***
— Лицемерно, правда? — усмехнулась девушка, смотря на белоснежные цветы, украшающие могилу. — О чем ты? — нахмурился Гарри, пытаясь понять, что имеет в виду подруга. — Ромашки, — кивнула Гермиона в сторону букета. Она шумно втянула воздух, запрокинув голову к небу. Густые тучи отражались в золотых глазах, наполняя их темнотой. Сухие листья хрустели под ногами девушки, утопая в грязи. Грейнджер поправила капюшон, возвращая свое внимание мокрым дорожкам, стекающим по каменному надгробию. Слезы невинной девушки. — Твои любимые цветы, — хрипло ответил Поттер, проверяя чары защитного купола, накрывающего их. Ледяной дождь перестал поливать могилу, ударяясь о невидимую стену, заглушающую любые звуки. — Были, — горько сказала Гермиона, присаживаясь. — Почему мы снова здесь? — тихо спросил Гарри, опускаясь рядом с подругой. — Здесь хорошо думается, — ответила она, проводя кончиками пальцев по нежным лепесткам. — Знаешь, почему я любила ромашки? — Никогда не задумывался об этом, — опустил голову парень, рассматривая белое пятно посреди желтой листвы. — Они всегда тебе расскажут правду, — прошептала она, вытаскивая один цветок. — Если отрывать по одному лепестку, чередуя свои ответы, в конце концов останется только один. — Это закономерность, — раздраженно фыркнул Поттер. — Согласна, — ответила Гермиона, срывая лепесток за лепестком, — но знаешь, в чем магия? — продолжила девушка, отщипнув предпоследний. — Ты узнаешь ответ и сразу поймешь — по душе он тебе или нет. Услышишь себя. В этом и есть правда. — И какую правду ты хотела бы узнать? — спросил Гарри, переводя взгляд на последний белый лепесток, одиноко торчащий на желто-зеленой сердцевине. — Никакую. Та Гермиона, что гадала на ромашках, лежит вот тут, — сказала девушка, махнув рукой в сторону могилы. — Я хотел убрать ее, — признался Поттер, — сразу как ты вернулась. — Почему оставил? — Потому что понял — она тебе нужна, — пожал плечами парень. — Ты должна принять то, что вы неделимы. — Ты не понимаешь, — слишком резко сказала Гермиона, подскакивая на ноги. — Магия внутри меня изменила не только способности, но и саму суть. Я провела в пять раз больше времени в мире мертвых, чем в мире живых, наказывая, пытая и воюя. Как ты думаешь, после этого она еще есть во мне? — выровняв голос, спросила девушка, смотря на выбитые буквы надгробия. — Есть, — четко ответил Поттер, возвышаясь над Гермионой. — Да, ты изменилась, я уже понял это, когда мы были у Луны. Но я уверен, внутри должно хоть что-то остаться прежним, — с надеждой сказал он. — Ой, не обманывай себя. Ты больше не знаешь меня, так же, как и не знает Малфой, — ухмыльнулась она, упоминая бывшего возлюбленного. — Не пытайтесь меня исправить, вернуть или понять. Вы не измените того, что вашей Гермионы больше нет. Он знал. Поттер понял, что больше не будет так, как прежде, еще сидя в палате Лавгуд. Гермиона выкидывала дежурные фразы, равнодушно узнавала то, что было нужно ей, интересуясь состоянием Луны только для галочки. Она меняла внешность с удивительной точностью, подстраиваясь под новый образ. Увидев милую девушку с голубыми глазами и медовыми волосами, Гарри потерял дар речи, не признав подругу. Гермиона блеяла перед медсестрой, накручивая прядь волос на палец, а Юстас, главный врач лазарета Сопротивления, был очарован давней знакомой Луны Лавгуд, так сильно переживающей за подругу. У нее была цель — она к ней шла. — Так это все? — прошептал Поттер, сглатывая образовавшийся комок в горле. — На этом наша дружба заканчивается? — Я не знаю, — честно ответила девушка, крутя в руках голый стебель цветка. — А вам нужна дружба со мной? Ты же видишь, какие решения приходится принимать. — Это ради победы, — оправдывал ее парень. Оправдывал, но не соглашался. Он не стал спорить с ней на собрании, пытаясь доказать подруге неправоту. Поттер дождался, пока она закончит препирательства с Кингсли, перестанет уничтожать Малфоя взглядом, стойко выдержит слезы Молли и гнев Джинни, все время аргументируя свою позицию, а после попросил Гермиону поговорить наедине. И вот они здесь. У ее могилы. Под проливным дождем. — Не ври самому себе, — усмехнулась девушка, проводя пальцами по спутанным локонам. — Ты и хотел поговорить о том, что мы должны спасти людей. — Хотел. — Не надоело проигрывать? — резко спросила Гермиона, поворачиваясь к другу. — Терять людей, друзей, любимых? В его глазах ты даже не волшебник, — выплюнула Грейнджер. — Полукровка, место которому в Варраме. Так и ответь мне, Поттер, десятки жизней взамен на мирное небо над головой? — Мы должны спасти всех, — взорвался Гарри. Он смотрел в золотые радужки глаз, пытаясь найти хоть каплю сомнения, но увидел перед собой лишь стену уверенности и непоколебимости. — Мы же можем спасти их! Ты можешь спасти невинных людей! — Ее спасли? — бесстрастно спросила девушка, кивая в сторону мраморной плиты. Гарри побелел. — Невинная жизнь, которую вы отправили на смерть. — Мы не знали, — прохрипел он. — Малфой сказал, что ты идеально подходишь. — Малфой, — сжала кулаки Гермиона, стараясь сдержать нестабильную магию. — Мы сейчас не о нем. Я просто хотела прояснить, что моя жертва ничем не отличается от жертвы этих людей. Если бы не я, Сопротивление так и осталось бы в неведении, а эти люди бы погибли. Так, о чем мы сейчас говорим? — раздраженно спросила Грейнджер. — Почему мы не можем показать свою слабость как-то по-другому? — отчаянно простонал парень. — Потому что это идеальное время. Его нет в Лондоне. Лестрейндж легче обвести вокруг пальца. — Но мы можем подстроить другую операцию, придумать план отхода для людей. Или хотя бы предупредить их, — продолжал Гарри, пытаясь найти выход из уже принятого решения. — Не можем, — устало вздохнула Гермиона. — Нет у нас времени на подготовку, а Пожиратели должны быть убеждены в том, что все идет так, как они задумали. Уверена, пустая деревня наведет их на некоторые мысли, — фыркнула Грейнджер. — И вообще, думаю, в ближайшее время все закончится. — Что ты имеешь в виду? — Война. Я имею в виду войну. — Ты знаешь, когда все это закончится? — шумно втянул воздух Гарри, приоткрыв рот. — Я уже вижу конец, — растянулась в безумной улыбке Гермиона. Гарри отшатнулся, попятившись назад. Его колотило, руки не слушались, а дыхание стало рваным. Счастье. Поттера впервые с начала войны накрыло волной счастья. Такое детское, простое, волнительное. Такое, когда подкашиваются коленки. Он отошел на несколько шагов, смотря блестящими глазами на девушку. Желтая листва, белые цветы, серое небо и она. Тьма, горящая светом. Он пытался ухватиться за мысль, что все это неправильно. Чаши весов, ранее перекошенные в сторону справедливости, упорно поднимались, уравновешивая два значения. Победа. Жертвы. Жертвы. Победа. Гарри прикрыл глаза и принял для себя важное решение, с которым он будет жить до конца своих дней. Победа. — Если бы Сопротивление не согласилось? — напоследок решил уточнить для себя Поттер. — Если бы Кингсли запретил данную операцию? — Во-первых, мы говорим про Кингсли, — усмехнулась девушка, — он пожертвовал всеми, если бы я дала ему гарантию победы; во-вторых, у вас нет выбора, а в-третьих, у меня прекрасный дар убеждения, — сказала Гермиона, сверкнув глазами. Гарри кивнул, принимая ее ответ. Так он и думал. — Я поговорю с Джинни и Роном. Они поймут. — Не нужно понимать меня, — сказала Гермиона, еще раз присаживаясь к некогда любимым цветам. — Нужно просто свыкнуться с мыслью, что тяжелые времена требуют радикальных мер. Мы больше не дети, которые слепо верят в то, что им говорят. Гарри завороженно наблюдал, как Гермиона проводила кончиками пальцев по белым цветам, смотря на них с тоской. Такая холодная, рассудительная и расчетливая девушка сидела на своей могиле, в окружении цветов, не безразлично притрагиваясь к ним. Поттер не мог разгадать ее, прочитать мысли, но он видел в глазах подруги что-то, чего не приметил сразу. Что-то, что точно нельзя было назвать равнодушием. Не все потеряно. И как только он пришел к этому выводу, большой букет белых цветов вспыхнул огнем. Алым, жгучим, опасным огнем, уничтожающим все на своем пути. Гарри смотрел на языки пламени, пытаясь вернуться к прежней мысли, но все спуталось, теряясь в адском жаре костра. — Я их больше не заслуживаю, — тихо сказала девушка и, взмахнув рукой, потушила огонь. На месте невинных ромашек теперь лежала кучка пепла и пара опавших лепестков, не успевших догореть. Гермиона встала на ноги, отряхнув мантию и повернувшись к Поттеру, спросила: — Знаешь, какие теперь мои любимые цветы? — Какие? — прочистил горло Гарри, подходя ближе. Он смотрел на обугленную землю, вспоминая, как принес этот букет еще несколько дней назад. Как стоял, оплакивая подругу, вспоминая самые счастливые моменты. Смех, по которому он так скучал, большие карие глаза, ее упреки и безумные умозаключения. По той жизни, что она несла в мир даже во время войны. Она вернулась, но осталась мертвой. — Вот эти, — улыбнулась девушка, выставляя руку вперед. Кончики ее пальцев засветились, искрясь золотом. В защитном куполе, ограждающем волшебников от погодных условий, поднялся ветер, закручивая оранжевые листья в низкие водовороты. Гарри почувствовал энергетику подруги, как тогда на поляне, где полегли Пожиратели смерти. Она поглощала все пространство, наполняя атмосферу темной магией. Поттер знал ее. Чувствовал. Вспомнил. Ведь именно так парень ощущал присутствие Волан-де-Морта в своей голове. Девушка перебирала пальцами, рассекая воздух магией. Золотые нити тянулись к надгробной плите, мягко окутывая ее. На месте уничтоженного букета, там, где земля была прожжена, начали показываться маленькие красные бутоны. Они становились все больше и больше, захватывая нетронутую листву. Поттер смотрел, как алые пятна покрывали поляну перед могилой. Цветы распускались, раскидывая длинные тычинки, парящие в воздухе. Могильная плита утопала в кроваво-красном цвете, правильно сочетаясь с ним. — Ликорис, — прошептала девушка, заканчивая свое творение. Голые длинные стебли теперь возвышались над землей, а распустившиеся коробочки краснели на них, как сладкие леденцы, — эти цветы росли у моста через реку Гьёлль. Они указывали путникам дорогу к нужному им чертогу, — тихо пояснила Гермиона, погружаясь в воспоминания. Гарри с замиранием сердца слушал подругу, которая рассказывала о жизни в мире мертвых. Ему было интересно все, но спрашивать Грейнджер он не решался, поэтому жадно поглощал все, что девушка сама предлагала. — Они ядовиты, — завороженно сказала Гермиона, смотря на кровавое полотно, покрывающее землю. — Под стать мне. Удивительные цветы пленили парня, похищая его внимание. Он не мог оторвать от них глаз, а сладкий аромат затуманил разум, путая мысли. Идеальные цветы для дочери Смерти.***
Ноябрь 1998. 1 год до начала конца. Гермиона, свернувшись калачиком, лежала на узкой кровати, установленной в ряд с другими такими же. Жесткий матрас, грубое покрывало, подушка, пропитанная солеными слезами и тишина. Оглушающая, звенящая, мучительная. Надрывисто всхлипывая, она сжала зубами край простыни, впиваясь обрубленными ногтями в ободранные ладони. Больно. — Гермиона, — тихий голос разрезал тишину, сливаясь со скрипом двери, — можно? Девушка молчала. Она вжалась в стену, притворяясь, что спит. Хлипкая дверь распахнулась, наполняя темную комнату светом. Половицы хрустели под тяжестью мужских шагов, приближавшихся к хрупкой девушке, утопающей в горе, сожалении и злости. Кровать прогнулась под весом парня, когда тот ложился рядом, повторяя ее позу. Мозолистые пальцы обхватили тонкую талию, притянув к себе. Горячее дыхание ударило в девичью шею, окутывая легкостью и спокойствием. Забери. Забери всю мою боль. — Мы ничего не можем сделать, — тихо сказал он, легко касаясь губами оголенной кожи. — Пока не можем, — добавил он, поглаживая ее волнистые волосы. — Рон, — прохрипела Гермиона, севшим голосом, — почему так больно? — Потому что тебе не все равно, — легко сказал парень, перебирая каштановые пряди. — Он так равнодушно рассказывал про лагерь, — горько всхлипнула она, поворачиваясь. Темноту спальни нарушали лишь пару свечей, огонь которых отражался в окнах. Голубые глаза встретились с карими. Рон поднял руку к ее лицу, мягко приложив ледяную ладонь к покрасневшей щеке. — Мы справимся, — тихо сказал он, смахнув очередную слезу. — Вытащим их. Спасем. — Если сами не попадем туда, — прорычала Гермиона, утыкаясь в крепкую грудь парня. Раньше было легче. Не знать, не думать, не переживать. Гермиона всегда ратовала за запасной план, варианты отхода и безопасность солдат, но старалась отгонять от себя дурные мысли. Ежедневно они сражались, защищались, атаковали и так по кругу. Люди рядом менялись, бойцы перебрасывались из группы в группу, получали ранения. В какой-то момент Гермиона перестала считать пропавших. Зацикливаться об участи погибших — проиграть выжившим. Таковы реалии войны. И вот пришел час, когда нужно отбросить в сторону тактику, сражения, расчет и подумать о том, через что прошли волшебники, захваченные в плен. Лицемерно, правда? В конце ноября Драко Люциус Малфой, стоя посреди гостиной дома на площади Гриммо, поведал присутствующим о своем долгожданном повышении. Парень без зазрения совести рассказывал о месте, существование которого было сродни ночного кошмара. — Варрам, — ровным голосом сказал Малфой, смотря на всех свысока, — большая деревня с временными постройками и каменными пыточными. Сейчас ими заведует Амикус, но меня готовят для его замены, — докладывал Драко, глядя на Кингсли. — Как давно туда попадают наши люди? — таким же ровным голосом спросил Бруствер. — Не знаю, — ответил Малфой, делая шаг вперед. Его идеальная осанка выдавала военную выправку, которую Гермиона раньше не замечала. Некогда длинные пряди волос теперь были коротко острижены, добавляя парню возраста. Его черная мантия отличалась от тех, что Грейнджер видела во время операций. Она была из дорогого материала, покрытая еле заметным мерцанием, которое демонстрировало защитные свойства материи. Хозяин заботился о своих игрушках. — Думаю, не больше трех месяцев. У меня есть догадки, что он основал Варрам в августе, когда темницы Мэноров переполнились пленниками. — Сколько там человек? — спросил Снейп, встав со своего места. Северус был шокирован объявлением, но окклюменция помогала ему сохранить невозмутимое лицо. Он знал, что Темный Лорд не доверял ему, скрывая нечто важное, но профессор и подумать не мог, что под его носом развернулся целый лагерь для истребления грязнокровок. Снейп выполнял поручения Лорда, мотаясь по разным странам, налаживая связи. Волан-де-Морт держал его как можно дальше от ключевых событий войны, остерегаясь предательства. — Волшебники там не задерживаются, — холодно ответил Малфой, сверкнув стальными глазами. Гермиона сдерживала наворачивающиеся слезы, стараясь не смотреть в сторону своего врага. Рон сидел молча, крутя в руках древко, а Гарри был в ступоре. Он и без того постоянно чувствовал себя виноватым, но сейчас это перешло все границы. Поттер прокручивал отвратительные сцены пыток, представляя всю ту боль, что переживают пленные, попавшие в Варрам. Впервые он подумал о том, что быть пешкой в чужой игре — не так уж плохо. — Некоторые остаются выполнять грязную работу, но большинство умирает во время пыток. Остальных казнят. — Работу? — прокашлялся Рон, уточняя. — Зачистка, — сморщил нос Малфой, отвечая рыжему. — Уборка трупов, крови, выпотрошенных органов. Вручную, — с нажимом ответил Драко, отводя взгляд. Грейнджер мутило. Утренняя овсянка, съеденная девушкой, стремилась вырваться наружу, а живот скручивало нервными спазмами. Гермионе хотелось сбежать. Минутная слабость охватила ее, утягивая на дно страха. Зачем она здесь? За что борется? Стоит ли игра свеч? Десятки волшебников умирают страшной смертью, принимая ее как данность. И она приняла бы. Наверное. Слабачка. — У меня мало времени, — фыркнул Малфой, — Беллатриса сейчас контролирует мое нахождение в лагере. — Он там появляется? — серьезно спросил Поттер. — Иногда, но реже, чем Белла. В общем, я предупредил. Старайтесь не попасться, — сказал Драко, глазами находя Гермиону. Она почувствовала на себе прожигающий взгляд и, подняв голову, замерла, затаив дыхание. Серые и карие. Карие и серые. Жарко. Гермиону бросило в жар, тут же обдавая холодом. Она знала, что это был упрек в ее сторону. Он вытащил девушку, предупредив, что больше не спасет. Грейнджер верила ему. Драко Малфой не способен на героические поступки. — Как ты думаешь, — тихо спросила она, прерывая поток воспоминаний, — он наслаждается пытками? — Кто? — Малфой, — едва различимо прошептала она. — Почему ты интересуешься? — нахмурился Рон, смотря на отражающиеся огоньки света в карих глазах. — Я бы не смогла, — призналась она. — Пытать, — пояснила девушка. — Не думаю, что я бы смог, — тихо пробормотал Уизли, будто рассказывая важный секрет. Гермиона легко кивнула, смотря в родную голубизну глаз. Ей хотелось забыться. Забыть Варрам, пытки и убийства, забыть войну, боль и страдания. Забыть стальной взгляд, холодный голос и темную магию, шлейфом тянущуюся за Малфоем. Грейнджер глубоко вдохнула, пытаясь найти покой в знакомом запахе парня. Он всегда спасал ее. Так, почему же сейчас не работало? — Останешься со мной? — шепотом спросила Гермиона, забираясь ледяными руками под свитер Рона. — Я не хочу засыпать сегодня наедине с кошмарами, а Джинни будет у Гарри. — Конечно, — ответил он, целуя ее в макушку. — Ты же знаешь, я больше никогда тебя не брошу. — Знаю, — улыбнулась она, укладываясь ему на грудь. Этой ночью Гермионе, как и всегда, снились пытки. Она снова лежала на полу Малфой-Мэнора и, сжав зубы, терпела очередное Круцио. Ее крик отскакивал от стен, звеня в оглушающей тишине. Девушка срывала голос, пытаясь пальцами ухватиться за холодный мрамор. Она чувствовала все как наяву, с единственной разницей: вместо темных глаз, наполненных сумасшествием, на нее смотрели серые. Стальные. Равнодушные. Гермиона подскочила в поту, истошно крича. Ее ноги сводило судорогой, а шрам горел, напоминая о реальности ночного кошмара. Все было так, как обычно, вот только в этот раз в голове крутился один единственный вопрос: наслаждался ли Драко Малфой ее мучениями? Декабрь 1998. 11 месяцев до начала конца. Впервые за много месяцев Нора была полна волшебников. Ароматы свежей выпечки, мясного рулета и тыквенного сока витали в воздухе, наполняя пространство праздничным настроением. После постной овсянки, вареных овощей и черствых булочек рождественский ужин казался настоящим пиром. Артур и Молли собрали всех у камина, накрыв небольшой стол. Еды было мало, но даже эти крохи радовали недоедающих волшебников. Билл и Флер устроились в углу гостиной, заняв кресло; Рон, Гермиона и Гарри развалились на мягком диване, тихо переговариваясь, а позже к ним присоединилась Джинни, укутанная в большой вязаный плед. Чарли и Джордж играли в шахматы, а Симус пытался помешать им, то и дело переставляя фигурки. Во дворе дома Андромеда показывала Тедди снежинки, падающие белоснежными хлопьями, а Луна с отцом беседовали с садовыми гномами. Гермиона, прикрыв глаза, наслаждалась спокойными голосами, представляя, что никакой войны нет. Она старалась отключить голову хоть на минуту, прерывая нескончаемый поток мыслей, но получалось из ряда вон плохо. Девушка не жила иллюзиями. Нельзя притвориться, что ничего не происходит, когда видишь изменения своими глазами. Артур в этом году не поставил пушистую ель со звездой на верхушке, Молли не связала любимые всеми свитера, а об украшениях дома и речи не шло. Никаких подарков и сладостей больше не было, как и смеха с громкими разговорами. Траур. Некогда шумная Нора утопала в трауре, отдавая дань погибшим. — Где Перси? — спросила Джинни, опираясь на спинку дивана. — Почему так долго? — Он должен закончить последние отчеты для Кингсли, — сказала Молли, передавая Артуру тарелку с пастушьим пирогом. — Робардс вчера забрал еще шестерых на обучение. — Он просто хочет выслужиться перед Бруствером, — буркнул Джордж, передвигая слона на G5. — Не каждый день назначают ответственным за подразделение планирования, — закатил глаза он, откидывая рыжие пряди, мешающие взору. — Джордж, — предупредительно протянул Артур, ставя тарелку в центр стола. — Молчу, — фыркнул парень, возвращая свое внимание шахматной доске. После смерти Фреда Джордж стал язвой. Его шутки приобрели злой характер, а былая легкость исчезла, оставляя только тяжесть утраты. Он потерял часть себя и пытался хоть как-то заполнить образовавшуюся дыру в сердце. Первая операция после смерти брата задала темп его собственной вендетты. Джордж стал разведчиком. Самый шумный, запоминающийся и всеми любимый парень превратился в невидимку Сопротивления, незаметно проникающую в тыл врага. Война сломала всех. — Он уже должен был вернуться, — задумчиво сказала Молли, смотря на стрелки волшебных часов, которые неподвижно стояли, на отметке «Смертельная опасность». — Дорогая, ты не увидишь там ничего нового, — ласково сказал мистер Уизли, подходя к жене. — Они стоят так с самого начала войны, и ничего мы с этим не можем сделать. Громкий хлопок аппарации прервал Артура, заставляя замереть всех присутствующих. Слишком громко. Первым вскочил Билл, вскидывая палочку. Он рефлекторно заслонил Флёр, когда раздался первый взрыв, снесший входную дверь. Волшебники все, как один, упали на пол, выставляя защитные щиты. Деревянные щепки разлетелись в стороны, кирпичное основание двери рассыпалось на мелкие частички, которые отскакивали от невидимых стен, удерживаемых членами Ордена. Заливистый женский смех разрезал воздух, приглашая всех на выход. — Так, так, так, — протянул высокий голос с улицы, — а кто это у нас тут спрятался? — Беллатриса, — одними губами сказала Гермиона, скидывая с себя деревянную балку, неудачно упавшую ей на ногу. Гарри кивнул, поднимаясь. — Вылезайте из вашей дыры, — верещала Лестрейндж, — у меня есть рождественский подарочек. Громкий всхлип Молли нарушил тишину, принося с собой понимание для всех собравшихся. Перси Уизли. Билл встал на ноги, взмахом палочки уничтожая завал, образовавшийся после взрыва. Отточенными движениями все члены Ордена выстроились рядом друг с другом, превозмогая боль и ранения, полученные каменными осколками. На их лицах не было ни капли волнения, а в глазах отчетливо читалось фальшивое спокойствие. Нападение застало врасплох, но не удивило. Все понимали — сегодня прольется кровь. Первым шагнул Поттер, уверенно пересекая защитную границу входной двери, выигрывая время для Ксенофилиуса и Андромеды с Тедди, которые все еще были на заднем дворе, скрытые от глаз Лестрейндж. — Отпусти его, — прогремел голос Гарри. Парень смотрел на палочку Пожирателя смерти, направленную в сторону Перси Уизли, трепыхавшегося у громилы в ногах. Тугие ленты заклинания прорезали его кожу на руках и ногах, а Силенцио надежно глушило каждое произнесенное им слово. — Какая удача, — шипела ведьма, размахивая древком, — сам Гарри Поттер, — взвизгнула она, выпуская красную вспышку заклинания. Гарри чуть отошел в сторону и с силой отбил его, уклоняясь. К нему подходили волшебники, держащие палочки наготове. Гермиона легко кивнула, подтверждая то, что его крестник и Андромеда в безопасности, как и Ксенофилиус, который на поле боя был больше обузой, чем бойцом. Пять Пожирателей смерти против двенадцати членов Ордена Феникса. Самоуверенно. — У тебя сегодня праздник, да? — усмехнулся Поттер, аккуратно заводя руки за спину. Он потянулся к заднему карману брюк, вытаскивая золотую монету, служившую ему личным порт-ключом. — Отпусти его, и я сдамся, — блефовал Гарри. Гермиона крепко стояла на ногах, готовясь к сражению. Несмотря на анти-аппарационный купол, брошенный на Нору, она, как и все остальные, были готовы в любой момент воспользоваться новенькими порт-ключами, но тогда пришлось бы бросить Перси. Он был хранителем тайны, чем явно и воспользовалась Беллатриса. Хотя теперь это не имеет никакого значения. — Конечно, сдашься, — смеялась волшебница, запрокидывая голову. — Всех убить, мальчишку связать, — резко сменила тон она, смотря в глаза Поттеру. — Рыжего забрать в Варрам. Сгодится на мясо. Надо же чем-то кормить животных, — елейно протянула Лестрейндж, вызывая гогот стоящих рядом Пожирателей смерти, лица которых были скрыты масками. Мясо. Гермиону трясло от злости. Девушка сжимала кулаки, смаргивая накатывающиеся слезы. Первым очнулся Билл, выбегая вперед. Ему не нужна тактика или заранее обдуманный план, потому что выбор был невелик: спасти брата или бросить. Третьего не дано. — Авада Кедавра, — без раздумий крикнул парень. Зеленая вспышка пролетела в дюйме от волшебника, стоящего рядом со связанным Перси. Воспользовавшись моментом, все остальные побежали врассыпную, окружая Пожирателей смерти. Гермиона без остановки стреляла оглушающим в Беллатрису, отвлекая ее, пока Гарри скрывался за Артуром, теряясь в толпе. Цветные молнии заклинаний сверкали в воздухе, так и не находя своей цели. Впервые Гермионе хотелось искренне поблагодарить Робардса за его безжалостные тренировки, которые можно было пропустить только в случае своей смерти. — Круцио, — выплюнула Лестрейндж, направляя проклятие в сторону Перси. Парень изогнулся в немом крике, запрокинув голову, и широко распахнул глаза, в которых пеленой стояли слезы. Молли вскрикнула, побежав к корчащемуся от боли сыну. Это стало фатальной ошибкой. Небольшая заминка дала возможность Пожирателям смерти схватить Джинни. Девушку обездвижили, связывая золотыми нитями заклинания. — Отпусти меня, — орала она, как банши, пытаясь вырваться. Ее палочку выбили из рук, лишая возможности спастись, и только кольцо, плотно сидящее на среднем пальце, давало Джинни уверенность. Ее план отхода был все еще при ней. — Да чтоб тебя дементор засосал, мерзкий, вонючий сукин сын, — визжала Уизли, пытаясь напоследок отпинать ненавистного захватчика. — Замолчи! — рявкнул волшебник, затыкая рот девушки заклинанием. Бежавшая ей на помощь Луна пропустила летевший Ступефай и тут же упала на землю, подворачивая лодыжку, а чуть дальше Симус поймал Сектумсемпру и теперь тонул в своей крови, жадно хватая ртом воздух. Гермиона стояла посреди двора, теряясь в пространстве. Она хотела сбежать. С одной стороны — сумасшедшая Белла, нещадно мучающая Перси, с другой — обездвиженные и совершенно беззащитные подруги. Чуть дальше сражалась Флёр и Джордж, рядом с ними Рон выставлял очередное Протего, Молли и Артур все еще пытались добраться до сына, а Гарри… Гарри палил без разбора. Гермиона потеряла счет после третьего Непростительного, выпущенного из его древка. Он стрелял метко, но произносил проклятие слишком громко, тем самым оповещая противника о нападении. Билла сильно ранили. Алое пятно расплывалось на его рубашке, становясь все больше, но он не сдавался, помогая родителям одолеть двух Пожирателей смерти. Они проигрывали. — Гермиона, — крикнул Поттер, выводя девушку из ступора, — просто дыши, — уже тише сказал он, продолжая подбираться к Симусу. Переключатель внутри нее щелкнул, и Грейнджер сорвалась с места, поскальзываясь на мокрой гальке. Снег смешался с грязью, утягивая в трясину легкие кроссовки, промокшие насквозь. Холодный ветер трепал волосы, а тонкая кофта девушки была порвана в нескольких местах, оголяя кожу. Снегопад, которому волшебники еще часом ранее радовались, теперь закрывал обзор, мешая прицеливаться. Гермиона спряталась за большим деревом, на которое лазила с Роном и Гарри еще в детстве, и, больно упав на ледяную землю, содрала колени. Она вскинула палочку, почти произнеся Непростительное, когда Беллатриса закричала: — Авада Кедавра! — направляя проклятие в сторону связанных девушек. — Нет! — истошно орал Гарри, отскакивая от еле живого Симуса. Он бежал навстречу зеленой молнии, надеясь успеть спасти любимую, но был слишком далеко. Поттер неотрывно смотрел, как яркая вспышка ударила под ноги Пожирателю смерти, стоящему рядом с Джинни, так и не найдя своей цели. Девушки исчезли, оставив после себя блеск золотых лент, которые чудесным образом развязались еще до того, как Уизли и Лавгуд активировали порт-ключи. Плохо. Очень плохо. Гермиона пыталась придумать, как вытащить Перси и сбежать, но раскрытый план отхода портил всю картину. Слишком мало времени. Лестрейндж повернулась в сторону Пожирателя смерти, застывшего у пустого места, и в этот момент Гермиона выстрелила Фините, четко попадая в Уизли. Силенцио спало, освобождая голос Перси, но на золотые ленты оно не подействовало. — Я раскусил, — из последних сил крикнул он, поворачиваясь к небу. Беллатриса нахмурилась, отражая Ступефай Джорджа, и презрительно уставилась на парня, лежащего прямо перед ней. Перси хрипел. Руки и ноги парня сводило судорогой, а ранее бледные щеки порозовели. Голубые радужки глаз полностью скрылись за расширенными зрачками, в которых теперь отражались звезды. Рваное дыхание стихло, успокаивая частые пульсации грудной клетки. Он сдался, освободив семью. — Нет! — надрывно закричала Молли, падая на колени. Ей было все равно на кровавый бой, Пожирателей, продолжавших сыпать проклятиями, Беллатрису, заливавшуюся истеричным смехом. Миссис Уизли потеряла сына. Снова. Ее крик сработал как оповещающая сирена для членов Ордена Феникса, и уже через мгновение хлопки срабатывающих порт-ключей доносились с разных уголков двора, вводя противника в ступор. Билл схватил мать, прижимая руки к открытой ране в своем боку, и активировал ее портал, оставляя Пожирателям смерти бездыханное тело Перси, как кровавое напоминание об их проигрыше. Январь 1999 год. 10 месяцев до начала конца. Джинни сидела в доме на площади Гриммо, наблюдая за падающими снежинками из окна. Она завернулась в теплый плед, прям как тогда, в Рождество, и потягивала дешевый огневиски, найденный в запасах Джорджа. Десять дней. Прошло ровно десять дней с момента смерти Перси. — О чем думаешь? — спросила Гермиона, присаживаясь рядом с подругой. Она держала в руках чашку горячей воды, представляя, что пьет ароматный чай. Мятный. — Он умер быстро? — повернулась к ней Джинни, большим глотком выпивая содержимое пузатого бокала. — Почему раньше не спрашивала? — Не была готова узнать ответ. — Быстро, — кивнула Гермиона, смотря на подругу. Руки Уизли слегка подрагивали, а следы от золотых нитей на запястьях только начали бледнеть. Девушка не дала залечить единственное доказательство человечности во время войны. — Мы могли его спасти, — стиснула зубы Джинни, резко стукнув бокалом по столу. — Он выбрал меньшее из двух зол. Круцио сводило его с ума, — пожала плечами Гермиона, пытаясь выровнять дыхание. — Ты виновата, — на выдохе сказала Уизли, вставая на ноги. От выпитого алкоголя ее покачивало, а картинка перед глазами расплывалась. — Если бы не твои эксперименты, Перси был бы жив, — увереннее продолжила Джинни, фокусируя взгляд на ошарашенной Гермионе. — Беллатриса его мучила, но добила ты! — громко закричала девушка, кидаясь на подругу. Уизли вцепилась в волосы Грейнджер, со всей силы пытаясь ударить. Ее ногти болезненно впивались в кожу головы, оставляя кровавые отметины. Джинни визжала, рычала, садясь на Гермиону верхом. — Это все твоя вина! Твоя разработка! — не прекращала она, размашисто ударяя по лицу подруги. — Ты засунула в нас этот яд! Ты! — рыдала Уизли, заходясь в истерике. Гермиона лежала, не пытаясь отбиваться. Она подставлялась Джинни намерено, благодарно принимая каждый удар. Грейнджер винила себя. Девушка изучала историю Второй Мировой войны, когда наткнулась на одну из теорий о смерти Адольфа Гитлера. Существует версия, согласно которой немецкий политический деятель раскусил ампулу с ядом, а если быть точнее — цианистым калием, после совершил суицид, застрелившись. Кто-то верил в то, что он его выпил, а кто-то утверждал, что яд был спрятан у него в зубе. Это и натолкнуло девушку на мысль, каким образом она может обезопасить Орден на самый крайний случай. Гермиона вспомнила, как сутками проводила время у родителей на работе. Любопытная девочка читала учебники по стоматологии, найденные у мамы, применяя знания на практике. Любимые куклы пали жертвой ее пытливого ума, а помогали ей в этом инструменты, заимствованные у папы. Грейнджер уже не без помощи магии создала капсулу, очень похожую на ту, что в теории раскусил Гитлер, а после, улучшив ее, спрятала в пломбу своего зуба, надежно защищая специальными чарами. Невозможно было повредить ее во время еды, так как высвободить яд можно было только с помощью специального заклинания, а после проглатывания. Она никому не говорила об экспериментах, которые проводила, и только Северус знал, чем занимается Гермиона, так как именно он из своих запасов предоставил ей цианистый калий. В начале декабря Грейнджер представила Кингсли разработку, на собственном примере показав, что она работает. После долгих дискуссий глава Ордена одобрил вживление капсулы в моляры каждого члена Ордена Феникса, который хоть что-то знал. Никто не был против, потому что лучше умереть быстро, приняв яд, чем от долгих пыток в Варраме. Перси Уизли стал первым, павшим от ее безумной идеи. — Джинни! — громкий возглас раздался с лестницы, а после послышался приближающийся топот нескольких человек. — Ты виновата! Виновата! Ты! Это все ты! — маниакально кричала Уизли, продолжая выдирать волосы подруге. Кто-то силой схватил ее, оттаскивая от безвольно лежащей на диване Грейнджер. Гермиона смотрела на темный потолок, снова подавляя в себе желание сбежать. Ради чего она старается? За что борется? Все смешалось в одну кучу, превращая цель в эфемерное нечто. Девушка не слышала криков, не чувствовала родных рук, прижавших ее голову к крепкой груди. Одинокая слеза скатилась по щеке Гермионы, и только чужой стук сердца заставлял концентрироваться на счете. Вдох. Один, два, три, четыре… Выдох. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Я справлюсь. Я обещала.***
— Ты нервничаешь, — усмехнулся Забини, раскинувшись на большом диване. В штаб-квартире Ордена он чувствовал себя комфортнее, чем когда-либо у себя дома. — Неправда, — сказал Малфой, продолжая колдовать над своими стрелами. Стальной наконечник впитывал магию, превращая и без того смертоносное оружие в непобедимое. — Почему ты всегда оставляешь черных больше половины? — задал Блейз вопрос, который давно не давал ему покоя. — Потому что черные стрелы — мои любимые. — Они без магии, — смутился друг, опираясь локтями на свои колени. — Поэтому и любимые. Приятно знать, что ты можешь убить, не используя преимущества, — подмигнул ему Драко, продолжая работать. Блейз вскинул брови, удивленно присвистнув. — Не верю своим ушам, — притворно ахнул он, — а что это вы, господин аристократ, раньше не рассказывали про такую сильную любовь к магглам? — Драко берег сладкие речи для своей ненаглядной, — усмехнулся Тео, входя в гостиную. — Не нас же с тобой ему впечатлять, — фыркнул он, падая рядом. Одежда Тео всегда раздражала Малфоя. Он мнил себя сумасшедшим ученым, поэтому и одевался соответствующе. Короткая белоснежная мантия, похожая на медицинский халат врача не магического мира, широкие брюки, черная рубашка, а для большего антуража Нотт носил очки квадратной формы, из которых были вынуты стекла. Пэнси считала их сексуальными, но Драко казалось, что его друг просто слишком много общается с Поттером. Кобуру палочки Тео прикреплял к бедру, а в его начищенных туфлях можно было рассмотреть собственное отражение. — Ты теперь до конца жизни не отвяжешься от меня, да? — шумно выдохнул Драко, заканчивая. Он убрал последнюю стрелу в колчан, скрывая ее цвет отталкивающими чарами. — Да как же я могу, — широко распахнул глаза Тео, приложив руку к груди. — Я не посмею лишить себя последней радости в этом мире. Издевательства над тобой — цель моей жизни. — Идиот, — простонал Малфой, откидываясь на спинку дивана. — А что? — с придыханием начал Нотт. — Вы вообще видели друг друга? Она смотрит на тебя, ты на нее, а все пялятся на вас, — тараторил Теодор. — Да между вами же воздух искрит. — Как бы не подорваться, — кашлянул в кулак Забини, за что получил полный презрения взгляд от друга. — Согласна, — устало протянула Джинни, медленно входя в гостиную. Драко резко выпрямил спину, предупреждающе прочистив горло. — Нотт, у тебя не найдется обезболивающего зелья? — простонала Уизли, садясь рядом с Блейзом. — Надо спросить у Луны, не поселился ли кто-нибудь в моей голове, потому что иначе я не понимаю причину такой сильной боли. — Нет, рыжуля. Все под запись, — с горечью ответил Нотт, постукивая пальцами по колену. Запасы Сопротивления хоть и увеличились за время службы Слизеринцев, но все еще оставались дефицитными. Теодор заведовал лабораторией, сотрудничая с Лонгботтомом, который пытался выращивать ингредиенты для зелий, но этого все равно было недостаточно. Еще Грейнджер разработала систему лечения солдат Ордена Феникса, а также перечень важности выдачи зелий и мазей. Головная боль царапала дно списка, так что обезболивающее при ней не принималось. Каждый флакон вносился в отчеты, которые позже предоставлялись Центру. Джинни тяжело вздохнула, ложась головой на колени Забини. Парень машинально запустил длинные пальцы в рыжие волосы, начиная массировать ей виски. Эта картина была настолько обыденная, что никто не обратил на них внимания. — Вы будете продолжать тему Малфоя и Грейнджер? — прерывисто спросила Уизли, слегка постанывая от удовольствия. — Мне, например, кажется, что Малфой как только ее видит, превращается в пуффендуйца. — Эй! — воскликнул Теодор. — Не трогай пуффендуйцев, они мне нравятся, — показал язык парень, пытаясь перевести тему. — Не суди только по Аббот, — чуть громче протянула Уизли, когда Блейз надавил на особенно болезненную точку. — Перестань стонать, — фыркнул Тео, запахивая мантию плотнее. — Перестань возбуждаться на мою девушку, — недовольно сказал Гарри, следующим входя в гостиную. — А ничего, что твою девушку лапает другой парень, — вскинул бровь Теодор, скрещивая руки. — Я требую скандала. — Не в этот раз, — широко улыбнулся Забини, приподнимая Джинни с колен. — Ты же знаешь, у меня особая любовь к рыжуле, — съязвил он, освобождая место Поттеру. Гарри и рта не успел открыть, как его перебил Малфой. — Где Грейнджер? — Здесь Грейнджер, — лязгнул женский голос, гася все веселье. Улыбки сменились серьезными лицами, когда в гостиную зашла Гермиона. — Я буду в кабинете, — сказала она Поттеру, махнув головой в сторону лестницы. — План операции вы уже знаете, на рассвете выдвигаемся. Гарри кивнул, провожая подругу взглядом. — Мне нужно с тобой поговорить, — резко сказал Малфой, останавливая ее на полпути. Он встал с дивана, выравнивая и без того идеальную осанку. Девушка медленно повернулась, взмахнув черной мантией. — Ты уверен? — Уверен. Гермиона прищурилась, чуть наклонив голову. — Ну, пойдем, — холодно сказала она, выходя из гостиной. Глухие шаги доносились из коридора, отдаляясь все дальше и дальше, когда Джинни положила руку на плечо Драко, подталкивая его. — Скажи ей правду, — тихо прошептала она, скрывая слова от лишних ушей. — Скажу. По правде говоря, Малфой не знал, что ей сказать. В голове крутилось одно: люблю, люблю, люблю. Он медленно шел по коридору, пытаясь выстроить свою речь, но как только дверь кабинета захлопнулась, из его легких выбили весь воздух, а мозги превратились в кашу. — Ты хотел о чем-то поговорить? — начала она, садясь за стол. — Да, — хрипло ответил Драко. Услышав свой неуверенный голос парень собрался, и, прокашлявшись, продолжил: — Ты должна перестать лезть ко мне в голову, — выпалил он, заводя руки за спину. — Я уже говорила, — фыркнула Гермиона. — Я тебе ничего не должна. Ее стойкость была заразительна. Малфой вспомнил, что ему нечего терять, поэтому впервые за эти несколько дней он почувствовал себя всемогущим. Какой смысл бояться ее гнева, если он рад любой эмоции, предназначенной ему. — Давай так, — твердо сказал он, нервно сжимая кулаки за спиной, — ты не лезешь ко мне в голову на людях, битвах или важных собраниях, а когда мы остаемся наедине — можешь делать все, что пожелаешь. — Все, что пожелаю, — тут же перебила его Гермиона, вставая с места. — Прямо таки все-все? — елейно протянула она, обходя стол. Они стояли на расстоянии вытянутой руки, испепеляя друг друга взглядом. — Все-все, — ответил Драко с такой же интонацией. — Вообще все? — продолжала Гермиона, делая шаг вперед. — Я весь твой, — прошептал он, также приближаясь к ней. — Ты мне не нужен, — бросила девушка, делая еще небольшой шаг навстречу. — Мне все равно, — бесстрастно ответил он, подходя впритык. Теперь их не разделяли даже сантиметры. Девушка чувствовала давно забытое тепло, наслаждаясь им. Она слышала родной стук сердца, прижимаясь к его груди. Серые и золотые. Золотые и серые. — Я тебя люблю, — впервые сказал Малфой, не отрывая от нее глаз. Он наклонился так близко, что почти касался ее губ. Частое дыхание Драко обволакивало Грейнджер, расслабляя. Мята. — И я говорил это каждый день после твоей смерти. — Я знаю, — бесстрастно сказала она, также не отводя взгляда. Воздух вокруг них искрил, а темная магия обволакивала пространство, поглощая кислород. Гермионе хотелось дышать. — Только ты мог умудриться мысленно назвать меня любимой, когда в жизни так и не осмелился это произнести. — Теперь я готов кричать. — Поздно, — равнодушно сказала девушка, делая шаг назад. — Эти слова ты должен был сказать Гермионе Джин Грейнджер. — И кто же сейчас передо мной? — твердо спросил он, разрывая интимную обстановку. Гермиона невозмутимо подошла к столу, проводя по краю кончиком пальца. — Дочь Смерти, — просто ответила девушка, игнорируя шокированный взгляд парня. — Если у тебя все, то можешь быть свободен, — продолжила она, крутя в руках перо, взятое со стола. — Что это значит? — хрипло спросил он, смотря на нее так, будто видел впервые. — То, что теперь я тебе не по зубам, — ухмыльнулась Гермиона, распахивая дверь взмахом руки. — И да, не обольщайся, Драко. Мне не нужны твои мысли. Я просто люблю поиграть.