозь очки, он слушал, как Помфри зачитывает результаты диагностики. Общее истощение, дистрофия внутренних органов, стресс, почти потухшее магическое ядро. Дамблдор вновь прожёг меня взглядом и удалился к камину, где вызвал зельевара. Снейп ворвался в лазарет грозовой тучей, а после ознакомления с диагнозом взглянул на директора так, что мантия на нём чуть не вспыхнула. Ничего не став слушать, удалился в лабораторию, буркнув, что занятий у него завтра не будет.       Мастер зелий поставил Поттера на ноги в рекордный срок. Я подсунул мальчишке в карман визитную карточку целителя душ. Пусть летом сходит, полечится. Я когда захворал от необъяснимой душевной тоски в Польше году эдак… в 62-м, съел одного, и мне значительно полегчало.       Я надеялся, что история с «безобидным» зеркалом отвадит Поттера от шатания в неположенных местах. Но нет, этот ребенок влез в расставленную директором ловушку и, пройдя ряд детских испытаний, встретился с одержимым Квиррелом, а после и с духом Тома, спалил первого стихийным выбросом и чуть не отправил за грань второго.       Снейп впервые на моей памяти орал как самец гориллы, присевший посрать в крапиву, обещая директору, что если хоть кто-то из учеников по его вине отправится домой в сосновом ящике, он костьми ляжет, но раскроет все секреты, что хранит старый манипулятор. И заработал себе новый обет.