Мы не ведаем, что творим

— Слушай, захочешь пообщаться или во что-нибудь интересное ввязаться — пиши и соберемся, — слизеринка грела руки в длинных рукавах. Экскурсия, несмотря на нелепый поворот не туда, продолжилась в строгом соответствии с задумкой Мертон, непривыкшей отказываться от своих идей. Обе девушки стояли на Астрономической башне, крайне неинтересной студентам в такое время года. Легкие отдельные снежинки впервые в этом учебном году материализовались из серого, как профессор Бинс, неба. — Договорились. Уже есть одна идея. Ты когда-нибудь пила лёдоджин? — спросила Спика, точно зная, что не встретит осуждения, даже если напиток не окажется знакомым. — Нет, — сощурила глаза Мертон, заслышав новое любопытное слово. — Соберемся как-нибудь в уютном месте, я угощу. У меня еще есть запасы, — Спика, ничуть не мерзнущая под порывистым ветром в своем коротком платье, задумчиво смотрела на облака. — Да, к тому же, Ли… Она прикусила язык, не договорив, и уставилась на Аду, соображая. Судачить за пределами факультета о новом амплуа Джордана могло бы стать очередным провалом. — Что? — Да так, не важно… — Хельквист беспечно махнула рукой, пытаясь выдумать новую тему. — После того, что я увидела сегодня, меня ничто не шокирует, — Мертон попыталась улыбнуться, но синеватые губы не хотели слушаться от холода. — Ты мне так и не расскажешь? — с укором нордиш склонила голову, глядя исподлобья. Аделаида всю дорогу хихикала, ничего не объяснив. — Ради святого Мунго, Хельквист, давай уберемся с чертовой башни! — простонала девушка, ее волосы больно били по теряющему цвет лицу. — Тор с тобой, пошли. Металлическая винтовая лестница, как всегда, загремела под ногами. — Я точно схвачу пневмонию, — пробубнила Ада, растирая плечи на ходу. — Лёдоджин поставит тебя на ноги, не сомневайся. — А, собственно, чего? Пошли в нашу гостиную! Обменяю твой лёдоджин, хотя и звучит скорее как возбудитель паратонзиллярного абсцесса, чем лекарство, на историю о совятне, — радостно предложила слизеринка. — Вот это ты торгашка! — рассмеялась нордиш. — А на что ты выменяла свои нюдсы? — Да всего лишь… Эй! — девушка обернулась и шутливо толкнула Спику в плечо. — Я же сказала, что меня подставили! — Чуть не проебалась! Они достигли каменного пола башни и свернули в сводчатую арку к выходу. — Давай уже, перемещай побыстрее свои синюшные окорочка за лёдоджином, а потом сразу в Слизерин к камину. Где нормальные люди обычно чувствуют себя уютно. — Я в Слизерине сегодня уже села на Нотта, — интригански озвучила Хельквист, ныряя в узкие лазы. — Было уютно. Ада произвела звук, словно подавилась газировкой: — А ты времени зря не теряешь! На него еще пока никто не присел. Девчонки покинули круглое исполинское строение и повернули в сторону башни Гриффиндора за выпивкой. Диалоги. Они, наконец, случались с ней, и так ненатужно, что диву даешься, как одно и то же поведение с разными типажами людей приносит разный результат, буквально определяющий тебя в друга или изгоя. И никогда не предскажешь, где случится кто. … — Вообще у нас принято накидываться по субботам, но блин! — воздела руки к потолку Ада, поставив обе ноги в черных колготках на кофейный стол зеленой гостиной спустя двадцать минут, за которые девушки наведались в Гриффиндор, провожаемые процессией вздернутых бровей. — Я просто хочу нормально поспать в конце недели! Поэтому никогда не попадаю на эти попойки. — Симус и Дин в гостиной говорили, что в Рейвенкло была какая-то отпадная женская пати, — Спика откинула челку с глаз мотком головы и наколдовала новую порцию льда в блюде. — Наших туда не пустили. Мужиков. А Пэнси — конечно, — Аделаида отпила от бокала с искристым лёдоджином и уже не поморщилась, как в самый первый раз. — Пэнси вообще очень загадочный человек. Она каким-то образом умудрилась связать себя сразу с тремя самыми влиятельными людьми Хогвартса. — В смысле? — Хельквист призвала телекинезом несколько льдин в свой пустой уже бокал: долго холод не держался из-за близости яркого уютного огня. — Ну как, для начала, она девушка Малфоя. — Хомяка? — Ты дура? — Аделаида нагнулась и постучала кулачком по лбу Спики. — Малфой — лучший ловец в квиддиче с тех пор, как Поттер куда-то свалил. Потом — Холла Мидуокер, не мелькает в светских хрониках и малоизвестная, но ас зельеварения и держит лучший результат за экзамены два года подряд. Ну и, конечно же, красавчик Фред Уизли, — Мертон хмыкнула в стакан перед тем, как продолжить, — история, покрытая мраком. Да и кстати, — склонилась слизеринка чуть ниже заговорщически, — угадай, кто нарушал там пункт 8 правил поведения в общественных пространствах Хогвартса? — Да ладно?! Не может быть! — ахнула Спика, прекрасно зная, о чем речь, ведь вторую ночь читала кодекс перед сном. «Студентам надлежит придерживаться принципов взаимоуважения на общих территориях. Осквернение помещений дуэлями, вандализмом или иными непристойными действиями не допускается!» — Может, не может… Да что ты знаешь? Когда речь о Фреде Уизли, ты либо стоишь на дистанции, как до гремучей Ивы, и пускаешь слюни, либо уже не заметила, как натянута на его член в любом угодном ему месте! — заключила Мертон, ставя с грохотом бокал на деревянную столешницу. — У-ха-ха, видела бы ты их глаза! — Хорошо, что не видела. А то как бы мне завтра отрабатывать наказание с ним в одном кабинете? Как будто мы бесим друг друга недостаточно, — Спика представила, как пришлось бы балансировать между молчаливым раздражением и убийственным сарказмом, который сделает только хуже. Видит Мерлин, если бы Фред знал, что она там была, живыми они бы из помещения не вышли. — Ты там хорошо отработай, не оплошай, — цокнула Аделаида языком. — Не каждый день счастливиц запирают наедине с… этими кенарами. Но многие не упускают шанс. Слышала о Данбар? — А Парвати считает, что это я помешана на сексе. Она явно с тобой не знакома, — хмыкнула Спика. — Данбар знаю, она живет в соседней спальне. — Ну вот. В сентябре Фреддичку чуть не наказали, пока он уже отбывал наказание у Филча, — Мертон показала руками неприличный жест, ударяя открытой ладонью по сомкнутому кулаку. — Так, минутку, ты помешана на сексе? Это любопытно. — Уж не намекаешь ли ты, чтобы я тоже нарушила пункт 8, да еще и у декана в четырех стенах? Тьфу, не знаю даже, от чего меня больше передергивает. От мысли тусоваться с ним в пятнадцати квадратных метрах два часа или о проклятых канарейках… — Спика забралась на диван с ногами, скрестив их по-турецки. — Кстати, ты слышала, что Кэти — ревнивая? — Кто тебе такое сказал? — удивилась Мертон. — Эмили Тейлор. — Она в первой группе. — Чего? — Она мечтает о Фредди до звезд в глазах. — Ты подозрительно осведомлена о других факультетах, — подмигнула Спика, но диалог девушек прервался. — Кто не спрятался, я не виноват! — послышался раскатистый голос за их спинами. Знакомый уже Нотт, доспавший свой десятый сон в приличной кровати, выкатился снова на свет Мерлинов. Хотя вечный полумрак гостиной вряд ли можно было так назвать. Именно из-за этого свойства помещение Слизерина являлось штаб-квартирой большинства сборищ с мутными намерениями. — У-у-у, афтепати, — пропел Теодор, присев рядом со Спикой туда же, где утром она его обнаружила, и закинул ногу в идеально выглаженной брючине на такую же. — Меняю сигары на… что тут у вас? — Лёдоджин, Тео. Шведский магический алкоголь, — Спика наколдовала дополнительный стакан. — Угощайся, но сигары прибереги, я не курю. — Эй! — возмутилась Ада, вскинув руки. — Че ты сразу?! Могла бы мне выцыганить одну! — Ты еще душу не сдала в ломбард в обмен на шоколад и бренди, Мертон? — Тео вынул из кармана портсигар и кинул Аделаиде. — Угощайся, но не мели языком. Прозрачная жидкость с запахом хвои полилась в новый стакан с приятным журчанием. — Сплетничаете, да? — с улыбкой кота, элегантно, слизеринец поднес бокал к губам. — Немного, — скокетничала Ада. — Постой, лучше со льдом, — рука Спики придержала запястье с выдающейся косточкой от опрокидывания содержимого в глотку. Четыре кубика взмыли в воздух и лишь когда потонули, шипя, в бокале — пальцы расцепились и позволили Нотту дальше действовать самостоятельно. — Как… — расширились его глаза, и он чуть было не забыл вовсе, что собирался пить. — Телекинез, они его учат в Скандинавии, — довольно козыряла знаниями Ада. Спика улыбнулась себе под нос. Удивление на лицах по такому пустяку невероятно забавляло. — И ты можешь прямо любые вещи переносить? — обернулся он корпусом к Хельквист. — Ну, до определенных пределов. Лошадь перенесу, дракона — вряд ли, — пожала плечами Спика. — Еще поправка на магоёмкость, не все дни одинаковы. — Охуеть. — На тебя часто такими круглыми глазами парни смотрят, Хель? — хохотнула Ада, пряча губы за кистью руки. Спика повращала бокал, давая льду скользить красиво по стенкам с характерным звуком, и опустила ресницы. — Регулярно. Тео сглотнул. — А почему мы не пьянеем… — Ада вдруг задала очень логичный вопрос, оценив опустошенность бутылки, что мерцала на столешнице. — Ах, я же совсем забыла рассказать, — спохватилась Спика, опуская ноги на пол, — это социальный напиток. И чтобы лёдоджин начал действовать, все, кто участвует в потреблении, должны взяться за руки. — Первый раз слышу о таком, — сказала Ада, ищя в глазах Тео солидарности. В ее голосе прыгучей волной звучало предвкушение перед новым приключением. — Хочу-хочу! — Надеюсь, не надо будет хоровод водить? — скептически, словно делал одолжение, протянул руку Тео. — Мертон, ты как всегда сидишь во главе паровоза. На коленях у машиниста. Спика приняла руку Тео слева, Ада, последовав примеру, подала свою справа. Хельквист показала глазами, что им тоже необходимо сцепиться, подавшись навстречу над столом. — С почином Скандинавского мира, друзья… Как только круг замкнулся, голубой сполох, словно молчаливая молния в грозу, метнулся перед глазами и пропал, Мертон слабо вскрикнула. Диван, пол и даже теплые кисти друзей стали тут же ватными. В голове зазвучали ноты, сливающиеся в легкий перезвон, который через несколько секунд плавно затих. Тело стало легким, как перо. Спика подскочила на ноги, размыкая круг, обнимая новую знакомую реальность. Мне хорошо. Во всем мире наступила тишина и гармония. Потому что он опустел, лишился всех бед и неопределенностей. Она посмотрела в два лица по своим бокам, растягивающихся в ошалелых улыбках, полных понимания. Это ее единомышленники, друзья, самые близкие люди на всей земле, пока их несут пары ментоловой свежести. Периферийное зрение притупилось, делая окружающее пространство похожим на сон, таким же эфемерным, как туман в прогалинах полей. Я слышу тебя — раздается в голове, и кумар превращает кудри Тео в живые ленты. Пальцы касаются ее кисти, тянут обратно вниз, на диван, накрывают плечи. Ляг на мои колени. Спика опускает голову на колени слизеринца, поднимая стопы на сиденье. Сверху нависает голова Теодора, его рука скользит сквозь шелк прямых голубых волос на лбу. Он — космическое существо, сотканное из остатков сверхновых, взорвавшихся далеко во вселенной и выстроившихся в такой порядок, что стал возможен этот прямой нос, эти чернильные брови и эта родинка над губой справа… У тебя такие огромные глаза. Звучит Тео в голове. В ноги с кресла на четвереньках, словно сомнамбула, переползает Ада. Ты светишься, как шальные брызги водопада! — звучит и ее голос в голове Спики, отдаваясь эхом. Руки ложатся по одной на голые колени нордиша. Они такие нежные, что словно проходят кожу насквозь, никакого давления. Спика чувствует, будто лежит в яичной скорлупе, из которой был создан мир. Она белок, в камине горит желток, а звезды на внутренней полусфере — искры в глазах Тео. Мягкие локоны Ады приземляются в районе голеней и замирают. Мне так спокойно — резонирует голос Мертон в двух прочих черепных коробках. Я никогда так себя не чувствовал — вторит Тео. Его пальцы пробираются сквозь корни волос гриффиндорки до затылка, вторая рука жадно присоединяется. Ты и правда звезда. Любовь и принятие заполняют тело нордиша, сильнее пахнут горелые поленья, сигары в кармане у Мертон и даже сандаловые нотки парфюма на шее Теодора. Комната качается в нежных волнах, переливаясь из черного в глубокий синий, как самые густые ночи на экваторе, далее в померкший изумруд, приглушенную фуксию. Как красиво — горячее дыхание Аделаиды где-то в коленях. Я хочу… Лицо Теодора наплывает сверху, скрывает яичную скорлупу, наполняя все пространство своими звездами, губы касаются Спикиных, язык проникает внутрь, она отвечает… Влажный поцелуй океаном разбивает в крошку скалы, смывает трещины, насыщает равнины. Вдох… Сандаловые рощи развеваются на ветру, кричит альбатрос. Глубже. Спика открывает глаза. Искры серых радужек бомбардируют кожу на щеках, словно огарки фейерверков. Пальцы подруги гладят свод стоп. Они с Тео размыкаются, порывисто вдыхая, восстанавливая в легких кислород. Пошли со мной наверх… звучит в голове. Он знает, что и Ада слышит. И даже не возражает, чтобы и она пошла. Это невероятно… Спика протягивает руку вверх, касаясь живых лент-кудрей. Он совсем не такой, как Фрайдрих. У того светлые волосы и куда меньше эмоций. Игла, привычно вспарывающая что-то очень нежное внутри, сейчас едва колет. Словно даже не колет, а просто упала с высоты куда-то в районе груди. Но так будет не всегда. Я не могу. Все вокруг пульсирует любовью и принятием. Спика телекинезом вкладывает в свою руку подтаявший кубик льда и ведет им по губам Тео. Капли срываются, падая на ее лицо, как небольшой дождь. Язык Нотта обволакивает грани, придавая льду розоватый цвет с обратной стороны. Она вталкивает кубик целиком в рот, мазнув несколькими пальцами по коченеющим влажным губам парня. Что ты делаешь со мной… Он ерзает, мышцы его живота под красивой тонкой рубашкой идут волнами. Если она прямо здесь снимет ее с него — он и глазом не поведет. Сделайте это на шкурах у камина — звучит внутри Аделаида. Там как будто само солнце разгорается, неужели так было всегда? Нет — отвечает Тео, повторно склоняясь вниз, губы и холодный лед снова рисуют крупными мазками чудесную иную реальность, Спика впервые с самого начала издает настоящий звук из гортани, но это не слово, лишь короткий стон. Я хочу тебя, Спика. Губы. Снова губы, еще, еще, еще…. Аделаида ползет выше, ложится практически поверх, тянется к его уху, что-то шепчет, хотя может говорить и невербально. Тео шумно вдыхает ноздрями, не отрываясь от Спики. Тело Ады укрывает теплом, как солнечное одеяло. Спасибо, что ты одна меня приняла. Приняла просто так… Без оценок, без ожиданий — летит от Спики к Аделаиде. Ты стоишь всех этих гриффиндорок разом. Я не знаю, как это выдержать — звучит от Тео почти что с надрывом. Оно скоро пройдет. Аделаида лезет на пол, скатываясь с тела Спики. На четвереньках ползет к шкурам, что лежат у камина, и расстилается на них, словно кошка, сбрасывая теплый кардиган, что поверх футболки. Не уходи молят одни серые глаза другие. Спика поднимается, и Тео заключает ее сердцеобразное лицо между двух ладоней. Останься еще немного, синевласка. Тео, она не может. Ада права, я не могу. Спика отстраняется, пряча остатки лёдоджина в безразмерную сумку, и заколдовывает ту от открытия норическим заклятием: «Стэнга!» — такое не откроет ни Филч, ни МакГонагалл. Комната снова встает на свои ноги, в свои цвета, звуки уплывают, словно впитываясь в поролон. Она опытна, ребята — нет, и пробудут в магии еще с десяток минут. Если бы она осталась, то действие продолжалось бы гораздо дольше, но социальный напиток не приемлет уходов. Полежи со мной, Тео, здесь такое яркое солнце — виден лишь затылок Аделаиды на шкуре у камина. С трудом оторвав глаза от белого стана в песочном платье, Теодор пропускает руку сквозь волосы, поправляет воротничок и поднимается, чтобы снова присесть подле Мертон, коснувшись ее предплечья. Невероятно красивый закат, Ада. Ты видишь чаек, что гнездятся у утеса? Да… — До завтра, ребята, — попрощалась вслух Спика. Губы зудели от поцелуя. Она направилась к дверям, бросив последний взгляд на пару у камина. Убедившись, что они полностью спокойны, Спика покинула гостиную Слизерина с горячо бегущей по венам кровью.