***
Свет рассеялся, оставив после себя лишь отблеск яркой вспышки. Звуки стали приглушенными, искаженными, словно проходили сквозь воду, достигая своей цели уже обессиленными и далекими. Время замедлилось, а мир вокруг потерял четкие очертания. Сознание Драко пыталось ухватиться за реальность, но она то и дело ускользала сквозь пальцы, теряясь в пелене непонимания и обрывочных воспоминаний. Удары сердца отбивали частый ритм, а тело не слушалось. Оно было тяжелым, неуклюжим и, казалось, принадлежало уже не ему. Он лежал на мерзлой земле, крепко ухватившись за острую корягу. Его дыхание было рваным, отрывистым, похожим на предсмертные хрипы. Белесая дымка в глазах мешала обзору, а острая боль в ребрах тут же напомнила о вихрях неожиданного перемещения. Из груди Малфоя вырвался стон, эхом рассеиваясь в лесной глуши. Он резко перевернулся на бок, судорожно хватая ртом воздух. Безумный взгляд Беллатрисы. Зеленый свет Авады. Крик. Тошнота волнами подкатывала к горлу, но он продолжал глотать ее, пытаясь сфокусировать зрение. Темно-серое небо, редкие деревья с опавшими листьями, ледяная корка, покрывающая поляну, и тишина. Оглушительная тишина, неестественная и пугающая, окутала собой каждый метр отравленного пространства. Найдя в себе силы, Драко медленно перевернулся на спину, упираясь взглядом в черные тучи. Он неуверенно положил ладонь на холодную землю, пытаясь найти точку опоры. Все его тело пробивала крупная дрожь, но постепенно острота ощущений начала угасать, уступая место туману в голове и изматывающей усталости. Реальность и грезы переплелись между собой, погружая его в новый мир, где границ больше не существовало, как не существовало и боли. Только покой. Только тишина. Только свобода.***
— Пора просыпаться, Драко. Знакомый голос проник в его голову, медленно пробираясь по ментальному мосту. Тонкие ленты магии тянулись к мыслям, аккуратно приводя их в порядок. Паника сменилась спокойствием, растекающимся тягучим сиропом по венам, а боль исчезла, оставив после себя лишь кровавое послевкусие. Прерывистое дыхание выровнялось, позволив Драко вдохнуть полной грудью. — Пора открывать глаза, — шептал хриплый женский голос совсем близко. Близко. Нужно. Правильно. Он чувствовал легкое прикосновение ледяных пальцев, которое пробуждало в нем давно угасший огонь. Что-то дикое, необузданное, темное. Что-то, что раздражало, поглощало целиком, без остатка. Что-то важное, возбуждающее, зависимое. Драко чувствовал, как змея ожила и теперь извивалась на предплечье, мягко обвивая его. Она вонзала зубы, вскрывая магию, надежно запечатанную внутри, и обжигала алебастровую кожу. Метила. Хотела большего. Напускное спокойствие сменилось болезненным желанием. Открыть глаза. Проснуться. Малфой стиснул зубы и распахнул налитые свинцом веки, заходясь в удушливом кашле. — Полегче, Малфой, — прогремел знакомый голос, заставив его резко подавиться воздухом. — Я заблокировала тебе боль, но нужно показаться целителю, прежде чем делать резкие движения, — отчеканила Гермиона, медленно увеличивая расстояние между ними. — Что произошло? — прохрипел Драко, упираясь взглядом в стену, обшитую гнилыми досками. Он аккуратно приподнялся на локтях, игнорируя тупую боль в затылке. Его зрачки бегали из стороны в стороны, пытаясь хоть за что-то ухватиться, но темнота скрывала большую часть комнаты, в которой он находился. — Жизнь твою спасла, — холодно ответила она, щелчком пальцев зажигая свечу в дальнем углу. Огонек фитиля осветил бледную кожу Грейнджер, которую теперь рассекали несколько глубоких порезов. — Зачем? — тяжело сглотнул Малфой, безуспешно пытаясь принять сидячее положение. — В следующий раз не спасу. Если до этого момента тишина в маленькой комнатушке была оглушающей, то сейчас она казалась болезненно звенящей. Отсутствующий взгляд Гермионы пробирал до мурашек, а осознание того, какую именно фразу она вернула, ударило под дых, возвращая глубоко похороненные воспоминания из прошлой жизни. — Где мы? — выдавил он из себя, аккуратно спуская ноги на деревянный пол. — В лесу, — раздраженно бросила Гермиона, размашистым движением стирая запекшуюся кровь с щеки. Серебряный браслет блеснул на свету, приковывая к себе внимание, но она тут же опустила руку и скрыла его под перчаткой. — У нас есть примерно двадцать минут до активации портключа, поэтому расслабься и ляг обратно. Молча. Полностью проигнорировав приказ, Драко встал, распрямляя затекшие плечи. Комната была маленькой и сейчас заметно кружилась, но он несколько раз моргнул, фокусируя зрение на обстановке. Односпальная кровать, размерами не больше, чем для подростка, тумбочка, на которой стояла лампа странной формы, квадратный стол, два стула и никаких окон. Никакой жизни. — Что это за место? — спросил он, ступая на грязный ворсовый ковер. — Молча, Малфой, — рявкнула Грейнджер, опускаясь на шаткий стул. Она больше не скрывалась под чарами гламура, позволяя черным кудрям рассыпаться грязными локонами по плечам. Прикрыв глаза, Гермиона шумно вздохнула и уткнулась лбом в облезлую столешницу. Она выглядела плохо. Было трудно не обращать внимания на обессиленную фигуру, сгорбившуюся над обеденным столом. Ее руки заметно подрагивали, а левая нога нервно отбивала прерывистый ритм. Драко прикрыл глаза, нарушая обещание, данное самому себе. Стены окклюменции скрыли за собой яростный взгляд Гермионы, ее изможденный вид и ту ненависть, которую она источала. Тупая боль в ребрах вернулась, медленно оплетая грудную клетку, но Драко отмахнулся от нее, стараясь запомнить каждую деталь темного пространства. Две треснутые керамические кружки, две глубокие тарелки и ложки, пара книг на столе, потрепанный блокнот и шахматная доска. Не магическая. Одежды и обуви не было видно, как и любых других личных вещей. Треснутое зеркало на стене, старое кресло в углу, ржавая раковина. Не было в этом месте ни уюта, ни тепла, вот только почему-то здесь хотелось задержаться. Малфой сделал осторожный шаг в сторону, но скрип половиц выдал его, заставив замереть. — Ты можешь хоть раз просто послушать меня? — устало пробубнила Гермиона, не поднимая головы. — Всего один раз. — Где мы? — настырно продолжал он, развязывая порванную мантию. Она упала к его ногам, растекаясь бесформенной лужей. — В безопасном месте. Это все, что тебе нужно знать. — Мне нужно знать больше, Грейнджер, — настаивал он, стараясь держать стены окклюменции поднятыми. Она резко вскинула голову, сменив усталый вид на горящую ярость. — Выйди отсюда, — прошипела Гермиона, не отрывая глаз от нарушителя ее спокойствия. Один взмах руки, и дверь с грохотом распахнулась, ударяясь о гнилые доски прилегающей стены. — Двадцать минут, Малфой, — выплюнула она, крепко стиснув зубы, — это все, что я прошу за спасение твоей никчемной жизни. Немного, да? Я тоже так думаю. Засунь свое любопытство в задницу и радуйся тому, что все еще жив, потому что я до сих пор не понимаю, как могла снова тебя спасти, — ровным голосом отчеканила Гермиона, роняя голову на стол. — Я тоже не понимаю, Грейнджер, — еле слышно прошептал Драко, пряча дрожащие руки в карманах. Он тяжело сглотнул и быстрым шагом направился к выходу, сдерживая нахлынувшие чувства за ментальными стенами. Больно. И дело было совсем не в сломанных ребрах. Порыв холодного осеннего ветра резко ударил в лицо, раздувая спутанные волосы, перепачканные грязью и кровью. Кожа покрылась мурашками, а головная боль усилилась, противно концентрируясь в висках, но все это перестало иметь значение, как только Малфой переступил пород ветхой хижины и увидел открывшийся перед ним вид. Круглая поляна возвышалась над резким обрывом и была ограждена обугленными деревьями, все еще продолжающими тлеть. Редко встречались догорающие кусты, языки пламени, ярко выделяющиеся в утреннем полумраке. Солнце было скрыто черными тучами, а воздух впитал в себя ядовитые пары дыма, от ненависти к которому Драко задержал дыхание. Землю покрывали копоть и пепел, а в самом ее центре зиял огромный кратер, от которого мелкой паутиной отходили трещины. Но ничего из этого не напугало Драко так, как десятки окоченевших белых птиц, разбросанных в хаотичном порядке и теперь покрытых сажей. Десятки мертвых голубей. Горлиц. Черная магия стала хозяйкой этого места, навсегда погрузив поляну в безмолвную тишину и одиночество. На ватных ногах Малфой спустился по скрипучим ступеням и упал на последнюю половицу, хватаясь за хлипкий поручень. Не было больше сил на окклюменцию, на поддержание напускного спокойствия и контроля. Он прикрыл глаза и опустил стены, снова позволяя чувствам поглотить его. Сожаление. Скорбь. Боль. Вина. Она приняла за него убивающее. Она спасла его. Она уменьшила боль и переместила в безопасное место. Она. Она. Она. Все она. Одна. Сама. А он? А он убил ее. Предал. Сломал. Уничтожил. Драко схватился за волосы, собираясь снова погрузиться в пучину самобичевания, но его прервал громкий хлопок со стороны леса. Он тут же вскочил на ноги, вскидывая палочку перед собой. Вот только погеройствовать ему не дали, потому что в ту же секунду Грейнджер выбежала из дома, нервно озираясь по сторонам. Она остановилась на последней ступени, прислушиваясь к звукам, доносящимся из чащи леса. — Что происходит? — тихо спросил Малфой, становясь рядом с ней. — Мы кого-то ждем? Гермиона держалась за свой кулон, будто забыв, что находится не одна. Ее лицо разгладилось, былая злость испарилась, и сейчас она была похожа на себя прежнюю больше, чем когда-либо после возвращения. Перед ним стояла та Грейнджер, которую он когда-то знал. Которую полюбил. Не дочь смерти. Не спасительница. Не восставшая из мертвых. И причина этого сейчас быстрым шагом направлялась к ним, ломая ветки под тяжестью ботинок. — Гермиона! — разрезал тишину мужской голос, заставив ее сорваться с места, не объясняя ничего. Она легко маневрировала между обугленными кустами, выжженными ямами и трупами птиц. Густой пепел клубился у ее ног, пачкая полы рваной черной мантии, разлетающейся от быстрого бега, но Гермиона только ускорилась, перепрыгивая через поваленное дерево. Драко не двинулся, продолжая держать палочку наготове, хотя и понимал, что реакция Грейнджер полностью исключала опасность. Для нее. Не для него. Еще внутри он догадался, что это место было не только ее безопасным убежищем, но и того, кому принадлежали вторые кружка, ложка и тарелка. Он всегда знал, что у Гермионы есть секреты, которые она особо трепетно хранила, но вот столкнуться с одним из них Малфой не был готов. — Гермиона! — продолжал кричать незнакомый голос, на что Грейнджер судорожно вертела головой, пытаясь понять, откуда идет звук. Она резко замерла, и в ту же секунду в нее влетела длинная фигура, скрытая под черной мантией. Драко машинально дернулся, но, увидев, как отчаянно Гермиона хватается за мужчину, почти силой заставил себя стоять на месте, не мешая воссоединению двух, похоже, дорогих друг другу людей. Парень был чуть выше Грейнджер, а соскользнувший с головы капюшон позволил разглядеть серо-коричневые растрепанные волосы. Гермиона стояла спиной к Драко, поэтому ему не удалось увидеть ее выражение лица, зато его взгляд поймал сразу. Это был не мужчина. Мальчишка. Лет четырнадцати, не больше. Он неотрывно смотрел на Малфоя, будто старался испепелить его на месте, но Драко удерживал взгляд до тех пор, пока Гермиона не оторвала от него руки и не отстранилась, осматривая того с головы до ног. Голоса были тихими, почти неразличимыми, но Драко не обязательно их слышать. Он все видел. Видел, как Гермиона легко прикоснулась к щеке парня, бережно поглаживая синяк под глазом. Видел, как она заботливо ощупала плечи и руки, проводя быстрый осмотр на повреждения. Видел, как посмотрела в сторону хижины, не успев скрыть искренность. Видел, как она прикоснулась к кулону у него на шее. Такому же, как и у нее. Горлицы-неразлучницы. Малфой тяжело сглотнул и, резко развернувшись, скрылся в хижине, с грохотом закрыв за собой дверь. Он упал на стул, который ранее занимала Гермиона, и сосчитал до десяти, пытаясь успокоить неровное дыхание, но ничего не получалось, потому что ее счастливая улыбка, подаренная не ему, предательски застыла в памяти, отказываясь исчезать. Было больно. Где-то глубоко внутри. Через пару минут за дверью послышались шум, скрип ступеней и стук шагов. — Ты же знаешь, что не должен был появляться, — голос Гермионы был приглушен, но понятен. — Я хотел тебя увидеть. Должен был убедиться, что ты жива. — Теперь все будет хорошо, — ласково ответила она, а после воцарилась тишина. Возможно, она его обняла. Возможно, он ее. Но что известно точно — они были близки и их отношения, очевидно, далеки от простой вежливости и равнодушия. Малфой понимал, что мальчик слишком молод, чтобы быть любовным интересом, но это не отменяло того факта, что даже сейчас, после ее возвращения, он единственный человек, к кому она бежала. Даже к Поттеру на том поле боя Грейнджер не двинулась сама. Ждала, пока подойдут к ней. Нет, нельзя об этом думать. Это сводило с ума. Дверь распахнулась, и Гермиона переступила через порог, прикрывая собой мальчика, заходящего следом. — Через сколько сработает портключ? — спросил он, не обращая на Малфоя никакого внимания. — Десять минут. Грейнджер подошла к обеденному столу и села напротив Драко, закинув ногу на ногу. Тот, в свою очередь, поднял голову, смотря на нее с напускным безразличием, которое тренировал годами. — Надеюсь, мне не надо говорить тебе, что все, что ты видел сегодня, — конфиденциально. Никто и никогда не должен узнать о… — она резко запнулась, переводя взгляд на мальчика, но тот опередил ее, ответив: — Обо мне. Никто не должен знать о том, что я здесь был, — отчеканил он, вставая за спину Гермионы. — Не представишься? — выдавил из себя Драко, рассматривая незнакомца. Там, на поляне, он казался старше, чем был на самом деле. Худощавое телосложение, впалые щеки, синяки по всему лицу, сальные волосы и только сапфировые глаза горели искрами надежды. Он был подростком, но держал спину прямо, статно вскинув подбородок. У него были манеры, уверенный голос и дорогая мантия. Сто галлеонов на то, что он либо сын чиновника, либо… — Нет, не представится, — тут же отрезала Грейнджер. Она чуть прищурилась, будто снова перебирая его мысли, но никакого влияния на свой мозг Драко не чувствовал. — Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Он мой друг, и это все, что я тебе скажу. Мальчик положил ладонь на плечо Гермионы и слегка сжал, будто успокаивая. Он смотрел на ее угольные волосы, а в легком прищуре читались десятки вопросов, ответы на которые ему, похоже, не удалось получить. Не одному тебе, малец. Грейнджер развернулась через плечо, позволяя таинственному другу отойти на шаг назад, и спросила: — Тебя кормят? — Редко, — хрипло ответил он, опуская глаза в пол. — Но ты не переживай, я научился выживать. — Я принесу в следующий раз чего-нибудь. Что с зельями? — Хватает, — просто ответил он, пожав плечами. Глаза так и не поднял. — Я знаю, что ты подмешиваешь их в еду. Не себе, — осторожно начала Гермиона, пытаясь не выдать лишней информации. — Она жива? — тут же поднял голову мальчик, шокированно распахнув глаза. — Вы спасли ее? — Спасли. Жива. Он прикрыл веки, стараясь дышать через нос, и тихо прошептал: — Спасибо. Я не смог. Мальчик громко всхлипнул, не сумев совладать с собой. Гермиона замерла, будто размышляя над чем-то, а после вскочила на ноги и крепко прижала его к себе. — Скольким ты помог? — Многим, — глухо ответил он, — но не всем. Я достал Живую смерть, — почти беззвучно прошептал парень, в глазах которого теперь отражалась лишь чистая печаль. — Совсем тяжелые просили убить их. Я не мог смотреть, Гермиона, — уже не стесняясь, разрыдался он, а дыхание Драко перехватило от полученной информации. Он живет в доме Пожирателя смерти. Не мелкой пешки, а, скорее всего, входящего в ближний круг. Но чей он? Малфой пытался вспомнить всех, у кого были дети или слуги примерного возраста, но никто не приходил на ум. — Пусть бы они и дальше отправляли пленных в Варрам, но после их побега, — захлебываясь, продолжил мальчик, вцепившись худыми пальцами в черную мантию Гермионы, — все стало совсем плохо, — хрипло добавил он, поднимая заплаканные глаза на Драко. — Большую часть пленников держат в поместьях, потому что пыточные разрушены. Все хотят стать такими, каким был Малфой. — До Малфоя им еще далеко, — усмехнулся Драко, сохраняя лицо перед мальчиком, который явно испытывал на себе все попытки стать таким же безжалостным, как и их предшественник. — Им нравится соревноваться между собой, — шмыгнул носом он, расцепляя трясущиеся пальцы. Грейнджер немного отстранилась и по-матерински вытерла мокрые щеки парня. — Помнишь, да? Мы обязательно станем свободными, — начала она, ожидая, что он продолжит. — Если будем слушать свое сердце, — тяжело сглотнул он, положив руки Гермионе на плечи. — Не умирай больше. Я не хочу победы без тебя. — Мы станцуем на их костях. Вместе, — нежно улыбнулась она, еще раз прижимая его к себе. — Вместе. Драко не знал, что видел. Он забыл про ноющую боль в затылке. Забыл про сломанные ребра и трупы птиц, которые десять минут назад не давали ему покоя. Забыл про Беллатрису и свое спасение. Он неотрывно смотрел на улыбающуюся Гермиону, которая заботливо поглаживала грязные волосы мальчика, и задавался теперь одним-единственным вопросом — как все исправить? Как выиграть эту дракклову войну, чтобы станцевать вместе с ними? Как спасти всех, кто ей дорог? Как снова стать тем, кто ей дорог? — Нам пора, — прошептала Гермиона, сжимая в кулаке кулон. — Тебе нельзя больше появляться здесь без моей весточки. Даже если сработают чары. — Но… — Нет. Больше это не является призывом. Прости за птиц. Это случайность. — Я похороню их, — с горечью ответил он. — Идите. Гермиона сделала шаг в сторону Драко и порывом ветра затушила свечу. Комната погрузилась во мрак. — Береги себя, Гермиона. — Я спасу тебя, — ответила она, одной рукой резко схватив Малфоя за предплечье, а другой колдуя над своим кулоном. Красный свет на мгновение озарил тесную хижину, а после исчез, закручивая в вихрях перемещения двух волшебников, оставив в одиночестве сломанного войной мальчика с надеждой в глазах.***
Апрель 1999 7 месяцев до начала конца — Ты слабая, Грейнджер. И медленная. — Отвали, Малфой, — фыркнула Гермиона, ускоряясь. Она еле волочила ноги, но продолжала бежать по полосе препятствий, разработанной Робардсом, которую мысленно проклинали все солдаты Сопротивления. Крепатура в мышцах мешала правильному выполнению упражнений, но она упорно прыгала через высоко установленные ограждения, которые так и норовили быть сбитыми. Почти преодолев последний барьер, Грейнджер запнулась о металлическое основание и, выставив ладони, вылетела всем телом вперед. Не успел Драко и дернуться, как воздух разрезал злостный девичий стон. — А я говорил, — усмехнулся он, смотря на хрупкую фигуру, обессиленно перевернувшуюся на спину. — Тебе нужно больше тренироваться. — Поцелуй. Свой. Зад! — прокричала она, целенаправленно разделяя слова. — Бегай больше, чтобы быть выносливее, и тебе точно нужны силовые тренировки, — небрежно кинул Драко, не обращая внимания на ядовитые высказывания. — Тебе заняться нечем? — пробормотала Гермиона, приподнимаясь на локтях. Она говорила прерывисто, пытаясь ртом вдохнуть больше воздуха, чем могли бы вместить легкие. — Закрой рот, идиотка. Ты себе не помогаешь. — Я уже говорила, что ненавижу тебя? Драко кивнул, растягиваясь в широкой улыбке. — Жаль, — ответила она, обратно опускаясь на сырую землю. Ее кудри разметались вокруг головы, а их кончики теперь утопали в грязной луже, но, похоже, ее это не волновало. Она смотрела на небо, затянутое тучами, в надежде успокоить сердцебиение. — Что ты здесь делаешь? — Привез Кингсли план Варрама и случайно наткнулся на твою жалкую попытку вернуться в строй. Драко не знал, зачем заглянул в окна, пока Бруствер изучал свитки, но, увидев Грейнджер, отчаянно пытающуюся забраться по канатной лестнице, которую она наколдовала на заднем дворе Гриммо, не смог оторвать глаз. Меньше месяца назад эта упрямица стояла перед ним как побитый щенок, который разочаровался в жизни и людях, а сегодня упорно карабкалась вверх, наплевав на основы физической подготовки. Дура? Да. Зато привычная. Он не понимал, что значит «привычная», потому что, очевидно, не являлся тем, кто мог бы так сказать, но увидеть сдающуюся Гермиону Грейнджер было неправильно. Она свет Поттера. Она ему нужна. Ее паническая атака стала тем, что Драко анализировал чаще всего. Слезы, стоящие в карих глазах, безмолвные крики, судорожные вдохи и синяки, которые она берегла, как трофей. Все это не вязалось с Грейнджер, которая разработала проект лазарета Сопротивления, разобрала и повторила магию портключей, обеспечила Орден первыми деньгами и мужественно сражалась на поле боя. Эта забитая слабачка не Гермиона Грейнджер, и хотя Малфой — последний человек, кто должен задумываться над этим сравнением, он не мог выкинуть из головы ее пустой взгляд. А пустоту может заполнить злость. Немного змеиного яда, и карие радужки снова играли золотом. И хотя ему было все равно, привычная Грейнджер внушала больше уверенности в завтрашнем дне, чем то подобие ведьмы, трясущейся как осиновый лист. Да, дело просто в стабильности. Он любил стабильность. — Наткнись на что-нибудь другое и дай мне спокойно выплюнуть легкие. — Ты не готова для полевой работы, Грейнджер. Не смей совать нос в боевые группы, — небрежно бросил он, разворачиваясь на пятках. — Я не ослышалась, Малфой? Это что, забота? — притворно ахнула она, снова приподнимаясь на локтях. — А как же: «Забота не про меня. Я использую людей в своих интересах». Драко замер. — Это не забота, Грейнджер, не переживай. Не хочу подставляться снова, чтобы спасти твою жалкую жизнь. — Не лезь в мою жалкую жизнь. Пустят на поле — пойду. Малфой резко повернул голову, прожигая взглядом предмет своей раздражительности. — Сможешь продержаться со мной в паре дольше двух минут — я возьму свои слова обратно. «Что же ты творишь, Драко?» — неожиданно раздался в голове голос матери, взывающий к здравому смыслу. — «Она — не твоя проблема». Тогда какого драккла она ощущается как его проблема? — В паре? С тобой? — сбитая с толку Гермиона медленно поднялась на ноги, отжимая кончики волос от лишней влаги. — Две минуты спарринга без магии. Ты же билась в паре раньше? — Да, с Джорджем и с Роном. — Хоть один раз ударишь прилично — победа твоя. — В случае моей победы ты не просто берешь свои слова обратно, ты извиняешься. — Я не извиняюсь, — нахмурился он, развязывая мантию. Это заходит слишком далеко. «Это не твое дело. Иди куда шел». Но ноги сами сделали шаг в сторону Грейнджер. Предатели. — Хотя о чем это я? — фыркнул Малфой, закатывая рукава. — Тебе в жизни не ударить меня так, чтобы я почувствовал хоть что-то, кроме прикосновения. — Не забывай, что я разбила тебе нос. — Не забывай, что я был слабым. Неловко. Это не то, что он хотел ответить. Надо было уйти. Гермиона невозмутимо закатала рукава спортивной кофты, а после невербально обмотала кулаки белоснежной лентой, не поднимая взгляда. Она точно знала, как именно это делается, что подтвердило ее слова о том, что она и раньше тренировалась в паре. В паре, но не с ним. — Ты не будешь? — спросила она, махнув в сторону его рук. — Нет, я не ударю тебя. Только посмотрю, как ты нападаешь. — И я должна тебе доверять? — фыркнула Гермиона, на что Драко только закатил глаза и умело повторил ее движения. — Довольна? В стойку, — скомандовал он, поднимая согнутые руки перед собой. Они стояли друг напротив друга, чуть покачиваясь на согнутых коленях. Их взгляды столкнулись в собственном поединке, пропитывая воздух сладостным ожиданием и безмолвной силой, скрытой внутри каждого. — Атакуй, всезнайка, — усмехнулся он, начиная движение по кругу. Его шаги были плавными, естественными, практически невесомыми. Он крепко держал защиту перед собой, не показывая уязвимые стороны, но Гермиона старалась найти брешь, которой не существовало. Первый ее выпад пришелся в сторону левого бока, но был тут же мастерски заблокирован, что послужило началом серии хаотичных ударов в разные части тела. Она била бездумно, не рассчитывая силу и траекторию удара, но каждая попытка была отражена. Гермиона злилась. Она снова дышала через рот, небрежно вытирая бисеринки пота со лба, и продолжала скакать на месте, как детский мячик. — Ты тратишь силы на прыжки, а не на удар. — Заткнись, — прошипела она сквозь зубы, бесцеремонно целясь ногами по его мужскому достоинству. Драко тут же перехватил ее колено, плотно прижимая к себе. Между ними были считаные сантиметры, и он отчетливо ощущал щекочущее дыхание, неровно срывающееся с ее губ. Жарко. Гермиона схватилась за его плечи, обжигая ладонями кожу под рубашкой, но ничего не могло его отвлечь от судорожно бегающих карих зрачков. — Ты проиграла, — выдавил он из себя, разрушая пугающую энергетику, окружающую их, как защитный купол. Малфой медленно опустил ее колено и сделал шаг назад, нуждаясь в пространстве и кислороде. Плевать, что они были на воздухе. Ему нечем дышать. — О, и повторюсь, ты слабая, медленная, а твои удары не свалят с ног даже ребенка. Хочешь умереть — вперед, — язвил он, отходя все дальше и дальше. — Так и вижу Поттера, плачущего над твоей могилой. — Я смотрю, тебе нравится быть мудаком, — парировала она, точно так же делая шаг назад. — Нравится чувствовать себя лучше других? — О, это тебе знакомо, мисс-я-все-знаю. — Поцелуй. Свой. Зад. — У меня он хотя бы есть. Они почти кричали, все дальше и дальше отходя друг от друга. Гермиона резко захлопнула рот, неверяще уставившись на Драко. — Какая безвкусица, Малфой. — Под стать тебе, — выпалил он, подхватывая ранее сброшенную мантию, в кармане которой покоилась палочка. — Мудак, — крикнула она ему в спину. — Знаю, — улыбнулся он и с чувством полного удовлетворения отправился туда, где его уже заждались. Жарко. Ему было жарко. Май 1999 6 месяцев до начала конца Смерть в Варраме — роскошь. С тех пор как Амикус передал управление подразделением пыток, Малфой осознал, что не всегда смерть — худший конец. Иногда, когда жизнь не слишком благосклонна, остается только надеяться на быструю и безболезненную кончину, вот только пленники Варрама давно потеряли надежду. Создавалось ощущение, что лагерь стал соревновательной ареной среди Пожирателей смерти, где не было судей или призовых мест. Только уровень жестокости. И тому, конечно, была причина. Варрам развивался. Если раньше все заканчивалось пытками, казнью и зачисткой, то сейчас все стало немного сложнее. Выжившие волшебники теперь выполняли не только работу по устранению трупов, но и занимались действительно тяжелым трудом, что, кстати, было предложено Джагсоном. Ему наскучила однотипная деятельность заключенных, которые слишком легко адаптировались в новых реалиях. Да, их продолжали пытать, да, наказывали за малейшее неповиновение, но все это не имело никакого смысла, потому что изо дня в день пленники возвращались в свои камеры и засыпали на холодном полу. Они не приносили никакой пользы, с ними нельзя было развлекаться, как и бездумно убивать, ведь отчетность все же велась. Пожирателям смерти потребовалось время, чтобы откинуть в сторону ненависть и действительно решить, что делать дальше с теми, чей дух не удалось сломить. Мужчины, основная масса населения Варрама, были хоть и слабыми, но идейными. Стиснув зубы, они ворочали тела погибших, что физически было довольно тяжело, вот только мышцы от этого крепли, а характер закалялся. В один из дней скучающий Джагсон увидел, как хилый парень прыгал на месте, имитируя быстрый бег, а другой рядом с ним подтягивался на деревянной перекладине под потолком. Час назад они скидывали своих мертвых товарищей в яму, позже пообедали плесневелым хлебом и холодной кашей, пережили очередной Круциатус, а после, еле держась на ногах, доводили себя до исступления упражнениями. Тогда и началось развитие трудового подразделения Варрама. Волшебников, попавших в плен, становилось все больше и больше, а камеры предварительного досмотра были переполнены. Вот Джагсон и решил, что неплохо было бы построить несколько новых ангаров. Вручную. Без инструментов. Подъем в лагере был около пяти утра, после — искусственно созданная очередь в туалет, что только разжигало злобу и ненависть среди пленных. Кормили заключенных один раз в день, и это гарантировало беспрекословно выполненную работу, которая начиналась около восьми и заканчивалась поздней ночью. Не работаешь — не ешь. Также назначались коллективные наказания за проступок одного, бессмысленные правила порядка на спальных местах, хотя таковыми их и назвать было сложно. Старые походные мешки, покрытые плесенью, да жесткие пледы, смердящие отходами жизнедеятельности. В общем, смерть была подарком, ведь тонкие ленты заклинания предотвращали не только стихийную магию, но и пресекали любую попытку навредить себе. Долохов постарался. Драко часто смотрел на то, как взрослые мужчины бездумно перекатывали камни с места на место или же зачерпывали песок ладонями, а женщины стирали руки в кровь о доски, количество которых только увеличивалось. Надо ли говорить о том, что никакие ангары не требовались для лагеря? Все это было просто издевкой. Джагсон купался в своем величии, наконец-то получив желанную им минуту славы. Он был королем живых, когда Малфою доставались лишь крики и вопли, о чем Джагсон не забывал ему напоминать. Мерзко, но ожидаемо. События стали накаляться в начале года, когда Беллатриса заинтересовалась внезапной смертью Перси Уизли. Его кончина вызвала массу вопросов и запустила цепочку событий, которые не шли ни в какое сравнение с тем же Джагсоном, Рудольфусом или Малфоем. Пленники стали пропадать. Живые. В большем количестве, чем раньше. Появился новый отсек, курируемый лично Беллатрисой, вот только Драко знал, что рядом с ее новым ангаром стояла лаборатория, защищенная всеми возможными заклинаниями, за дверью которой все эти месяцы скрывался Тео, создавая для Темного Лорда оружие массового поражения. Знал, но молчал. Лестрейндж же месяцами безжалостно потрошила людей на предмет ядов, надеясь понять, в чем просчиталась, но так и не смогла найти, где была спрятана капсула, ведь откуда знать чистокровной волшебнице о существовании маггловского способа лечения зубов. Она бросила попытки, переключившись на новый, особенно секретный проект. Гениальная идея. Гениальный метод. Гениальный исполнитель. Грейнджер. В Варраме Малфой прятал несносную зазнайку на дне своего сознания, но как только пересекал границу — все мысли о ней возвращались с удвоенной силой. Тысячи эмоций на ее лице вместо натянутой улыбки и потухших глаз казались глотком свежего воздуха. Ее смех, злость, упорство. Золотинки в радужках, которые ему удалось разглядеть во время их совместной тренировки. Горячее дыхание, жар тела, нежность бархатной кожи под его ладонями. Он сходил с ума. Определенно. Вот и сейчас, стоя посреди шикарно обставленного бального зала в Малфой-Мэноре, продолжал скрывать за кирпичными стенами кареглазую волшебницу, которой было не место в его голове. — Ты должен перестать пить, — шепнул ему на ухо Блейз, забирая у него пустой бокал из рук. — Я праздную, — громко ответил Драко, стараясь привлечь к себе как можно больше внимания. — Сегодня все празднуют! Послышались восторженные крики, поздравления, стук бокалов и счастливые возгласы. — Последний враг истребится — смерть! — верещал Рудольфус, стоя в компании Беллатрисы и своего безумного братца. — За победу! — За Темного Лорда! — За Варрам! — Особенно за него, — фыркнул Драко, схватив с подноса домовика новую порцию «успокоительного». Атмосфера в Малфой-Мэноре давно не была такой нормальной. Воздух пропитался ароматами цветочных композиций, дорогого алкоголя, изысканных закусок и искрящимся возбуждением приглашенных. Сегодняшний званый ужин мало отличался от тех, что Нарцисса любила устраивать в его детстве. Зал, где собрались гости, был украшен парящими свечами, огоньки которых отражались в настенных зеркалах, занимающих почти весь периметр. Темный мрамор сменился мягкими коврами, за исключением только небольшой сцены в дальнем углу, а все присутствующие, облаченные в самые лучшие мантии, перемещались по залу с бокалами в руках. Безумие было оставлено на десерт. — Тебе нельзя терять контроль, — продолжал нудеть Забини, вновь отбирая бокал. Он стоял по правую сторону, как его защитник, но Драко только отмахнулся от надоедливого друга. Он не мог больше. Он устал. Он не переживет сегодняшний вечер без ядовитого дыма и алкоголя. — У тебя есть сигареты? — хрипло спросил он, косясь на эльфийское вино в руках друга. — Тебе нельзя исчезать. Позже. — Сейчас, — почти стонал он, на миг опуская маску так, чтобы никто, кроме Забини, не увидел мольбы в его глазах. Блейз огляделся по сторонам и отрывисто кивнул. — Максимум десять минут, Драко. Это все, что у тебя есть. Приведи в порядок свои мысли и вернись сюда мастером пыток, а не слабым мальчишкой. Нельзя облажаться. — Десять минут, — растерянно кивнул он, забирая у Блейза начатую упаковку сигарет с яблоком и корицей. Забини еще раз пристально глянул на него и вышел вперед, присоединяясь к Рудольфусу, Рабастану и Беллатрисе. Спасибо, брат. Драко резко развернулся и быстрым шагом направился в единственное безопасное место Малфой-Мэнора, способное подарить ему хоть толику спокойствия, — оранжерею матери. Он выскользнул через потайную дверь первого этажа, ведущую на задний двор, а после аппарировал прямо перед большим стеклянным куполом, в котором Нарцисса когда-то проводила много времени. Еще недавно это место полыхало всеми цветами радуги, но сейчас земля была мертвая, а стебли роз сухими и безжизненными. Темная магия съедала все на своем пути, так и не находя насыщения. Все было отравлено: особняк, прилегающая территория, растения, люди. Больше не было слышно трели птиц, а в саду не водились феи. В Малфой-Мэноре больше не было души. Как и в самом Драко. Он устало облокотился на стекло, вытаскивая сигарету из пачки. Легким щелчком пальцев бумажный кончик загорелся, выпуская тонкую струю зеленоватого дыма. Надо успокоиться. — Драко? — растерянный голос матери застал его врасплох. Не успев сделать и затяжки, он бросил под ноги свое спасение, судорожно растоптав. Остались лишь легкие ароматы яблока, корицы и горького сожаления о потраченной впустую возможности. — Да, мам, — хрипло ответил он, языком облизывая сухие губы. — Я здесь. Нарцисса грациозно выплыла из-за теплицы, крепко держа в руках бокал с вином. Ну конечно. На ее губах застыла легкая улыбка, а глаза блестели в свете луны. Его мама была прекрасна. Вот только эта красота, как и все вокруг, была отравлена. Он должен успеть ее вытащить. «Слишком поздно», — шептало ему подсознание, но он продолжал верить в то, что там, где-то глубоко внутри, это все еще его мама. Та женщина, которая готова свернуть горы ради ребенка, которая воспитывала его в любви, несмотря на обстоятельства, которая заботилась и отдавала всю себя. Он верил. И он был должен ее спасти. Больше некому. — Почему ты здесь? — тихо спросила она, подходя ближе. Нарцисса вела себя осторожно, ее движения были плавными и аккуратными. Очевидно, она боялась. — Что-то случилось? — Ничего такого, о чем ты должна волноваться, — холодно ответил он, не в силах открыть для нее сердце. Слишком больно. — Где отец? — С ним, — шепотом ответила она, останавливаясь в нескольких шагах от сына. — Тебе тоже пора. Скоро начнется празднование. — Да, ты же знаешь, что я — одно из главных представлений, — горько усмехнулся он, подавив желание сплюнуть собравшуюся во рту желчь. Мерлин, как же хотелось курить. — Сегодня будет хуже, Драко, — собралась с мыслями Нарцисса, делая большой глоток напитка. — Сильно хуже. — Что ты имеешь в виду? — почти перебил ее Драко, шагнув вперед, на что она отпрянула назад. Дистанция, которую Нарцисса выставила между ними, убивала. Мучила. Уничтожала. Родная мать боялась собственного ребенка, отец и взгляда не бросал в его сторону, а Драко продолжал бороться. Один. За них. А заслужили ли они этого? «Тебе нужно было бежать, Драко. Они не нуждаются в спасении», — в очередной раз соблазнял его сладкий голос. — «А ты нуждаешься». Он тряхнул головой, стараясь выкинуть навязчивые мысли, и снова сосредоточился на матери. — Сегодня будет представлен проект твоей тети, — выровняла голос она, поворачиваясь в сторону поместья. — Будь готов к большим зверствам, чем обычно. На этом Нарцисса замолчала и медленно зашагала в глубь сада, волоча за собой подол шикарного платья. Ему не нужно быть готовым к зверствам, потому что ничего из того, что может придумать эта безумная ведьма, не удивит его. Он готов ко всему. Он — монстр. — Драко, — неожиданно добавила мать, не глядя на сына. В ее голосе читались колебание и неуверенность, но она все же продолжила, вводя Драко в непривычный для него ступор, — следуй за звездами. Они расскажут правду. — И что это должно значить? — вслух выпалил Малфой, но не успел он и подумать о словах Нарциссы, как метка на руке вспыхнула огнем, утягивая в черный вихрь перемещения. Даже у монстров есть хозяева. Приземление вышло мягким. Привычным. Дорогие ботинки утонули в вязком грунте, и это позволило сразу понять, куда именно его забросило в этот раз. Варрам. Будто он и сам сюда не собирался. Он фыркнул и, закинув голову к ночному небу, нацепил маску карателя. Сегодня ему предстоят особенно жестокие пытки из его арсенала. Как-никак праздник. — Драко! — взвизгнула Беллатриса, стоя на бетонном возвышении, служившем сценой. — Иди сюда! Уверенным шагом он направился в ее сторону, не обращая внимания на снующих дозорных и заключенных. Грязь под ногами успокаивающе чавкала, а черная мантия развевалась на ветру. Сегодня он был красив, наряден и спокоен. Для всех, но не для себя. Внутри бушевал шторм, грозящий снести все тщательно выстроенные стены. Он просто должен сделать свою работу, а после крепко напиться и сломаться в одиночестве. Надо только подождать. — Дорогой мой, — ворковала тетка, смотря на свою гордость безумными глазами, — ты неотразим. Ему понравится, — подмигнула она, поправляя ворот его белоснежной рубашки. Малфой не носил белое в лагере. Никогда. Вот только сегодня он решил, что воспользуется советом тетушки Лестрейндж и наденет то, на чем будет отчетливо видно кровь. — Что ты придумала? — Ты будешь в восторге! Сомневаюсь. — Сегодня мы будем играть, — хихикнула она, взмахом руки показывая в сторону своего ангара. — У нас будет полоса препятствий. — Что? — чуть прищурился Драко, сохраняя нечитаемое выражение лица. — Сейчас увидишь. Пойдем, все почти готово. Она шла впереди, слегка пошатываясь в стороны. Длинные юбки Лестрейндж волочились за ней почти так же, как совсем недавно у матери, вот только они не были сшиты из изысканных тканей синего цвета. Только черный. Только вековая история. По территории гоняли заключенных, переводя из камер пыток в спальные барки, редко слышались крики и стоны, а на главной площади — смех. Гости из Малфой-Мэнора перебирались сюда. Беллатриса взмахнула палочкой, открывая дверь в тот самый загадочный амбар, который так сильно беспокоил Драко. Яркий свет ударил в глаза, заставив отступить на шаг назад и прикрыться ладонью, но тетка схватила его за предплечье, заводя внутрь. — Ты можешь выбрать свою ставку одним из первых. Ты заслужил, — хихикнула она и кивнула в сторону бетонного поля, простирающегося далеко за пределы видимости. Чары незримого расширения в огромных масштабах. — Над этим местом мне пришлось хорошо потрудиться, — безумно прошипела она и взмахом руки сняла скрывающие чары. Это было не просто бетонное поле. Его разделяли больше двадцати магических линий, проходящих вдоль всего пространства. Между этими линиями располагались различные препятствия в виде барьеров, кубов, небольших мостиков, возвышенностей с канатами, высокими колоннами с кольцами и пустотой под ними. Что-то горело, где-то стояла вода, но грязь была повсюду. Часто встречались острые предметы: шипы, пики, лезвия. Вот что имела в виду тетка под полосой препятствий. Твою. Мать. Держаться, Драко. — Прекрасно, да? — шумно вздохнула она, прислушиваясь к тихим стонам. — Животные там. Хочешь посмотреть? — спросила Беллатриса, растягиваясь в широкой улыбке. Ее язык прошелся по желтым зубам, слизывая собравшуюся слюну. Нет. Не хочу. — Конечно, Белла. Покажи мне все, пока стервятники не налетели и не забрали лучших. — Я знала, что из тебя выйдет толк, — возбужденно протараторила она, шагая вдоль ограждений. — Ты такой же, как и я. Безумный. — Нет, — резко ответил он, не сбавляя шага. — Я хуже тебя. Лестрейндж удовлетворенно хмыкнула и подошла к двери, которую Драко не сразу заметил. Она громко стукнула по металлу, а после взорвалась безудержным смехом, от звука которого внутри все заледенело. Стоны стихли, а редкие крики сменились всхлипами. Теперь все встало на свои места. Пропавшие заключенные стали ее ручными зверушками и, скорее всего, не без разрешения сверху. Я взорву здесь все к драккловой матери. Сожгу. Когда-нибудь. Беллатриса распахнула дверь, выпуская зловонные запахи крови и гниения. — Выбирай, Драко, — махнула она рукой, не поморщившись. — На кого поставишь? У стены стояли три десятка волшебников, прикованных цепями. Они были полностью обнажены, за исключением набедренных повязок и тонких белых маек, из-под которых просвечивали номера, вырезанные прямо на груди. Они кровили, но были понятны. Женщины, мужчины, дети и старики. На любой вкус. Он проглотил подступающую тошноту и махнул в сторону двадцатки. — Он, — коротко сказал Драко, холодно осматривая заключенных. — Двадцать — мое любимое число. — Какой символизм, мальчик мой, — вздохнула Белла. — Ему понравится. — Пойдем, здесь воняет, — небрежно кинул он, мысленно погружаясь все глубже и глубже в свое сознание. Нужно за что-то зацепиться, что-то, что не позволит сорваться. — Да и Темный Лорд скоро прибудет, а мне еще к пыткам готовиться. Сегодня ребенок. Ребенок. Девочка с голубыми глазами. Нет. Медовые волосы. Тонкие губы. Нет. — Точно, — кивнула Лестрейндж, пристально смотря на него. — Ты справишься? Нет. Кровь на белых майках. Полоса препятствий. Девочка. Нет. Ментальные стены затряслись, выбрасывая самое подходящее воспоминание. Феху. Вдох. Уруз. Выдох. Турисаз. Вдох. Ансуз. Выдох. Райдо. Да. — Конечно, Белла, — усмехнулся Драко, медленно приходя в себя после мысленной панической атаки. — Ты создала монстра.