***
Реджина вернулась в Ирландию, лишённая всяческих сил. Радовало лишь то, что все работы в доме были закончены. Единственное, похолодало ужасно, — было холоднее, чем в Лондоне! — а потому разбираться с прилегающим участком придётся лишь в следующем году. Впрочем, её это не волновало — сейчас это не первостепенная задача. Мистер Орсон и лакеи сразу же начали забирать её чемоданы, дабы отнести наверх, а Кэролайн, распорядившись об ужине, сопроводила Реджину в спальню, где помогла раздеться и набрала ванну. — Принеси мне почту и сигареты, будь добра, — сказала Реджина, опускаясь в горячую воду. Кэролайн кивнула, ушла, чтобы через пару минут вернуться со стопкой писем и сигаретами. Прикурив, Реджина просматривала почту. Письмо о том, что отправлены граммофоны; о том, что скоро прибудет картина Сезанна; дружеские письма от тех, кто думал, что она ещё в Ирландии… И ни одного от Томаса. Она, откровенно говоря, полагала, что он всё же не сдержится и напишет. Реджина откинула очередное письмо и, выдыхая дым, уставилась в окно напротив ванны. Уже сгустившиеся сумерки делали обнажившиеся ветви яблонь чёрными и острыми. Реджина усмехнулась. Что ж, она позвонит ему, как только выйдет из ванны — и пусть он только попробует выразить свою радость недостаточно ярко! То она, отужинав, и сделала, но реакция его оказалась довольно неприятной. Весьма резко прозвучало это его «до свидания»! Он явно был зол, да так, что в его глубоком, бархатистом голосе прозвучал ирландский акцент, коего ранее она не слышала. Безусловно, Реджина понимала, что уехала без предупреждения и надолго; что отказалась раскрывать ему причины этого отъезда… Но это было слишком личным, и Томасу об этом знать отнюдь необязательно. Она и сама разозлилась. С чего бы ей перед ним отчитываться? Они не давали никакого названия их взаимоотношениям! Эндрюсу должно было быть достаточно услышать о её неотложных делах, а затем закрыть рот и слушать её предложение — весьма для него заманчивое, между прочим! Так зачем он так поступил? Их шалости нравились ему так же, как и ей, если не больше — она знала это, она чувствовала это, видела это в его взглядах, слышала это в его тоне. Ну ничего, Реджина была уверена: пройдёт ещё немного времени, и он сам к ней прибежит. Однако ожидания её не оправдались. Неделей позже Реджина отправилась в Белфаст, дабы завершить некоторые земельные вопросы. Выйдя из конторы и кутаясь в норковый полушубок, Реджина замерла. Открывшаяся перед ней картина заставила огонь ярости, зародившийся где-то между ключиц, молниеносно опалить всё её тело. От праведного гнева её заколотило и стало столь жарко, что захотелось сбросить с себя эти меха. Томас выходил из ресторана, галантно придерживая под локоть некую даму, облаченную в какое-то поразительно безвкусное, по мнению Реджины, одеяние. Длиннющее пальто её чуть ли не доходило до брусчатки и было настолько бесформенным, что Реджина поморщилась и тут же одернула поля шляпы, тем самым скрывая лицо, но всё же наблюдала из-под них за этой парочкой. Томас что-то увлечённо рассказывал, а дамочка смотрела на него и непрестанно кивала, улыбаясь. Насколько Реджина заметила, она не была некрасивой, однако, нос её оказался довольно крупным для слегка вытянутого лица. Они сели в автомобиль и уехали. Надо же! Это настоящее оскорбление. Неужели её, Реджину, можно променять на такую… никакую? Она прекрасно поняла бы его, если бы подле него оказалась роскошная, статная женщина — в общем, подобная ей. Но это просто возмутительно! И почему мужчины, желая красивых женщин, да ещё — если повезёт — получая таковых, бегут от них, в итоге оставаясь с вполне себе серенькими мышками? Знала бы эта дамочка, смотрящая на него с нескрываемым блеском в глазах, чем этот милый Томми занимался за закрытыми дверями спальни. Чем занимался с Реджиной. В итоге, Реджина дала себе ровно трое суток, чтобы разузнать всю необходимую информацию. Благо, у неё был чудесный Рой. Через два дня в кабинете напротив неё сидел Рой, а на столе лежало несколько папок. Извивающийся дымок от сигар окутывал всё помещение, пока Реджина внимательно вчитывалась в предоставленное досье. — Хелен, значит… — выпустив дым, протянула она. — Интересно. — По мне, она в один ряд с тобой не встанет, — заверил Рой. — Ну разумеется, — Реджина на мгновение подняла глаза. Рой заёрзал в кресле, и Реджина, знающая его с самого своего детства, ясно осознала, что он всего лишь пытался скрыть рвущийся с уст вопрос, а посему откинулась на кожаную спинку и хмыкнула: — Спрашивай уже. — Я беспокоюсь за твоё моральное состояние… — Со мной всё отлично. Продолжай. — Что у вас с этим… Эндрюсом? — Не строй из себя дурака. Ты всё сразу же понял. — Разумеется, понял, но ты, кажется, намерена окончательно прибрать его к рукам, — Смит, выговорив это, по-лисьи прищурился. — Он весьма любопытный, — Реджина вновь набрала в щёки пряный дым. — А ты знаешь, что в моей жизни… не хватает подобного. Он понимающе моргнул и в ободрении приподнял уголок губ. — Я ничего не забыла, — тихо произнесла она спустя некоторое время. — И вряд ли забуду. Но Томас, несомненно, внёс некий… просвет. Очень жаль, что он смеет так поступать со мной. — Я понимаю… Если бы это было иначе — я бы это не прочувствовал так сильно и, тем более, не стал бы собирать столь тщательное досье. Реджина встала и, обойдя кресло, повернулась в сторону окна. Рой отложил сигару в пепельницу и, приблизившись к Реджине, слегка сжал её плечи. Холодно-голубоватый свет падал на её лицо, когда он, чуть наклонившись, посмотрел на неё. — Ты не можешь всё контролировать, как бы ты этого ни хотела. Она на мгновение зажмурилась и покачала головой. — Прошу тебя, моя милая. Я понимаю твои эмоции… — продолжил он. — Но у тебя уже есть многое. Ты только подумай: то, что ты имеешь — это выше всего, что может только желать большинство ныне живущих. — Всего никогда не бывает достаточно, — она резко повернулась к нему и вдруг улыбнулась. — Ты проделал превосходную работу. Думаю, стоит навестить нашего приятеля. — О чём ты? — Благодаря тебе я знаю точное расположение святая святых мистера Эндрюса, — насмешливо протянула она, но, уловив его недоумение, пояснила: — Его кабинета на верфи! Рой рассмеялся и присел на край стола, по-деловому скрестил руки на груди и с наигранной чопорностью полюбопытствовал: — Думаешь поставить наглеца на место? — Ещё как, — уголки губ Реджины лукаво натянулись. На следующий день полная решимости Реджина, не вслушиваясь в возмущённые возгласы секретарши, оказалась перед его дверью…V
22 августа 2023 г. в 14:00
Ни одной весточки от Реджины он не получал вот уже две недели и начал заметно нервничать. Она пока что ни разу не позвонила, не написала, и это стало для Томаса весьма неожиданным, ведь тогда она не хотела его отпускать на работу, крепко цепляясь за руку.
Холодало неистово. Он добирался на работу, кутаясь в утеплённое пальто и шарф, но всё равно дрожал. В один момент Томас начал мёрзнуть даже в хорошо отапливаемом кабинете. Неужто он заболевал? Но всё же, несмотря на озноб, Томас, по прошествии тринадцатого дня их разлуки, вырвался с верфи пораньше, ссылаясь как раз-таки на плохое самочувствие и… направился к дому Реджины.
Разумеется, он корил себя за несдержанность, за абсолютную иррациональность собственных порывов. Реджина каждый раз ускользала от него — то приближалась, то отдалялась; должно быть, именно поэтому его тянуло к ней, словно на аркане.
Его встретил дворецкий, мистер Орсон, — седовласый, статный мужчина за шестьдесят, но лицо его, невзирая на присущую положению сдержанность, всегда было весьма добродушным.
— Мадам уехала на неопределённый срок, — оповестил он, стоило Томасу заявить о цели визита.
Целью этого визита, по словам Томаса, стала якобы установка того самого фонтана — пока не начался снег. Надо же было такое взболтнуть… Однако это стало первым, что пришло на ум. Томас отвесил себе мысленную оплеуху за подобную несусветицу.
Дворецкий приподнял уголки губ, но в этой мимике таилось нечто такое, за что Томас непременно отвесил себе вторую. Кто же, спрашивается, поздним вечером приезжает осведомляться об установке фонтана!
— А вы точно не знаете, когда она вернётся? — взяв себя в руки и приняв как можно более непринуждённый вид, полюбопытствовал Томас.
— Никто не знает, сэр.
Это его ни капли не успокоило. Он просто обязан разузнать всё. В крайнем случае — попытаться…
— Мисс Джонсон уехала довольно-таки внезапно, — прищурился Томас. — Это весьма необычно.
— Вы правы, сэр, — невозмутимо отозвался мистер Орсон.
Томас от безысходности скрипнул зубами. Вне всяческих сомнений, он прав! Уточнять подробности вдруг показалось ему весьма неэтичным, тем более, дворецкий молчал, словно опытный разведчик. И Томас понял, что разведчик из него самого выходит совсем никудышный…
Шальная мысль о том, что следует оставить ей послание, испарилась, едва ли оформившись. Реджине — он был уверен! — и без того не преминут доложить о позднем госте, несущем всякую ересь про фонтан, а впоследствии — допрашивающем о её передвижениях.
Эндрюс коротко поблагодарил, отказался от вежливо предложенного чая и направился к автомобилю. Сил никаких не было, а озноб сменился настоящим жаром — да таким, что, всегда педантичный, Томас, вернувшись домой да сбросив лишь пальто, прямо в пиджаке рухнул в кровать и забылся сном.
Кое-как, около шести утра, он, буквально доползший до телефона, дабы позвонить на верфь и сообщить о своей хвори, избавился от одежды. Ванна, наполненная экономкой, была принята молниеносно, а горячейший малиновый чай, приготовленный ею же, — выпит безо всяческих сопротивлений.
Томас, изнеможённый в край, откинулся на подушки и, мучаясь то от холода, то от жары, буквально заставил себя заснуть. Он спал больше суток, пробуждаясь лишь для того, чтобы умыться и вновь выпить чай.
В горячечных грёзах, настигших его, мелькало пламя свечи, затем вдруг приобретшее силуэт Реджины, вновь танцующей с кем-то незнакомым и отчего-то плачущей столь горько, что Томас, из раза в раз рвущийся её утешить, но так и не сумевший сделать ни шагу, будто обувь его прилипла к полу, проснулся со слипшимися от высохшей влаги ресницами.
И ощутил, что выздоровел…
С того момента минуло почти полтора месяца. Почти полтора месяца Томас думал, что его просто использовали. Потому что Реджина так и не объявилась — ни письма, ни телеграммы… Она так и не позвонила ни разу, хотя это было куда уж проще, чем даже начеркать несколько строк на бумаге.
Эндрюс, по правде, ещё порывался съездить к ней домой — даже несколько раз тормозил на знакомом повороте, но постоянно одёргивал сам себя и, выкручивая руль, уезжал. Он не собирался быть мальчиком, бегущим к ней не то чтобы по первому зову, а даже в отсутствие такового.
Конец ноября превзошёл все ожидания своим холодом. Снега в этом году не было совсем: только бесконечный дождь, ветер, пронзающий до костей, и нескончаемая серость неба. Сей день не стал исключением.
Настроение у Томаса было подстать — паршивое. Единственное, что действительно его радовало, так это встреча с семьёй. Он слишком давно не видел любимого брата Джона, чтобы не стереть с лица выражение хандры, стоило только увидеть его на пороге родительского дома.
Повод для того, чтобы собрать гостей в Комбере, миссис Эндрюс выбрала какой-то самый незначительный. Томас толком ничего и не понял из её торопливых и неразборчивых объяснений, прерываемых ещё и помехами на телефонной линии, зачем, собственно, все так нуждались в его появлении.
Зато, вручив экономке пальто и чуть поведя плечами, пытаясь успокоить колотивший его озноб, — на сей раз точно от погоды, — он понял, что сам нуждался в обществе. В последнее время для Томаса слишком уж привычным стало одиночество среди четырёх стен. Семья же дарила тепло — безвозмездно, не требуя ничего взамен. Томас отчётливо почувствовал это в крепких объятиях Джона.
— Сколько мы не виделись, Том? — пытаясь на него наглядеться, спросил тот. — Полгода, не меньше! А ты, кажется, изменился за этот срок.
— Постарел? — хмыкнул Томас.
— Седина тебе к лицу, братец, не волнуйся, — хохотнула стоящая рядом Элиза. — Ты у нас даже в шестьдесят будешь отменным красавцем.
— А ты в шестьдесят всё так же будешь хохмить надо мной, — отозвался он, и Джон, повернувшись к Томасу, с полуулыбкой закачал головой.
— Нет, я ошибся. Ты ни капли не изменился. Всё так же охотно ведёшься на её провокации, — он с нежностью потрепал возмущенную сестру по щеке.
Элиза зашипела, словно кошка, и хлопнула его по руке:
— Я почти замужняя женщина, Джон Эндрюс! И твоё поведение…
— Довольно препирательств! — появившийся в коридоре отец заставил всех умолкнуть — совсем как раньше, когда дети неугомонной стайкой ходили друг за другом и мешали ему работать. — У нас гости. Проявите уважение.
Выглянувший к ним Джеймс лукаво улыбнулся.
— Что, отчитали вас, да? Тоже мне, старшие…
— Тебя это тоже касается, Джим! Как дети, ей-богу, — вздохнув, протянул отец, и пригласил всех в гостиную, чтобы там дождаться ужина.
Посторонних было не так уж и много, хотя Томас и считал, что можно было вообще ограничиться чисто семейным кругом. Но родители позвали ближайших соседей, парочку старых друзей, коллег отца и…
Томас замер в изумлении, увидев стоящую у окна Хелен Рейлли Барбур, вокруг которой беспрестанно крутилась миссис Эндрюс. Негодование так чётко отразилось на лице Томаса, что Джон, слишком хорошо знавший любимого брата, лишь — как бы в понимании — хлопнул его по плечу.
Виной всему была не сама Хелен, разумеется. Они знали друг друга давно, но по-хорошему познакомились около года назад, и мисс Барбур произвела на него приятное впечатление, какое обычно производит любой новый знакомый, с которым ты не собираешься больше вести никаких общих дел.
Довольно высокая и статная, белизной кожи она напоминала Томасу восковую статую… Хотя Эндрюс и не мог не замечать, как порой вспыхивал на её щеках и шее румянец. В целом, она была достаточно милой девушкой, однако, Томаса откровенно отваживала от Хелен та настойчивость, — особенно усердная в последнее время, — с коей его мать пыталась их свести.
— Здравствуйте, Томас! — поприветствовала его Хелен, когда Эндрюс, вынужденный под пронзительным взглядом матери засвидетельствовать своё появление, подошёл ближе. — Как я рада вас видеть.
— И я весьма рад, — пробормотал он, коротко целуя её протянутую ладонь.
В сознании совершенно не вовремя вспыхнуло воспоминание о том, как он в последний раз целовал изящные пальцы Реджины. Томас чуть дёрнулся и поспешно отстранился.
Ну нет, он не позволит этой девице снова проникнуть в мысли! Он был и без того измучен её откровенным пренебрежением, чтобы ещё и думать о ней…
Томас, несмотря ни на что и к собственному ужасу, действительно думал. Теперь — с особым, даже мазохистским наслаждением.
Интересно, узнай мама, что его интересовала вовсе не Хелен, чуть хандрящая время от времени, немного меланхоличная и, по правде говоря, блёклая, а Реджина с её необузданным и ярким темпераментом, — что бы она сказала? Поддержала бы или, напротив, окатила его волной негодования?
Негодованием — таким же, что он сейчас заметил на её лице… По всей видимости, миссис Эндрюс не очень-то устраивал тот факт, что он, Томас, не пытался сделать первый шаг и завести беседу с мисс Барбур.
— Как ваша работа? — взяла всё в свои руки Хелен и, казалось, ей было действительно интересно.
Томас с сомнением поднял брови. Мало кто был готов искренне слушать его долгие рассказы о делах верфи. А те, кто имел представление о том, чем им грозили такие смелые вопросы, — бесспорно, многочасовыми размышлениями самого Томаса о кораблях, — и вовсе старались обходить стороной любые темы, связанные с океанами и морями.
— Хотелось бы сказать, что без сучка и без задоринки, но это будет неправдой, — слабо улыбнулся он в ответ. — Работа тяжёлая, так что случаются всякие инциденты. Приятные и не очень. Вряд ли вам будет интересно об этом слушать.
— Но мне действительно интересно, — возразила Хелен, и Томас едва не вздохнул в раздражении.
Он мечтал поговорить с братом, а не обсуждать работу в выходной день, да ещё и под испытующим взглядом мамы.
— Может быть, позже, за ужином, я расскажу что-нибудь гостям, и вы сможете послушать, — как можно более вежливо произнёс он.
Мама нахмурилась и, будь они наедине, непременно звонко цокнула бы языком, возмущенная таким его ответом.
Но Хелен, казалось, устроило и это. Чтобы исправить положение, Томас, чуть помедлив, предложил:
— Не хотите сесть рядом со мной, мисс Барбур? Так будет лучше слышно.
— Ох, ну сколько раз просить вас, Томас! Зовите меня Хелен. А лучше — Нелли, мне так куда приятнее. И да, разумеется, я с радостью сяду с вами.
Мистер Эндрюс криво улыбнулся.
«Нелли» — ну надо же! Реджина до сих пор скрипела зубами, стоило ему только назвать её как-либо иначе, чем «мисс Джонсон»; невзирая но то, что отношения, их связывающие, были весьма близкими. Куда уж ближе-то!
Он снова себя одёрнул. Ну что за день? Что ни мысль, так сразу — поток горячих воспоминаний. Нет, видимо, работой он всё-таки загрузил себя недостаточно.
Томас, когда отец пригласил всех за стол, занял своё обычное место — спиной к широкому окну, неподалёку от камина. Жар, идущий от огня, вызвал приятные мурашки по коже, и Томас, наконец, расслабившись, даже смог мягко улыбнуться Хелен, севшей по левую от него руку. С другой стороны пристроился неугомонный Джеймс.
Стоит всем отдать должное — поесть Томасу дали спокойно. Мисс Барбур больше не задавала никаких вопросов, должно быть, ожидая, когда сам Томас соизволит начать диалог. Однако собственное молчание устраивало его куда больше. Он не любил болтать по пустякам, а выдумать тему, чтобы поговорить с Хелен, никак не мог. Право слово, не говорить же с ней о кораблях! Почти каждый гость, сидящий за столом, знал Томаса уже не первый год, а потому наверняка пребывал в твёрдой уверенности, что другое в этой жизни его — Томаса — и не волновало.
Поэтому сам Томас со сдержанно-благодушным выражением на лице подкладывал и подкладывал себе на тарелку салат, слушая, как Элиза, ни капли не тушуясь, обсуждала со всеми её предстоящую свадьбу, к счастью Томаса, увлекая в те же размышления и миссис Эндрюс, тем самым избавляя его от пристального материнского внимания.
Томас никак не мог взять в толк, почему мама выбрала для него именно Хелен. Безусловно, она была из хорошей, состоятельной и, следовательно, приличной семьи, но его родню сие обстоятельства никогда не волновали. Да, стоило признать, что Хелен, ко всему, была привлекательной, но Томас, будучи джентльменом, воспитывался с мыслью, что каждая женщина по-своему красива. Умна? В его присутствии Хелен говорила мало, но метко; больше слушала, чем трещала без умолку.
Джеймс пихнул его локтем, когда Томас так глубоко увяз в своих мыслях, что пропустил адресованный ему вопрос.
— Прошу прощения, — отозвался он, коротко завертев головой, пытаясь понять, кто хотел с ним поговорить. — Я немного задумался.
— О чём вы так усиленно думаете, Томас? — голос раздался совсем близко с его левым ухом.
От подобного, но исполненного Реджиной, дрожь мгновенно прошла бы по его телу. Но это была не Реджина… Эндрюс взглянул на Хелен, чьи глаза блестели нескрываемым любопытством.
— О работе, — нашёлся он, надеясь, что это её отпугнёт.
Мисс Барбур и правда чуть вздрогнула, едва заметно скривив губы.
Джеймс же звонко прыснул в кулак:
— Не удивляйтесь, мисс Хелен. Томас с самого детства взаимно влюблён в корабли. Матушка даже опасается, что его будущей жене придётся всерьёз конкурировать с какой-нибудь очередной посудиной за его внимание.
Томас возмущённо взглянул на братца.
— Не называй корабли посудинами! Знаешь, сколько тысяч людей вложили свои силы в то, чтобы они ходили по морям? — вспыхнув, принялся отчитывать он Джима. — А ты говоришь — «посудина»!
— Всё-всё, не заводись, Томми. Я понял и осознал, — поднимая руки в защитном жесте, тем самым привлекая к себе внимание всех присутствующих за столом, произнёс Джеймс.
Томас дёрнул подбородком и опустил глаза в тарелку.
Спустя какое-то время, пока он тщательно пережёвывал кусок индейки, Хелен осторожно коснулась его ладони тёплыми пальцами.
— Мне тоже нравятся корабли, — вдруг произнесла она доверительным тоном. — Они такие… большие.
Джон опять тихо фыркнул от смеха. Томас незаметно пнул его ногу под столом.
— Вы правы, Хелен, — вдруг сказал он и, решив, что был к ней излишне придирчив, добавил. — Хотите, я расскажу вам, над чем сейчас работаю?
В конце концов, не было ничего дурного в том, чтобы общаться с ней. Никакой клятвы верности Реджине он не давал, да и изменять, в общем-то, совершенно не собирался. А Хелен… Он видел, что нравился ей, но она не вешалась ему на шею, а потому Томас думал, что он вполне способен стать для неё другом, при этом — не отягощая себя любовным интересом, сколь часто не делала бы на это намёки мама.
Ведь правда?
— Очень хочу, Томас, — отозвалась Хелен.
Эндрюс призадумался. Реджина может сколь угодно общаться со своим Роем — так неужто он не в праве пригласить Хелен куда-нибудь?
— Может, обсудим это в более спокойной обстановке? — предложил он. — В грядущую пятницу, к примеру.
— Да, конечно, — быстро согласилась она.
Томас не успел придумать место и время, потому как его прервал тост, поднятый отцом. Звон бокалов наполнил комнату, и в нём он услышал звон знакомого смеха. Такого же острого.
Он, окончательно ушедший в себя, сумел вырваться домой далеко за полночь. И, лишь оказавшись в спальне, Томас вспомнил, что так и не обусловился с Хелен об их встрече. Впрочем, спать хотелось неимоверно, а потому мысль эта была отложена на неопределённый срок.
На следующий день Томас усердно работал в своём белфастском доме, дабы утром в понедельник быть полностью готовым к рабочей неделе. Так и случилось: первый рабочий день он провёл довольно легко, но всё же, как всегда, насыщенно. Стоило ему перекусить и, вернувшись в свой кабинет, опуститься в кресло — раздался раздражающий телефонный звон. Томас нехотя встал и, взяв трубку, коротко объявил:
— Томас Эндрюс слушает.
— Скучали по мне, мистер Эндрюс?
Он оцепенел, забыв как дышать. Это была она. Реджина. Тем не менее, он взял себя в руки и на одной — равнодушной — ноте проговорил:
— Во-первых, добрый вечер, мисс Джонсон. Во-вторых, я не знаю, что на это ответить.
Она рассмеялась, и Томас, прикрыв веки, продолжительно вдохнул внезапно посвежевший в этом душном кабинете воздух. Так не должно быть! Не должна она быть для него свежим воздухом!
— Вы что-то хотели? — вопросил он более жёстко.
А ведь голос немного охрип…
— Да. Вы позволите поэксплуатировать вас как мужчину?
Эндрюс поперхнулся и едва ли сумел подавить кашель, зажав ладонью трубку.
— В каком смысле? — просипел он.
— Приехали граммофоны, и я бы хотела, чтобы вы на них взглянули. Было бы славно, если бы вы также помогли мне проконтролировать рабочих, которые их будут устанавливать, ведь я совсем не разбираюсь в технике, — святая невинность звучала в её словах.
Но он знал, что она снова хочет сжечь его заживо… Фигурально, конечно же. Он отчаянно покраснел от внезапно накатившей на него злости и выплюнул:
— Вы пропали почти на полтора месяца, а теперь требуете, чтобы я приехал? Увольте, мисс! Я на такое не подписывался.
— Что ж вы такой злой, Томас? Я всего лишь предложила.
— Знаю я ваши предложения. Прощайте!
— Не. Смейте. Прощаться. Иначе пожалеете.
Эндрюс громко фыркнул.
— Я? Вы исчезли, ничего не сказав, а теперь имеете наглость угрожать мне!
На несколько секунд воцарилось молчание, прерванное её жёстким голосом:
— Я срочно отбыла по делам, ясно?
— Могли бы предупредить.
— У меня не было на это времени.
— Всё у вас было. До свидания, мисс Джонсон, — отрезал Томас и повесил трубку.
Он тяжело опустился в кресло и, наклонившись, сдавил виски пальцами. Томас так долго ждал её появления, думал о ней постоянно, желал увидеть её, но, стоило ей наконец проявиться — слепой гнев охватил его. Да, он обещал приехать по первому зову — тогда, в двадцатых числах октября. Сейчас же к концу подходит первая неделя декабря! Томас решил, что в нынешних обстоятельствах у него презумпция невиновности, а потому он смело решил не выполнять своё обещание. Поделом!
Он не хочет её видеть!
Однако телефон зазвонил второй раз, и его сердце подпрыгнуло в груди, пускаясь вскачь. Зачем она это делает? Но Томас, словно под гипнозом, встал и взял трубку. Он действительно убеждал себя в том, что не хотел её видеть, но услышать её голос… Сопротивление было выше его сил.
— Я же всё вам сказал… — безысходно прошептал он.
— Простите? — послышался на том конце провода тихий голос Хелен.
Томас выдохнул ни то от облегчения, ни то — от огорчения, но тут же пояснил:
— Я думал, что это… кое-кто другой. Прошу меня извинить.
— Всё в порядке, — заверила Хелен. — Я лишь хотела узнать, состоится ли наша прогулка в пятницу…
— Миссис Эндрюс дала вам этот телефонный номер? — Томас прищурился, хоть и осознавал, что Хелен этого никак не сможет увидеть.
— Д-да. Это вы меня простите. Должно быть, я вас отвлекаю…
Дрожь в её голосе заставила Томаса и посочувствовать, и… поморщиться. Голос Реджины никогда не дрожал. Отгоняя от себя эти думы, Эндрюс даже махнул рукой.
— Разумеется, мы встретимся, Нелли, — смягчившись, отозвался он.
А после она с придыханием согласилась на названное им время и адрес. Томас, повесивший трубку, ощутил, что кровь из раскушенной изнутри губы оставила солоноватый привкус на языке. Он почему-то почувствовал себя до ужаса виноватым…