Simple, Synaptic Sympathy

Цзин Юань просыпается от звука специального будильника, уведомляющего о скором прибытии Яньцина; нужно вставать. Он тянется за телефоном. И медлит. В прошлый раз, когда он отключил сигнал и вновь уснул, Яньцин обнаружил его в довольно компрометирующей ситуации — и у мальчика было с собой до ужаса много мечей. Этим утром всё аналогично, если не хуже, и мужчина не может с чистой совестью позволить своему юному подопечному лицезреть такое. Он должен встать. Он это знает. Но ночка выдалась тяжёлая, а сон так и манит назад в свои сети. Цзин Юань вяло колеблется в нерешительности. Ровно в тот момент, когда он касается экрана, Ещё Более Компрометирующая Ситуация рядом с ним ворчит. Жэнь. Он тянется за телефоном через Цзин Юаня. Тот перехватывает его руку. Они борются так какое-то время, прежде чем Жэнь, наконец, роняет вещь мужчине на голову, и это окончательно будит его. Утро не должно быть настолько насыщенным. Цзин Юань хватается за лоб, отключает будильник и, прищурившись, смотрит на Жэня сквозь запутанную чёлку. — Сейчас слишком рано, — драматично говорит он. Жэнь соглашается с хриплым ворчанием, но отказывается вступать в диалог. Какая жалость. Когда-то давно Цзин Юань мог втянуть его в шутливый спор одним лишь взглядом. Но Жэнь не смотрит на него. Генерал видит лишь его спину, всё такую же широкую и сильную, какой он помнил её все прошедшие века. На свободных от бинтов участках кожи хаос из припухших розовых следов. Нанесённых самостоятельно. Прошлой ночью Цзин Юань был предельно осторожен и держал ногти подальше от ран Жэня, но, тем не менее, на простыни всё равно видны следы засохшей крови. Если мужчина и разодрал очередной шрам во время сна, уже наверняка должен был образоваться новый. Потому что Жэнь сдирает их. И часто. Жэнь не идеальный любовник, но он красив. Волосы цвета вороньего крыла, алебастровая кожа и лицо, воистину поражающее своей андрогинностью; Жэнь — образец классической красоты по стандартам Сяньчжоу, если не обращать внимания на шрамы, жестокость и железистый шлейф свежей крови, прилипший к нему как парфюм. И Цзин Юань не обращает. Цзин Юань очарован. Подобное состояние опасно для него — не только из-за Лофу, но и самого себя. Жэнь опасен, но Цзин Юань очарован. Он упивается тем, как по-суровому прекрасен Жэнь; его кроваво-красными глазами в обрамлении густых угольных ресниц и контрастом длинных чёрных прядей и сбившейся белой простыни. После всех этих лет цветы всё так же меркнут перед его красотой. И Цзин Юань горячо по нему скучал. Жэнь вытаскивает себя из кровати в поисках одежды и забирает с собой одеяло. Цзин Юань тянется, было, за ним, но всё бесполезно. Нет нужды прятаться. Жэнь и так знает обо всех отметинах, которые оставили его руки и рот на теле генерала. В эти дни они очень сближаются, настолько сильно, что уже невозможно чувствовать какой-то стыд, когда Жэнь останавливается, кидая взгляд на Цзин Юаня из-за плеча. Жест заставляет генерала задуматься, когда у Жэня в последний раз была возможность оценить собственный артистизм. Что-то успело измениться, но Жэнь по-прежнему склонен к одержимости. Мужчина не может жить без навязчивых идей: сначала он посвятил себя кузнечному делу, теперь же всецело поглощён погоней за собственной гибелью. Цзин Юань не впервые ловит себя на том, что это печально. Однако ему не дают как следует развить эту мысль: в дверь спальни робко стучат. Затем стук повторяется, на сей раз энергичнее, словно компенсируя первый. — Эм, генерал?.. Это Яньцин! Яньцин. Цзин Юань поднимается с кровати. Он идёт к гардеробной и замершему на пороге Жэню с брошенным у ног одеялом. Когда Цзин Юань тянется за одеялом, Жэнь привлекает его внимание нетерпеливым пощёлкиванием пальцев. Мужчина стаскивает плотный халат с вешалки и передаёт Цзин Юаню. Этот безмолвный жест на удивление заботливый. Возможно, Жэнь и правда в хорошем настроении. Вместо халата Цзин Юань берётся за протянутую руку. Он притягивает Жэня довольно близко для того, чтобы поцеловать в шею, но его останавливают, раздражённо цокнув языком, после чего мужчина отстраняется и углубляется в гардеробную. Что ж, и так сойдёт. Цзин Юань улыбается и отходит на шаг, чтобы захлопнуть дверь. Он запирает Жэня внутри и отходит, натягивая халат под звуки неистово дёргающейся дверной ручки. Генерала это не волнует. Эта самая гардеробная была спроектирована как мини-камера для непрошенных ночных гостей, так что Жэнь вряд ли умудрится сбежать, в то время как Цзин Юань будет занят. А пока генерал тратит несколько мгновений на то, чтобы собраться и вспомнить о собственном возрасте. Старые друзья будят старые привычки, и с Жэнем он чувствует себя вновь молодым — именно так, как ему того не хватало. Но Яньцину ни к чему видеть эту его глупую сторону. Цзин Юань делает глубокий вдох, открывает дверь и встречается с мальчиком. Яньцин выглядит хорошо, только немного раскраснелся. Один из зябликов генерала сидит у него на плече, и этот вид успокаивает сердце мужчины. — Генерал! Я прибыл доложить о недавних событиях! Воздействие Стелларона на Древо амброзии повредило некоторые объекты на Лофу, но Облачные Рыцари уже работают над этим, — щебечет Яньцин, и Цзин Юань не может удержаться. Он тянется и обнимает любимого ребёнка; зяблик, вспорхнув, улетает прочь. Цзин Юань уже давно вот так его не обнимал. После получения звания лейтенанта Яньцин очень настаивал на том, чтобы к нему относились как к взрослому, но сейчас он лишь мягко вздыхает и обнимает генерала в ответ. Проходит секунда. Яньцин прочищает горло. — И… И я, э-э… Я выслеживал одного из Охотников за Стелларонами, который может быть причастен — Жэня — когда встретился с той очень странной леди… — Знаю, — отвечает Цзин Юань, ведь Первопроходец уже проинформировала его о злоключениях Яньцина с Цзинлю, одним из легендарных Мастеров меча на Сяньчжоу. Мужчина думает о Цзинлю, которая приняла его в ученики, когда он ещё не успел занять своё место в Заоблачном квинтете; Цзинлю, которая, будучи поражённой Марой, убила так много соратников и была приговорена к забвению; Цзинлю, которую он сразил собственноручно несколько сотен лет тому назад. Он думает о Цзинлю, которая вернулась и чуть не изрубила на куски уже его собственного ученика, и дивится тому, как работает карма, когда дело касается бессмертных. Если бы не чутьё и способности Яньцина, за которые тот и был прозван гением, мальчик присоединился бы к легионам Облачных Рыцарей, павших от меча Цзинлю. Ещё один дорогой товарищ, встретивший смерть… Цзин Юань крепче прижимает Яньцина к себе. Он благодарен за то, что мальчик столь одарён. Немногим довелось увидеть мастерство Цзинлю; ещё меньше из них смогли парировать её смертельный удар после того, как увидели его всего раз. Ходят сказания о том, как она оттачивала свою технику на одном-единственном человеке, нанося ему тысячи ударов; и она сломила его, сломила тело и разум. Тот самый мужчина и сам стал легендой; хотя сейчас он, запутавшийся в происходящем, сидит взаперти в гардеробной Цзин Юаня. Сложно. Всё это столь сложно. — Мне… Мне жаль, генерал, — голос Яньцина звучит смиренно, он явно растерялся и решил извиниться, столкнувшись со столь внезапным проявлением нежности. — Я знал, что мне не стоит идти туда в одиночку, но теперь я осознаю, насколько был не готов к, эм, непредвиденным обстоятельствам. В следующий раз всё будет иначе. Цзин Юань, конечно, благодарен за то, что мальчик довольно умён и сам способен понять, что же сделал не так, но он понимает намёк на «следующий раз». — Ты спасся не только благодаря собственным умениям, но и по прихоти Цзинлю, — мягко поучает мужчина. — Как бы то ни было, ты добыл ещё одну деталь этой вечно меняющейся головоломки, за что я тебе благодарен. Яньцин буквально сияет в ответ. — Но теперь ты обязан вернуться к обязанностям лейтенанта. Никакого больше преследования Охотников за Стелларонами. Уж это ты обязан сделать ради своих подчинённых. Яньцин практически сразу надувает губы, но одёргивает себя и придаёт лицу выражение, как он считает, взрослого недовольства. — Хмм. Ладно. Да, генерал. Цзин Юань вздыхает. Он тянется за спину убедиться в детском трюке Яньцина. Умный мальчик, но генерал умнее. — Скрещивание пальцев у меня за спиной тоже засчитывается за враньё. — Агрх, — Яньцин сильнее обнимает Цзин Юаня и энергично трётся носом о его халат, словно только что проклюнувшийся цыплёнок, ищущий мать. Мужчина колеблется, ведь всё милое всегда было его слабостью, а Яньцин, несмотря на недавнюю браваду, всё так же безусловно мил. Негодник. Цзин Юань, вероятно, уж слишком избаловал мальчишку по сравнению с тем, как тренировала его Цзинлю, но он испытывает гордость. Яньцин так сильно вырос с тех пор, как Цзин Юань обнаружил малыша, пытающегося ухватиться за конец одного из его шарфов. Его помощь генералу в работе и жизни неоценима. Довольный и благодарный, Цзин Юань кладёт руку на макушку Яньцина. — Достаточно, лейтенант. Ваши люди ждут. — Да, сэр, — бормочет мальчик, не желая его отпускать. В тот момент, когда Цзин Юань замечает, что Яньцин умудрился забраться ему под халат, из-за плеча мужчины показывается забинтованная рука, которая хватает мальчика за собранные в хвост волосы. — Ай! Это полностью одетый Жэнь, его подбородок завис над плечом Цзин Юаня, и мужчина, по своему обыкновению, до жути безмолвен. Они с Яньцинем напряжённо смотрят друг на друга несколько мгновений, пока Жэнь пытается отцепить мальчишеские руки от талии Цзин Юаня. Яньцин в ответ оскаливается. Их противостояние обрывает Цзин Юань, тыкая локтем Жэня под рёбра. Мечники отпрыгивают друг от друга, обнажив клинки, но Цзин Юань умудряется ухватить Жэня за волосы. Быстро намотав их на руку, генерал обхватывает пальцами череп мужчины, и тот с рыком становится на колени у ног Цзин Юаня. Генерал поднимает взгляд и видит, что глаза Яньцина блестят под стать отполированному мечу, и решительно заявляет: — Лейтенант, ситуация у меня под контролем. Идите уже. Яньцин почтительно склоняет голову, быстро корчит самодовольную рожицу Жэню и хватает обувь у двери спальни. Мечи весело покачиваются у него за спиной. Цзин Юань может лишь надеяться, что мальчик запомнит его инструкции держаться подальше ото всех Охотников, ведь Жэнь вряд ли забудет об этой встрече. — Сейчас слишком рано для всего этого, — повторяет Цзин Юань, на сей раз утомлённо. Он отпускает волосы Жэня, поправляет съехавший с плеча халат и, позёвывая, углубляется в спальню. Жэнь не даёт ему уйти далеко. Он обхватывает Цзин Юаня за плечи, проходится шершавой рукой по ключице и кусает мужчину в шею. Вот и расплата, разумеется; извращённое отражение генералова жеста, когда тот пытался поцеловать Жэня ранее. Укус довольно болезненный, отчего у Цзин Юаня даже в глазах жжёт. Жэнь — ошеломительный мужчина, чья красота способна сбить в полёте не по годам одарённого птенца, но цена непредсказуема. Эта странная решительность Жэня — во что бы то ни было отомстить, даже за сущий пустяк. Если Цзин Юань и правда столь же мудр, как все о нём говорят, он станет более бдительным; он должен так поступить до того, как Жэнь убьёт его — случайно или не совсем. Но ведь то, что происходит между ними сейчас, этот их маленький секрет, столь восхитителен. Охота за сокровищем — осколками полузабытой дружбы. Сейчас уже немного поздно для кризиса среднего возраста, но Цзин Юань подозревает, что деменцию всё ещё не стоит сбрасывать со счетов. Деменцию и Мару. Эта мысль отрезвляет. Цзин Юань замечает в двери гардеробной дыру, безжалостно прорубленную Осколочным мечом, что всегда, казалось, находил Жэня, и вновь вздыхает, лицезрея побеги красных паучьих лилий, уже расцветших на металле. Прекрасный хаос — одна из определяющих Жэня черт. Цзин Юань отталкивает его и подходит к столику с разнообразной экипировкой. Вспоминает первоначальную мысль: — Возможно, однажды ты осознаешь, что слишком стар для драк с детьми. Он слышит, как Жэнь за спиной усмехается, не раскаиваясь. — Стоит тебе ещё сильнее расслабиться в присутствии этого мальчишки, как он перегнёт тебя через твой же стол, опомниться не успеешь. Итак, вот и первые слова, что Жэнь решает сказать этим утром. На его вульгарный комментарий Цзин Юань лишь устало пожимает плечами, выбирая броню и аксессуары. Да, это один из тех редких драгоценных моментов, когда Жэнь решает почтить его реальным ответом, и мужчина обязательно выбирает худшее из того, что мог сказать. На это генерал лишь беззвучно смеётся, ведь у него есть масса других дел. Это пустяк. Как с гуся вода. Честно говоря, Цзин Юань вообще не готов вступать в этот диалог, хоть и обязан, чтобы подготовиться. Прошло уже много лет — и ещё больше ждёт впереди — в нескончаемой погоне Альянса, и с той заботой, которую Цзин Юань вложил в воспитание Яньцина, даже самый крошечный птенец однажды расправит изумительные крылья и вступит в пору зрелости. Мальчик и правда стремительно несётся вперёд в последнее время. Его карьера процветает. Его поддерживают собственный талант и уверенность, которую принесло новое звание. Цзин Юань по опыту знает. Итак, вот оно. Он хватается за эту мысль и тыкает ею Жэня, как иглой. — Это была попытка поддеть меня? Я думал, что с моей стороны было довольно вежливо ждать полвека, прежде чем брать дело касательно твоей постели в свои руки. Жэнь в очередной раз усмехается, отворачиваясь и поднимая серьги со столика. Его вещи свалены в кучу по соседству с коллекцией Цзин Юаня. — Тогда ты преуспел, но действовать начал задолго до этого. Я помню. Правда, скрывающаяся за издёвкой, удивляет Цзин Юаня: — Ты действительно помнишь. Жэнь замирает, успев лишь наполовину натянуть перчатку, словно его застали врасплох. Его выражение лица едва ли поддаётся расшифровке, и всё, что успел выучить о нём Цзин Юань ещё в их прошлой жизни, больше не поможет понять нынешнюю версию самого плодотворного оружейного кузнеца Заоблачного квинтета. Он отворачивается от генерала, дабы заколоть волосы перед зеркалом. Цзин Юаню хочется знать, как много воспоминаний о нём самом Жэнь сохранил в изъеденном Марой сознании и привязан ли он к ним; лелеет ли он их. Ему хочется знать, равны ли они теперь, или же Жэнь считает его всего лишь сопляком Цзинлю, который, наконец, дорос до роли генерала. Или, быть может, они незнакомцы, чьи тела дополняют друг друга, только и всего; такой расклад его опечалит, но Цзин Юань предпочтёт его вместо пустоты. В этом есть некая законченность. Цзин Юань выдерживает дистанцию, наблюдая за Жэнем и не желая, чтобы этот момент проходил. Его последующие действия напрямую и полностью зависят от Жэня, вот только тот, очевидно, не даст ему никакого ответа сегодня. Мужчина был столь же отзывчив прошлым утром, когда убежал прочь, не обронив ни слова. Вздохнув в последний раз, дабы успокоить сердце, Цзин Юань принимается одеваться. Оба мужчины слышат пип-пип с кровати — звук, который генерал установил на сообщения от Яньцина. Цзин Юань подходит за телефоном. Яньцин: Генерал, прошу прощения, я забыл проинформировать Вас о том, что на Облачную Переправу прибыли два необычных чужака. Их уже сопровождает Облачный Рыцарь, но Фу Сюань сказала, что Вы обязаны знать о них в свете текущих событий. Яньцин: Подозреваю, что Вы могли их уже видеть ранее, но Вы сами говорили, что небольшое напоминание иногда необходимо в ситуации с многими переменными. Яньцин: Прикрепляю видео от службы охраны [Яньцин отправил видео.] Цзин Юань смотрит его. У чужака, что перевозит украшенный гроб, длинные светлые волосы и низкий голос — Лоча. Цзин Юань уже знает, что нельзя упускать его из виду, но именно второй мужчина заставляет генерала удивлённо моргнуть. Последний раз, когда Цзин Юань видел Дань Хэна, был в тот самый день, когда он лично изгонял Дань Хэна с Сяньчжоу. И всё же тот вернулся. Не хватает лишь одного члена Заоблачного квинтета, но из четверых, присутствующих на Лофу, трое должны заплатить. Генерал закрывает видео, но недостаточно быстро. Он чувствует, как атмосфера накаляется. Можно лишь гадать о том, сколь много Жэнь помнит о безмятежных днях из жизни квинтета, но, должно быть, этого достаточно, раз он способен распознать голос нынешнего воплощения Пожирателя Луны, даже несмотря на помехи на записи. Цзин Юань пересиливает себя, чтобы посмотреть на его реакцию. Она пугает. Та малая толика человечности, что Цзин Юань видел в Жэне за прошедшие два дня, полностью скрывается одержимостью, и генерал будто бы смотрит на другого человека. Цзин Юань едва ли распознаёт улыбку, исказившую лицо мужчины, когда тот шепчет, низко и хищно: — Иньюэ Цзюнь. Нет ничего, что мог бы сделать Цзин Юань. Он может лишь смотреть на то, как Жэнь стремительно хватает со столика покрытый трещинами меч, и в тот миг, когда мужчина исчезает без единого слова, генерал по-настоящему чувствует, как сердце сжимается. Жэнь предпочёл Пожирателя Луны вместо него, и, если обратиться к опыту, а не надеяться на чудо, так будет всегда. Цзин Юань присаживается на кровать, разочаровываясь и чувствуя себя старым. Старым, но вместе с тем юным и наивным из-за бабочек в животе. Странное сочетание. Та самая спальня, в которой он отдыхал столетиями, внезапно кажется слишком большой для одного. Он поразмыслит над этим позже, может, когда будет играть с зябликами. Тот, которого принёс Яньцин, приземляется ему на колено, обеспокоенно чирикнув, и мужчина улыбается. Глаза распахиваются. «Ну конечно», — вдохновение посещает его вместе с осознанием. Он ведь Божественное предвидение, и то, что было непредсказуемо, теперь ясно как день. — Сила Пожирателя Луны возвратилась на Лофу, и мы уже знаем, что в дальнейшем предпримет Жэнь, — бормочет Цзин Юань, мысленно расставляя фигуры на доске. — Если все детали встанут на свои места… — Он подхватывает птицу и поднимается на ноги. — Провидица Фу определённо отчитает меня, если я не извлеку выгоду из сложившейся ситуации. Возможно, в конце концов он недооценил лидера Охотников за Стелларонами. Время — бесконечная погоня, и перед ликом вечности каждый сценарий вероятен. Сяньчжоу Лофу должен быть готов к любому неожиданному развитию событий, и этот вариант весьма и весьма захватывает дух. Цзин Юань готовится к битве. И когда Звёздный экспресс подтверждает всё — вина за неразбериху со Стеллароном лежит на Лорде Опустошителе Разрушения — генерал-арбитр Цзин Юань вступает в игру как одна из фигур. Охота началась. - Цзин Юань не удивляется ни тому, что Жэнь отыскивается подле Дань Хэна, ни виду Яньцина на коленях в окружении осколков его драгоценных мечей. Генерал вздыхает — всё так, как он и предсказывал. Когда юное дарование полагает, будто уже в состоянии бросить вызов двум из самых грозных легенд в истории Сяньчжоу, это не что иное как импульсивность и заносчивость. Эти двое ожидаемо преподают мальчишке тот же урок смирения, что и Цзин Юаню в молодости. Он сам едва не разрыдался от гнева, когда ему впервые надрали зад, так что выдержка Яньцина вызывает гордость. И всё же Цзин Юань становится между ними. Мальчика он отправит домой подумать над своими действиями, но сначала обратится к Жэню и дарует ему помилование. Яньцин, хоть и недоволен, умолкает, стóит Цзин Юаню лишь мельком взглянуть на него. Он хороший ребёнок, лучше, чем когда-либо был сам генерал. — Моя задача выполнена, — вот и всё, что говорит Жэнь, после чего уходит вместе с другой Охотницей за Стелларонами; Цзин Юань удерживает заготовленную на этот случай улыбку на лице. — Мм, это так. Стелларон найден, прямо как и лучшее из возможных орудий для его уничтожения. Такого развития событий генерал и ожидал, и всё идёт как по маслу, даже когда он поворачивается к Дань Хэну… даже когда что-то сдавливает в груди от тоски по былому. Словно сердце Цзин Юаня больше не знает, что вообще делает внутри грудной клетки, и это невыносимо. Дань Хэн предстаёт в обличии Дань Фэна, последнего Верховного старейшины видьядхара. Пожиратель Луны, ох, Иньюэ Цзюнь. Дань Фэн. Вид Пожирателя Луны дарит успокоение, которого Цзин Юань не чувствовал веками. Мягкая переливающаяся чешуя Дань Фэна. Самообладание, с которым он носит рога словно корону. Его изящество — от изгиба шеи до призрачного хвоста — пробуждает воспоминания. Цзин Юань думает о своём первом визите в Чешуйчатое ущелье. Сейчас генерал выше Пожирателя Луны, но в те времена тот возвышался над Цзин Юанем — далеко не только физически. Мужчину охватило благоговение при виде как драконьего логова, так и зрелища Дань Фэна в окружении его подчинённых-видьядхара. Цзин Юань спотыкался и падал лицом вниз множество раз, пока Дань Фэн не сжалился и не взял его под руку. Он подвёл Цзин Юаня к драконьим яйцам, застывшим в ожидании перерождения, и юноша прижался лбом к их тёплой полупрозрачной оболочке. Околоплодная жидкость пульсировала внутри, делясь с Цзин Юанем богатыми историями. Восторг, пронесённый сквозь сотни лет: довольство, любовь и верность. Дань Фэн приводил его лишь к тем, кто встретил счастливый конец, ибо таков был Дань Фэн — он был добр. Цзин Юань помнит, как поднимал на него благодарный затуманенный взгляд, и Дань Фэн утирал слёзы с его щёк. — Цени счастье других как своё собственное, и тогда станешь хорошим человеком, — сказал он Цзин Юаню. — Это основа для всех остальных устремлений. Лишь одна из тех мудростей, которым научил его Пожиратель Луны. — Я не он, — говорит Дань Хэн. — Да… — грустно улыбается Цзин Юань. — Прошу прощения. - В какой-то момент Цзин Юань замечает, как Дань Хэн пялится куда-то вдаль меж двух полуразрушенных колонн. Генерал вопросительно склоняет голову. — Тебя что-то беспокоит, Дань Хэн? Дань Хэн. Дань Хэн. Дань Хэн. Цзин Юань вновь и вновь повторяет это имя в надежде, что оно станет столь же естественным и привычным, каким однажды было Дань Фэн, ведь только на него отзовётся Дань Хэн. Цзин Юань ловит себя на том, что борется за благосклонность Пожирателя Луны словно дитя, пусть это всего лишь иллюзия. У Дань Фэна всегда была припасена улыбка для Цзин Юаня, когда тот гордо объявлял его своим другом, но Дань Хэн вежливо отвергает это слово. Он учтив и решителен. И он так безучастно смотрел на Жэня, что Цзин Юань точно знает: Дань Хэн — не он. Грустно, но Цзин Юань отбрасывает чувства в сторону, ведь враг сам себя не одолеет. Охота должна продолжаться. Цзин Юань практически толкает Дань Хэна к Лорду Опустошителю, поймавшего Лофу в свои сети. Генерал взывает к его нравственности и чувству долга, ведь некоторые вещи никогда не меняются. Ибо таков Дань Хэн — он добр. Цзин Юань очаровывает и друзей Дань Хэна, за которыми тот без колебаний последовал навстречу опасности. Команда Звёздного экспресса движется вперёд вместе, как единое целое, словно оказывая услугу Цзин Юаню, и тот представляет, будто держит в руке красную нить, связывающую Дань Хэна с остальными. Он ведёт их всех в центр Чешуйчатого ущелья. И делает это с осторожностью. Они все по праву считаются воинами, но Цзин Юань защитит их — как однажды защищал его Дань Фэн. В конце концов, если он обрубит связь Дань Хэна с кем-то ещё, это не вернёт его собственную с Дань Фэном. Время идти дальше. Всё логично. Шаг за шагом. — Жил однажды человек по имени Инсин, — внезапно говорит Дань Хэн. Голос звучит словно издалека. — Он был доказательством того, что маложивущие виды не стоит недооценивать. — Он поворачивается и тепло улыбается своим компаньонам с Экспресса, следуя за ними по дороге из камня и коралла, минуя остановившегося у колонны Цзин Юаня. Итак, в конце концов, больше ему нечего сказать об Инсине. Всё и правда кончилось, да? Цзин Юань не хочет быть единственным, кто помнит настоящего Инсина, но теперь, когда воспоминания Дань Фэна утрачены, остаётся лишь генерал. Это ещё одна причина, по которой он отослал Яньцина домой. Улыбка Цзин Юаня может обмануть чужаков и простых знакомых, но этот упёртый ребёнок поставил перед собой цель служить своему генералу. Яньцин бы, несомненно, почувствовал, как разбивается сердце Цзин Юаня. Мужчина редко дозволяет себе проникнуться грустью. В этом помогает целенаправленная медитация. Скорбь должна быть полезной, способной обернуться надеждой вместо Мары. Он делает глубокий вдох и направляет своё смятение в решимость, а не отчаяние. Именно решимость и подготовка ведут к победе и последующему ликованию, за которым следует бесконечный период затишья и бумажной работы, чтобы подготовиться к последствиям чего-то ещё. Ничего примечательного, обычная рутина. Пара подобных десятилетий — и на месте старой потрескавшейся дороги возникает новая. И в конце концов, Цзин Юань счастлив за Дань Хэна, ведь тот воплотил в жизнь его детскую мечту — бродить среди звёзд и совершать подвиги. Мужчина отказался от неё, став генералом Лофу, но ему по-прежнему нравится просматривать свежие выпуски Галактических рейнджеров, сидя в офисе. Цзин Юань говорит себе, что будет счастлив подружиться с Дань Хэном так, как будет комфортно самому Дань Хэну. Поделать он с этим всё равно ничего не может. Доверие завоёвывается со временем. Год, десятилетие, век… Шаг за шагом. Цзин Юаню всего лишь нужно прожить достаточно долго, что довольно легко. Что сложно, так это оставаться скучным, но достаточно удовлетворённым, чтобы не подпустить к себе Мару. В отличие от Инсина. Цзин Юань тратит минуту на то, чтобы вглядеться в те же туманы, в которые смотрит Дань Хэн. Думает об Инсине. Блистательном, талантливом и прекрасном Инсине, его длинных серебристых волосах и лёгких ухмылках. — Представители маложивущего вида с определённым химическим составом мозга и воспитанием могут быть невероятно высокофункциональны. Однако ты заметишь, что многие обременены внутренним переживанием о том, как «сэкономить время», — однажды сказал Цзин Юаню Дань Фэн, пока они вместе наблюдали за упрямым Инсином, взвалившем на себя больше груза, чем следовало, лишь бы не ходить второй раз от звёздного ялика к кузне. Цзин Юань, лицезревший то, как Инсин отказывался от сна, еды и даже воды во имя очередного шедевра, ударил кулаком по ладони. — О! Так это как их собственная версия Мары, которая ещё сильнее укорачивает их жизни! — Интересная параллель, но это не совсем… — Дань Фэн трепал волосы на макушке Цзин Юаня, когда Инсин вышел из кузни с пустыми руками, чтобы показать им два средних пальца. Воспоминание о том робком взгляде, которым он обменялся с Дань Фэном перед тем, как оба помахали Инсину в ответ, вызывает улыбку на лице генерала. — Возможно, нам следовало ему помочь, Иньюэ Цзюнь, — сказал Цзин Юань, и Дань Фэн, как всегда сдержанный, задумчиво хмыкнул, махнув хвостом. — Я заглажу свою вину перед ним. Дань Фэн всегда обладал поразительной способностью удерживать Инсина от саморазрушения. Ему слишком нравилась компания Инсина, чтобы такое позволить. С безмятежным выражением лица и подносом его любимого чая лишь Пожиратель Луны мог заставить кузнеца отложить инструменты в сторону и закрыть лавку. Если Инсин был настолько раздражён, что начинал спорить, Дань Фэн спокойно и вежливо отвечал: «Замолчи, Инсин, и выпей со мной», — и тот подчинялся, лишь с укором хмыкнув. Пожиратель Луны был не очень высок, но довольно требователен. Было время, когда весь народ Лофу почтительно склонял перед ним голову — кроме Инсина, привлёкшего внимание Верховного старейшины тем, что игнорировал его. Довольно весело было наблюдать, как они то притягивают, то отталкивают друг друга; Цзин Юаню пришлось немало поломать голову над тем, как влиться в их компанию. Он был докучливым юнцом, но, справедливости ради, Цзин Юань и не просил о роли пятого колеса в квинтете. К тому моменту, как он всё осознал, взрослые уже разбились по парам. Цзин Юаню хватило ума не рисковать вызвать гнев мастера Цзинлю. Дань Фэн и Инсин были более безопасным вариантом, и они были забавными. — Таких людей, как Инсин, нужно контролировать, — однажды как ни в чём не бывало сказал Цзин Юаню Дань Фэн, будто они обсуждали соседский огород. Хоть Инсин и находился в зоне слышимости, он трудился уже третьи сутки без перерыва, так что не нашёл в себе сил поспорить с Дань Фэном, когда тот добавил: — Цзин Юань, ты уже достаточно вырос для того, чтобы нянчиться с ним в моё отсутствие. Инсин возразил обоим, проснувшись спустя двое суток — хотя Цзин Юань уже примкнул к Пожирателю Луны в этом вопросе. Инсин был из тех, кто нуждается в других людях, которые бы заботились о нём; не потому, что не мог сам, но иначе он бы просто забыл о себе из-за работы. Всегда находились Облачные Рыцари, коим хотелось подчеркнуть свой статус оружием работы Инсина, и мужчине никогда не хватало двадцати четырёх часов в сутках для того, чтобы сделать всё запланированное, сколько бы тот ни жертвовал отдыхом. Другими словами, Инсина нужно было останавливать силой — ради него самого. Будь он одним из видьядхара под юрисдикцией Пожирателя Луны, Дань Фэн определённо разобрался бы с его безумным расписанием своей железной рукой. Но у них были свои компромиссы. Однажды Цзин Юань тайно проследовал за ними по привычному маршруту к площадке, на которой они смотрели на усыпанные звёздами небеса. Юношу всегда интересовало, чем же они там занимались. Может быть, он надеялся увидеть нечто запретное. В этом он никогда не признается. Однако он увидел лишь, как Дань Фэн раз за разом наливал Инсину чарку чего-то омолаживающего, похожего на лунный свет, до тех пор, пока кузнец не закрыл глаза и не погрузился в глубокий сон. Ходила присказка о том, что маложивущие виды выглядят моложе во сне; так и случилось с Инсином, когда исчезли морщинки между бровей. Когда все мучающие его заботы сменились снами, мужчина выглядел так же, как и любой долгоживущий выходец с Сяньчжоу. — Твоя жизнь — лишь мерцающее пламя свечи, — вздохнул Дань Фэн, — так почему же из всех людей именно ты считаешь, будто можешь избежать истощения? Цзин Юань помнит, как Дань Фэн провёл большим пальцем по щеке Инсина в приступе нежности. Одно это действие оказалось куда интимнее всего, что успел нафантазировать Цзин Юань, и его хватило, чтобы заставить сердце юноши сжаться. Цзин Юань уже знал, что такое любовь, но именно тогда он наконец понял, что её не следует воспринимать как должное. Особенно любовь к тому, чья жизнь — лишь мерцающее пламя свечи. А затем Дань Фэн поманил Цзин Юаня к себе, ведь естественно Пожиратель Луны знал, что он там стоял. Цзин Юань и по сей день помнит тот юношеский стыд и волнение, которые испытывал, пока неспешно плёлся к Верховному старейшине. Ночи Дань Фэна принадлежали Инсину, а он нарушил их уединение будто бестолковый ребёнок. Словно комар. Какое счастье, что Дань Фэн был не только снисходителен к Цзин Юаню, но и добр. Он позволил Цзин Юаню улечься на свой хвост вместо подушки, и они вместе созерцали Вселенную над головами, болтая обо всём и ни о чём. Дань Фэну всегда нравилась сообразительность Цзин Юаня — он и сам ею гордился. Даже теперь, столетия спустя, Цзин Юань по-прежнему может вызвать в памяти то восхитительное ощущение от того, как кожу головы покалывало от пробегающихся по волосам пальцев Пожирателя Луны, когда он сам уснул вслед за Инсином, умиротворённый присутствием Старейшины и окружённый звездами. Это была честь. Это значило целый мир для него. Цзин Юань почувствовал, что его приняли, и он был так благодарен. И всегда будет. Благодарен. Но те дни давно минули, а все три мужчины изменились. Та золотая эпоха ушла. Цзин Юань это знает. Всё подтвердилось, когда его лично отвергли дважды за день. По крайней мере, всё разрешилось, и в этом есть своё утешение. Пусть даже он получил не те ответы, которые хотел, он знает всё, что было нужно для принятия решения. Теперь он это знает. Провидица Фу Сюань доказала, что станет достойной наследницей. Яньцин, в свою очередь, пока ещё слегка дерзковат. Они восполнят недостатки друг друга, решает Цзин Юань, на должности Божественного предвидения. Втайне ото всех он печатает что-то в телефоне и обаятельно улыбается Первопроходцу, когда та всё замечает. Генерал быстро направляет внимание группы на решение последней загадки, ведь стоит им получить доступ к сердцу Ущелья, как никому уже не будет до него дела. Не тогда, когда печать на Древе амброзии наконец с грохотом сломается. Из всех планов, что он составил с тех пор, как был схвачен Жэнь — первый, второй и третий — Цзинь Юань наконец останавливается на четвёртом. И это самый восхитительный план.