***
Гермиона лежала на спине, рвано вдыхая воздух, пропитанный смрадом. Запахи тлеющей плоти, гари и пыли, поднятой в воздух разрушенными зданиями, оседали на легких, принося спокойствие. Очередной Круциатус пробил позвоночник, скручивая ее мышцы в тугие жгуты, а сладкая боль распространялась по венам, соединяя два уязвимых разума. Она притворно всхлипнула, заливаясь душераздирающим криком. Чем громче Грейнджер кричала, тем глубже проникала в сознание своей мучительницы. С каждым новым залпом Гермиона незаметно подбиралась невидимыми щупальцами к воспоминаниям, спрятанным в недрах памяти Беллатрисы. Она натыкалась на едва заметные двери, упорно проходилась по мысленному лабиринту, обходя все выставленные ловушки. Сознание Лестрейндж было нерушимым для любого легилимента, но не для Гермионы. Для нее темная волшебница была открытой книгой. Грейнджер кричала, извивалась змеей на ледяной земле. Осколки стекол впивались в спину, оставляя кровавые отметины, но было уже все равно. Она нашла то, что искала. Ее глаза были плотно закрыты, а медовые волосы разметались вокруг головы светлым ореолом. Она уже было хотела приступить ко второй фазе операции, когда знакомый до боли хрип прервал поток ее мыслей. Идиот. Гермиона слышала шум, ядовитые фразы, легко слетающие с губ Беллатрисы, и слабый голос Драко, который становился все дальше и дальше. Она распахнула белоснежные глаза без единого намека на золото. Ее разум все еще контролировал действия Лестрейндж, но чем дальше та отходила, тем призрачнее становилась связь. Грейнджер потратила немало сил, чтобы обезвредить всех солдатов отряда Лестрейндж. Первые пятнадцать минут боя она невидимой тенью перемещалась между ними, внушая то, что Сопротивление слабо, а каждое второе заклинание, выпущенное из их палочек, — убивающее, но на самом деле все было иначе. Волшебники стреляли обычными замедляющими и оглушающими. Иллюзия держалась в их сознании непоколебимо, так как Гермиона изменила восприятие Пожирателей смерти к Аваде, которое рассеется сразу после того, как она покинет поле боя. С Беллатрисой дела обстояли сложнее. Ей не нужно было менять восприятие или воспоминания. Ей нужен был разум этой суки. Первые минуты операции Лестрейндж нигде не было, и позже, когда Гермионе удалось отыскать ее, стало понятно почему. Она пришла за тем, что ускользнуло из-под носа в день возвращения Грейнджер из мира мертвых. Меч. Золотой меч, одиноко лежащий в горящем доме, сейчас отчаянно рвался к ней, призывая к единению. Гермиона чувствовала его. Ощущала вибрациями тела. Ее магия тянулась к артефакту, как заблудший путник к родному дому. И скоро они воссоединятся. Малфой уводил тетку все дальше и дальше, окончательно разрывая невидимую связь. Зрачки Гермионы резко показались из-за верхнего века, принимая обычное положение. Взгляд прояснился, а затянутое тучами небо заиграло всеми оттенками серого. Она все еще слышала отголоски мыслей Лестрейндж, но как только ощутила поток ненависти — все поняла. У нее было несколько секунд до того, как излюбленная Авада слетит с языка Беллатрисы. Мышцы Грейнджер все еще восстанавливались от перенесенного Круциатуса. Разорванные сухожилия стягивались, а раздробленные кости соединялись, не позволяя повредить внутренние органы. Она могла сбежать. В трех ярдах от нее сейчас находился меч, ради которого и было задумано это представление. Вывести тридцать бойцов Сопротивления — необходимость не только для того, чтобы показать слабость Ордена, но и чтобы отвлечь Пожирателей смерти от настоящей цели, преследуемой Грейнджер. Она тактически поступила точно так же, как и Лестрейндж, которая под предлогом разорения деревни решила уничтожить вора и вернуть украденный артефакт. Гермиона чувствовала, как ненависть пробивается через установленный барьер в сознании волшебницы, ощущала ее липкие мысли, когда та вспоминала изнасилование Нарциссы. У нее нет больше времени. Она должна воспользоваться глупостью Малфоя. Беллатриса стояла спиной, не обращая никакого внимания на пленницу, которая приподнялась и резким движением воспарила в воздух. Черные ленты облизывали ее руки, бесшумно приподнимая над землей. Одним взмахом Гермиона выставила иллюзию, скрывающую ее от Малфоя и Лестрейндж. Звуки битвы затихли. Ей нужно забрать меч. Глаза Грейнджер горели золотом, а браслеты светились, рассыпая яркие искры. Она уже было хотела сделать шаг навстречу своей цели, но тонкий, почти неузнаваемый голос остановил ее. Мост. Ментальный мост, соединяющий когда-то два родных сознания, появился так неожиданно, что у Гермионы перехватило дыхание. — Не смей упоминать ее имя, — прошипел Драко. Грейнджер противилась, пытаясь заглушить голос парня, но было уже поздно. Она ухватилась за его мысли, которые теперь набатом отдавались ей в виски. Из-за меня. Из-за меня. Из-за меня. Позже Гермиона не могла вспомнить, как почувствовала ломающуюся стену, сдерживающую Лестрейндж от использования Непростительного; как, скрыв себя той же иллюзией, подлетела к Малфою, заслонив его грудью; как приняла на себя Аваду, предназначенную человеку, ради которого она когда-то была готова умереть; как активировала портключ, который всегда держала в секрете. Она не помнила, как схватила его за грудки, закручиваясь в вихре перемещения. Не помнила, как снова спасла его. А все это было потому, что решение приняла не дочь Смерти. Его голос сумел достучаться до Гермионы Джин Грейнджер.***
Март 1999 8 месяцев до начала конца — Входи, — глухо сказала Гермиона, очищая руки. Дверь лаборатории распахнулась, пропуская Малфоя, одетого в плотную черную мантию, через порог. Большое помещение было светлым и чистым, а на столах, стоящих рядом друг с другом, царил идеальный порядок. Терпкий запах трав, исходивший от дымящихся колб в конце лаборатории, витал в воздухе плотным облаком, заполняя собой все пространство. Драко театрально поморщился и размашистыми шагами продвинулся в глубь комнаты. — Что за вонь? — протянул он, развязывая шнуровку мантии на шее. — Хм, — нахмурилась Гермиона, задумчиво смотря на него. — Ее точно не было, пока ты не вошел. Малфой вскинул бровь, удивленно смотря на Гермиону. На его лице растянулась ленивая улыбка, а ноздри чуть раздулись, выдавая отсутствие привычной маски. — Похвально, Грейнджер, — хлопнул в ладоши он. — Превращаешься в человека, с которым можно разговаривать. — Последнее, что мне от тебя нужно, Малфой, — ухмыльнулась Гермиона, — похвала. Раздевайся, — командно сказала она и тут же покраснела. — Мантия. Я имела в виду мантию. Сними ее. Она будет мешать. — А нет, мне показалось, — усмехнулся Драко, заканчивая со шнуровкой. Он распахнул полы мантии, стягивая ее с плеч. Белоснежная рубашка под ней была заправлена в черные брюки, безупречно сидящие на бедрах. — Сколько времени это займет? — спросил он, откидывая дорогую вещь на рядом стоящий стул. — Не больше получаса, — тихо ответила Гермиона, гремя мензурками. — Что именно ты будешь делать? — Драко уселся в большое кресло, стоящее рядом с растерянной девушкой, и заинтересованно вглядывался в ее методичные движения. — Я сделаю небольшое отверстие в зубе, удалив нервные окончания, а после помещу в углубление капсулу с ядом. Она будет надежно запечатана и закрыта специальной смесью, так что ты не сможешь ее случайно надкусить. — Это хорошо, — задумчиво протянул он. — Зачем тебе это надо? — наконец-то спросила Гермиона. Они не виделись с тех пор, как Грейнджер подверглась первой в жизни панической атаке. Тогда, в январе, она сломалась. Крик Перси снился ей каждый день, слезы Молли били прямо в сердце, а капсула в зубе предательски напоминала о том, что это была ее идея. Гермиона понимала, что не несет ответственности за всех, кто согласился опробовать ее разработку. Перси все равно бы погиб, и, возможно, его смерть не была бы такой быстрой, но чувство вины предательски окутало пытливый разум, обволакивая его дымкой самобичевания и скорби. Грейнджер казалось, что все смотрят на нее с опаской и сожалением, а Джинни… Джинни стала последней каплей. Гермиона не сводила синяки, оставленные подругой в момент отчаяния. Более того, она сохранила их чарами стазиса, продлив заживление. Багровые отметины служили ей клеймом, ежедневно напоминая о том, кем теперь является лучшая ученица Хогвартса, идеальная дочь, верная подруга и защитница всех, кого когда-либо ущемляли в правах. Убийца. Она повесила на себя клеймо убийцы. Подруги не общались. Они отстраненно здоровались на общих собраниях, не смотрели друг другу в глаза, а обычные посиделки сошли на нет. Гермиона понимала Джинни ровно так же, как и Джинни Гермиону, но ни у кого не было сил на восстановление отношений. — Глупый вопрос, — фыркнул Малфой, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. — Иногда смерть — лучшее, что может с тобой произойти. Гермиона молчала. Она монотонно перемешивала белую субстанцию в маленькой пиале, соединяя ингредиенты друг с другом. Ее взгляд был отсутствующим, а мысли путались, не позволяя ни на чем сосредоточиться. Ей не стало лучше. Рон и Гарри пытались быть рядом, поддержать, подобрать нужные слова, но ничего не помогало. Ночные кошмары атаковали все сильнее, ночи становились темнее, а война — бессмысленнее. Гермиона перестала верить в то, за что борется. — Да, наверное, — тихо сказала она, поворачиваясь. Драко расслабленно сидел перед ней, широко расставив ноги. На его лице застыла презрительная ухмылка, а глаза опасно поблескивали. — Ты бы пробовала хоть иногда не пропускать ужин, — фыркнул он. — Смотреть противно. — Не смотри, — отрезала она и без капли стеснения встала между его расставленных коленей. Лицо Малфоя вытянулось, а губы сжались в тонкую линию. — Открой рот, — Гермиона пододвинула маленький столик на колесиках чуть ближе. На нем лежали стоматологические инструменты и необходимое оборудование, которое было подключено к маггловскому источнику питания. Драко нервно сглотнул. — Я ничего нового там не увижу, — фыркнула она, легко прикасаясь к его подбородку. Горячее дыхание обожгло ее руку, покрывая ледяную кожу испариной. Грейнджер резко отдернула ладонь, хватаясь за край стола. Ее сердце бешено колотилось, сбивая дыхание. Она делала это десятки раз, но сейчас все было иначе. Гермиона видела, как работает яд. Видела, как маленькие крупицы цианида забирают жизнь. Пока он надежно спрятан в зубе, его действие кажется безобидным, но как только с губ слетают слова активации — все становится реальным, а на ее совести появляется еще одна смерть. Руки Грейнджер тряслись, а паника нарастала. — Если ты сейчас решишь биться в припадке — сообщи заранее, — саркастично сказал Малфой, положив руки на подлокотники. — Не хочу, чтобы ты убила меня раньше времени. — Раньше времени? — хрипло спросила она, пытаясь дышать. Гермиона нависла над парнем, теперь внимательно рассматривая его стальные глаза. Никогда еще она не была так близко к нему. — Ну да, — легко ответил он. — Ты же считаешь, что каждая смерть от этой штуки — твоих рук дело. Гермиона нахмурилась. — Я так не считаю, — как можно тверже сказала она. Тепло его бедер чувствовалось даже через плотную ткань брюк, а розовизна губ приковала к себе внимание, заставляя всматриваться в сухие трещины. — Лгунья, — протянул он, чуть откинув голову. — Знаешь, когда смерть действительно на твоих руках? — Малфой стиснул зубы, заметно напрягая желваки. — Тогда, когда смотришь в глаза своей жертве, слышишь мольбу, чувствуешь отчаяние, но все равно заносишь палочку. Женщина, мужчина, ребенок. Без разницы. И вот стоишь, смотришь на мешок костей, из-под которого растекается лужа крови, а ощущаешь только покалывание в кончиках пальцев после использования Непростительного. Вот тогда смерть действительно на твоей совести, — прошептал Драко, не отрывая взгляд от побледневшей всезнайки. — Во всех остальных случаях смерть — следствие войны. — Зачем ты это говоришь? — вкрадчиво спросила она, наклоняясь к нему. Его бедра легко сжимали ее ноги, не оставляя возможности двигаться. Она не могла дышать. — Затем, чтобы ты перестала жалеть себя, — отрезал он, всматриваясь в золотые прожилки ее радужек. — Жалость тебя погубит. Их разделяли считаные сантиметры. Небывалая близость опьяняла, затуманивая разум Гермионы. Они касались друг друга взглядом, но это было интимнее, чем когда-либо ее касался Рон. Осознание этого ударило по голове, резко приводя в чувство. — Еще немного, и я подумаю, что ты заботишься обо мне, — усмехнулась она, выпрямляя спину. — Забота — это не про меня. Я использую людей в своих интересах. И ты, поверь, не исключение, — процедил он, надевая маску безразличия. — Начинай, Грейнджер. Мой рот в твоем распоряжении. Апрель 1999 7 месяцев до начала конца — Да послушайте меня! — кричала она, срывая голос. — Вы ошибаетесь! — Помнится мне, мисс Грейнджер, вы еще месяц назад отказывались от операций так же, как и от участия в собраниях, — презренно сказал Бруствер, наматывая круги по кабинету. — А сейчас не отказываюсь! Кингсли, да послушайте же, нам нужно использовать маггловские технологии. Совместив магию и науку, мы получим преимущество перед армией Темного Лорда. — Нет, это вы послушайте, мисс Грейнджер. Законом Министерства запрещено применение магии к маггловским изобретениям. Вам хорошо это известно. — Министерства, к которому у вас больше нет доступа? — вскинула она руками. — Вы, должно быть, шутите? — усмехнулась Гермиона, еще раз указывая пальцем на разбросанные по столу пергаменты. — Вот здесь опыт всех войн за последние три сотни лет. Я знаю, о чем говорю. Мы должны попробовать прибегнуть не только к магии и физической силе, но и к другим разработкам. В том числе и магглов. Мы можем использовать оружие, технику, оборудование связи… — Вы забываетесь! — резко перебил ее Кингсли, ударив по массивному столу. — Мы ничего не будем использовать! Ничего, что сделали магглы. В душном кабинете воцарилось молчание, прерываемое лишь тихим стуком волшебных часов. — Мне не послышалось? — хрипло спросила Гермиона, прищуриваясь. — Разве мы не боремся за то, чтобы магглорожденных не ущемляли и не угнетали? Или я ошибаюсь? — Мы боремся за мир, мисс Грейнджер, — отчеканил Бруствер. — И это не имеет отношения к немагическим изобретениям. Когда все закончится, вы пойдете под суд из-за своих разработок. — Когда? — воскликнула девушка. — Вы серьезно думаете, что у вас есть шансы? — Гермиона повысила голос до опасного максимума, отчего Гарри, сидящий в дальнем углу комнаты, вздрогнул. — А с чего вы взяли, что у нас их нет? — Мы не продвинулись ни на шаг к тому, чтобы найти змею, — твердо сказал Рон, вставая с кресла. — Разведка молчит. Бои ведутся постоянно, как и рейды, которые Пожиратели увеличили с момента обнаружения яда. С ноября к нам не присоединилась ни одна страна, людей мало, как и продовольствия. Если бы не деньги Малфоя и то, что осталось от пожертвования Франции, мы бы уже исчерпали все ресурсы. Какая у нас стратегия, Кингсли? — закончил Уизли, подойдя впритык к столу главы Ордена Феникса. Он встал рядом с Гермионой, готовясь в любой момент защищать ее от гнева Бруствера. — Почему не хочешь попробовать то, что предлагает Гермиона? — подал голос Гарри, также подходя к друзьям. — Чего ты боишься? — Знаете, в чем ваша проблема? — строгим голосом начал Кингсли. — Вы никогда не думаете о будущем. Никто из вас не думает о том, что будет после. — А если не будет «после»? — резко перебила его Гермиона. — Если я завтра умру? Или Гарри? Или ты, Кингсли, — фамильярно сказала она. — Легко было прятаться за спинами Грюма, Люпина, да того же Снейпа? — от крика ее губы побелели, а глаза налились кровью. Грейнджер было не остановить. — Тяжело принимать решения самому, да? Так и какой из тебя глава, когда ты не слышишь никого, кроме себя?! Почему так сложно поверить в то, что бомбы, которые я предлагаю, могут сработать? Я не прошу тебя принимать положительное решение! Я прошу меня выслушать! — шумно выдохнула она, а после жадно втянула воздух. — Но твое самомнение слишком велико, чтобы принять тот факт, что кто-то, кроме тебя, может предлагать дельные идеи! — Гермиона вскинула руками и, громко хлопнув дверью, покинула ненавистный кабинет. Она летела по ступеням вниз, не смотря под ноги. Ее переполнял гнев, а кончики пальцев искрились от магии, так и норовящей выйти из-под контроля. — Ублюдок! Какой же он ублюдок! — гневно ругалась Гермиона, не обращая внимания на шаги за спиной. Грейнджер прекратила самобичевание почти сразу, как только Малфой покинул ее лабораторию. Она так и не поняла, почему именно его слова подействовали на нее как холодный душ. Он встряхнул сломленное сознание. Взбудоражил. Заставил вспомнить о том, что ежедневно умирают десятки волшебников самой мучительной смертью. И в этом виновата война. Не она. «С чего я вообще взяла, что это вина, а не милосердие?» — вторила Гермиона, проснувшись на следующее утро. Грейнджер более трех месяцев не участвовала в активных действиях или же операциях. Она не читала, не пыталась найти змею, не интересовалась наукой, просто существовала, лежа в своей кровати. Поэтому, как только стало легче дышать, пришла к Луне. Ей нужно было знать, что она пропустила. Гермиона легко постучала и уже было хотела уйти, как услышала тихий щелчок замочной скважины. Дверь распахнулась, приглашая внутрь. — Привет, Гермиона, — пропела Лавгуд, сидя на узкой кровати, усыпанной яркими подушками. — Хорошо выглядишь. Грейнджер усмехнулась, смотря на свои потрепанные штаны с вытянутыми коленями и футболку Рона, висящую на ней мешком. — Спасибо, Луна. Ты тоже прекрасна, — вежливо ответила она, хотя совсем так не считала. — Мы можем поговорить? — Конечно, — улыбнулась Лавгуд, хлопая по постели рядом с собой. — Садись ко мне. Гермиона неуверенно подошла к ней и, отряхнув кровать от крошек, аккуратно присела на стеганый плед. — Расскажешь мне, как обстоят дела у Сопротивления? Она не пошла к Гарри с этим вопросом, потому что тот рассказал бы только часть правды. Не пошла к Рону, потому что все еще не могла смотреть ему в глаза. Не могла обратиться к Кингсли, потому что он считал ее выбывшим игроком. Слабым. Сдавшимся. Проигравшим. Такой она и была, пока ей кое-что не напомнили. Гермиона Грейнджер не имела права жалеть себя. — Я думаю, что враг сильнее, — загадочным голосом начала Луна, отстраненно смотря в окно. — Парвати говорила, что лазарет переполнен, а Пожиратели свирепствуют, пытаясь найти яд, который ты в нас спрятала. Гермиона вздрогнула, резко прикрыв глаза. Дыши, Грейнджер. Дыши. — Кто пострадал? — хрипло спросила она, возвращая внимание к подруге. — Джорджа ранили, когда он пытался проникнуть в Варрам… — Что? — резко воскликнула Гермиона, сжав зубы. — Кто его туда отправил? — О, — хихикнула Луна, прикрыв рот ладонями. — Джордж сам себя туда отправил. Но не переживай, он был под Оборотным, которое сварила Падма, так что его не раскрыли. — Еще что-нибудь? — процедила Грейнджер, широко растопырив ноздри. — Не хватает продуктов, мантий, у десятка солдат точно нет палочек. Невилл хоть и старается вырастить все, но без ускоряющих зелий подолгу ждет созревания. Гестия и Флер работают над сотрудничеством со странами Европы, но, судя по слухам, прогресса там нет. — С каких пор с нами работает Джонс? — нахмурилась Гермиона. Флер Делакур совместно с Кингсли разработали план сотрудничества со странами международного Магического Сообщества. Немалыми усилиями они убедили Францию встать на сторону Сопротивления, а также договорились о финансовой поддержке. Гестия Джонс последние два года находилась в Италии и не участвовала в битве за Хогвартс, а также активной политике Британии. Северус Снейп предлагал привлечь ее, но, насколько Гермионе было известно, та отказалась, сославшись на нейтралитет. — Она приехала месяц назад, — фыркнула Луна. — Решила, что не может бросить родную Британию, которая без ее участия никак не справляется, — ядовито сказала Лавгуд, нервно поглаживая белокурые волосы, собранные в две неопрятные косы. Странно. — Ко мне стал ходить Рон, — шепотом добавила она, сглатывая накопившуюся слюну. — Ему это нужно, — кивнула Гермиона, не желая расспрашивать подругу об этом. После того как Луна выбралась из подземелья Малфой-Мэнора, она стала еще более странной. Слабый отец, который чудом не погиб, война, друзья, которые уходили из жизни, даже не успев в ней укрепиться, голод и нестабильная обстановка побудили девушку удариться в психологию. Конечно, она это отрицала, говоря всем, что у нее появился третий глаз, а также способность диагностировать эмоциональное состояние по мозгошмыгам, которых теперь видела без очков. Гермиона же понимала, что Луна начала копаться в своих мозгах, убегая от реальности. Грейнджер предложила подруге книгу по психологии, которую сама читала пару лет назад. Маггловскую. Луне так понравилось, что та запросила у Гермионы все, что было в ее чудо-сумочке. Лавгуд жадно проглатывала информацию, соединяя ее с магическими знаниями. Она назвала новую науку просто — мозговедение. И начала волшебница свой тернистый путь с Падмы, которая тогда металась между сестрой, работающей в лазарете, и любимой лабораторией, в которой была готова проводить все свободное и несвободное время. Итог: обе сестры счастливы, а благодарная Луна теперь помогала выжившим при страшных обстоятельствах. Например, Лиза, которую Малфой вывел за пределы Варрама, — Лавгуд приходила к ней каждый день в лазарет и просто разговаривала. Это лечило обеих. — Не хочешь узнать почему? — аккуратно спросила Луна, накрывая своей рукой ладонь Гермионы. — Мне не нужно. Я знаю, что он потерял меня так же, как я потеряла себя. — Что между вами происходит? — мелодичным голосом начала Лавгуд. Драккл бы побрал ее психологические методики. — Война. Между нами происходит война. Вот только Грейнджер имела в виду вовсе не войну с Волан-де-Мортом. — Гермиона, — кричал знакомый голос за ее спиной. — Да стой же ты! Грохот массивных ботинок барабанил по лестнице, сотрясая ветхое дерево, но ей было все равно. Единственное, что она слышала, — стук своего сердца. Лестничный пролет превратился в дубовый паркет, а коридор — в просторную гостиную. В висках противно тукало, а металлический привкус крови во рту вызывал отвращение. Она практически съела внутреннюю часть щеки, пытаясь доказать твердолобому Кингсли, что ее идея с дымовыми бомбами — лучшее, что они сейчас могут использовать на противнике. Гермиона тяжело дышала, опершись на оконный подоконник. Она смотрела на задний двор, переводя дыхание, но у нее с трудом это получалось. Весна в этом году пришла слишком рано. Почки деревьев распускались, из земли редко пробивалась трава, а яркое солнце освещало задний двор, принося с собой надежду. Не так важно, что Кингсли ее не послушал. Это было ожидаемо. Важнее, что она наконец-то выпустила когти, высказала то, что давно зудело под кожей. Сегодня она победила. И в первую очередь, своих демонов. — Гермиона, — прошептал Рон, забегая в гостиную. — Чего тебе? — резко крикнула она, повернувшись. Ее глаза были заплаканы, а нижняя губа тряслась, выдавая истерику. — Оставь меня! Он широко улыбнулся, оголяя ряд пожелтевших зубов. Его потрепанный свитер, когда-то связанный Молли, плотно сидел, обтягивая широкие плечи. Рон выпрямил спину и с довольным видом сделал шаг навстречу. — Ты злишься, — протянул он, потирая ухо. — Конечно, я злюсь! — взвизгнула она, вскинув руками. Гермиона крутила головой в поисках чего-нибудь, что можно было бы запульнуть в этот рыжий раздражитель, улыбка которого пробирала до мурашек. И хотя в гостиной на площади Гриммо можно было встретить самые разные предметы, сейчас же ничего под руку не попадалось. Комната была идеально чистой. — Ты злишься, — со слезами на глазах прошептал он. — Да, я злюсь, Рон, — громоподобно сказала Гермиона, упирая руки в боки. — Кингсли идиот, если думает, что я сдамся. Не хочет меня слушать, значит будет читать, не будет читать — будет видеть. Я достану так, что его самые страшные кошмары покажутся детскими сказками, — орала она, не думая о том, что может быть услышана. Гермиона хотела быть услышанной. Рональд продолжал по-дурацки улыбаться, а его глаза счастливо искрились. Он слушал возлюбленную, но мысли его были далеко за пределами этой комнаты. — Да что с тобой не так? — резко спросила она, прервав пламенную речь. — А с тобой? — А что со мной? — Не важно. Я ждал слишком долго, чтобы снова увидеть эту милую морщинку между бровей. Иди ко мне, — прошептал он, одним шагом сокращая расстояние. — Что… — начала Гермиона, но тут же была зажата в крепкие мужские тиски. Рон глубоко вдохнул, погружаясь в спокойствие и умиротворение. Вернулась. Грейнджер замерла, а после, положив голову ему на плечо, расслабилась и обвила торс парня руками, привычно забираясь под свитер. Такой родной. Такой привычный. Такой не такой. Май 1999 6 месяцев до начала конца Гермиона проснулась рано. Она выскользнула из постели, накрывая мирно спящего парня пуховым одеялом. На секунду, совсем на мгновение, засмотрелась на ярко-рыжие волосы, торчащие в разные стороны, на выцветшие веснушки и пухлые розовые губы, которые Рон приоткрыл во сне. Она шумно выдохнула, окидывая комнату взглядом. Сегодня они спали у него. Рон жил один, ссылаясь на то, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не хочет видеть свою сестру в постели лучшего друга, и, как только Джинни стала часто оставаться у Гарри, он тут же переоборудовал одну из свободных комнат в маленькую, но уютную спальню. Кровать, чуть шире той, что была у Гермионы, зеленый стеганый плед, несколько подушек, которые он любезно позаимствовал у Луны, стол, стул и маленькое зеркало, покрытое паутиной трещин. Грейнджер часто думала о том, что Рон обустроил свое пространство так, чтобы не привязываться ни к чему. Никакого беспорядка, оранжевых оттенков и постеров. Никаких личных вещей, захламленных шкафов и предметов ностальгии. Гарри часто шутил, что друг решил сменить факультет, на что Рон только отмахивался. Ему так было комфортнее. Луна говорила, что отсутствие ярких акцентов как вечный траур, а зеленый цвет — бессознательное желание быть ближе к врагу. Так он настраивался. Жил в вечной войне. Но только Гермиона знала, что он просто не хотел оставлять после себя то, что нужно будет родным и близким складывать в коробки, убирая их на чердак. Так, как делали с вещами тех, кто погиб в бою. Грейнджер натянула его длинную футболку, прикрывая синяки, пересекающие живот и ребра. Робардс не щадил ее. Последний месяц она тренировалась больше, чем когда-либо в жизни. Каждый ее день начинался с пробежки, а сразу после шла тренировка с утяжелителями, три раза в неделю был спарринг, как магический, так и на кулаках. Она вернула прежнюю форму, улучшив ее в несколько раз. Гермиона больше не задыхалась, могла преодолевать длительные дистанции, а боевые заклинания удавались все лучше и лучше. Ей нужно вернуться в строй. Еще раз посмотрев на спящего Рона, она выскользнула из спальни, небрежно заплетая спутанные волосы в косу. Дома было тихо. Обычно ранним утром Гарри уже не спал, Кричер гремел посудой на кухне, а Августа, бабушка Невилла, проводила инспекцию. Ежедневно она пересчитывала продукты, контролируя запасы. С ее легкой руки продовольствие распределялось точечно, по всем защищенным квартирам, лазаретам и подразделениям. Иногда приходила Андромеда, которая жила с Тедди в маггловской части Лондона. Она помогала Августе и Невиллу, который практически поселился в теплицах. В конце прошлого года он нашел место в западной части города, где и оборудовал резервную оранжерею, в которой выращивал стратегически важные растения. Джордж постоянно тащил Симуса есть невкусную овсянку на площадь Гриммо, и хотя чаще всего он молчал, все же парень предпочитал видеть мать каждый день до тех пор, пока это представлялось возможным. Как бы плохо ни было, утром, когда мир за окном давал передышку, они собирались в большой столовой, пытаясь сохранить былое единение. Но сегодня все было иначе. Второе мая подкралось неожиданно, резко выбив почву под ногами у всех и каждого. Гермиона медленно спускалась по лестнице, босыми ногами ощущая ледяной пол. Палочка, как и всегда, была пристегнута к набедренной кобуре, которую ей на Рождество подарила Молли, а в заспанных глазах стояла белая дымка, мешая четкому обзору. Кошмары одолевали ее всю ночь, не давая расслабиться. Засыпая, она видела трупы, оставленные в Хогвартсе, растерзанных родных и друзей, которые молили о помощи. Ей снились Гарри, Авада, прилетевшая в него, и крик Джинни, перманентно звенящий в ушах. Она пересекла темный коридор и, громко зевнув, зашла на кухню. — Прикройтесь, мисс Грейнджер, — брезгливо протянул Снейп, со стуком поставив чашку на блюдце. Гермиона резко вздрогнула, тут же вырвав палочку из кобуры. Она вскинула древко, направив кончик на профессора. — Я наслышан о ваших успехах, но не думаю, что стоит пробовать меня превзойти, — высокомерно закончил он, тряхнув сальными волосами. — Какого драккла? — воскликнула она, опустив руку. — И вам доброе утро. — Пять утра, — шумно выдохнула Гермиона. — Что вы тут делаете? — Есть новости, — недовольно выплюнул он, — которые не терпят отлагательств. — Говорите. — Я буду говорить с тем, кто имеет право принимать решения, — усмехнулся он. — Кингсли уже в пути. Гермиона сжала зубы так сильно, что Северус наверняка услышал противный скрежет. — Ну, мисс Грейнджер, на правду не обижаются. — Вы неприятный человек, мистер Снейп, — ухмыльнулась она, скрестив руки на груди, отчего футболка Рона поднялась выше, опасно оголяя бедра. — Взаимно, мисс Грейнджер, — Северус спрятал ядовитую улыбку в чашке чая, мысленно усмехнувшись. На правду не обижаются.***
— Сегодня у Пожирателей пир, — прогрохотал голос Снейпа час спустя, когда все собрались в кабинете Бруствера. Солнце освещало темную комнату, добавляя уюта в холодное безжизненное пространство. За столом переговоров сидела Гермиона, разложив перед собой чистый пергамент и записи с прошлых собраний. Она привела себя в порядок: умылась и переоделась в тренировочную одежду. И теперь сидела с невозмутимым видом, игнорируя высокомерный взгляд Снейпа. Свободные брюки цвета хаки, сшитые из остатков ткани, которую раньше использовала Молли, и плотная черная водолазка, неожиданно удушающая, стали для нее броней. Каждый раз, когда Гермиона смотрелась в зеркало, видела кого-то другого. Точно не себя. С Роном было то же самое. Сейчас он сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула, и равнодушно оглядывал присутствующих, но в каждом его движении Гермиона читала нервозность. — Вот так удивили, — усмехнулся Джордж, которого Кингсли вызвал как руководителя подразделения разведки. — Очевидно, что торжество состоится в Малфой-Мэноре, но задачи попасть туда у нас не было. — Северус, — фамильярно начал Кингсли, сидя в своем излюбленном кресле во главе стола, — нет смысла врываться к ним без информации о змее. Его голос звучал глухо, но горделиво. Создавалось ощущение, что он делал всем одолжение, находясь здесь. — Все верно. Темный Лорд сегодня устраивает прием в Малфой-Мэноре, но только для элиты нового мира. Сразу после него все приглашенные переместятся в Варрам, где будет проведена специальная развлекательная программа. Прилюдные казни, показательные пытки, игры с пленными, — равнодушно говорил Северус, отчего Грейнджер съежилась, сглотнув поступающую желчь. Каждое его слово болезненно ударяло под дых, лишая воздуха. Пытки. Казни. Игры. — Для всех, кто не входит в близкий круг, не удостоился похвалы за особые заслуги и не отличился в бою, Министерством будет выпущен специальный выпуск «Пророка», который оповестит о результатах реализации политики нового правителя. — И вы здесь, потому что?.. — нетерпеливо спросил Гарри, который все это время сидел рядом с Роном. Он постукивал пальцами по столу, выдавая всем свою нервозность. — Потому что, Поттер, не все Пожиратели слушаются своего хозяина. Многие считают несправедливым, что только приближенным достаются лакомые кусочки, — недовольно фыркнул Северус в сторону Гарри. Каждый раз, когда он презренно оглядывал ее друга, у Гермионы пробегали мурашки. Во взгляде Снейпа было что-то дикое, необузданное, граничащее с сумасшествием. Что-то, что не давало девушке покоя. Она считала, что Гарри должен поговорить с Северусом, но тот лишь отмахивался от нее как от назойливой мухи. — Вы хотите сказать, что знаете, где именно сегодня Пожиратели смерти будут перемывать кости своему хозяину? — оскалился Джордж, предвкушая интересную вылазку. — Именно это я и хочу сказать, — холодно ответил Снейп, вырывая из-под рук Гермионы карту города. Было слишком самонадеянно думать, что Северус даст им точные координаты. Его знания ограничивались большой территорией магической деревни на западе Йоркшира, а также тремя группами Пожирателей, которые разделились, чтобы быть менее заметными. Три дома. Три торжества. Все усложнялось тем, что операция была незапланирована, а солдаты подразделений оказались раскиданы по стране, выполняя данные им задания. Получив распоряжение, Робардс тут же собрал все свободные боевые единицы в тренировочном ангаре и сейчас брызгал слюной, отдавая приказы. Он разделил всех на три группы по шесть человек, четко обозначив зону поиска для каждой. Действовать нужно было тихо и быстро, не успев спугнуть наслаждающихся жизнью Пожирателей смерти. Одна группа особенно интересовала Сопротивление. Мальсибер, который так и не приблизился к Темному Лорду, собрал вокруг себя черезвычайно безжалостных и бесчеловечных волшебников, часто срывающих планы Ордена Феникса. Они выполняли грязную работу, порученную Беллатрисой, но без возможного шанса на повышение. Мальсибер не знал так много, как те, кто входил в элиту, но это не отменяло того факта, что он промышлял нелегальной торговлей, незаконным рабством и разбоем. Втайне от своего хозяина. Малфой каждый раз, когда подавал отчет Кингсли, ставил около его имени восклицательный знак, указывая на значимость этого человека. Именно поэтому сейчас — спустя шесть часов после того, как Северус обвел обширную территорию чернилами, — бойцы Сопротивления отправились на поиски Пожирателей смерти, надеясь застать их захмелевшими и расслабленными. Из-за нехватки свободных людей Грейнджер впервые за многие месяцы присоединилась к одной из групп. Добровольно. И дело было не только в том, что она хотела вернуться в строй, но и в том, что ей просто необходимо почувствовать в себе силу, которую она воспитывала все это время. Гермиона потеряла контроль над собой, сдалась и приняла поражение с опущенной головой. Она — бесполезный член Ордена, с которым перестали считаться. Если когда-нибудь вообще считались. Теперь же все было иначе. Каждый раз, когда она закрывала глаза, первое, что видела, — ехидную ухмылку Малфоя. Он смеялся над ее слабостью, бил по сломанным ребрам, издевался, унижал, уничтожал одним взглядом. Он стал тем, кого она видела, когда вымещала злость в тренировочном зале. Гермиона гналась за ним на беговой площадке и выстреливала самыми мерзкими проклятиями, которые знала, представляя его белоснежную задницу. И везде, всегда и всюду она чувствовала его ядовитый взгляд. Драко Малфой, сам того не зная, стал тем, кто оживил ее. Напомнил, что она невыносимая зазнайка, сующая свой нос в чужие дела. Напомнил, что она — Гермиона Джин Грейнджер. Теперь же она вторила это каждый день. Успокаивала. Пыталась отвлечься от навязчивого чувства тревоги, нарастающего сразу, как только кто-то говорил, что сегодня будет собрание. Грейнджер вспоминала мягкость его кожи, горячее дыхание и глаза, смотрящие на нее с презрением. Она боялась очередной встречи с ним. Гермиона помнила каждое его прикосновение и не могла заставить себя забыть. — Зачем? — в очередной раз спросил Гарри, забираясь на гору. Точка аппарации была слишком далеко от их конечного пункта назначения, поэтому приходилось пробираться через глухой лес с хвойными деревьями, небольшой овраг и узкую тропу, ведущую на возвышенность. Была вторая половина дня, но солнце еще висело слишком высоко, чтобы скатываться к горизонту. Дин Томас шел впереди, сильно опережая остальную группу. Он осматривался по сторонам, подмечая малейшие изменения. МакМиллан, которого выдернули из лазарета, замыкал строй. Парень отставал на приличное расстояние от последнего волшебника, но был самым сильным из всех, кто волей случая оказался среди этой поисковой группы. — А зачем ты рискуешь каждый раз, когда тебе давно сказали сидеть в Центре и не высовываться? — фыркнула Гермиона, сильнее сжав палочку. Где-то слева хрустнула ветка, заставив ее вздрогнуть и резко прикрыть глаза. — Об этом я и говорил, — шумно выдохнул Гарри, освобождаясь от сильной хватки подруги, которая даже не заметила, что сцепила свои пальцы вокруг его запястья. — Ты не готова. Гермиона открыла глаза, продолжая невозмутимо идти рядом. — Я буду готова. Мне просто нужно снова привыкнуть к боевым операциям. Мне просто нужно снова почувствовать себя живой. Следующий час они шли молча. Редко на их пути встречались птицы, летающие высоко над головами, зеленые поля Йоркшира, расстилающиеся вдоль реки, которая отражала густые белые облака, похожие на сладкую вату. И как только Гермиона забылась в своих фантазиях о мирной жизни, показался одиноко стоящий дом с красной крышей и низким ограждением. Они на месте. Уильямсон, все это время идущий сразу за Дином, догнал парня, жестами разделяя группу на три части. Поттер, Грейнджер — левый фланг; Джордан, МакМиллан — правый, а Томас с бывшим аврором оставались штурмовать главный вход. Амортизирующие чары были наложены на обувь каждого, тем самым делая их шаги бесшумными. Никто не произнес ни слова, четко выполняя указания Уильямсона. Небольшой особняк в английском стиле инородно смотрелся посреди зеленой поляны. Два этажа, небольшая веранда, явно требующая ремонта, каменный фундамент, кованые двери и круглые окна, плотно задернутые занавесками. Тишина. Никакого движения, оповещающих чар или защитной магии. Гермиона трижды просканировала пространство, но не обнаружила ничего опасного, что требовало бы немедленного отступления. Уильямсон с маниакальной осторожностью открыл калитку и, шагнув на территорию дома, тут же отпрыгнул назад. Ничего не произошло. Тогда он, выставив защитный щит, распахнул металлическое ограждение и прошел внутрь без страха быть обнаруженным. — Это ловушка, — крикнула Гермиона, но было уже поздно. Дин зашел следом, оставляя калитку распахнутой. Входная дверь особняка отворилась с одного касания, беспрепятственно пропуская непрошеных гостей. Грейнджер с Поттером сорвались с места, вбегая на огороженную территорию, и в тот момент, когда МакМиллан с Джорданом нагнали их, Уильямсон свалился без чувств, содрогаясь в конвульсиях, а вслед за ним упал и Томас. — Не с места! — тут же крикнула Гермиона, выставляя руки в стороны, тем самым останавливая парней. — Дом проклят. — Им надо помочь! — орал Гарри, хватаясь за голову. — Я. Сказала. Всем. Стоять! — отчеканила она, делая два шага вперед. — Никому не подходить. Хрипы Уильямсона разносились по округе. Он долбился головой о деревянный порог, пытаясь размозжить себе основание черепа. Его ногти скребли половицы, оставляя кровавые дорожки, а ноги сводило судорогой, сгибая их в коленях. Мужчина захлебывался белесой пеной, которая, пузырясь, смешивалась с кровью и небольшой дорожкой стекала по шее. Дин лежал без движений. «Кровное проклятие, ну конечно», — пронеслось в голове Гермионы, когда она ринулась к особняку. Она не помнила, как пересекла порог дома и одним движением перевернула Уильямсона на бок, освобождая его дыхательные пути. Она не знала, что за проклятие его поразило, но понять, что он задыхается, было нетрудно. Грейнджер машинально привела его в чувство, все время придерживая язык, которым он так и норовил подавиться. Она отыскала в кармане Уильямсона портключ, ведущий в лазарет, и, активировав его, зажала между пальцами мужчины. Секунда, и квалифицированный аврор Ордена Феникса был отправлен к Поппи Помфри, оставляя напуганных бойцов в неведении. Как оказалось, парни поняли, что опасности больше нет, и, пока Гермиона справлялась с Уильямсоном, портключ Дина Томаса активировал МакМиллан, отправляя того к колдомедикам. — Нужно проверить дом, — прохрипел Гарри, приводя Грейнджер в чувство. Ее руки были покрыты слюной и кровью, а черные брюки измазаны грязью. Адреналин медленно покидал ее тело, вызывая крупную дрожь. Пошатываясь, она встала, пытаясь отряхнуть запачканные колени. — Я думаю, это кровное проклятие. Только его не берут мои диагностические. Скорее всего, внутри все чисто. — Не очень обнадеживает, Грейнджер, — усмехнулся Эрни, ободряюще похлопав ее по плечу. Это все, что она получит в виде благодарности. — Выбор у нас небольшой, — хмыкнул Поттер, аккуратно обвивая талию подруги. — Эрни, на тебе первый этаж. Джордан, второй, — отдавал приказы Гарри, забирая на себя вес Гермионы. — Мы проверим территорию и подвал. МакМиллан коротко кивнул и аккуратно шагнул в дом. Ничего не произошло. Эрни скрылся за поворотом, и, после того, как сообщил, что все чисто, за ним следом в особняк вошел Ли, на лице которого читались спокойствие и уверенность. Невозмутимый, бесстрашный волшебник, которого Гермиона, если честно, немного побаивалась. Она больше не видела на его лице лучезарной улыбки, с которой он счастливо комментировал матчи по квиддичу, не было шуток и приколов с близнецами Уизли. Теперь они с Джорджем едва ли здоровались. Джордан сейчас возглавлял подразделение связи и участвовал во многих боевых операциях. Он потерял своих родителей в пожаре, устроенном Пожирателями смерти. Не успел предупредить. Ли нашел их обгоревшие тела в доме своего детства, и после этого на лице парня застыла непробиваемая маска безразличия. Он просто продолжил войну. Как и все. — Ты знаешь, что рисковала? — голосом заботливой мамочки сказал Гарри. — Я справилась, — самозабвенно прошептала она, уже и забыв о случившемся. Гермиона действовала по ситуации, приняла решение, смогла понять, что Уильямсон принял на себя весь удар, а Томаса догнал лишь остаток. Она знала, что никак не пострадает, потому что опознала проклятие на крови. Она справилась. Она себе обещала. — Нам пора, — проигнорировал её горящие глаза Гарри, хватая подругу за руку. — На тебе территория, а я в подвал. — Нет, — тут же возразила она, останавливаясь. — Я хочу осмотреть подвал. Ты не силен в диагностике, а мне нужно знать, что Пожиратели не припрятали там опасных артефактов. — Тогда пойдем вместе. — Это долго, — фыркнула Гермиона, поглядывая на старые наручные часы. — Отправь Патронус Кингсли, сообщи, что все чисто, а также про Уильямсона и Томаса. И пока ты будешь проверять территорию, я уже закончу. — Нет. — Да. Ты серьезно хочешь играть в эту дурацкую игру? — стрельнула глазками Грейнджер, широко улыбаясь. Ее руки слегка потряхивало, а сердце спустилось куда-то в район живота и теперь отчаянно отбивало дробный ритм. «Сдавайся, Гарри». Она до конца не понимала, что творит, но уверенность и ощущение правильности захлестнули ее. Гермионе нужно было в подвал. Одной. Она чувствовала. Видела на диагностическом то, что ее заинтересовало, и не была уверена, что об этом стоило рассказать сразу. Поттер нахмурился, а после недовольно кивнул, разворачиваясь. — Унимай свое любопытство, но я засек пятнадцать минут, — небрежно кинул он, отпинывая от себя большой булыжник, покрытый мхом. — После пойду за тобой. — Мне хватит и десяти, — Гермиона тут же сорвалась с места, забегая в особняк. Она слышала шаги парней, скрип половиц и отборную ругань, доносящуюся сверху. Джордан переворачивал все на втором этаже, варварски гремя шкафами, а МакМиллан выворачивал кладовую, стараясь заодно и выискать припрятанные запасы Пожирателей смерти. Грейнджер огляделась, осматривая помещение, но все, что ее интересовало, — одинокая птица, запертая на нижних этажах дома. Гермиона слетела по лестнице, даже не обратив внимания на богатое убранство особняка. Она перепрыгивала через несколько ступеней разом, забыв про боль в колене, которая сопровождала ее весь сегодняшний день. Резко распахнув металлическую дверь, ведущую в подвал, она двумя большими шагами пересекла небольшой коридор. Холодно. Запах плесени ударил в нос, вызывая не самые приятные воспоминания, а гуляющий ветер противно колыхал мантию, пробирая до костей. Гермиона выставила перед собой палочку и, наколдовав слабый Люмос, начала спускаться по винтовой лестнице без поддерживающих перил. Это был не просто подвал. Темница. Все, что было наверху, — прикрытие для того, что творилось внизу. Ее пыл поутих, а страх неприятно жужжал в солнечном сплетении, то и дело напоминая, что она ошиблась, послушав свою интуицию. С каждой ступенью становилось все холоднее и холоднее. Редкие капли были слышны вдалеке, а завывающий ветер рисовал в подсознании самые страшные картины, но отчего-то внутренний голос заставлял ее идти дальше. Спустившись с последней ступени, Грейнджер увеличила мощность заклинания, освещая перед собой все пространство. Было тихо. Она шла медленно, переводя свет с одной клетки на другую. Кандалы, кровь, запахи испражнений и сырости — обычное дело для таких мест, но было здесь что-то иное. Что-то более мерзкое. Гермиона дошла до самого конца и, еще раз просканировав помещение, убедилась, что никакой опасности нет. Ровное биение сердца отображалось на золотых диаграммах, парящих среди темных стен подземелья. Человеческого сердца. Темница была насквозь пропитана темной магией, но странным выглядело то, что дверь впереди нее оказалась не запертой волшебным образом. Отсутствовал магический отпечаток волшебника. Легким заклинанием Грейнджер открыла замок, медленно входя в маленькое помещение, похожее больше на кабинет, чем на камеру для пленных. Она плотно закрыла за собой дверь, предотвращая возможный побег. Узкая лавка, металлический стол, покрытый плотным слоем пыли, в углах паутина, а грязный пол был усыпан следами птичьих лап и человеческих ног небольшого размера. Гермиона освещала помещение, стараясь найти то, что так яро заинтересовало ее еще при первом сканировании пространства. Она присела, внимательно осматривая каждый угол, и, когда свет упал под лавку, столкнулась с пронзительным взглядом большой серой птицы, похожей на голубя. — Я знаю, что ты человек, — как можно увереннее сказала Грейнджер, не понимая, в какую сторону двигаться. — И я не собираюсь причинять тебе вред, если ты не причинишь его мне. В ответ тишина. — Я могу выпустить тебя, — продолжила она, оглядываясь. Ни воды, ни еды тут не было. Взмахнув палочкой, Гермиона быстро трансфигурировала свою пуговицу в маленькую миску и, наполнив ее водой, пододвинула к птице. Та не шевелилась. — Она не отравленная, — устало протянула она и, чтобы убедить скептически настроенное создание, вытащила миску из-под лавки, сделав небольшой глоток. — Видишь? Я все еще жива, — сказала она через секунду, возвращая воду птице. Взгляд метнулся к наручным часам. Три минуты. — Ты можешь пойти со мной, — сдалась она, нетерпеливо поглядывая на дверь, но птица, резко взмахнув крыльями, вылетела из-под лавки, тут же возвращаясь в человеческое обличье. Анимаг. Это был мальчик. На вид лет двенадцать, не больше. Он был полностью обнажен, а все его тело покрывала сплошная рубцовая ткань. Ссадины, порезы, ожоги, синяки всех цветов радуги, а руки усыпаны пузырящимися мозолями, лопнувшими в нескольких местах. Тошнота подкатила к горлу, но Гермиона сдержала ее, не позволяя желчи вырваться наружу. Позже. Она подумает об этом позже. Слезы пеленой застыли в глазах, размывая исхудавшее тело мальчика. Его ребра торчали в стороны, впалый живот прилип к позвоночнику, острые колени были покрыты гноящимися ранами, а кожа казалась серой, с тонкой сеткой просвечивающих вен. Он стоял перед ней, прикрывая костлявыми ладонями интимные части тела, но все, о чем Гермиона могла думать, так это о том, что именно такое лицо она себе представляла, когда слышала слово «война». Лицо истощенного мальчика, еле стоящего на ногах. — Я — Итан. Итан Эйвери, — слабым голосом сказал он, смотря на нее сапфировыми глазами. Самыми яркими из тех, что когда-либо она видела в своей жизни. — И я готов поговорить с Гермионой Грейнджер.