***
— Поттер, похоже, ты больше не избранный, — усмехнулся Тео, постукивая ложкой о чашку. — Прикуси язык, — буркнул Блейз, ставя на стол поджаренный хлеб и вареное мясо. — А что я такого сказал? — удивленно продолжил Нотт. — Ну, не верю я, что вам неинтересно, как она это сделала. — Теодор, — предупредительно прорычал Гарри, кивнув в сторону блондина, смотрящего в пустоту. Драко трясло. Адреналин бурлил в крови, а тошнота подкатывала, противно обжигая горло. Парень сглатывал подступающую кислоту, пытаясь глубже дышать. Малфой до сих пор не мог поверить в то, что снова своими руками подверг ее жизнь опасности. Он сжимал кулаки, болезненно впиваясь короткими ногтями в ладони. Голова кружилась, звон в ушах заглушал голоса, а ребра изматывающе ныли, но Драко не обращал на это внимания. Стрела. Он выпустил в нее чертову стрелу, предназначавшуюся его врагу. Стрелу, наполненную искренним желанием убить. Драко принял решение под гнетом страха. Опять. Трус. Он уронил голову на стол, игнорируя друзей, обеспокоенно смотрящих на него. После того, как Гермиона молча ушла к себе, не объяснившись, они собрались в столовой, стараясь не оставлять Драко одного. Понимание того, что произойдет, обрушилось на них сразу же, как только они увидели Малфоя, направляющего стрелу на Гермиону. Не сговариваясь, парни ринулись вниз, надеясь успеть его остановить, но опоздали. Это были самые долгие две секунды в жизни. Гарри представил, как вновь стоит у гроба своей лучшей подруги, как произносит прощальную речь и как снова, и снова, и снова бьет Драко Малфоя до кровавых соплей. Поттер ощутил полный спектр чувств: от жалости до ненависти к новоиспеченному другу, но тот факт, что Гермиона отбила непростительное, перечеркнул все. Никто из них так и не узнал причины внезапной стычки, но, стоя на пороге дома, смотря на потухшую стрелу и бледного Малфоя, парни поняли, что иметь во врагах Гермиону Грейнджер — последнее, чего бы они хотели. Стараясь отбросить в сторону произошедшее, друзья расположились в столовой, накрывая на стол. Блейз взял на себя роль повара, любезно подменяя Кричера, который отбыл по личному поручению Снейпа. Гарри догадывался, что ручной труд успокаивает Забини, поэтому предпочел остаться в стороне. Тео, спрятавшийся под маской шуток и сарказма, мешал другу, поедая печенье, а Драко… Драко снова тонул. Гарри смотрел на них, осознавая, что боится потерять каждого, но почему-то был уверен, что когда Гермиона говорила о человеческих жизнях, она не думала о друзьях или родных как о потере близких людей. Она думала о потере боевой единицы. — Где рыжий? — спросил Тео, проглатывая кусок подсохшего печенья. — Рон, — выдохнул Гарри, как бы уточняя, — вчера был слишком эмоциональный день. Я дал ему зелье сна без сновидений, так что он еще не проснулся. — О, воссоединение Золотого Трио прошло тяжелее, чем ожидалось? — Представь себе, Теодор, — прикрыл глаза Гарри. После встречи с Гермионой Рон перестал контролировать себя, выпустив весь гнев, мешающий ему дышать. Уизли сломал два стула, разбил зеркало, снес все с рабочего стола и выместил злость на стене, оставляя на ней кровавые следы. Гарри терпеливо стоял в стороне, следя за тем, чтобы эмоциональный порыв друга оставался на безопасной для жизни территории, и когда тот выдохся, налил ему огневиски, предварительно смешав с зельем. Им не нужны были слова, чтобы разделить боль на двоих. Долгое время после смерти Гермионы Гарри и Рон практически не общались. Они разговаривали сухо, исключительно по делу и на собраниях, не было больше уютных посиделок или слов поддержки. Они постоянно спорили, перестали слышать друг друга, понимать так, как раньше. Оказалось, Гермиона была недостающим элементом идеальной формулы. Поттер много времени проводил с Малфоем, тем самым провоцировал Уизли, который не понимал, почему тот переживет потерю Гермионы в компании бывшего врага, а не лучшего друга. Гарри всегда отмахивался, списывая все на дела Ордена, но Рон догадывался, что дело не только в войне. Все изменила одна неудачная операция, исходом которой стала угроза жизни Поттера. Если бы не героический поступок Луны Лавгуд, то в тот день магический мир окончательно потерял бы своего спасителя. Тогда Рон понял, что может лишиться друга в любой момент, поэтому, засунув гордость поглубже, переступил через себя и извинился перед Гарри за беспочвенные обвинения. Вот только Рон еще не знал, что интуиция вновь не подвела его. — А принцесса где? Я целых три дня не видел рыжий цвет, мне срочно нужна новая доза, — продолжил Тео, потянувшись за новой порцией печенья. — Здесь принцесса, — буркнула Джинни, входя в столовую. — Доброе утро, — улыбнулась она, потянувшись к Гарри за поцелуем. — Где ваши приличия? — возмущенно спросил Нотт. — Я смирился с тем, что ты, рыжуля, выходишь к завтраку в неглиже, но мириться с вашими лобызаниями я не подписывался. — Мы знаем, что ты просто соскучился по Паркинсон, вот и вредничаешь, — подмигнула ему Джинни, забирая у Блейза подготовленную для нее чашку. — Ничего подобного, — вскинул руками Теодор и густо покраснел. Отношения Тео и Пэнси в их компании были запретной темой. Каждый раз, когда Нотт был замечен выходящим из ее комнаты, он оправдывался всеми возможными способами и запрещал кому-либо это упоминать. То же самое было и с Паркинсон. Эти двое ходили вокруг да около вот уже два года, обманывая в первую очередь самих себя. Так они забывались. — Видела Гермиону? — аккуратно спросил Гарри, обнимая девушку. Блейз замер, переводя взгляд на Малфоя, который, казалось, перестал дышать. — Нет, когда проснулась, ее не было, а потом я пошла к себе. Что-то случилось? — Нет, — хрипло ответил Драко, поднимая голову. — Ничего не случилось. — Ладно, — протянула Джинни, с опаской смотря на парней. — Вчера кое-что произошло, — начала она, садясь за стол. — Мы с Гермионой разговаривали перед сном, и я затронула одну эмоциональную тему. — Джинни, — закатил глаза Гарри. — Я же просил никак не волновать ее. — Знаю-знаю, — кивнула она, отмахнувшись, хотя все прекрасно понимали, что Уизли и тактичность — вещи несовместимые. — Так вот, — продолжила Джинни, отламывая маленькие кусочки хлеба, — я ее кое о чем спросила, а она немного разнервничалась и раздавила в руках хрустальный кувшин. — Немного разнервничалась? — повторил Блейз, садясь рядом. — Возможно, — Джинни незаметно окинула взглядом Малфоя, — тема была слишком эмоциональная. — И? — нетерпеливо спросил он, поймав ее взгляд. — Ее кровь, — шумно выдохнула Джинни, опустив глаза, — она черная. — Что значит черная? — слишком громко спросил Малфой, привлекая к себе внимание. — То и значит. Она порезалась, и ее кровь окрасила ладони в черный цвет. Это же ненормально? Все притихли, а Драко, простонав, снова уронил голову на стол. Глухой стук отскочил от стен, нарушая тишину. — Не знаю, — задумчиво сказал Гарри, потирая подбородок, — надо бы спросить у Пэнси. Пэнси Паркинсон вот уже целый год работала в лазаретах под руководством Юстаса Бёрка — могущественного целителя, который в прошлом являлся членом одной из подпольных организаций, занимающейся темной магией. Когда Блейз, Тео и Пэнси оказались на площади Гриммо, девушка заявила всем: она не боец. Ее проклятия были слабыми, а скорость медленной. Паркинсон не преуспела в боевых искусствах, а тактика давалась ей с трудом. Единственное, в чем всегда была хороша Пэнси — залечивание ран. Годы существования с отцом-тираном, а позже и с Темным Лордом подарили ей прекрасное поле для экспериментов. Она вылечивала парней тогда, когда казалось — все потеряно, ее зелья были безупречны, а изобретательность помогала улучшать заклинания. Так, спустя три года Пэнси Паркинсон работала с тяжелейшими ранениями и круглосуточно спасала жизни отряда Сопротивления. Хотя, как говорил Блейз, язвой быть не перестала. — Она не говорила, когда Юстас ее отпустит? — спросил Драко, нервно сглатывая. — Нет, — ответил Тео, игнорируя ехидную усмешку Блейза. — Я не знаю, насколько это важно, но Гермиона этому не удивилась. Она просто залечила порезы. — Может, тогда спросить у нее? — уточнил Блейз, бросая кусочек сахара в чай. — Так она тебе и рассказала, — фыркнула Джинни, поправляя воротник ночной рубашки. — Если честно, весь этот рассказ с переходным миром и ее силами немного жуткий, — перешла на шепот девушка. — Что-то не вяжется. — Она заслужила, чтобы ей наконец-то просто поверили, — резко сказал Гарри, там самым пресекая любые разговоры на эту тему. Джинни тяжело сглотнула, смотря в глаза своему любимому. Он прав. Они должны ей верить. — Как Луна? — сменил тему Тео, каждой клеточкой тела ощущая витающее в воздухе напряжение. — Сегодня уже лучше, — вздохнул Гарри, — если бы мы не вытащили ее, она бы умерла от истощения в течение нескольких дней. Это была еще одна Ахиллесова пята Поттера. Три месяца назад, когда боль после смерти Гермионы притупилась, он решил, что готов снова стать солдатом в полях. Ему надоели бумаги, планы и собрания, а гнев переполнял парня. Именно поэтому он вызвался добровольцем на захват одной деревни. По данным разведчиков, там базировались беглые Пожиратели смерти, и операция ожидалась достаточно легкая, но все оказалось совсем не так. Вместо изможденных и слабых волшебников их встретили сильные, дисциплинированные бойцы во главе с Беллатрисой. Пять членов Сопротивления против дюжины солдат Волан-де-Морта. Благодаря Гермионе у каждого был план отхода, вот только именно в тот день Гарри забыл свой чёртов порт-ключ. Предвкушение битвы было настолько опьяняющим, что он сосредоточился только на боевых заклинаниях, отметая пути отступления. Он не думал, поддавшись чувствам. Только стоя перед группой Пожирателей, Поттер вспомнил, что девушка так и не успела закончить улучшенную версию порт-ключей, способную переносить сразу нескольких человек. Он крупно просчитался. Когда стало очевидно, что им не спастись, его отряд активировал их один за другим. Последняя была Луна. Она увернулась от летящего в нее проклятия и, обернувшись, поняла, что Гарри не сможет выбраться. Поттер до сих пор просыпался каждый день, понимая, что если бы Лавгуд не отдала ему свой шанс на спасение, то для него битва закончилась бы навсегда. Тогда она посмотрела на него и сказала: «— Твоя жизнь ценнее моей, Гарри Поттер. Ты нужен им». Гарри отказывался, призывая ее спасаться, но Луна, насильно сунув ему в руку маленькую сережку в форме редиски, активировала порт-ключ, отправив в безопасное место. Он винил себя ежедневно на протяжении трех месяцев, думая, что девушка мертва, но когда Северус сказал, что Беллатриса обмолвилась о белокурой пленнице, Гарри пообещал себе ее спасти. Там, на поле боя, ему казалось, что ее физические ранения незначительны, ведь она крепко стояла на ногах, но кто же знал, насколько сильна эта девушка. Ее тело было покрыто шрамами, от голода некоторые внутренние органы работали на износ, а очевидное обезвоживание только усугубляло ситуацию. Она больше никогда не сможет иметь детей. Последнее ударило по Гарри сильнее всего. Его ошибка стоила ей будущего. Он должен поговорить с ней, но все, на что сейчас Поттер способен — узнавать о ее состоянии через колдомедиков в лазарете. Рука Джинни накрыла ладонь Гарри, крепко сжимая ее. Поттер потер пальцами переносицу и, поправив очки, фальшиво улыбнулся. Он слишком много ошибается, оставаясь безнаказанным. Малфой смотрел в глаза Поттеру, наблюдая, как друг захлебывается в чувстве вины. Он физически ощущал его боль, чувствовал душевные спазмы, наблюдал за саморазрушением парня. Драко понимал его как никто другой, потому что он видел такое же выражение лица в зеркале ежедневно. Их объединяло отчаяние. Хлопок аппарации, а после глухой стук размеренных шагов отвлек молодых волшебников от завтрака, прерывая беседу. Северус Снейп вошел в комнату, водрузив на стол массивную стопку пергаментов. — Для мисс Грейнджер, — рявкнул он, не поздоровавшись. — И тебе доброе утро, Северус, — сказала Джинни, ехидно улыбаясь. Ее фамильярность с профессором Снейпом поражала всех по сей день, и никто не знал, почему он позволял ей такие вольности. — Джиневра, — кивнул он, окинув ее внешний вид презрительным взглядом. Следом за Северусом в столовую вошел Кричер, левитируя за собой большие коробки, заполненные свитками. — Кричер желает доброго утра молодым хозяевам, — пророкотал эльф, низко поклонившись. — Кричер выполнил все поручения господина, помог мистеру Снейпу и готов приступить к домашним обязанностям. — Спасибо, Кричер, — сказал Гарри. — Ты можешь быть свободен. Домовик еще раз поклонился и, щелкнув пальцами, исчез. — Никогда не привыкну к его любезности, — сморщилась Джинни, вспоминая годы, когда Кричер был невыносимым домашним эльфом, вызывающим в ней только отвращение. — Даже к эльфам нужно относиться с уважением, — пожал плечами Гарри, захватив пальцами один из пергаментов. — Руки, Поттер! — возмущенно сказал Снейп, ударив его свернутым свитком. — Ауч, — воскликнул Гарри, потирая место удара. — Это основные отчеты Центра об операциях. На них наложены чары, так что если вы не хотите лишиться пальцев, то я настоятельно рекомендовал бы не притрагиваться к ним, — высокомерно сказал Северус, взмахнув головой. — Передадите мисс Грейнджер, что отчеты с лазаретов и подразделения магического сотрудничества Кричер доставит сегодня к вечеру. В коробках записи разведки и баз хранения. Отчеты с каждого штаба, включая финансовый, Кингсли подготовит в течение завтрашнего дня. — Оперативно, — протянул Поттер, опасливо поглядывая на коробки. — Почему сами не передадите ей? — Потому что в отличие от вас, Поттер, я должен быть на собрании Беллатрисы, — ядовито выплюнул Снейп, разворачиваясь. — Пусть даст знать, когда все изучит. Драко смотрел на удаляющегося крестного, который не сказал ему ни слова. Впрочем, как всегда. Они не были близки даже тогда, когда приходилось шпионить для Ордена. Снейп всегда держал дистанцию, не позволяя Драко привязываться к нему и ждать помощи. Так он учил крестника действовать самостоятельно, принимать тяжелые решения и быть независимым. Зависимость — это слабость. Малфой сглотнул густую слюну, ощущая металлический привкус, и перевел взгляд на Поттера. Сейчас, сидя в этой столовой, в которой когда-то зародилась их дружба, он мысленно возвращался в самое начало. В начало его истории.***
Июнь 1998. 1 год 5 месяцев до начала конца Первый месяц после битвы за Хогвартс Драко не забудет никогда. Казалось, время застыло, превратившись в густой сироп. Бесконечные собрания, на которых он обязан был присутствовать; снующие туда-сюда Пожиратели смерти, возомнившие себя хозяевами; неразрывная петля боли и магия… темная магия, мешающая дышать. Она окутывала холодом, побуждая в жителях некогда роскошного поместья все самое гадкое. Парень, сжав зубы, терпел то, что его домовикам давали указы; что мать, не выдержавшая развращения семейного гнезда, пристрастилась к вину в надежде забыться; что отец, смотрящий на все это, стоял подле своего хозяина, безвольно кивая, как тряпичная кукла. Драко терпел. Первые несколько недель его не трогали. Он заперся в своей спальне, стараясь переварить то, что теперь придется думать в два раза больше. Драко подписал себе смертный приговор, когда согласился шпионить для Ордена, но сколько бы раз он не хотел забрать свои слова, не решался на это. Так у него была надежда. Малфой запер воспоминания в самой глубине своего сознания, закрыл их кованой дверью с тяжелым замком. Он много читал. Жадно поглощал новые знания, понимая, что завтра у него такой роскоши может и не быть. Библиотека Малфой-мэнора располагалась вдали от основной части поместья, спрятанная от ненужных глаз. Как оказалось, немногим Пожирателям смерти хотелось взять что-нибудь почитать на ночь, поэтому его убежище так и осталось нераскрытым. Все изменилось с переездом Беллатрисы Лестрейндж. Нарцисса навестила сына на рассвете пятого июня, сухо поздравив его с днем рождения. Раньше этот праздник они отмечали с особым размахом: пышный прием, сотни гостей, бесчисленное количество подарков и танцев. В этот раз он удостоился лишь лимонного кекса со свечкой и объятий матери. Могло быть и хуже, ведь не исключено, что вместо следующего дня рождения могут быть его похороны. Тогда женщина, переминаясь с ноги на ногу, и сообщила Драко, что его тетка переехала в поместье, поселившись в их крыле. Хозяйском. Парень знал, что это значит. Время пришло. Он плохо помнил оставшиеся двадцать пять дней июня, слившиеся в единую массу. Драко помнил боль. Постоянную, мучительную, изнуряющую боль, сопровождающую его постоянно. Лестрейндж взялась за его обучение, показывая все действенные методы на практике. Вот только манекеном был он. Женщина хотела сделать из него волшебника без границ, полного злости и безжалостности. Идеального солдата. Мать, не выдержав криков сына, заперлась в своей спальне, отвергая любые контакты. Ее убивало бездействие, а Драко убивало ее отсутствие. Когда она была нужна — ее не было рядом. Их дом стал для Нарциссы клеткой, но для Драко клеткой стала тренировочная комната. Бальный зал, сделанный из белого мрамора, стал для парня личной пыточной, в которой он проводил больше времени, чем в своей спальне. Лестрейндж выбрала ее не просто так. Стены, пол, потолок — все было белоснежным. Так Беллатриса прививала ненависть ко всему светлому, вырабатывая ассоциацию с болью. Его тетка хотела видеть каждую каплю крови, пролитую от ее руки. Она упивалась своим сумасшествием. — Вставай, несносный мальчишка, — рявкнула Беллатриса, направляя на Драко палочку. Его легкие обжигало огнем при каждом рваном вдохе, а кожа горела, лоскутами свисая с предплечий и лодыжек. Кровь заливала мраморный пол поместья Малфоев, которое стало для него тренировочным лагерем. — Вставай, или продолжу снимать с тебя кожу живьем. Хочешь, мой милый племянничек, я подправлю твое красивое личико? Драко сплюнул слюну, смешанную с кровью, поднимаясь на ноги. Он хотел запустить в себя непростительное, лишь бы все прекратилось, но нет… Это только начало. Парень крепко сжал палочку, несмотря на свои изуродованные руки. — Давай же, — заливисто смеялась она. — Попробуй справиться со мной! Бесхребетный маменькин сынок, который только и может, что жаловаться. Отцу стыдно за тебя, — продолжала сыпать оскорблениями Беллатриса, выводя Малфоя на эмоции. — Я. Не. Такой, — прошипел он, запуская в нее режущее. Она увернулась, даже не посмотрев в сторону. — Ты слабый, не способный ни на что ребенок, — верещала она, размахивая руками. Ее буйные кудри разметались по плечам, подпрыгивая при каждом резком движении, — но ничего. Я сделаю из тебя великого волшебника! — разразилась Лестрейндж, поднимая палочку. — Круцио! Невыносимая боль пронзила тело, заставляя парня упасть на колени. Его и без того кровоточащие раны открылись, кровь хлынула новым потоком, а кости, казалось, дробились на мелкие осколки. Держаться. Он должен держаться. Последнее, что Драко увидел перед тем, как сознание его покинуло — отца, равнодушно стоящего в дальнем углу комнаты. — С днем рождения, сынок, — одними губами произнес он, а после развернулся спиной и вышел из тренировочного зала. Лежа на холодном полу, он потерял веру в семью, которую хотел спасти, и друзей, которые прятались от гнева Темного Лорда, приняв метку. Драко до последнего думал, что отец избавит от этих мучений, спасет от палочки Беллатрисы, но холодный взгляд, брошенный на его обездвиженное тело, раскрыл все карты. Так Драко Малфой познал первую истину: Зависимость — это слабость. Сентябрь 1998. 1 год 2 месяца до начала конца. — Не шевелись, — прошипела Пэнси, накладывая диагностирующие чары. Золотые нити осветили воздух, показывая поражение печени, почек, большую кровопотерю и истощение всего организма. Девушка поджала губы и, взмахнув палочкой, погрузила комнату во тьму. — Когда ты ел в последний раз? — Не помню, — сухо сказал Драко, безразлично смотря в пустоту. Перед глазами стояла жуткая картина: женщина-магл истерично прижимала своего ребенка, моля о пощаде. Маленький город утопал в огне и агонии. Пожиратели один за другим проверяли оставшиеся дома, уничтожая их изнутри. Миг и тишина. Волосы Малфоя были покрыты серым пеплом и кровью. Не его. — Драко, — настойчиво сказала Паркинсон, вырывая его из воспоминания, которое станет для парня новым кошмаром, — ты должен поесть и отдохнуть. Я принесу все необходимое. — Пэнси встала, но тут же была схвачена за руку. — Где Блейз? — прохрипел Малфой, поднимая на девушку красные глаза, заплывшие от слез. — Вы разминулись. Его вызвал Темный Лорд, — сдавленно ответила Паркинсон, проглатывая образовавшийся комок в горле. Она не видела Драко таким сломленным с тех пор, как нашла его на полу Мэнора. Больше недели Пэнси лечила его, укрывая в своей комнате. Девушка сутками сидела у его постели, меняя повязки с заживляющей мазью. Драко молчал. Молчал тогда, когда ей пришлось удалять изуродованные участки кожи, или тогда, когда оголенные мышцы на лодыжках соприкасались с шелком постельного белья. Он вытерпел лечение молча, а после, когда все зажило, подошел к ней и аккуратно поцеловал в макушку, вкладывая всю свою благодарность. С тех пор Пэнси не видела его слабости. До сегодняшнего момента. — Сегодня меня уже не будут искать. Я уйду, а ты спрячься и не попадайся никому на глаза, — серьезно сказал парень, вставая. — Тебе нужно восстановиться, ты не можешь уйти, — возразила она, на что получила холодный взгляд друга. — Драко, — прошептала Пэнси, садясь на кровать. — Давай лекарства, я выпью, — сказал парень с промелькнувшей в глазах теплотой. Монета в его кармане нагрелась, напоминая о том, где он должен быть. — Вернусь утром. Если что, я всю ночь провел у тебя, — сказал Драко, одним глотком осушая маленькую склянку с восстанавливающим зельем. — Это не поможет твоим почкам, — буркнула Пэнси, смотря на выходящего из комнаты друга. — Они убили всех! — кричал в истерике Поттер. — Мы никого не спасли! Не успели! Драко шел по коридору дома на площади Гриммо, который казался ему сегодня меньше, чем обычно. Вот уже четыре месяца он работает на Орден и только второй раз удостоился чести присутствовать на их собрании. Узком собрании. О том, что парень является шпионом, знали всего несколько счастливчиков, собирающихся отдельно от основной части Сопротивления. — ТЫ! — взревел Гарри, кидаясь на Малфоя с кулаками, как только увидел его в дверном проеме. — Ты был там! Ты убивал! Драко неподвижно стоял, принимая каждый удар Поттера. Нужно было послушать Пэнси и остаться в постели. Рон оттащил друга, смотря на Драко так, как будто он — грязь под ногтями. — Мистер Малфой, — презрительно сказал Кингсли. — Вы получили наше сообщение. — Получил. Я здесь, — невозмутимо сказал Драко, как будто и не он двумя часами ранее разорял маленькое поселение, в котором Орден спрятал грязнокровок. — Что там произошло? — Его приказы не обсуждаются. Я сделал то, что должен. Таков ваш план. — Ты должен был предупредить! — продолжал орать Гарри, хватаясь за голову. — Я предупредил. Не моя вина, что вы были не готовы, — фыркнул он. — В следующий раз будете быстрее. — Ты такая мразь, Малфой, — яростно сказал Гарри, плюнув ему под ноги. — Ты ответишь за каждое убийство, которое совершишь. — Не в этой жизни, Поттер, — усмехнулся Малфой, подмигнув. Октябрь 1998. 1 год 1 месяц до начала конца. Он увернулся от летящей вспышки заклинания и, пригнувшись, запустил оглушающее. — Малфой, — скалился волшебник, — жалеешь предателей крови? — Я не вижу противника, Роули. В следующий раз пальну убивающим, и надейся, что это не окажешься ты. Чисто случайно, конечно, — ехидно улыбнулся Драко, утягивая Пожирателя в укрытие. — Пригнись, идиот. — Как они вообще узнали, что мы будем здесь? Малфой молчал. Не мог же он ответить, что сдал их местоположение сразу же, как только узнал, в каком городе они будут. Как же все это утомительно. Он выглянул из окна заброшенного дома, осматриваясь. Маленькая деревушка недалеко от Хэмпшира, когда-то густонаселенная, теперь подверглась нападению Пожирателей смерти. Беллатриса, взявшая на себя контроль над армией Темного Лорда, разбила их на группы, заставляя делать всю грязную работу. Самых жестоких она держала рядом с собой. Драко, не заслуживший место под солнцем, продолжал тренироваться ежедневно, не жалея себя и свои силы. Он должен выжечь в себе все, чтобы стать лучшим. — Пора, — коротко кивнул он Роули, выглядывая из укрытия. Их задача была проста — разорить магическую деревню, которая ранее занималась поставкой ингредиентов для зелий и сердцевин волшебных палочек. Все, что можно — забрать, всех, кто встанет на пути — убить. Сопротивление помешало им почти сразу, выставив анти-аппарационный купол. Пожиратели не были готовы к облаве, поэтому сыпали непростительными без разбора, стараясь поразить как можно больше волшебников. Торфинн выскочил, взмахивая палочкой. Драко вышел следом за ним. Его ноги утопали в грязи, а сладкий запах пота смешался с запахом смерти, вызывая у Малфоя рвотные позывы. Они шли по узкой улице, нервно оглядываясь по сторонам. Нечеловеческие крики глухо разносились по воздуху, вызывая мрачные воспоминания. Отчаяние. Так звучит отчаяние. — Мы поймали грязнокровку Поттера, — прогремел голос на соседней улице. — Вот это удача, — гоготал Роули, потирая руки. — Как думаешь, нам позволят поразвлечься с ней? Мой член не бывал в волшебнице с самого начала войны. — Меня не интересует твой член, — сморщился Драко, прикрывая глаза. Вот идиотка. Грейнджер. За эти пять месяцев, что он работал на Орден, Драко встречался с ней от силы три раза. Они редко пересекались на собраниях, а когда Драко появлялся на площади Гриммо, Гермиона закрывалась в библиотеке, зарываясь в массивные фолианты. За те три встречи они едва ли обмолвились парой слов, делая вид, что не знают друг друга. Драко не видел смысла тратить силы на пустое место. Сейчас, слыша ее крик, он закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на счете, но все равно мысленно оказался в Малфой-мэнор. Тогда он смотрел на маленькую фигуру, безвольно лежащую на полу его гостиной, и испытывал только одно чувство — страх. Страх за свою чертову жизнь, потому что одно малейшее движение — и на ее месте оказался бы он вместе со всей своей семьей. Так что сейчас изменилось? Почему крик грязнокровки Поттера вызвал у него приступ паники? Без нее не выиграть войну. Драко резко открыл глаза, сжимая зубы до противного скрежета. Когда-нибудь он станет свободным. — Берегись! — наигранно крикнул он Роули, делая вид, что пригибается. На самом же деле Малфой невербально сбил с крыши несколько кирпичей, направляя их прямиком на голову Торфинна. Не успел тот поднять глаза, как на его темечко приземлился массивный камень. Роули медленно повернулся к Драко, который все еще прикрывал голову руками, и, сделав шаг навстречу, упал на землю обездвиженной тушей. — И десять очков достаются Слизерину, — усмехнулся Малфой, нервно разглаживая невидимые складки на мантии. Еще раз взглянув на коллегу, он кинул в него Ступефай, как бы на всякий случай, и, свернув в переулок, тихими шагами пробирался на истошный визг девушки. Будешь должен, Поттер. Два тупоголовых егеря, имен которых Драко не знал, связали Грейнджер, усадив на сырую землю, даже не удосужившись заткнуть ей рот. Аппарировать они не могли, поэтому забаррикадировались в переулке, забыв про тыл. Малфой выглянул из-за угла, рассчитывая траекторию удара, а как только направил палочку, резко передумал. А что если… Он прижался к стене, хорошо обдумывая то, что собирался сделать. Малфои всегда играют грязно. Выжечь. Убить в себе человечность. Драко снова выглянул, поднимая палочку. Резкий порыв ветра вырвался из нее, мягко облизывая овал лица девушки. Серые глаза столкнулись с карими. Гермиона на секунду замолчала, тем самым привлекая к себе внимание. — Что, милая, устала кричать, — усмехнулся тот, что повыше, и подошел к ней. — Ничего, отдыхай. Накричишься еще, — елейно сказал он, поглаживая ее подбородок. Девушка замерла, а после закричала с новой силой. Драко заметил, что ее руки были в крови, а лицо усыпано синяками. Тугие ленты заклинания стягивали лодыжки так сильно, что рассекали молочную кожу. Малфой подождал, пока волшебники потеряют бдительность, немного отойдя от нее, и поднял палец вверх. Грейнджер, не переставая сыпать бранными словами, запрокинула голову и увидела металлическую железяку, торчащую из стены. Она вернула взгляд на Драко, немного выставив перед собой ладони, и незаметно кивнула. В тот момент, когда егеря отвернулись, парень бросил заклинание на золотые ленты, сковывающие Гермиону, и вытащил из стены металлический прут, использовав левитационные чары. Грейнджер, освободившись, схватила его и со спины ударила одного из похитителей по голове. Не успев опомниться, он уже пускал слюни, лежа на том месте, где еще совсем недавно со своей жизнью прощалась Гермиона. — Ах ты, сука! — только и успел сказать второй, как тут же был отправлен в мир грез. Драко вышел из-за стены, осматривая ее работу. — Неплохо, Грейнджер, — усмехнулся он, смотря на двух мужчин, лежащих без сознания. Девушка уставилась на него своими большими глазами, полными слез. — Тебе нужно идти, — кивнул он, не обращая на возникшую между ними неловкость. — Спасибо, — прохрипела она. — Везение сегодня на нашей стороне, — коротко сказал он. Казалось, это самый длинный диалог из всех, что у них когда-либо был. Стоя в этой подворотне, Драко не чувствовал ту неприязнь, что была когда-то. Он просто ничего к ней не чувствовал. Им больше нечего делить. — А что с ними? — робко спросила она, хватаясь за ребра. — Я разберусь, иди, — ответил он, махнув рукой в сторону. — Не попадайся больше. — Это забота? — усмехнулась она. — В следующий раз не спасу. Девушка криво улыбнулась и, медленно повернувшись, пошла прочь. — Ну-с, братья, а теперь поиграем с вами. Ничего личного, — хлопнул в ладоши он, как только Гермиона скрылась из вида. Позже эта ситуация стала финальной строкой в послужном списке Драко Малфоя как низшего звена пищевой цепочки. Его особые заслуги оценили по достоинству. Именно таким образом он удостоился чести войти в ближний круг Темного Лорда. Два егеря, которые оказались не в то время, не в том месте, стали пушечным мясом, познав весь гнев своего хозяина. Драко не понаслышке знал, какой он на вкус, ведь в прошлый раз, когда он не опознал Золотое Трио, в него кидали Круциатус бессчетное количество раз. Сегодня тебя, а завтра ты. Малфою было поручено пытать несчастных волшебников на протяжении нескольких суток, наказывая за сбежавшую девчонку, а после убить самой мучительной смертью. Темному Лорду не нужны те, кто будет ошибаться. Ошибка карается смертью. Драко делал это с особой жестокостью, вспоминая, как его заставляли убивать женщин и детей, как невинные старики умирали от его руки из-за того, что их кровь была недостаточно чиста. Парень смотрел в глаза двум мужчинам, выпуская весь гнев, скрытый глубоко внутри него. Он прекрасно понимал, что поступает ничем не лучше Темного Лорда, ведь даже если мотив у него был другим, средства те же самые. Теперь в арсенале юного Пожирателя смерти была Трансмогрифианская пытка. Шикарная церемония, столы, ломящиеся от еды и напитков, волшебницы из борделей. Все чествовали повышение Малфоя, еще не зная, что теперь Сопротивление дышало им в спину. Тщательно продуманный план Ордена пришел в действие.***
Тихий стук в дверь вывел девушку из транса, вынуждая подняться на ноги и открыть ее. — Рон? — вскинула бровью она, смотря на менжующегося парня. Он хотел заглянуть в комнату, но Гермиона плотно закрыла дверь и вышла в коридор. — Доброе утро, — сказал он, осматривая ее с ног до головы. — Я думал, мне все это приснилось. — Как видишь, — усмехнулась она, пожав плечами. — Я здесь. — Ты здесь, — резко выдохнул он, заключив ее в объятия. — Рон, — прохрипела Гермиона, делая вид, что задыхается. — Прости-прости, — виновато сказал парень, отпуская девушку. — Ты уже завтракала? Давай попросим Кричера сделать твои любимые вафли? Сейчас с едой немного туго, но думаю, он найдет муку и пару яиц. — Рон, — перебила она, останавливая его словесный поток, — все, что мне сейчас нужно — поговорить с Гарри, — немного резко сказала Гермиона, на что Рон нахмурился. — Хорошо, — протянул он, — тебе нужно переодеться? — спросил парень, осматривая плотный корсет девушки. — Мы можем идти, — отрезала она, направляясь к лестнице. Всю дорогу Гермиона молчала, чем очень нервировала Уизли. Ее шаги были тяжелыми, но бесшумными, а лицо не выражало никаких эмоций. Она была так близко, но так далеко. — Всем привет, — сказал Рон как можно громче, первым входя в столовую. — Привет, — сказал Гарри, поворачиваясь к другу, — выспался? — Да, — сдавленно ответил парень, пытаясь взглядом показать, что он не один. — Я могу предупреждать о своем появлении, если это так важно, — холодно произнесла Гермиона, заходя следом за Роном. — Гермиона! — широко улыбнулась Джинни, подскакивая. — Я проснулась, а тебя не было, — тараторила она, кидаясь обниматься. Гермиона злилась. Она шумно вдохнула, стараясь держать себя в руках, и, вытерпев фирменную экзекуцию от подруги, облегченно выдохнула. Джинни же, казалось, даже не заметила витающего в воздухе напряжения. Малфой смотрел на девушку так, как будто она снова вернулась из мертвых, что не удивительно, учитывая факт пережитой Авады. Тео продолжал поедать печенье, лишь бы ничего не говорить, а Блейз с невозмутимым видом помешивал ложкой уже остывший чай. — Мне нужно поговорить с Лавгуд, — сказала Гермиона, осматривая собравшуюся компанию. Удивительно, но они неплохо дополняли друг друга. — Не думаю, что она окрепла для разговоров, — задумался Поттер. — Это не просьба, — сказала девушка стальным голосом, сцепив руки за спиной. — Это необходимость. Гарри съежился. Это должно быть не так. Он не готов. — Я собирался навестить ее через несколько дней, поэтому уже связался с лазаретом. Попрошу их перенести визит. Малфой, заберешь заодно зелья, — сказал Гарри, настойчиво смотря на друга. Гермиона посмотрела на Поттера испепеляющим взглядом, который отражал все ее недовольство, но Гарри стойко выдержал его, поджав губы. — А ты не сможешь сам забрать его зелья? — Нет. — Я могу сходить с вами, — прокашлялся Рон, прерывая их зрительный поединок. — Чем меньше людей, тем лучше, — коротко бросила Гермиона, оглядывая стоящие коробки. — Снейп? — кивнула она в их сторону. — Да, — хрипло ответил Малфой, поднимаясь. — Остальное будет сегодня вечером и завтра в течение дня. — Можем идти, — безразлично сказала она, выходя из столовой, не прощаясь. Луна Лавгуд лежала на белоснежной кровати, укрытая пуховым одеялом. Стерильное помещение располагалось в заброшенной хижине на краю Лондона, скрытой от чужих глаз чарами Фиделиуса. Основной Центр лазаретов Сопротивления, в котором трудились двадцать колдомедиков и пять медсестер, периодически сменявшие друг друга, был надежно защищен, открывая свои двери только для тяжело раненных и особо важных волшебников. Основную массу пострадавших доставляли в лазареты поменьше, которые располагались по всей Британии и часто подвергались нападкам Пожирателей смерти. В самом начале войны у Ордена не было средств на квалифицированных специалистов, и все, что у них тогда было — пара колдомедиков из Хогварства, включая Поппи Помфри и несколько зельеваров, выполняющих функции медсестер. Со временем Гермиона убедила Центр Сопротивления в привлечении кадров из других городов и расширения сети помощи раненым. Международное сотрудничество, освобождение пленных и привлечение средств бывших Пожирателей, переметнувшихся год назад, дали Ордену возможность продолжить детище Гермионы даже после ее смерти. — Она приходила в себя? — спросила девушка, усаживаясь на край кровати. — Да, ей уже лучше, — ответил мужчина средних лет с темной шевелюрой и карими глазами. — Вы, простите, кем ей приходитесь? — Ее подруга, — трагично вздохнула Гермиона, откидывая медовые волосы за спину. — Я помогала в газете ее отца. — Хороший был мужчина, — вздохнул колдомедик, — он проходил у меня лечение. Гермиона шумно выдохнула. О смерти Ксенофилиуса девушка не знала. После проигранной битвы он помогал ей с зельями для порт-ключей, а она пыталась спасти его рассудок, помутненный после заключения в Азкабан. Минус один. — Вы можете оставить нас наедине? Гарри позже заберет меня, — максимально вежливо сказала Грейнджер, делая вид, что переживет за подругу. — Да, конечно, если что, докоснитесь палочкой до вот этой таблички, и медсестра к вам подойдет. Гермиона кивнула, смахнув фальшивую слезу. Как только дверь за колдомедиком закрылась, девушка кинула запирающее и заглушающее, сняв с себя дымку миража. — Ренервейт, — прошептала она, направляя в сторону Луны поток магии. Грудная клетка Лавгуд выгнулась, а дыхание стало чаще. — С возвращением, — коротко сказала Гермиона, садясь поближе. — Это я должна сказать, — прохрипела девушка, открывая глаза. — Ты вернулась из мертвых, а я просто была в плену. Луна выглядела паршиво. Некогда белоснежные волосы приобрели желтоватый оттенок, серые глаза потеряли былой блеск, щеки глубоко впали, а бледная кожа была настолько тонка, что через нее просвечивали синие вены. — Знаю, не красавица, — улыбнулась она, приподнимаясь на лопатках. — Лежи, — сказала Гермиона, выдавливая из себя мнимое беспокойство. — Я могу с тобой поговорить о том времени, что ты провела у Лестрейнджей? — Ты меня разбудила за этим, не нужно притворяться, что ты заботишься обо мне. Умершим нет дела до живых. — Расскажи о том, что происходило с тобой последние три месяца, — не поддавшись на провокацию, спросила Гермиона. Ее не волнуют безумные догадки Лавгуд, даже если они правдивы. — А ты расскажешь о том, как выжила? — Для человека, которого оберегают от лишних переживай, ты слишком энергична, — фыркнула Гермиона, но все же кивнула. — Я подумаю. — Первый месяц был самым тяжелым, — начала Лавгуд, невидяще уставившись в стену. Гермиона моментально ощутила всю ту боль девушки, которую она испытывала, говоря об этом. — Меня пытали практически каждый день, не прерываясь. Они считали, что я могу многое знать, ведь Гарри Поттер мой друг. Рудольфус был изобретателен, — усмехнулась Луна, потирая шрам на шее. — Он так хотел выслужиться перед ним, что первый месяц даже не докладывал никому о том, что ему удалось поймать меня, надеясь выведать информация самому. Тогда я думала, что умру. — Ты будешь говорить или мне продолжать? — рычал Лестрейндж, направляя палочку на девушку. Ее спутанные волосы были окрашены кровью, глаз заплыл, а мышцы скручивались судорогой от только что перенесенного Круциатуса. Мерзкий запах пота и испражнений отравлял пространство, холод подвала пробирал до костей, но больше всего Луну мучила невыносимая боль внизу живота. Рудольфус вскинул палочкой, сковывая девушку новой вспышкой агонии. Лавгуд выгнулась на бетонном полу, пропуская через себя проклятие, не проронив и слезинки. Выражение ее лица застыло в немом ужасе, но это все, что получил мучитель. Он не услышит ее крика. Раз трещина. Два трещина. Три трещина. «Интересно, — думала девушка, рассматривая маленькие черточки на стене камеры, — а папа приготовил на Рождество мою любимую морковку с горошком или пропустил званый ужин? Вот бы попробовать ее еще раз перед смертью». — Что было дальше? — подтолкнула Гермиона, когда Лавгуд слишком сильно погрузилась в воспоминания. — А дальше был Мальсибер. Я плохо помню, как меня перемещали, но месяц в его поместье пролетел как один день. День из новых пыток и боли. От Рудольфуса он отличался тем, что помимо палочки он использовал побои и насилие, как лекарство от забывчивости, — болезненно сжалась Луна, натянув одеяло повыше. — Расскажи подробнее о его поместье, — сказала Гермиона, выводя разговор в нужное для нее русло. — Дом сам меньше, чем у Лестрейнджей, но подземелье сильно больше. Кроме него я и не видела ничего. Меня никогда не выпускали на верхние этажи. — Еду носили эльфы? — Нет, это был человек, — ответила она, прищурившись. — На самом деле только благодаря ему я жива. Знаешь, он мне часто пел. Приносил еду, убирал ночной горшок и садился рядом, не боясь быть обнаруженным, хотя ему было чего бояться. Я видела, что его руки дрожали, а все открытые участки тела были в синяках. Он был пленником, но лечил меня, мазал мазями и периодически приносил укрепляющее зелье, смешивая его с противозачаточным. — Как ты это поняла? — Я помню их на вкус, — пожала плечами она, продолжая буравить белую стену взглядом. Луна Лавгуд никогда не оправится от того, что с ней произошло. Девушек объединяла пережитая боль. — Он не называл имени? — Нет. Он никогда не спрашивал меня ни о чем и сам не рассказывал. Только пел, — сказала Луна и тихо замурлыкала:Listen to your heart when he's calling for you
Listen to your heart, there's nothing else you can do
Как только Луна допела, Гермиона сглотнула образовавшийся ком в горле и сморгнула подступающие слезы. Не сейчас. Позже. — Ты же знаешь эту песню? — тихо спросила Лавгуд, мечтательно перебирая руками волосы. — Да, — ответила Гермиона, пытаясь унять тремор рук. — А я не знала, — ответила она, переводя взгляд на Грейнджер. — Он сказал, что она маггловская. — Да, — так же спокойно ответила Гермиона. — Как думаешь, откуда он ее узнал? — Может, он маглорожденный, — пожала плечами девушка. — Может, — так же тихо ответила Луна. — Я часто ее вспоминала позже, когда снова попала к Лестрейндж. — Беллатриса? — Да. За дело взялась она, но почему-то так же не доложила ему. Она сводила меня с ума, заставляла голодать неделями, но все равно не сломала меня, — гордо сказала девушка. — Я не выдала ничего важного и была готова умереть. — Мне жаль, что все это произошло, — искренне сказала Гермиона, посмотрев в эти серые глаза. — Мы закончим войну и станем свободными. — Драко так же говорил, когда ты умерла, — отстраненно сказала девушка, снова теряясь в пустоте. — Он хотел стать свободным, но стал еще большим пленником. — Ты слышала что-то о планах Беллатрисы? — спросила Гермиона, снова корректируя маршрут разговора. — Немного, но в последние дни она стала менее осторожна. Когда меня перемещали в Азкабан, я услышала, как она говорила о налете на деревню волшебников, которые сохранили нейтралитет. Пожиратели нашли их и планируют нападение. — Луна, после этого разговора в знак благодарности я расскажу тебе все, что уже знает Орден обо мне, но только если ты дашь непреложный обет. Так же я задам тебе один вопрос, который ты не сможешь обсуждать с кем-либо после того, как засвидетельствую его. Ты согласна? Лавгуд задумалась, а после кивнула, даже не спросив, будет ли свидетель. Девушка видела достаточно, чтобы поверить в могущество Гермионы. Красные ленты скрепили их обещания, навсегда скрывая правду о том, где именно сейчас находится меч, который когда-то стал причиной смерти Гермионы Грейнджер. Меч, способный навсегда закончить войну и освободить магическое сообщество от тирана, отравляющего магию своим существованием. Месть — блюдо, которое подают холодным. Холодным оружием.