Мы не ведаем, что творим

Время летело слишком быстро. Казалось, снег за окном и того медленнее падал, чем пронеслось двое суток с момента засыпания в руках Экерли на синем диване молчаливой гостиной Рейвенкло. Понедельник не обещал ничего хорошего: Бинс, Трансфигурация и чертовы Зелья. Цепочки на груди сегодня будто бы не позвякивали, а аж скрежетали. Свет ярче бил по глазам. Всё воняло: стены — сыростью, кофта — благовониями Полумны, которые находили путь в каждую до последней женскую спальню, до последнего угла гардероба. Даже от обычно привлекательного Стюарта, который быстрым шагом сопровождал Холлу на факультет после Истории магии, сегодня несло какой-то дрянью. Старыми носками и приторной жвачкой. Мерзким мужским духом. Как она от них устала. От мужчин. Холла просыпалась вторую ночь от ощущения мерзких пальцев, скользящих по ее открытой коже, вздрагивала и подолгу смотрела в черноту, не в состоянии уснуть. Что она сделала не так? Чем себя скомпрометировала? По сотому кругу задумываясь о фасоне своих платьев и ширине улыбок, Холле казалось, была деталь, которую она упускала из виду. Ведь невольно сама подала профессору идею того, что за великолепными оценками есть место легкомыслию... Что она может оказаться такой... Что она может согласиться. Были перебраны в уме одежды всех студенток потока, поставлен под вопрос тон помады, и даже высота каблуков была подвергнута анализу глазомера. Но Кэрроу размалёвывались куда мощнее, а, например, Дафна, которая всегда сидела на Зельях за передней партой на самом видном месте, искусственно укорачивала свою школьную юбку аж с пятого курса. Где-то есть разгадка, почему из всех гостей только она… Но Холла боялась думать, найти этот самый фактор. И тем самым окончательно взвалить на себя вину за произошедшее. Но не могла остановиться. А вдруг она вообще всё это выдумала? Ведь действительно был повод позвать ее в клуб как лучшую студентку, а не лишь бы воспользоваться. Вечер в гостиной профессора показался неожиданно таким далеким и туманным, словно мечтал, как улика преступления, просто раствориться. Коснулся ли он ее за столом или уже после разговора о книге? Как долго лежала его рука поверх ее, когда она только присела? Может быть, он просто искал чайную ложечку? Паранойя набирала обороты. Не мог многоуважаемый друг Дамблдора вот так без причины себя повести. Это бред, полнейшая ерунда. Ведь другие преподаватели так близко, на расстоянии истошного крика… И всё же. Что-то там произошло. Пока девушка на автопилоте шла на факультет, крейсируя мимо учеников, раскиданные по всей длине коридоров робкие и наглые пары глаз искали контакта, несмелые и бодрые приветствия врезались в нее теперь со всех сторон. Подруга Джорджа, объект ухаживаний Экерли. Танцовщица сабантуев, королева антиквариата и… резидентка клуба Слизней. За такой список полшколы удавилось бы, но Холле хотелось удавиться совершенно не в переносном смысле. Бесплотный интерес от парней и девчонок был более осязаем, чем протянутые со всех сторон пальцы. Почему сейчас Холла оказалась всем так нужна, словно ее и не существовало с первого по шестой курс? Где вы раньше были? И ты, Экерли, сидел на расстоянии одной парты с самых первых лекций… Чесал языком о чем угодно, но только не о ней. Но, по крайней мере, он один сейчас, кажется, не пытается за ее счет извлечь пользу для себя. Не в тот ли самый момент все материализовались, как Мидуокер нашлось, что предложить: повзрослевшее статное тело, связи (ха-ха), заразительные эмоции. А бывший, Норман, присевший за завтраком рядом и ненавязчиво попросивший после пары дежурных фраз проспонсировать новую форму для команды, едва избежал участи убрести прочь с тарелкой каши, надетой на голову. Глаза ныли от недосыпа, но нет, никаких больше слез. Ни за что. Они вошли в пустующую женскую спальню, покинутую с утра в идеальном порядке, как и всегда. Холла расстегнула верхние пуговицы мантии, намереваясь сменить свитер на более теплый. Новый отчет из магазина уже лежал на столе, и даже издалека Холла увидела, что книга «Сорок трав острова Осколок» присутствует в тексте. Буквально горит, словно подчеркнута красными чернилами, но если присмотреться — ничего такого. Просто Холле хотелось, чтобы ее там не было. Чтобы не было никакого разговора после клуба Слизней, и ей никогда больше не пришлось наедине оставаться с Горацием. А он теперь собирался в ее магазин на Рождество. За этой самой книгой. Он точно знал, где её искать. — Эй, что это? — Стью подошел к столу Мидоукер и взял лежавшее на нем свежее письмо от домовика Мелля. — Не трогай! — резко Холла вырвала бумагу из его рук. Не хватало еще, чтобы и Стюарт лез в ее дела! Столько потрачено труда на все эти реликвии. И показалось, словно Дамоклов меч нависнет над всем тяжело заработанным просто потому, что какой-то посторонний человек коснется кусочка пергамента. Параноидальная картинка, как звучит колокольчик, на пороге возникает жабье лицо и… закрывает за собой щеколду. Пришлось аж потрясти головой, чтобы прогнать пугающее видение. Даже Стью не должен знать, что кроется в Антиквариате Мидоукер на Косой Аллее 93. Да чтобы пропасть вам всем пропадом! Ей хотелось сию секунду наколдовать амбарный замок на магазин, свою спальню, даже внутренний мир! Чтобы никто, НИКТО не мог просто так войти в него по первому требованию. В особенности Фред со своими демонами… Слишком поздно, надо было быть умнее, не допускать приближения и не носить юбки на Зелья, не хранить почту на столе, не рождаться неудачницей! Она злобно скомкала письмо и швырнула в приоткрытый шкаф. — Полегче, милая, я просто хотел… — Это деловые бумаги, — огрызнулась Холла, но чуть смягчилась, увидев в лице Стюарта подлинную кротость. — Конфиденциально. — Ну хорошо, — он отошел, и повисла неудобная тишина. — Пора на урок. Ты вырастил свой росток Визгопёрки для Гербологии? — попыталась Холла начать отвлеченную тему, пакуя сумку. — Ты слышала какие-нибудь истошные оры из наших кабинетов? — Конечно слышала. — Это был не я, — Стью криво улыбнулся, но девушка лишь вежливо подернула уголками рта, снова опуская глаза на собираемые вещи. — Давай никуда не пойдем, а? — Экерли уверенно шагнул, вынимая сумку из ее рук. — И я просто послушаю, как ты будешь рассказывать мне, что сама пожелаешь… Заберемся под одеяло, поставим музыку, я наколдую тебе чай с этими дурацкими анисками… Мидуокер вздохнула. Его бы слова, да Мерлину в уши. Она устала. Вообще-то Стюарт ей нравился. Хлёсткий тип подбивал клинья с определенной долей искусности, оставаясь в периметре незримой стеной, к которой можно эмоционально и совершенно без обязательств прильнуть. Надо отдать ему должное: внимание не было липким, поэтому не ловилось за руку, за которую его можно было бы выставить за дверь. Просто нервы, просто ПМС или что там по графику, какой день цикла… В общем, бабочки подохли на дне живота совершенно зря. — Трансфигурацию обязана посетить. Прогуляем Зельеварение? Он кивнул. Одним Симусом меньше — идеальный план. И даже не он сам его предложил, какая удача. — Встречаемся у гостевых, в три, после Трансфигурации, — парень достал палочку, чтобы забронировать магически гостевую. — Если тебе кто-то будет по пути надоедать, скажи им, что я нашлю на них Перечное дыхание. *** Пэнси слизнула с губ остатки утренней помады и подперла голову рукой. Скучнее Трансфигурации, где требовалось на этот раз превратить мышь в подставку для ног, не был даже профессор Бинс, обеспечивший ранее утром довольно приличную лекцию о миграции бурых кентавров из Африки на Дальний Восток. На соседнем с Паркинсон месте Холла с блестящим русым хвостом, перетянутым объемной бархатной резинкой, куталась в переодетую кофту цвета спелой сливы. «Не забудьте превратить голову, а то подставка будет пищать…» — Фред сказал, что МакГо не зачла ему задание по посуде… — шептала Пэнси, катая от скуки палочку по дереву столешницы, — у кубка остались уши. Придет пересдавать через пару дней. Потом они с Драко хотят поговорить насчет банка. Фред собирается на каникулах открыть корпоративный счет для магазина, но для этого нужен поручитель с безупречной репутацией, они пойдут… Объект рассказа, как обычно, сидел с Джорджем в паре рядов позади и вместо конспектирования бесил впереди сидящую хаффлпаффку, раскидывая ей волосы на затылке кончиком палочки. Холла закатила глаза на безошибочно определяемые звуки возни и дурацкого хихиканья. Ее мышь, словно зараженная угрюмой атмосферой за столом, притихла в углу клетки, настороженно водя носиком. — Мы думаем выскочить на пару бутылочек тыквенного в «Кабанью голову» в конце дня. Ты же пойдешь? У Фреда там встреча с кем-то насчет изготовления витрин для маг… — Мы можем… пожалуйста… не говорить о Фреде? — едва давая себе выговаривать слова в попытке не разораться, выдавила порционно Холла. Пэнси отвлеклась от бестолкового занятия и повернулась. Ее взгляд заставил Холлу по-настоящему испугаться. Это было непонимание. — Девушки, раз вам все равно охота поболтать, сходите за парой лишних мышей в четвертый чулан, они станут эталонными экземплярами для групп, — благосклонно среагировала МакГонагалл на шум вместо того, чтобы отнять очки у факультетов. Видимо, приелось уже. — Только, когда вернетесь, прошу отложить ваши личные дела до очередного шага за порог. Новогоднее чудо какое-то. Холла с облегчением поднялась и, не глядя по сторонам, направилась к выходу. — Эй, могла бы и подождать! — догнала возмущенная Пэнси в коридоре, хватая за локоть, чтобы притормозить. — Что за наргл тебя укусил? Как-то это не очень по-дружески. Холла в гневе остановилась и развернулась на сто восемьдесят так, что Пэнси врезалась в нее. Только уроков дружбы ей сейчас не хватало. — Пэнси, к слову, ты ничего не забыла? — повышенные нотки разнеслись вдоль анфилады. Но встретили лишь тишину. — Ты же была моим, МОИМ другом! Задолго до Фреда!.. Мы, кстати, ведь ни разу об этом не поговорили… — вздохнула рейвенклонка, ощущая, что еще одно, путь даже малюсенькое и ненарочное предательство она не вынесет. — Один день ты сидела со мной на скамье Большого зала и тряслась от его упоминания, а другой от тебя пахнет его одеколоном, потому что вы целуетесь при встрече. Холла скривила губы, не удержав обиду внутри. — А я? А как же я? Ты что, забыла, как мы провели прошлый год? — Но все же нормально, ты проработала… — пробормотала Пэнси. Холла сложилась вдвое и села на пол прямо посреди прохода. — Да, и что? — всплеснула она руками. — Да, я слабая! Не могу «проработать» так, чтобы оставаться холодной, как скала, которая торчит из Черного озера, когда он касается меня! Я живой человек, и он опять… опять… — губы Холлы задрожали. Что если Пэнси так и не поймет? Она получила своего принца, ей не пришлось в каморке под крышей жечь написанные слезами и так и не отданные письма. И как вообще она себе представляла их с Фредом одновременную дружбу с Пэнс? Неужели опять придется кого-то терять… — Ты знаешь, мы все изменились с шестого курса, стали лучше… — Пэнси неловко присела подле на колени. — Я стала стройнее, ты популярнее и сильнее, Фред… Но Холла не дала ей закончить мысль. — Что, что сделал Фред? — снова вспыхнул фитиль раздражения. — Выставил на витрину всей школы манекена Белл? — О чем ты говоришь? — удивилась Паркинсон, расширяя глаза до формы круга. Холла подняла бровь в неверии. Пэнси не понимает. Разрыв между ними стал еще на десять миллиметров шире. — Я буду у себя. Если захочешь что-то поделать без Фреда, присылай Папиро, — рейвенклонка резко поднялась, развернулась и, не оборачиваясь, махнула рукой за спину. — Ах да, передай МакГонагалл, чтобы сама таскала своих мышей! Пэнси тяжело вздохнула, провожая взглядом удаляющуюся с эхом фигуру. Свалить, свалить из этих катакомб домой, в синеву, как можно скорее. Может быть, милый мальчик уже ждет ее… Больше ни с кем, кроме него, говорить катастрофически не хотелось. Причем до заката. Когда днем ранее Холла очнулась на диване после вечеринки, руки Стюарта были не там, где полагается скромным френдзонщикам коротать свой век, хотя парень и спал. И скинуть ладони с себя совершенно не хотелось. Но кто мог сказать бы, что это симпатия к рейвенклонцу правила бал? Приди. Смотри. Смотри, Фред, как я нужна другому. Как я могу поманить пальцем, и этот утренний стояк, что упирается сейчас в бедро… Ментальная пощечина самой себе и гадкий вкус во рту: ты жалкая, ты жалкая, поняла? Возьми себя в руки. «Он пожалеет», — нихуя он не пожалеет, нихуя не расстроится. Ты для него расходный материал, не тешься важностью. И так начался тот день, тут же отобранный другими отвратительными мыслями. Но сегодня… Сегодня другой день. Холла резала собой коридорный воздух, направляясь на факультет, в гостевую, с невероятной прытью. Лучшая ученица только что сбежала с урока. Прошло, смылось. Отпустило. В конце концов, она уже преодолела этот каньон под названием «Гранд Уизли» ранее, это просто страшный флешбэк о тех днях. И Кэти скорей жаль, а мимолетная горькая ревность там, на столе гриффиндорской вечеринки — просто удар по заживающей ране. Но не нож, вскрывающий ее. *** Центральная парта в третьем ряду кабинета Зельеварения была пуста. Симус шел по крытому деревянному мосту, соединяющему замок с землями Хагрида, удаляясь от альма-матер. Как эта конструкция умудрялась стоять в ветра и штормы на своих хлипких стропилах, не могли понять даже некоторые преподаватели, но она держалась. Небо выдалось на редкость голубым, словно утомилось от собственной понурости и приняло мороз с гордостью, выпячивая его сверкающие хрустящие бока. Финниган натянул ондатровую шапку пониже, желая отогреть синеющие кончики ушей, но не сбился со счета… Сто сорок девять, сто пятьдесят… Он остановился у потертой готической резной арки ровно по центру моста, бросая локти на узкий деревянный бордюр и, одновременно с глубоким выдохом, расфокусировал взгляд, направляя его вдаль. Дымка холмов практически рассеялась, но покрытый снежным слоем дол все равно не развлекал глаз яркими осенними красками, как всего пару месяцев назад. Симус больше всего любил осень. Стянув перчатку зубами, он просунул голую руку в тугой войлочный карман мантии и нащупал там зажигалку. Самую обычную, маггловскую «Zippo». Финниган никогда не курил и не собирался. Но звук откидываемой крышки и беззвучное голубое пламя успокаивали его. Пальцы дернулись отточенным движением, и голубой язычок материализовался сквозь «клац», порвав холодный воздух. — Тебе стрельнуть? — послышалось левее. С руками в кожаной «пилотской» куртке к нему приближался размеренным шагом Дин Томас. — Не курю, будто не знаешь, — ответил монотонно Симус, отворачиваясь назад в сторону пейзажа. Дин остановился рядом и посмотрел в том направлении, куда была обращена голова однокурсника, но не обнаружил по адресу ничего сверхъестественного. — Тогда мне прикури, — подбоченился темнокожий гриффиндорец о перила и достал из нагрудного кармана небольшую скрутку магазинного качества. — Только мост не спали. Финниган нехотя откинул колпачок и прикурил другу, который тут же принялся выпускать бурые клубы дыма и кашлять. Томас тоже курил редко, но сегодня повод был. — Ты вроде прогульщиком не числился, — сказал Симус, с сомнением оглядывая мулата из-под тяжелой шапки. — Меня чуть не размотали вчера. Я в себя прихожу, — Дин выпустил первое удачное кольцо. — Фред? — Мм… — Я говорил тебе, что хуевая идея. — Она хочет. Я хочу. Что ты предлагал бы? Испугаться братишки, и голову в песок? — Но ты же испугался, — сухо резюмировал Финниган, пряча зажигалку окоченевшими пальцами. Как и он. И он испугался того же самого «братишки», только глазам иных этого видно не было, и поэтому Финниган мог хотя бы какое-то время изображать из себя загадочную понурость. — Да пошел ты, — Дин выпустил дым Симусу в лицо, и тот, разозлившись, оттолкнул парня. Впрочем, не слишком сильно. — А ты чего тут собой воздух греешь? — парень прищурился, делая последнюю затяжку, и щелчком выбросил огарок с моста. — Планирую, как лететь голым в конце года, — бесцветно ответил друг. Томас присвистнул, расширив глаза цвета темного шоколада. — Тухляк? — Полный. Принцесса в башне. Огнедышащий дракон и рыцарь в блестящих латах кружат вокруг. — Не следовало Кормаку так взъедаться, — покачал Дин головой, растирая руки. — Может, поговорить с ним, чтобы снял спор? — Черта с два я буду у него в ногах ползать, — сплюнул Симус. Ну сяду на метлу голый, блин, не мужик я, что ли? Проверну всё как-нибудь, попрошу Джорджа и Фреда превратить всё это в фарс, будто так и задумано. И дело с концом, прощай, школа. — Не думаешь, что тебя после таких фокусов не пустят на порог сдавать ЖАБА? — хорош был в скепсисе сегодня этот, мать его, Дин. Черт, удар ниже пояса. Вылететь с последнего месяца учебы было чертовски дерьмовой перспективой. — Буду надеяться на Мерлина. И на свое красноречие. — Свое что? — хохотнул Томас, выпустив большое облачко пара. — Что-то ты распизделся, друг, — улыбнулся вдруг и сам Финниган, надевая назад варежку. — Видимо, тебе надо потратить сегодня все слова, которые ты вчера зассал сказать Фреду. — Лан, пошли назад, — Дин приобнял Симуса за плечо и шутливо другой рукой натянул шапку на его глаза. — Сейчас, гляди: вернешься домой на каникулы — навести свою эту соседскую девчонку. Отвлекись, присмотрись. Если уж все равно «принцесса» не светит, это не повод отказываться от симпатичных «фрейлин». Финниган пихнул локтем друга, возвращая шапку на место. — Ты прав, так и сделаю, — сказал он после короткого эпизода задумчивости. — Как думаешь, у Ли еще можно достать этих шипучих леденцов? Ну, в подарок… Парни за разговорами медленно направились к строгим шпилям столетней беспощадной школы. Обоим полегчало. *** — Люблю, когда обещанного ждут не три года, а полтора часа, — Стью, укутанный в синий, расшитый звездами фирменный плед факультета, уже занимал диван у дальней стены гостевой Рейвенкло. На комнату предусмотрительно был накинут полумрак. Лазурная обитель, занимавшая одну из главенствующих башен школы, была не просто четвертой частью Хогвартса и местом, в которое их обоих когда-то распределили. Синий факультет обладал тайной, хранимой у всех на виду. Эта брошенная на оживленной тропе золотая монета из года в год лежала незамеченной, принимаемая за фантик. Не просто сборищем жаждущих знаний был Вороний факультет, но экосистемой. Умение каждого служило всем остальным, и невидимая сеть связей покрывала рейвенклонцев, умножая в геометрической прогрессии преимущество синих и в умственных, и в творческих областях. Существовавшие глубокие отношения не требовалось провозглашать или устанавливать, они просто были. Из поколения в поколение бил родник щедрости, таланты рассыпались широким веером. Семейность, образующаяся в результате такого взаимодействия, была куда крепче знаменитых хаффлпаффских чаепитий. Поистине, Рейвенкло был сильно недооценен. Студенты прятали снисходительные улыбки, когда очередные стычки между гордым Гриффиндором и вспыльчивым Слизерином набирали обороты в коридорах замка. Рейвенкло знали, что обладают тем, что не нужно озвучивать. Умолчание силы давало фору. Стюарт, увидев больше не уставший, но сверкающий молниями взгляд Холлы, снял и откинул плед. Орла Свирк сшила эти потрясающие накидки в свои хобби-часы, а затем разложила по всем гостевым факультета для общего пользования. Другой сокурсник, Майкл Корнер, выпускал еженедельник мини-новелл, главными героями которых были сами рейвенклонцы. Именно его и листал парень в ожидании и легком страхе, что она, богиня из тайн женских спален, не придет. Этот факультет был Холле домом больше, чем уже утраченный особняк детства семьи Мидоукер-Факс. Вклад ее в общие дела пока ограничивался лишь свободной раздачей скромного зелья «Ореховое мороженое», капля которого дарила приятный вкус десерта на целый скучный час урока. Так что именно благодаря зельеварке рейвенклонцы всегда казались такими выдержанными, когда три прочих факультета уже зверели от контрольной или банального уныния. Девушка сделала шаг внутрь гостевой. За спиной закрылась дверь, затемняя помещение еще сильнее. Туфли полетели с ног в сторону, позволяя ощутить пусть и крошечную, но толику свободы. Холла направилась по прямой к Экерли по ковру. Черные плотные джинсы сидели на ней идеально, объемный мягкий свитер одним краем был заправлен внутрь, и небрежность образа, контрастирующая с обычными школьными выдрюченными нормативами, загипнотизировала парня. Святая Ровена, он и чай заварил… Глубокий ворс словно впитал в себя маленькие пальцы ее ног, напоминая нескошенную траву, и Холла инстинктивно втянула воздух, желая оказаться в лете с его плавленым маслом заката дня, в такой тиши леса, которая на самом деле и не тишь, а полноценная музыка жизни его микромира. Узорчатые серебристые обои этой комнаты же скорей напоминали его зимний наряд, особенно сейчас, мерцая в скромном освещении гранями лишь некоторых ромбовидных элементов узора. И там, где почему-то не растаял «снег» от паров анисового чая, в ауре желтоватого света невысокого канделябра, не моргая обитал восхищенный взор. Холла протянула руку к волосам и выпустила водопады из резинки, помотав головой. Свободу! Свободу всему! Волосы наэлектризовались, частично прилипая к щекам, но основная масса рекой покрыла плечи, грудь, простираясь до талии. Холла села рядом в пятне теплого свечения, и Стюарт тут же потянул ее назад, отказываясь от прямых спин, тут же превращая атмосферу в нешкольную. Оба рухнули головой на широкое атласное сиденье. Вдалеке едва угадывался деревянный потолок, собранный из мелких, словно паркет, узорчатых планок. — Будем вести разговоры? — спросил он. — Кажется, у меня на сегодня кончились все слова, — ответила она. — Вот и прекрасно. Стью, осмелев, перекинул себя через девушку и склонился к поцелую тонких, давно вожделенных губ, не желая терять времени. Он и так слишком долго ждал. Она пришла. Стюарт чувствовал: сегодня тот самый, возможно, единственный момент, когда сошлись его смелость и ее готовность. Холла коснулась его языка своим, и парень, подстегиваемый рождённым в теле в результате этого нежного касания возбуждением, жадно разместил руки на ее талии, поднимая выше свитер и открывая доступ к коже. Он на секунду уставился на молочную, лишенную всякого загара материю и тут же накинулся на нее все теми же губами, желая впитать в себя ее вкус и запах. Мидуокер показалось, она услышала собственный вскрик, словно бы вскрикнула ее кожа. Внезапно ставшая чьей-то еще, помимо ее. Ее и Фреда. Руки Экерли нетерпеливо дернулись ниже, к молнии ее джинс, губы снова сцепились, захватывая в плен, не давая думать о постороннем. Выедали лишнее, словно дементор, высасывали чужеродное, не принадлежащее моменту и ему, Стюарту. Мидуокер помогла ему, выскользнув из джинс. Когда Экерли, встав на колени подле дивана, кончиком носа, а затем и языка провел по внутренней стороне бедра, горячая волна ринулась вниз, заставив девушку сжать даже пальцы ног. Стюарт действовал уверенно. Руки держали ее с обеих сторон, давая понять, что она останется здесь. Дойдя губами до колена, парень продолжил покрывать поцелуями ногу ниже и ниже. Он сминал ее кожу, не выпуская из рук ни на секунду, наслаждаясь чувством обладания, финального покорения ценного и дорогого. И трясясь внутри, несмотря на заявленную смелость, от неверия собственной удаче и горячей похоти. Холла потянулась к краю кофты, но парень ее остановил. — Не снимай свитер, это так сексуально. Он прекрасно знал, как выглядит это тело с уроков по плаванью, сожрал его полностью и видеть не хотел, только чувствовать. Подумай только, сама Холла, та самая танцовщица с «London Bridge», запрокинула голову от его ласк, а он, нагло и самостоятельно, перемещает руку меж ее колен, выше. И вот еще пара секунд, и пальцы пробрались к краю черных трусиков… Холла прикрыла глаза. Кисть Экерли впервые коснулась мягких частей ее тела, минуя белье. Холла выгнулась, порывисто выдохнув, и прикусила губу. Она и не ведала, как нужно и правильно было сейчас это касание, пока оно не произошло. Стью, внимательно анализируя реакцию, продвинул пальцы глубже в складки, с бьющимся от радости сердцем ощущая влажность. Девушка сжала поверх свитера свою грудь в порыве, но вдруг… — Нокс! — и погасли все огни. Комната без окон погрузилась в непроглядную черноту. Мужские руки потянули Мидоукер ближе к краю дивана, и Холла вскрикнула от неожиданности. Край трусиков поехал по бедру, пока вся тряпочка не оказалась на полу. И снова движение, кажется, он придвинулся ближе, ноги раздвигаются шире и… его губы там, соприкасаются с ее нутром, ласкают с голодной нежностью. Холла прогнулась в спине чуть ли не до боли, съезжая узкими бедрами и талией навстречу наслаждению еще сильнее. Стюарт был увлеченным. Он обхватил и стиснул ягодицы с двух сторон, вталкивая язык глубже. Холла распахнула и облизнула губы, задышав тяжело под дарованным внезапным отпуском от всего этого происходящего дерьма. Тело умоляло не останавливаться, мякло и дрожало. Тьма усилила чувства, контроль и ответственность — этих слов в ней больше не существовало, они растворились вместе с дымом свечей и улетели сквозь потолочные зазоры. К языку присоединились пальцы, и тяжелое дыхание Стюарта намекало, что он едва держится, стараясь не сорваться в неистовое и базовое животное совокупление. Девушка коротко простонала, когда язык вырисовал очередную фигуру на складках. А ведь прямо сейчас на занятии они могли бы уныло крошить корень солодки в котел, как и прочие тринадцать человек с курса. — Только не торопись, моя красавица, — шепнул парень из темноты. Жара в комнате становилась невыносимой. Не торопись? Она заслужила торопиться. Холла дотянулась до его волос и потянула на себя, призывая продолжать ласки. Экерли переключился на широкие движения языком, неудобно ерзая от напряжения в паху. Она услышала, как звякнула пряжка ремня, и легкие сжались от мимолетного страха, который быстро растворился. Стью едва совладал с пальцами, расстегивая брюки. Сердце вот-вот готово было выскочить. Казалось, его стук эхом бил о стены. Она была готова. Лежала расслабленно, не хватаясь за белье или палочку, как он почему-то ожидал. — Зажги свет, — прошептала она. — Что? — удивился Экерли. — Я хочу видеть. Несколько свечей вспыхнуло, орошая светом интим. Парень до сих пор не мог поверить, что реальность даровала ему то, что он видел перед собой. Но и Мидуокер было чем любоваться. В голубых глазах плескалось восхищение, румянец возбуждения на скулах придал неожиданной маскулинности Стюарту. Холла пригвоздила себя к его симпатичному лицу. Отдаться кому-то с Рейвенкло было внезапно так просто, словно это было предначертано. Никакого Гриффиндора больше, никаких закрытых дверей. Стюарт сполз на пол, утягивая за собой Мидуокер, и скинул пуловер. Парень распластался по ковру, перенося Холлу поверх себя. Она стояла на коленях по сторонам от его бедер, и длинный свитер скрыл от его глаз, как девушка начала медленно опускаться на его член. Неожиданная дерзкая улыбка промелькнула на ее губах. Как будто сняло рукой унылость этого дня, и Холла увидела себя по-новому: сто семьдесят сантиметров красоты и соблазнительной женственности, укутанной в гриву русых волос. Девушка, по которой можно сойти с ума. Стюарт не видел, но чувствовал, как она дошла до основания и принялась, захлопнув глаза, обрамленные длинными ресницами с коричневой тушью, плавно, волнами двигаться на нем. В своих мечтах Экерли был активным, инициативным, почти грубым, а в действительности лишь позволял ей самой задавать темп, отдавая свое тело в ее пользование. И, Мерлин, это было невероятно. — Тише, детка, — прошептал он, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не кончить слишком рано. Его руки придерживали ее тончайшую талию под свитером. Холла двигала бедрами, набирая сладкий ритм. Она наслаждалась, как сокурсник рвано дышит горячими волнами, долетавшими аж до ее лба. Казалось, он готов был потерять сознание, пот заблестел под ключицами. Холла смотрела не моргая на своего соседа по Зельям: это она трахала его, заставляя быть таким, каким его не видела, вероятно, ни одна живая душа. Вдруг Стью вынул руки из-под ее одежды, схватил Холлу за свитер у горла и напористо потянул к себе. Взбрыкнула мужская воля, потребовала утверждения. Оставаться наблюдателем, нет, увольте. Девушка упала вперед на локти, и он поймал ее губы. Руки вцепились в приподнявшиеся бедра, фиксируя, и Стюарт, уже не в состоянии контролировать ничего, включая собственного, свежерождённого по девушке сумасшествия, начал вбиваться в нее снизу навесу с неистовой скоростью. Холла застонала в его губы, прогнулась, напрашиваясь на продолжение, и через несколько секунд он, лишенный возможности не поддаться влиянию ее сладкого голоса, кончил. Парень едва не прокусил ее шею, завершая толчки внутрь, и упал на ковер плашмя без сил. — Ты захватила меня в плен, какая хитрая игра, — сказал он спустя мгновения, тяжело дыша и вытирая пот предплечьем со лба. — Кажется, ты не возражал, — улыбнулась томно Холла, слезая с него и нащупывая на ковре палочку, чтобы навести порядок. Она была незавершенно горяча, и Экерли хотел поставить точку, уронить ее на то же самое дно, но на своих условиях. Стюарт с вновь обретенной энергией поднялся на локтях. Холла посмотрела на его решительное лицо, желая только того, что ему хватит смелости просто действовать и не задавать никаких вопросов. И ему хватило. Стюарт снова потянул за руку, ближе, еще ближе к себе. — Что ты делаешь? — Воплощаю свои мечты, — он показал жестом, как хочет, чтобы она встала. Это было слишком. Такого еще не делал никто. Поэтому дерзкое желание незамедлительно толкнуло ее, повинуясь, разместиться прямо над его головой, снова ложащейся на ковер. Так, кажется, даже не все взрослые делают… Разговоры об этой позе всегда звучат шепотом и только в самых смелых компаниях школьных гуляк. Великая Ровена, надеюсь, ты не узнаешь, что сделал Стюарт в твоих пенатах. Это было слишком хорошо. — Мм… Уже близко, — шептала девушка, слабея в коленях и видя, как однокурсник с неподдельным упоением вылизывает ее, — к-кажется, я даже не заколдовала дверь… И, конечно же, её не остановило бы уже даже, если бы сам Зевс сошел с облака на землю аккурат в эту комнату. Женский стон разнесся по паутинке коридоров, заставив портреты проснуться. Невероятная легкость заразила все клеточки тела. Пропали, словно не существовали, мотыльки отрывочных мыслей. Стюарт сегодня уснет довольным.