XI
23 сентября 2023 г. в 16:00
Миссис Джонсон позвонила ровно через месяц после её отъезда. Томас был холоден и на её радостные реплики отвечал односложно. Его вновь колотило от злости, так что, услышав, что она ждёт его последующим днём в восемь вечера, он, не попрощавшись, бросил трубку.
Эндрюс, будучи в своём кабинете на верфи, прекрасно знал, что злосчастная газета лежит на столе в кабинете его дома в ожидании своего часа.
И Томас, выруливающий к парадному входу её дома, казалось бы, достиг полного безразличия. Он безразлично сжимал газету, когда поднимался по ступеням к крыльцу. Он безразлично стучал в дверь, готовый увидеть мистера Орсона, дабы безразлично попросить того позвать миссис Джонсон прямо сюда.
Но всё его безразличие испарилось, когда дверь распахнулась, открывая его взору именно её. Испарилось и заменилось ненавистью. А Джонсон была весела и сразу же подалась к Томасу в желании обвить его шею в объятиях, но он лишь перехватил её запястье и всучил газету.
— Что с тобой, Томас? — она посмотрела на него большими глазами, в коих отражалось недоумение, смешанное с испугом, и взяла газету. — У тебя что-то случилось?
— Да, — отозвался он. — Но не совсем у меня.
— Кто-то умер? — открывая газету и уже ища взглядом некролог, дрогнувшим тоном спросила она.
— Нет. Читай.
Её глаза судорожно забегали по строчкам.
— Это же старая газета! Хватит говорить загадками, Томас. Что у меня случилось?
— То, что ты… — он набрал полные лёгкие воздуха и процедил: — Замужем.
Она проследила взглядом за его пальцем, который ткнул на жирный заголовок. Сперва Реджина Джонсон застыла и нахмурилась, но затем, грустно усмехнувшись, отложила газету на консоль и сделала шаг к Томасу. Он же шагнул от неё. Это продолжалось до тех пор, пока Эндрюс чуть не полетел вниз, не ожидающий, что на этом крыльцо заканчивается и начинаются ступеньки. Реджина поймала его за рукав пальто, и Томас, обретя равновесие, незамедлительно сбросил её руку.
— Прощайте, миссис Джонсон, — процедил он, одёрнул рукав и развернулся. — Передавайте привет вашему мужу.
— Это не в моих силах, Томас.
Что-то в её интонациях заставило его остановиться и поглядеть на неё через плечо. Мисс Джонсон стояла, и стала настолько отстранённой, что мурашки пробежали по его спине.
— Что вы имеете ввиду?
— Ты ничего не знаешь. И уже обвинил меня в измене мистеру Джонсону, — с горестной насмешкой протянула она. — Неужели, Томас, для тебя это так важно?
Злость с новой силой охватила его, и Эндрюс процедил:
— Да. И очень.
— Почему? — она вновь оказалась подле Томаса.
— Потому что ты замужем, чёрт бы всё это побрал!
Он никогда не был так умопомрачительно зол. Её ладонь легла на его лицо, и он чуть дёрнулся, будто в порыве отпрянуть, но в последний момент почему-то остановил самого себя. Томас одновременно и ненавидел её, и до ужаса скучал по её прикосновениям.
— Бедный, милый Томми, — выговорила она с горестью. — Ты сделал вывод. Вывод, смею заметить, весьма поспешный.
— Я сделал вывод о том, что сплю с замужней женщиной, — взяв себя в руки, отчеканил он и тут же отпрянул.
На её кроваво-красных устах появилась улыбка — грустная и безысходная.
— Я не замужем, Томас.
— Ты лжёшь. Этой статье чуть больше двух лет. Я сомневаюсь, что вы с мистером…
— Его не стало, Томас, — строго перебила она. — Почти полтора года назад. Вот и всё.
Эндрюс побледнел и отвёл взгляд. Всё вокруг пошатнулось. Колени подкосились. Мурашки обжигающим холодом пробежали по пояснице. Повисло молчание, прерываемое лишь завыванием ветра.
— Это правда? — губы будто онемели, и Томас едва ли выговорил это.
— Как бы мне хотелось, чтобы было наоборот, — всплеснула руками Реджина.
— Боже… — выдохнул он и ощутил, насколько сильно скована грудь. — Прости меня… Мне очень жаль.
Она, отвернувшаяся, не реагировала. Томас положил ладонь на её плечо, но она дёрнула тем и последовала к дверям. Эндрюс, разумеется, пошёл за ней. Они оказались в гостиной, и Реджина села на диван, что стоял напротив камина, немигающим и пустым взором уставившись на пламя. Томас опустился рядом и обеспокоенно разглядывал её.
Тем временем пол до сих пор покачивался под его ногами…
— Реджина… — тихо позвал он.
Она, наконец, повернула к нему голову, и сердце его упало от безжизненности её взгляда.
— Почему я всё и всегда делаю невпопад, — прикрыв лицо ладонями, прошептал он.
— Всё в порядке, — отозвалась она.
Ничего не в порядке — Эндрюс знал. Ничего не может быть в порядке, когда дело касается смерти близких людей. Тем не менее, Реджина крепилась, хотя он представил, насколько тяжело ей это давалось… особенно, после их диалога.
— Что… — Томас сглотнул. — Что с ним случилось?
— Подкараулили и убили.
Томас окончательно похолодел и сгрёб Реджину в объятия, но она лишь безвольно позволяла ему осыпать её лицо поцелуями, перемежающимися с лихорадочными «прости» и «я так скучал». Наконец, она отстранилась и, потянувшись к столику, взяла книгу.
— Почитай мне, Томас, — передав ему роман, попросила она и вдруг легла на его колени — лицом к камину. — У тебя красивый голос.
И он начал читать, сам не в силах уловить смысл. Стараясь играть интонациями, чтобы Реджина успокоилась, чтобы ей понравилось, он параллельно размышлял о произошедшем и ощущал себя полным идиотом. Идиотом, способным сильно ранить. А ведь ей больно, пусть она это хорошенько скрыла. Стыдно было неимоверно — и за свои слова, и за свои действия. Реджина действительно была замужем, но никому изменять не собиралась. Судя по всему, она любила этого Ричарда… или любит до сих пор. Томас постарался отогнать от себя эти мысли.
А ещё Реджина вновь пустила его в дом, несмотря на его мерзкое поведение. И это дорогого стоило. Сердце его сжалось. Он был дураком — теперь он таким не будет. Не с ней. Вот настоящий урок: не делать поспешных выводов. В принципе, не спешить.
Она так и лежала на его коленях, почти не двигаясь. Томас умолк и на грани слышимости шепнул:
— Ты спишь?
Реджина отрицательно качнула головой.
— Ты не злишься?
— Нет. Отчасти я сама виновата. Мне надо было тебе рассказать хотя бы перед отъездом. Я не знала, что до сюда часто доходили… доходят американские газеты.
— Нечасто.
— Что же ты обо мне подумал — страшно вообразить.
Щёки запылали. А ведь он вправду надумал про неё множество разнообразных гадостей…
— Возможно, в чём-то ты прав, — внезапно предположила она. — Я далеко не ангел.
— Там написано, что он… ушёл из семьи, — аккуратно начал Томас. — Ради тебя.
— Эта газета принадлежит друзьям его врагов. Я вправду не такая уж и разлучница, какой меня выставили эти писаки по воле хозяев. Но да, он ушёл из семьи, однако, не только для того, чтобы жениться на мне, — она села и принялась наблюдать за своими пальцами, перебирающими подол платья. — Первый его брак был заключён довольно рано и по воле родителей. Ситуация Сары аналогична — холодный расчёт. Но любви не возникло. Ненависти тоже. Просто… уважительное равнодушие. Этот брак ознаменовал слияние двух крупных корпораций по добыче полезных ископаемых и драгметаллов. Закономерно, что после развода сотрудничество было прервано. Такой развод стал нонсенсом. Её отец был в гневе, — Реджина понизила голос до какого-то потустороннего шёпота, — и это именно он заказал Ричарда… Чтобы приватизировать его заводы. Весь его капитал. И просто отомстить, по большей части — мне.
Эндрюс слушал, затаив дыхание, то и дело успокаивающе сжимая её руку.
— Хотя, Сара с их сыном была на похоронах. Под конец поминок я с горя напилась столь сильно, что, выйдя покурить, уже не смогла терпеть — из-за эмоций и выпитого меня буквально начало выворачивать наизнанку. Я забежала за угол и через несколько мгновений ощутила, что кто-то стал придерживать мои, как оказалось, ужасно растрепавшиеся волосы, — Реджина слабо и как-то отчуждённо усмехнулась. — Это была она. Сара. Я рыдала на её плече и излила всю душу. Молила о прощении. А она… вдруг принялась извиняться в ответ. И призналась, кто именно устранил Ричарда, сказала, что из-за этого она разорвала с отцом все связи. Я удивилась, ведь знала, что она не любила Ричарда. И, всего скорее, всё-таки таила на него некоторую обиду, ведь поженились мы с ним довольно скоро. Однако тогда Сара лишь поджала губы и произнесла: «моего ребёнка лишили отца, который всегда, даже после нашего расставания, находил для него время и был добр. Это невозможно простить». С тех пор я помогаю ей и их сыну.
— Помогаешь? — изумился Томас.
Реджина какое-то время сохраняла безмолвие, но всё же прояснила:
— При разводе она получила дом в Нью-Йорке и в Филадельфии. Все вещи и драгоценности, понятное дело, остались при ней. И сын, Стефан, тоже. Алименты Ричард выплачивал большие и поддерживал тёплые отношения. Но в составленном им завещании, которого они с юристом утвердили сразу после нашей помолвки, оказалось, что все его бизнесы, недвижимость и капитал переходят мне. Я, понимая, что даже самые надежные его сотрудники захотят разворовать всё это, взялась контролировать все дела самостоятельно. Рой… — она покосилась на Томаса, но увидела лишь неподдельный сочувственный интерес на его лице. — Рой — друг и верный помощник моего отца. Если бы не он — я не смогла бы держать всё в таком порядке. Именно Рой отыскал достойного поверенного. Именно Рой нашёл великолепных юристов и даже детективов, а после — провёл капитальную чистку в совете директоров. Именно он сделал так, что все вокруг меня бегают на цыпочках. Я обязана ему всем, что у меня есть.
— А как же Стефан? — вопросил Томас. — Почему Ричард не оставил ему наследство?
— Я сама была поражена. Возможно, он боялся, что Стефан попадёт под влияние отца Сары, и компания, которую с огромным трудом основал дед Ричарда, потеряет своё имя, свою историю… — уголок губ Реджины дёрнулся. — Что-то вроде семейной реликвии. В любом случае, я уже вписала имя Стефана в своё нынешнее завещание. Отправляю им с Сарой деньги и всякие подарки…
— Ты такая… благородная, Реджина. И такая умная…
— Я просто хорошо анализирую информацию. Моя задача — проверять отчёты и документы, утверждать серьёзные должности и приезжать с проверками, чтобы никто не расслаблялся, — она усмехнулась. — Ничего сверхсложного. А Стефан… Он — сын Ричарда. Я бы не смогла поступить с ним иначе.
Томас покачал головой. Она явно приуменьшала свои достижения.
— И как ты всё успеваешь?
— Понятия не имею. Мне просто интересно делать то, что я делаю — вот и всё. Тем более, вокруг меня верные люди. Это всё упрощает… И у нас получается.
Целуя её руки, Томас с восхищением смотрел на неё. Он и подумать не мог, что она настолько предприимчивая, настолько… мудрая. Реджина же положила голову ему на плечо и вновь попросила читать. И спустя пару глав уснула. Томас, заметив это, аккуратно переложив Реджину на диван, встал, тихонько подхватил её на руки и понёс в спальню. Её веки затрепетали, когда Томас положил Реджину на кровать.
— Не надо жалости, — пробормотала она. — Не смей жалеть меня…
«Я обожаю тебя», — хотелось сказать ему, но Томас поймал эти слова, прикусив кончик языка. Вместо этого мягко поинтересовался:
— Можно я лягу с тобой?
Приподнявшись в кровати и потерев глаза, Реджина взглянула на него совершенно осознанно.
— Я бы приняла ванну, — объявила она. — И выпила бы бокал вина. А лучше два.
— Позвать Кэролайн? — уточнил Томас.
— Нет. Я хочу побыть только с тобой.
Запечатлев поцелуй на её запястье, Томас отправился наполнять для Реджины ванну, а затем — на кухню, за вином. Выбрав бутылку и захватив два бокала, он поспешил наверх и обнаружил Реджину уже в ванной комнате, — совершенно обнажённую, — выключающую воду.
— Помоги мне, — она протянула руку.
Томас, отставив бутылку да бокалы, спешно схватил её ладонь и, крепко придерживая, помог ей перенести за бортик сперва одну ножку, а затем — другую. Реджина погрузилась в пену, — видимо, добавила специальной соли и масел, — а затем мягко улыбнулась, отпуская его ладонь.
Скинув пиджак да наполнив бокалы, Томас протянул один из них Реджине и присел перед бортиком. Она же, прикрыв глаза, лежала в тёплой воде, изредка поднося хрустальный краешек к губам.
— Ты жаждешь узнать ещё что-то, — внезапно произнесла она. — Смелее. Я сегодня чрезвычайно добрая.
Будто прочитала мысли! Вопросов у него возникло уйма.
— Твоя фамилия до замужества — Редверс?
— Редверс, — подтвердила она. — Красиво, верно?
— Да. Реджина Редверс… Джонсон… Алитьери. У тебя великолепное имя. Оно украсило бы любую фамилию…
Он, проговорив это, осознал, что внезапно — мысленно — поставил её имя подле своей фамилии. И в его фантазии это прозвучало гармонично. Томас бросил короткий взгляд на Реджину и заметил, что она неотрывно взирала на него.
— Знаешь, я не хотела тебе рассказывать ещё потому, что думала… тебя это отстранит от меня.
— Что? Нет, ни в коем случае! — горячо заявил он.
— Хорошо… я надеюсь, что так оно и будет, — Реджина прикрыла веки и перевела дыхание. — Мне ещё не исполнилось восемнадцати, когда мы с Роем отправились в Нью-Йорк. Никогда доселе я не была в Америке и, если честно, не горела желанием туда ехать. Но моя жизнь, как я уже говорила, по-настоящему началась именно в этой стране…
Свет фонарей цветными переливами блистал на влажной брусчатке. Нависшие над ней здания были довольно высокими и глядели на неё своими окнами. Ей казалось, что огни окружили её со всех сторон. Реджина смеялась и пыталась остановить Роя, который крепко держал её за руку и чуть ли не бегом вёл к следующему питейному заведению. Рой же поворачивался к ней, поднимал свою руку и крутил Реджину в пируэтах.
— Я не хочу больше! — вновь смеясь, восклицала она. — Я не хочу больше пить!
— Ну уж нет, — он вновь потянул её вдоль авеню.
— Рой! Спешу напомнить, что у нас важное дело!
— Реджина, дорогая, мы ещё перед отъездом договорились, что я научу тебя пить в первый вечер. А к делу приступим завтра!
— Да, только пьяный из нас только ты.
Теперь смеялся Смит.
— Новичкам везёт! — он, заприметив её недовольство, театрально закатил глаза. — Ладно, я знаю, куда нам идти.
Они оказались подле здания, выделяющегося среди остальных своей высотой всего лишь в четыре этажа. Что также удивительно, фасад был выполнен скорее в английском стиле, нежели чем в американском. Однако Реджина не успела рассмотреть всё по-хорошему, ведь Смит уже приблизился к большой двери и, перекинувшись парой слов с охранником, учтиво отворил ту со словами:
— Прошу вас, мисс Редверс.
Переступив через порог и позволив Рою снять с неё пальто, Реджина перехватила клатч и принялась оглядывать обстановку холла. Хрустальная люстра свисала с потолка, но была выключена: горели лишь светильники да торшеры подле кресел и стойки администратора, придавая классическим интерьерам американскую непосредственность и лёгкость.
— Рой, мать твою, Смит! — несмотря на дымящую трубку, зажатую меж зубами, громогласно воскликнул лысеющий, но весьма обаятельный немного смуглый джентльмен. — Где ты шлялся всё это время, прохвост?
Реджина прикрыла рот ладонью, дабы не засмеяться.
— Я с дамой, Феллоуз! — шикнул Рой.
— Прошу меня извинить, леди, — упомянутый Феллоуз поцеловал её руку. — Я не видел этого негодяя целый год! Ты так просто забыл наши лихие студенческие годы?
Реджина переглянулась с уже было открывшем рот Смитом, но опередила его, тем самым не дав ему ничего сказать:
— Всё в порядке, мистер Феллоуз, — она улыбнулась и представилась: — Реджина Редверс.
— Зовите меня Бобом! Друзья Роя — мои друзья!
— Быть может, проводишь нас к столику? — хмыкнул Рой.
— Боюсь, все заняты, — Боб, вновь зажавший меж зубами изящную трубку, взмахнул руками. — Но я попробую что-то придумать.
Они прошли к застеклённым створчатым дверям, которых распахнул ещё один охранник.
— Вперёд, миледи, — Боб чуть поклонился, хитро блеснув глазами в сторону Роя.
Благодарно кивнув, Реджина прошла в огромный зал, уставленный столами и окутанный сероватой сигарной дымкой. У неё бы закружилась голова, но она впервые была в казино, так что, впитывала каждую деталь, не обращая внимание на ком, вставший в горле. В зале основное большинство составляли мужчины весьма солидной наружности, но были и дамы, сверкающие драгоценностями и изысканными платьями. Раздавались голоса, смешки, перемешавшиеся с изящной музыкой, тем не менее, всё это не помешало Реджине расслышать короткую беседу, состоявшуюся между Роем и Бобом:
— Всегда ты был везунчиком, — Феллоуз старался говорить как можно тише.
— Сказал мне владелец самого лучшего казино в этом городе, — фыркнул Рой.
— Я про твою красотку! И где ты отыскал такой бриллиант?
— Тише! Это — дочь графа Ротергема. Я просто её сопровождаю.
Усмехнувшись, Реджина замерла и обернулась на них. Оба приняли вид, будто обсуждали, где бы им сесть.
— Подожди, я, кажется, где-то слышал эту фамилию, — перебил Томас, поудобнее устроившись на банкетке, которую приставил к ванне.
— Эдвард Редверс, шестой граф Ротергем. Мой отец.
— В газетах писали, что он был на грани разорения…
— Писали. Так и случилось. Отец отлично вёл сельскохозяйственные дела, но конкуренты стали дружить против нас. Дай, пожалуйста, сигарету, — Реджина махнула рукой в сторону тумбочки подле раковины, на который действительно лежал портсигар.
Томас встал, выудил сигарету и помог Реджине прикурить.
— Рой пытался нам помочь, но он финансист, а не аграрный деятель, — Реджина выдохнула. — Он сделал всё, что мог. Но не получилось. Я категорически запретила ему терзаться виной. Они с отцом действительно были очень близки…
— Рой же американец?
— Отец и познакомился с ним в Америке, когда ездил на выставку лошадей. Как всегда бывает: разговорились, начали сотрудничать и потом подружились.
— Смит же явно не относится к лошадям, — непонимающе нахмурился Эндрюс.
— Он их просто, как и все мы, любит. Смит из семьи, которая неплохо продвинулась на нотариальных конторах. Сейчас этим всем руководит его брат, а сам Рой же работает и на него в коммерческих вопросах, и на меня — как видишь, во множестве вопросов. Хоть и частенько отказывается от оплаты, но я многим ему обязана, так что, поступает он весьма нехорошо, когда не берёт деньги.
— Так что же он ещё сделал?
— А ты слушай дальше, Томас, — Реджина выдохнула колечко дыма прямо в его лицо, и он, чуть поморщившись, улыбнулся.
Оглядев обстановку, Боб вдруг кому-то улыбнулся, вопросительно поднял брови и указал рукой на Реджину и Роя. Мисс Редверс тогда не поняла значение этого жеста, но Феллоуз уже поманил их за собой в самый конец зала, очевидно, к столику, за которым трое мужчин вели активную игру. Однако Реджина по мере приближения смотрела лишь на одного, а тот вдруг, оторвавшись от карт, словил её взгляд и пригладил короткостриженную аккуратную бороду. Стоило им замереть подле столика — Боб незамедлительно провозгласил:
— Мой добрый друг Рой Смит и Реджина Ро…
— Реджина Редверс, — мягко поправила она. — Простите, Боб.
Мужчина с бородкой встал и оказался на голову выше Реджины. Его глаза блеснули в полумраке каким-то энигматическим голубоватым оттенком.
— Ричард Джонсон, — сказал высокий джентльмен и, аккуратно взяв её кисть, поднёс к губам.
Но не коснулся ими её кожи, однако, этого было достаточно, чтобы у Реджины перехватило дыхание. Прикосновение его исчезло, и мистер Джонсон протянул ладонь Рою.
— Мистер Смит, очень приятно. Это — мои коллеги…
Она не запомнила имён. Реджина смотрела лишь в эти глаза под красивым изгибом тёмных бровей, которые, казалось, не собирались более глядеть на неё в ответ. Нагло опередив Роя, она села рядом с Ричардом Джонсоном, который, оглядев стол, покачал головой:
— Кажется, нам стоит начать игру заново. Все согласны?
Никто не возразил ему. Боб тем временем откланялся и куда-то ушёл, а Реджина пыталась унять дрожь, пронзившую её пальцы, а потому стала крутить рубиновое кольцо.
— Мисс Редверс? — пробился его глубокий, хрипловатый голос в её сознание.
Она вскинула голову резче, чем на то рассчитывала.
— Я… — она сглотнула и сиюминутно залилась краской. — Извините, я не расслышала…
Добродушная усмешка лучиками мелких морщинок легла в уголках его глаз, но затем кожа там вновь стала гладкой.
— Я спросил: вы будете играть или просто понаблюдаете, принося удачу кому-то из нас?
Оглядев присутствующих за столом, Реджина поняла, что она не хочет быть удачей для Роя, ведь тогда до ужаса импозантный мистер Джонсон решит, что они пришли как пара. Не хочет быть удачей для мистера Джонсона, потому что тогда он окончательно удостоверится в её и без того очевидном волнении. А имена двоих джентльменов она так и не вспомнила, соответственно…
— Я хочу сыграть, — как можно более уверенно заявила она, но её влажные пальчики теперь сжали чёрный бархатный подол платья.
А затем она вспомнила, что играть в покер совсем не умеет, а потому машинально потёрла переносицу.
— Вы не умеете, — констатировал мистер Джонсон.
— Я быстро учусь, — Реджина нашла в себе силы вздёрнуть подбородок.
— Что ж, тут нет ничего сверхсложного. Вы не возражаете, господа, если я разъясню прекрасной даме суть игры?
«Коллеги» были совершенно не против, а потому заказали ещё виски и принялись горячо дискутировать, а Рой, хитро ухмыльнувшись, включился в их беседу.
А объяснял Ричард Джонсон действительно толково, и Реджина быстро запомнила комбинации да, в целом, почти что поняла суть.
— Старайтесь следить за тем, чтобы ваши карты нигде не отражались. В зеркале за спиной, если таковое имеется, или, к примеру, в линзах очков — опять же, при наличии таковых. Запомните: все хотят узнать вашу комбинацию и не побрезгуют никакими методами, чтобы сделать это. И даже я, хотя знаю, что играть вы будете лишь в первый раз.
И игра началась. Карты, выложенные на столе вскрывались, другие — из колоды — появлялись у игроков, и лишь один из коллег Джонсона пасовал на втором же круге.
Чуть потряхивая ножкой под столом, Реджина сосредоточенно вглядываясь в свои карты.
— К вашим глазам больше бы подошло изумрудное кольцо, — подавшись к ней, прошептал Ричард.
— Правда? — выдохнула она и чуть опустила руки.
— Чему я вас учил, мисс Редверс? — он приподнял бровь. — Вы уже продемонстрировали мне свою комбинацию.
— Вы решили застать меня врасплох, мистер Джонсон? — проговорила она и прижала карты к груди.
— Я вас предупреждал, — он дёрнул уголком рта. — Можете пасовать, миледи. Я повышаю ставку.
Румянец вновь вспыхнул на её скулах, и Реджина прикусила нижнюю губу.
— Пас, — произнёс Рой и отложил карты.
Ричард хмыкнул, и Реджина заметила, что другой джентльмен напрягся. Она и сама хотела сдаться, но ещё больше хотела предстать перед мистером Джонсоном храброй и непоколебимой. Однако, кажется, эмоции выдали её сомнение.
— Я, в самом деле, ничего не увидел, мисс Редверс, — протянул он тихо, вновь подавшись к Реджине. — Ещё один урок: не ведитесь на блеф.
Теперь губки её сложились, издавая протяжный звук «о». Реджина ухмыльнулась и взяла ещё одну карту, а затем отчеканила, заглядывая прямо в зрачок мистера Джонсона:
— Поддерживаю.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Вскрываемся, — Ричард продемонстрировал карты. — Фулл-хаус. Хью?
— Сет, — этот самый Хью, расстроенно почесав усы, отбросил свои и с любопытством уставился на Реджину.
Выдерживая паузу, мисс Редверс приняла напряжённый вид, сосредоточенно моргая. Но затем… затем победно улыбнулась.
— Каре, джентльмены. Я выиграла!
— Новичкам везёт! — Рой, прихлопнув по ноге, хохотнул.
— Поздравляю, мисс Редверс! — искренне порадовался мистер Джонсон, тем самым заставив её вспомнить о её же ужасающем смущении.
— Вы хороший учитель… — пробормотала она.
Но после смущение исчезло вовсе — Реджина вошла в такой азарт, что, даже проигравшись на третьей игре, окупила всё с лихвой на четвёртой. Пятую же ошарашенные Хью и неизвестный джентльмен обозначили для них последней. У Реджины тогда в руках оказался Стрит-флэш, и она чуть ли не подпрыгивала на стуле в предвкушении куша.
— Ва-банк! — воскликнула она.
Ричард смерил её взглядом, и она, дерзко взмахнув ресницами, приосанилась. И мистер Джонсон, водя пальцем по нижней губе, будто о чём-то призадумался.
— Пас, — Джонсон, наконец, положил карты, конечно же, рубашками вверх и внезапно скомандовал крупье: — Позовите прямо сюда музыкантов, будьте добры. И побольше вина, — он вновь обратился к Реджине. — Что вы хотите послушать, мисс Редверс?
— Всё, что угодно. И я угощаю!
— Ни в коем случае, — вклинился в беседу тот самый Хью. — Негоже леди платить…
— Спокойнее, — прервал его Ричард, не удостоив даже взглядом. — Но ты абсолютно прав, Хью. Я угощаю.
И Реджина, сперва протестующая, всё же сдалась — как раз в тот момент, когда зазвучала чарующая мелодия. Мистер Джонсон начал о чём-то переговариваться с Роем, но она слышала лишь это звучание и уже без стеснения рассматривала Ричарда… Возможно, он знал это, но виду не подавал. Очертания зала размылись, и остался лишь его профиль, его острый нос с изящной горбинкой, чёткий разлёт бровей и волевой подбородок под скрупулёзно-ухоженной тёмно-каштановой бородой. Реджина давно не видела столь красивых людей. Возможно, не видела никогда… Вкупе с волшебной композицией всё происходящее походило на сон, и Реджина так боялась проснуться, что решила запомнить каждую деталь. Жаль, что она совершенно не умела рисовать, ведь, окажись всё сном, она могла бы перенести облик Ричарда Джонсона на бумагу.
Но сном это не было, ведь Ричард внезапно посмотрел на неё своими льдисто-голубыми глазами и усмехнулся, а затем протянул руку, и она неосознанно, инстинктивно вложила в неё свою ладошку. Тепло его кожи обрушило на неё реальность и заставило сердце забиться столь сильно, что стук его отдавался дрожью по всему телу.
— Потанцуем? — предложил мистер Джонсон.
Слова застряли поперёк горла, и Реджина кивнула, а затем прошла вслед за ним.
— Можете сыграть самую первую композицию, что вы исполнили для нас? — попросила она у музыкантов.
И музыка полилась… Джонсон вёл её так плавно, так изящно и всё улыбался, когда она от волнения оступалась.
— Почему вы переживаете?
— Наверное, вино дало в голову, — оправдалась она, пряча взгляд. — Извините.
— За что вы извиняетесь? Вы очаровательны.
Конечно, он всё понял. Румянец опалил кожу, и Реджина сделала пируэт под приподнятой рукой Ричарда, чтобы затем вновь оказаться в его объятиях. Насколько сильно она боялась ненароком наступить ему на ногу… Она и так ощущала себя слоном в посудной лавке.
Смущал ли он её намеренно? Реджина не знала, но уверенность её вернулась, когда мистер Джонсон, приблизившись к её уху, опалил то шёпотом:
— Никогда не сомневайтесь в себе.
Он улыбался открыто. Реджина глубоко вдохнула и только сейчас ощутила амбровый, немного восточный аромат, смешавшийся с аромат дорогих сигар. Реджина никогда не любила сигары — даже имела наглость ругать отца, когда тот раскуривал таковые при ней — и всегда старалась держаться от их дыма подальше, но сейчас… сейчас она дышала полной грудью, чтобы запечатлеть в памяти каждый оттенок утончённого запаха, исходящего от мистера Джонсона.
Танец кончился, и Реджина позорно сбежала в дамскую комнату, дабы утихомирить настоящий пожар, распространившийся от щёк к шее. Она стояла перед зеркалом и отчаянно обмахивалась ладонями, рассматривая своё отражение. И впервые в жизни показалась самой себе совершенно непривлекательной… Разве мистер Джонсон может по-настоящему обратить внимание на неё? Она ещё ребёнок по сравнению с ним! Он, должно быть, отдаёт предпочтение высоким, изысканным дамам, которые, ко всему прочему, не задыхаются и не краснеют, стоит им лишь словить его взор.
Она вся подобралась и, в очередной раз за вечер вздёрнув подбородок, направилась к их столу. Ричард помог ей сесть, она попросила фужер, а затем заставила музыкантов вновь и вновь исполнять ту самую — первую — композицию. Композицию, под которую они танцевали…
Слушая и не перебивая, Томас визуализировал всё, о чём она вещала. Он почти видел этот подёрнутый сигарной дымкой роскошный зал, Реджину, срывающую куш и удивлённых джентльменов. Видел этот танец…
Реджина долго молчала, кажется, окончательно погрузившись в воспоминания, а Томас терпеливо ждал.
— Самое смешное, что я не помню название, — вдруг раздался её полушёпот. — Название того произведения. Да оно само почти стёрлось из моей памяти… Больше я его нигде и никогда не слышала.
Эндрюс запомнил то, что она сказала тогда, в театре. Она знает огромное множество произведений. Знает название и нумерацию каждого из них. У неё хорошая память — это он тоже запомнил, ощутил в полной мере. И горькая усмешка, проскользнувшая на её устах, заставила Томаса крепко сжать тонкую ладонь.
— Через час мы с Роем откланялись. Проводив меня до номера, Рой заверил, что в последней игре у Ричарда был флэш-рояль — самая сильная комбинация в покере, но он всё равно пасовал, оставив победу мне, — усмешка сменилась полуулыбкой. — Но Рой умолчал, что мистер Джонсон уточнил адрес нашего отеля, когда я отходила…
— А Ричард не подумал, что вы с Роем?.. — Эндрюс многозначительно осёкся.
— Нет. Он потом сам сказал об этом. Сказал, что ему с первой же секунды стало всё очевидно… Человека с таким аналитическим мышлением, как у Ричарда, трудно вообразить.
Томас насупился, и из груди Реджины вырвался смешок.
— Кроме тебя! Ты просто более горячий. Мой ирландец, — она вновь нежно улыбнулась — уже только ему — и погладила его щёку, но вдруг что-то в её лице переменилось. — Тебя не обижает мой рассказ?
— Почему он должен меня обижать? Я хочу знать о тебе всё, Реджина. Ричард был весомой частью твоей жизни. Я тебя слушаю.
Реджина глубоко вздохнула и продолжила:
— На следующий день он пришёл в отель и спросил меня. И после… мы виделись каждый день. Он отложил все дела. А мне было стыдно, ведь только на третью встречу я заметила обручальное кольцо… — она потёрла лоб. — Но я не могла. Ричард всё делал так красиво, с таким уважением, что я… потеряла голову. За неделю мы обошли весь Нью-Йорк, поплавали на теплоходах, поднялись на высоченный Парк-Роу-билдинг. Ещё на пьедестал Статуи Свободы, откуда смотрели на Манхэттен… Я чувствовала такую лёгкость, будто и не было этих двадцати лет, разделяющих нас. Будто не было его кольца… Мы говорили обо всём. И Ричард пригласил меня в гости — прямо за день до моего отъезда.
Дом Ричарда находился в пригороде Нью-Йорка. Когда они только въехали на территорию — Реджина была восхищена этим строением в колониальном стиле и ухоженным садом, распростёртым вокруг него.
— Этот дом совсем небольшой, — заглушив мотор, произнёс Ричард. — В Вашингтоне находится наш семейный особняк — вот он уже поразителен в своих масштабах.
— У нас в Англии тоже особняк. Он огромный. Содержать его, конечно, трудно, но у нас нет выбора.
Ричард понимающе взглянул на неё и помог выйти из автомобиля. Предосеннее солнце светило ярко; ласкало своими лучами листву яблонь, а воздух был таким свежим, что Реджина прикрыла глаза и наслаждалась дуновениями ветерка.
Столило им переступить порог дома — Реджина оказалась окружённой идеальной чистотой и прекрасными убранствами. На первый взгляд, интерьеры были весьма лаконичны, — в основном изящные белые деревянные панели на стенах, лишь иногда перемежающиеся с тканевыми обоями пастельных оттенков, — но многочисленные картины, бюсты и вазоны добавляли обстановке лоск и роскошь. Ничего не отвлекало от созерцания на эти произведения искусства.
— А вы, я погляжу, настоящий ценитель? — очарованно выдохнула она, когда они прошли в главную гостиную.
— Что-то вроде того. Но тут лишь малая часть, — Ричард приблизился к Реджине и аккуратно взял за руку. — Приезжайте в Вашингтон — я покажу вам всё. У меня там даже есть ювелирные шедевры Бенвенуто Челлини.
— Челлини? Вы не шутите?
— Нет. Я торговался за одно из его творений на аукционе. И обогнал Джона Моргана — вот кто уж точно ревнитель искусства. Это сражение стало историческим — так писали в газетах. С тех пор мы с Морганом враждуем, — он усмехнулся. — Ну что? Я сумел заинтриговать вас достаточно, чтобы вы приняли моё приглашение?
— Мистер Джонсон… — она вдруг отстранилась и замотала головой. — Я не хотела поднимать эту тему. Мне… слишком неловко. И из-за моего поведения. И из-за вашего.
— Что вы имеете в виду?
Реджина вся выпрямилась, словно струна, и смело поглядела прямо в его лицо.
— Вы — женатый человек, мистер Джонсон. Мне лучше уехать. Прямо сейчас…
Он вдруг сделал к ней шаг, но она попятилась. Стыд накатил волной. Она, будто под гипнозом, следовала за ним, куда бы он ни позвал… но пришло время отступить.
— Мисс Редверс, — вздохнул Ричард. — Вы, вероятно, сделали весьма поспешные выводы.
— Я вижу кольцо на вашем пальце, мистер Джонсон. Иные выводы здесь исключены. И я больше так не могу.
И откуда в её тоне такой холод?
— Что же… — Ричард отошёл, раскрыл крышку рояля, пробежался пальцами по клавишам, и инструмент издал атональный мотив, заставивший Реджину содрогнуться. — Раз уж вы всё для себя решили, то позвольте хотя бы исполнить что-нибудь на прощание.
Сколько же часов своей жизни она провела, перебирая чёрно-белые клавиши… Любопытство пересилило все доводы рассудка, и Реджина утвердительно моргнула, наблюдая за тем, как мистер Джонсон садился за рояль.
Звучание, разлившееся по гостиной, было волшебным. Неторопливая, плавная с переливом мелодия распространилась по просторному помещению, и эхо мягко отражалось от стен, а Реджина, словно ведомая какой-то немыслимой силой, не могла оторвать взгляд от натягивающейся на его широких плечах тёмно-синей ткани пиджака. Она стояла, смотрела и слушала, кажется, не смея дышать.
Из-под длинных пальцев мистера Джонсона тонкими, незримыми, но всё же будто серебристыми нитями исходил восхитительный и немного грустный «Романс» Камиля Сен-Санса.
Прозвучали последние ноты, но Ричард не поворачивался, а Реджина всё так же не могла сделать и шагу. Ни к нему, ни от него.
— Да, я женат, — наконец, признался он. — У нас сын. И мне очень и очень его жаль.
Удивившись и даже испугавшись, Реджина приблизилась к мистеру Джонсону.
— В каком смысле — жаль? — настороженно поинтересовалась она.
— Мы не живём вместе половину его жизни. Вот уже пять лет ограничиваемся лишь неделей общения в месяц.
— Но почему? — Реджина, не сдержавшись, положила руку на его плечо, и Ричард повернул к ней голову.
— У Сары другой мужчина. Она со Стефаном живёт в Филадельфии и особо никуда не выезжает. А этот мужчина — их сосед.
— Почему?.. — шокированно начала Реджина. — Почему вы позволяете это?
— У нас никогда не было любви, но всё же я ценю Сару. А потому единственное препятствие к её счастливой семейной жизни — наш брак. Стоит отдать ей должное: Стефан, наш сын, ничего не знает, хотя очень печалится, что мы не видимся.
— Почему вы не разведётесь?
— Мой отец заключил очень крупный контракт с её отцом. По сути, весь наш брак был организован ради этого. Такое вот условие, чтобы не было повода надуть друг друга, замаскированное под самый что ни на есть сильный союз, который только может быть между двумя бывшими конкурентами, — Джонсон захлопнул крышку рояля и встал. — Развод пока не представляется возможным. Тем более, сейчас, когда бразды правления семейной корпорацией в моих руках.
Горечь пропитывала его интонации и отдалась в самом сердце Реджины. Она, поддавшаяся порыву, вдруг крепко обняла его. Ричард, сперва растерявшийся, обнял её в ответ. Реджине вдруг подумалось, что этот статный, сильный и, судя по всему, влиятельный мужчина несчастен. Он, на первый взгляд, имел всё, но на самом деле… у него не было ничего. Ничего действительно ценного ему — взаправду — полностью не принадлежало.
— Откуда вы узнали, что я люблю музыку? — всё ещё утыкаясь щекой в его грудь, спросила Реджина.
— Вы так трепетно слушали музыкантов в тот вечер. А ещё очень искусно танцевали, — эта реплика была прокомментирована её сдавленным смешком. — Ну а что? В вас сразу угадывается музыкальная личность.
— Вы очень проницательны, мистер Джонсон, — она оторвала голову от его груди и, смутившись, попыталась выпутаться из его объятий, однако, он лишь крепче прижал её к себе. — Ч-что вы делаете?
— А я ведь никому не рассказывал свою историю, — задумчиво протянул он. — Ты и вправду необыкновенная, Реджина.
Он нависал над ней, но ни на чём не настаивал. Ничего не требовал и даже особо ни на что не намекал. Но, услышав собственное имя, произнесённое его глубоким голосом, Реджина встала на цыпочки и сама поцеловала его — как раз настойчиво и требовательно. При этом — дивясь самой себе, ведь до этого она ни с кем не целовалась…
Реджина пригубила из бокала, чуть дрогнув в остывающей ванне. Пена уже полопалась, а потому её колени двумя слегка заострёнными холмиками выглядывали из воды.
— Он не был обольстителем восемнадцатилетних девочек. Да и семнадцатилетних. Тогда до моего дня рождения оставалось пару месяцев, — она усмехнулась. — Он был трогателен. И вся эта железная оболочка, в коею он заточил себя, вмиг стала для меня прозрачной.
Томас молчал, тоже потягивая вино. Услышанное стало для него настоящим открытием, и образ Реджины навсегда для него изменился. Теперь она стала… Трогательной. В такой же бескомпромиссно-железной оболочке, которая для Томаса также стала абсолютно прозрачной. Теперь Эндрюс понимал, что она многое переняла от Ричарда, но переняла абсолютно по-своему. Её суть с тех пор осталась неизменной. Смелая, решительная Реджина, просто нынче смущающаяся гораздо меньше.
— Мы переписывались, но ты знаешь, что через океан письма идут медленно. Тем временем я окончательно соскучилась и сразу же после моего дня рождения отправилась в Вашингтон. Роя предусмотрительно с собой не взяла, хотя мама думала, что путешествуем мы, как всегда, вместе, — уголки её рта снова слегка натянулись. — Ричард был счастлив меня видеть. Он вновь, ради меня, отложил все дела и показал мне всё-всё в его особняке, а затем и в городе. Он выделил мне одну из гостевых спален и вёл себя так, будто никакого поцелуя тогда и не случилось, что, кстати, меня весьма обижало. А ведь я гостила у него почти три недели! А потом я поняла, что Ричард очень любит откладывать всё до последнего.
Ричард играл для неё каждый вечер после ужина. Каждый вечер, кроме вечера накануне её отъезда. Реджина не посмела просить его об этом, а потому сама села за рояль и принялась играть для него. Впервые — для него. Она по памяти воспроизводила одну композицию за другой, а Джонсон же стоял рядом и наблюдал за движениями её рук, пока его ладонь не опустилась на её плечико. Реджина, вздрогнув, прервалась.
— Концерт великолепен. Извините, миледи, что без цветов, — с наигранной чопорностью проговорил он, тотчас же заводя руки за спину. — Хотя у меня есть кое-что получше. Помните, я говорил, что к вашим глазам подойдут изумруды?
Она помнила, но совершенно растерялась. А Ричард достал из-за спины чёрный лакированный чехольчик, распахнул его… и Реджина ахнула. Серьги белого золота с капельками, инкрустированными крупными изумрудами в обрамлении бриллиантов, едва ли не ослепили её.
— Прошу принять сей скромный дар в знак моего безграничного восхищения вами и бескрайнего уважения, — Ричард, чуть поклонившийся, говорил официозно, но глаза его искрились добротой и теплом.
— Я не могу… Ричард, это просто сокровище… Но это неправильно.
— Я настаиваю, — прошептал он и принялся снимать с ушей Реджины её серьги, дабы заменить тех новыми.
И всё-таки, поколебавшись, ласково, но крепко поцеловал.
— Пожалуй, более неправильным было то, что я не ограничилась поцелуем, хоть он и сопротивлялся. Я просто потеряла голову, — Реджина выдохнула дым. — Разумеется, то не было пошлой благодарностью за подарок. Я бы в любом случае сделала это…
Томас уже не мог ни о чём думать, хотя догадался, что, вероятнее всего, Реджина не играла на фортепиано с тех пор, как погиб Ричард…
Это расстроило его, но ещё больше Томас огорчился внезапной догадке: он не сможет заменить ей Ричарда. Весьма эгоистично с его стороны, но…
Вдруг Реджина продолжила:
— Ричард разрывался между Вашингтоном, Нью-Йорком, Филадельфией и ещё парочкой городов. Ко всему этому добавился Лондон. Так мы и встречались: то я приезжала к нему, то он ко мне. Поссорились мы лишь дважды: из-за денег, которых он мне подсовывал в качестве помощи, ведь семейное положение тогда вовсе не улучшилось. И из-за отеля.
— Из-за отеля? — непонимающе моргнул Томас.
— Да. Ричард порой сердился на то, что я не желала представлять его своей матери, следовательно, мы были вынуждены прятаться в отелях. А как он хотел? — фыркнула Реджина. — Маму бы удар хватил, узнай она о наших с ним отношениях. Я даже скрывала от него расположение дома…
Вышивание не шло ни в какую. Мама делала строгие замечания, даже несмотря на то, что сегодня сочельник. Но радости не было: Реджина лишь коротала время перед ужином и ужасно тосковала по Ричарду.
Раздался стук в дверь, и в «лунную» гостиную заглянул дворецкий.
— Прошу прощения. В холле вас, мадам и миледи, ожидает некий джентльмен. Соизволите принять?
Реджина едва ли не рухнула в обморок, когда вместо Роя, который обещал заехать перед Рождеством, увидела Ричарда. Он вежливо представился, когда целовал руку леди Орнеллы, а затем под её же изумлённый выдох запечатлел поцелуй на щеке заалевшей Реджины.
— Ваша дочь, леди Ротергем, стала мне очень близким и дорогим человеком, — промолвил он взволнованно. — Я понимаю ваше недоумение, но позвольте мне всё объяснить.
Орнелла смерила его подозрительным взглядом и вдруг смягчилась.
— Хорошо. Я велю накрыть ужин, — и, постукивая тростью, ушла.
Реджина хотела броситься ему на шею, расцеловать каждый дюйм любимого лица, но вместо этого лишь прошипела:
— Зачем ты здесь?!
— За ужином ты всё поймешь, — его голос неожиданно дрогнул, и Ричард ослабил галстук, словно ему взаправду не хватало воздуха. — Я очень скучал по тебе, моя милая Джей.
Реджина приподняла бровь, ведь никто доселе так её не называл. И всё-таки не сдержала полуулыбку.
За столом Реджина по большей части молчала, а Ричард, завлекший Орнеллу в пустую светскую беседу, не торопился ничего объяснять. Реджина боялась, что мать и без того всё поняла… Стало неловко и стыдно. Мужчина старше почти на двадцать лет да ещё и женатый — предел мечтаний любой матери о кавалере для дочери! Реджина насупилась и помрачнела. Безусловно, она была счастлива его неожиданному появлению, но он мог бы обойтись без визита в её дом! А ведь взрослый человек, что называется!
— Леди Орнелла, леди Реджина, — Ричард поднялся на ноги. — Я явился сюда, потому что больше не могу так жить. Жить без тебя, Реджина. Я люблю тебя, — он прибизился к застывшей и неестественно выпрямившейся Реджине, а затем, вытащив из кармана бархатную коробочку, встал на одно колено. — И с позволения твоей матери прошу стать моей женой.
Грани великолепного чёрного бриллианта отражали свет люстры, и пред взором Реджины поплыли белые точки, а сердце стучало так, что, казалось, вот-вот проломит рёбра. Однако она нашла в себе силы переглянуться с матерью. На устах Орнеллы расцвела нежная полуулыбка. Это стало благословением.
— А Сара? — шепнула Реджина.
— Как только оформили развод — я ринулся сюда, чтобы встать перед тобой на колено, — в тон ей отозвался Ричард и поглядел с такой надеждой, что сердце теперь и вовсе остановилось. — Так каким станет твой положительный ответ?
Реджина пошатнулась. Она понятия не имела, что Ричард собирался разводиться.
— О боже… Да! Я положительно стану твоей женой!
Улыбка вдруг сошла с её губ, и Томас насторожился.
— Наша история длилась четыре года, и я всё время до его предложения, несмотря на терзающую меня совесть, несмотря на туманность будущего, была счастлива. Ещё больше — тогда, когда мы были помолвлены и позже — женаты. Но наше безоблачное счастье было недолгим. Не прошло и года с того момента, как мы сыграли свадьбу… тогда Ричарда не стало. Такой вот подарочек на день рождения от отца Сары, — последнее предложение она проговорила мрачно. — Я отчётливо помню тот день. Ричард был в Нью-Йорке по делам, а я только-только вернулась из Лондона. Мы как раз договорились решить все наши задачи до моего праздника… И не видели друг друга три недели… Я помню, как сидела в ресторане, куда он должен был прийти сразу с дороги, чтобы мы вместе отправились домой и отпраздновали мой день…
Она была на взводе. Ком, застрявший в горле, не ощущался, как волнение, как предвкушение скорой встречи. Реджине до дрожи в коленях было тревожно. Она усиленно отгоняла от себя эти думы, оправдывая их тем, что просто очень сильно соскучилась.
Было безлюдно как на залитой солнцем улице, так и в ресторанчике: лишь бармен за стойкой в том конце зала бесшумно натирал бокалы. Тишина давила так сильно, что кровь зашумела в висках.
Где же он?
Будто в ответ хлопнула дверь, и Реджина вздрогнула, и сердце её подпрыгнуло.
— Ричард! — воскликнула она, тут же вскакивая и буквально вешаясь на его шею.
— Моя маленькая Джей… — выдохнул он, крепко сжимая её в объятиях. — Моя маленькая, любимая Джей.
Реджина схватила его за руку и повела к столу, не в силах отвести взгляд от его лица. Что-то, отражающееся в нём, заставило её нахмуриться и вновь попытаться проглотить вязкий комок. Глаза Ричарда не сияли так, как сияли всегда — сколько она его помнила. В них будто засела тоска… и отчего-то сожаление. Впервые на её памяти Ричард был таким… безжизненным.
— Ты устал? — вопросила она, накрыв его неожиданно холодную ладонь. — Ты голоден? Может, отобедаем прямо здесь?
— Просто проблемы, — Ричард ободряюще натянул уголки губ и сжал её пальчики. — Как ты, любовь моя? Как мама?
— Всё замечательно, — губы её дрогнули, а сердце разрывалось в предощущении чего-то нехорошего. — Мама чувствует себя намного лучше.
Присутствие Ричарда всегда успокаивало её, но сейчас всё происходило наоборот — тревога колоколом стучала где-то под ложечкой, а во рту окончательно пересохло. Стало страшно, и Реджина махнула официанту, попросив стакан воды.
Ричард смотрел на неё пристально, не моргая. Это было невыносимо.
— Прошу тебя, скажи хоть что-то… Мне почему-то страшно. Ричард?..
— Я очень сильно люблю тебя, Реджина Джонсон. Ты — моя радость, моё солнце и самое истинное сокровище. Моя Джей… — он вновь погладил её руку, как бы стараясь унять охватившую её дрожь. — Иногда я жалею, что не родился хотя бы на десять лет позже. Должно быть, я смог бы избежать…
Он осёкся, а Реджина категорически не поняла, что он имел ввиду.
— Возраст — ерунда! — отмахнулась она, стараясь приободриться. — И потом, возможно, мы бы и не встретились, родись ты позже. Всё так, как должно быть…
Ричард свёл брови над переносицей и коротко качнул головой.
— Возможно… — он вздохнул. — С днём рождения, Реджина. Помни: я всегда буду рядом, а ты… ты будь счастлива. Обещай, что будешь.
Всё вокруг помутнело — настолько пронзительны были его слова. Пронзительны и… обречённы?
— Обещаю, — хрипло выговорила Реджина.
— Мне нужно отлучиться. Ты возвращайся домой, — он поднялся и понурил плечи. — Твой подарок в третьем ящичке стола в моём кабинете.
Развернувшись, Ричард зашагал прочь, но Реджина подорвалась с места, догнала его и, схватившись за его ладонь, развернула мужа к себе. Слёзы неудержимым градом покатились из глаз.
— Я без понятия, что происходит, но я буду ждать тебя дома. Я люблю тебя.
— И я тебя, — он дотронулся до её волос. — С самой первой встречи любил и всегда буду любить.
Она встала на носочки и поцеловала его. Губы его были прохладными, и она вложила в этот поцелуй всё тепло, что у неё было. Он целовал её в ответ, но спустя минуту, улыбнувшись, отстранился.
— Ты дала обещание быть счастливой, — проговорил он, заглядывая в самую глубину её глаз. — Сдержи его.
— Обязательно, — всхлипнув, горячо заверила она, позволяя ему окончательно отстраниться.
Касание его холодных пальцев исчезло, оставив после себя неожиданно горячий след на её коже.
Реджина вернулась к столику, взяла принесенный стакан воды и, поднеся его к губам, следила за тем, как отдаляется спина её мужа. Стоило Ричарду скрыться за поворотом — солнце, точно повторяя за ним, скрылось за облаком, и улица стала совершенно серой.
Слёзы не останавливались, как она ни пыталась. Платок уже был насквозь мокрым.
Снова хлопнула входная дверь, и Реджина вскинула голову.
— Ричард… — вырвалось из груди с надеждой.
Но надежда не оправдалась: в ресторан ворвался запыхавшийся Рой, сжимающий в руке свернутую в трубочку газету. Стоило ему лишь увидеть Реджину — он широким шагом направился к ней.
— Так ты знаешь, — опустившись подле неё на корточки и всматриваясь в её заплаканное лицо, сочувственно пробормотал он. — О боже, мне так жаль… Мне так жаль, милая.
Предчувствие нахлынуло с новой, оглушительной силой, и Реджина, кажется, начала терять связь с реальностью. Она схватилась за стакан свободной рукой — другую же сжимал Рой.
— О чём ты? — голос её совсем ослаб, а зубы клацнули о стекло, когда она поднесла стакан к губам.
Рой нахмурился, и только сейчас Реджина почувствовала, что и его рука дрожит.
— Ричард… — Смит раскрыл газету и перевернул, чтобы Реджина прочла. — Господи… Реджина, прости…
Её глаза в безумстве бегали по строчкам, и она вдруг рассмеялась, параллельно расплескав всю воду. Она смеялась долго, захлебываясь воздухом, давясь слезами.
— Успокойся… пожалуйста… — приговаривал Рой.
— Что за вздор! — вскрикнула Реджина. — Я только что говорила с ним! Ричард, хоть и устал, но он живой! Он ушел, чтобы завершить какое-то дело, но мы встретимся дома и… и…
— Милая… Я… — перебил Смит и скорбно опустил уголки рта. — Я уже узнал всё у следователя. Здесь не может быть ошибки… Прости, но это правда. И ты не представляешь, как же мне хочется, чтобы это было не так…
Стакан выскользнул из её ладони, и звон разбивающегося стекла раскатом грома отразился в ушах, заставляя барабанные перепонки вибрировать. В следующее мгновение всё вокруг потемнело.
Она не плакала, когда говорила об этом, хотя и не сумела скрыть боль, пронизывающую её голос. У Томаса же по спине бежал холодок, и он хватался за руку Реджины, стараясь утешить и её, и себя.
— Его убили во время двадцатиминутной остановки поезда на подъезде к Вашингтону. Было шесть утра, начинался дождь, но уже грохотал гром, — после продолжительного безмолвия заговорила Реджина. — Следствие установило, что к нему в купе постучалась женщина — вся в слезах, просящая помощи. Сказала, что её дочь вышла из поезда, стоило тому остановиться, и пропала. С ней также была подкупленная проводница и какой-то мужчина. Представляю спектакль, который был ими разыгран, когда они делали вид, что искали несуществующую девочку. Выманивали моего мужа всё дальше от поезда. Благородство Ричарда сыграло с ним злую шутку… Тот самый мужчина выпустил ему пулю в сердце. Они рассчитывали, что свидетелей ранним утром не будет. Но свидетель был. В соседнем купе ехал пожилой человек, и он, проснувшись, выглянул в окно и заметил их. Запомнил всех, хотя решил, что всё в порядке, что они действительно что-то потеряли. А позже услышал отдалённый выстрел, замаскированный в раскате грома, — Реджина рвано перевела дыхание. — Все получили по заслугам. Все, кроме отца Сары. Его имя ни разу не засветилось в этом деле.
— Реджина… — выдохнул Томас. — Но зачем… зачем он пошёл за ними?
— Отец Сары действительно хорошо изучил его. Если Ричард видел, что кому-то нужна помощь — он не мог остаться в стороне. А тут речь шла о ребёнке… Какое паскудство, — выплюнула Реджина и уронила лицо в ладони.
Уже лёжа рядом с ней в кровати, Томас обнимал её, вслушиваясь в размеренное дыхание, стараясь успокоиться. История её прошлого поразила его. Реджина не была скучающей аристократкой. Реджина не была лгуньей. Тем более, не была сволочью.
Реджина, несмотря на данное обещание, была несчастна.
И Томас готов был приложить все усилия, чтобы она вновь оказалась счастливой. Он всем сердцем желал сделать её такой.
Уже проваливаясь в сон, Томас поймал себя на ещё одной эгоистичной мысли. Он всей душой возжелал, чтобы Реджина полюбила его по крайней мере не меньше, чем Ричарда…