***
Пока Юнги принимал душ, а длилось это часа полтора и Гук даже успел запереживать, у альфы было время все обдумать и решить, как действовать дальше. Поняв, что напролом не получится, он задумал подобраться окольными путями, попросту — соблазнить омегу. Затопить его романтикой и проявить свои чувства в полной мере. И сразу с места в карьер, так сказать. Завтрак в небольшом кафе, где подавали изумительный кофе и восхитительную выпечку, к которой Мин (по данным разведки Чона) питал особую слабость. Канноли с нежной начинкой из рикотты с апельсиновыми цукатами несомненно подняли настроение Юнги до предельной отметки, а моккачино закрепил успех. Дальше — прогулка на катере, обед в одном из лучших ресторанов Венеции и посещение рынка, где у омеги едва ли глазки не разбежались от обилия украшений, сувениров и безделушек. Почти четыре часа Чонгук терпеливо сопровождал Мина, ни разу не возмутился и не подгонял, позволяя рассматривать яркие вещи, примерять шарфики из тончайшего шелка, трогать и даже нюхать сумочки — еще одна слабость омеги. И напоследок — прогулка по вечерней Венеции на гондоле под приятное пение гондольера. Яркие фонари, расположенные вдоль всего канала, отражавшиеся на темной воде. Музыка, доносившаяся из кафе и ресторанчиков. Влюбленные парочки, целующиеся на многочисленных мостах. Вся эта особая атмосфера усыпила бдительность Юнги, и тот даже позволил альфе обнять себя. Доверчиво прижался к широкой груди, прислушиваясь к частому биению сердца и вдыхая насыщенный запах кориандра, который окутывал его, будто покрывалом. Домой добрались вымотанные оба, но если омега уснул едва ли не раньше, чем добрался до кровати, то Чонгук долго не мог сомкнуть глаз. Ему все еще не верилось, что рядом с ним лежит его счастье. Пусть оно пока даже и не догадывается об искренних чувствах альфы, наивно полагая, что тот с ним исключительно ради будущего потомства, как прописано в договоре. Гук понимал, что предстоит сложное время. Для него в особенности. Но он готов был набраться терпения и просто ждать, а еще делать все, чтобы завоевать этого кусачего ежика.***
К моменту, как Юнги проснулся на следующее утро, Чонгук успел взять напрокат машину, съездить по совету местных в магазинчик на другом конце города, где продавались самые роскошные булочки с корицей, заказать два билета до Палермо, где проходила крупнейшая ремесленная ярмарка, и вернуться в приподнятом настроении, предвкушая волнующую поездку. Еще вчера он обратил внимание на то, что Мин питал слабость к разного рода сувенирам и безделушкам, а потому знал, что мужу понравится. Однако мужчина не учел, что Юнги пусть и не сопливый разнеженный и разбалованный, но все же омежка. И настроение у него скачет вне зависимости от обстоятельств, просто потому, что сегодня ему захотелось быть стервой. Для начала он скривил нос в сторону булочек, но все же съел их; потом наворчал на Чонгука в ответ на комплимент его красивейшим глазам и мягким волосам; недовольно бормотал всю дорогу до аэропорта и в самолете. Зато стоило шагнуть на главную площадь города, омега просиял, как будто и не злился еще минуту назад. Он принялся бегать по рядам, восхищенно разглядывая рукодельные ковры, шкатулки и украшения. Некоторые побрякушки примерял на себя, на другие говорил, что папе понравятся, а еще прикупил кожаные чокер и браслет лучшему другу — Чимину, который был свидетелем на свадьбе. Но что самое удивительное для Чона — Юнги ни разу ничего не попросил для себя. Ему нравилось рассматривать, трогать, но создавалось ощущение, что он не считал себя достойным всех этих вещей. Гук словил завороженный взгляд омеги на кулоне. Юнги осторожно коснулся блестящего камня кончиком указательного пальца, но тут же отдернул его, поджал губы и направился к другой палатке. — Заверните, — коротко бросил Чонгук, расплатился и, забрав черную коробочку, перевязанную серебристой лентой, бросился догонять мужа.***
Мин сидел на веранде, забравшись с ногами в большое плетеное кресло, и потягивал маленькими глотками вишневое вино, наслаждаясь теплым вечером и шелестом прибоя. Ветерок пробирался в его светлые локоны, шаловливо ероша их. И в ответ омега довольно щурился, а губы его растягивались в довольной улыбке. Чонгук остановился в дверном проеме, наслаждаясь этой умиротворяющей картиной. Сунув руки в карманы просторных хлопковых брюк, он скользил взглядом по утонченному профилю, радуясь возможности пусть так, исподтишка, наблюдать за любимым человеком. Наедине с собой Юнги становился совершенно другим, и Гук мечтал, что однажды ему не нужно будет украдкой подглядывать. Достаточно просто находиться рядом, дабы ловить мягкую улыбку омеги и не бояться, что тот оскалится и сбежит. Однако с каждой минутой просто смотреть становилось катастрофически мало. Хотелось прикоснуться, зарыться носом в белобрысую макушку и сжать изящное тело в своих руках. Господи, как же идеально Юнги вписывался в сильные объятия Чонгука! Альфа дернул уголками губ, вспоминая минувшую ночь. К счастью, сон омеги был настолько крепким, что тот и ухом не повел, когда Чонгук развернул его и прижал спиной к своей груди. Только свернулся комочком, пригревшись. А под утро и вовсе неосознанно укутался в теплые объятия, уткнувшись носом в смуглую грудь. — Устал? — спросил Гук, все же отмирая и приседая рядом на корточки. Ладонь его легла на колено омеги, и тот дернулся, пытаясь отодвинуться. Нервно заерзал, опустил ноги, усаживаясь прямо и плотнее заворачиваясь в плед, будто хотел спрятаться в нем от альфы. — Чего ты шарахаешься, как от прокаженного? — спросил Чонгук, хмурясь. — Я не сделал тебе ничего плохого, не обижал тебя. — Я просто не понимаю, почему ты ведешь себя так, будто влюблен в меня, — фыркнул Юнги, смело глядя в глаза мужу. — К чему этот спектакль? — А с чего ты взял, что это спектакль? — раздраженно рыкнул Чон, уже с трудом подавляя поднимавшуюся внутри волну недовольства. — Брось, мы заключили контракт. Ты помогаешь отцу разобраться с долгами, я рожаю тебе альфу. Ничего личного, просто бизнес. — Мин свел бровки к переносице, устремляя острый взгляд черных бусинок на Чонгука. — Может, для тебя — да. Но я… Альфа не успел договорить, потому что Юнги прервал его: — Вот только не надо убеждать меня в том, что влюбился. Мы знакомы всего месяц, общались в основном через твоего секретаря, готовясь к свадьбе. — Он перевел дыхание и продолжил: — Я, конечно, благодарен тебе за Италию, за всю эту романтику, но при этом трезво оцениваю ситуацию. Я не жду от тебя любви, Чонгук. Брак наш заключен с определенной целью. Я готов выносить и родить тебе ребенка, но прошу — не нужно изображать из себя счастливого мужа. Мне вполне достаточно того, что ты помог нашей семье. С этими словами Мин поднялся и вошел в дом, оставив Гука одного. Закрылся в ванной и, усевшись на бортик, зарылся лицом в ладошки. Он не собирался вываливать все это на Чона, но его взгляд, такой внимательный и пронзительный, его ласковый голос и забота больно кололи в груди. Он искренне не понимал, зачем Чонгук пытается делать вид, что их брак это не просто деловая договоренность? Его никто об этом не просил! Юнги не дурак. И не слепой. Он прекрасно понимает, что далеко не красавец. Даже страшненький. От этого каждый влюбленный взгляд, каждое слово, произнесенное нежным голосом, каждое ласковое прикосновение больно кололи в самое сердце. Юнги был абсолютно уверен, что всё это — абсолютная ложь! Его нельзя полюбить, он этого просто не заслуживает!