День выставки. Первая встреча с кем-либо
Утро проходит отлично. Вкусный кофе проходит волной по органам Хёна. По пути на работу, он вспоминает теплую встречу с Феликсом. Джинни узнает о нём довольно много: в детстве Феликс жил в Австралии, а позже переехал от родителей во Францию, прекрасно владеет языками; писать романы — главная страсть Феликса; улицы Франции приятно насыщали Ликса вдохновением. В Корее он уже год. Причиной переезда служат проблемы издательства, какие-то неполадки с печатью. Феликс не огорчен предложением вернуться в Корею спустя семь лет, ему нравится здесь. Смена обстановки хорошо влияет на него самого и его романы, как выразился сам Феликс: «...Они становились ярче с каждой строчкой». Хёнджин никогда не был во Франции и, в принципе, за границей. Когда-нибудь он бы хотел посетить Францию, но не один.***
— Минхо... Хёнджин останавливается, услышав, как кто-то тихонько протягивает имя. Идти дальше и пропускать все самое интригующее — не в характере Хёна. Он облокачивается о стенку, разделяющую раздевалку и коридор, выглядывает и начинает подслушивать. Осторожно выглядывая из-за стены, Хван пытается разобраться в происходящем. — Хан, иди к чёрту! — скидывая руки Хана с себя, Минхо отстраняется. Он смотрит на Джисона прожигающим взглядом, а Хан, в свою очередь, продолжает пропитывать его взглядом нежности. — Ты стал таким смелым после ночи! А сейчас ты боишься остаться у меня, что случилось? — Я.... после той ночи, когда твоя мама увидела нас.... я просто боюсь! Я боюсь, что из-за меня твоя мама отвернется от тебя! Потому я хотел отдалиться. Минхо впадает в ступор. Его цепляют слова Хана о том, что он может разделить их семью на две части. Злость Минхо быстро сменяется на ласку. Видя эту сцену, у Хёнджина едва не отваливается челюсть. «Совсем не в духе Минхо» — изумляясь, думает Хван с широко раскрытыми глазами. — Так... ты не хотел, приближаться ко мне… потому что, боялся разрушить мою семью? — с паузами, даже немного неуверенно произносит слова Минхо. — Да... — с опущенной головой отвечает Хан. — Я не хочу тебя терять, ты дорог мне, но я не могу рушить твою семью из-за своих желаний. — Джисон! Ты никогда не будешь лишним, ты мой смысл жизни! Моя мама знает о моей ориентации, ей важно лишь мое счастье. Ты понравился ей, дурачок! — Минхо подходит к Хану и берет его лицо одной рукой, а другую быстро опускает на талию. На лице сияет невинная улыбка. — Ты всегда был дорогим для меня, — притянув к себе, Минхо нежно целует Хана. «Такого поворота событий я не ожидал точно. Надо валить от этой романтики в стиле Минхо пока меня не стошнило» — в полном шоке, Хёнджин встает обратно за стенку. Повернув голову в сторону коридора, он видит Бан Чана, машущего ему рукой и готового что-то сказать. Не теряя времени, Хён идет к Бан Чану и хватает его за плечи, разворачивая в другу сторону. — Мне вообще... — Потом туда пойдешь, пусть дела свои решат. Не будем портить атмосферу, — перебивает его Хёнджин. — А кто там? Красавчика своего в нашей раздевалке прячешь? — Хёнджин хотел было застрелится на месте от такого. — Ей богу! Есть много тем для разговора! Я не центр вселенной! Тут не я один особенный, — под «особенным» Джинни имеет ввиду прямой и непрямой смысл. Хоть кто-то радует его и дает надежду на то, что он не один по мальчикам во всей Корее. Отойдя от раздевалок, Бан Чан спрашивает Хвана: — Сегодня выставка? — Да, картины Клода Моне. — Вау, это так классно. Хорошо погулять тебе. Из вас выйдет неплохая пара. Вы такие милые голубки! У вас взгляд нежный, когда вы друг на друга смотрите. — Милые? Взгляд... нежный? — изумленно переспрашивает Хёнджин. — Ага. Возможно, ты отвечаешь сухо людям, но больше всего тебя выдают, — Бан Чан указывает пальцем на лицо, — Глаза. Они говорят намного больше. На Феликса ты смотришь по-особенному. И неважно, что вы знакомы всего ничего, ты уже без него жить не можешь. — Ты прав. С ним не только глаза будут говорить о большем... — Хён запинается. Смотрит на Бан Чана с досадой за выроненные слова. — Я не это имел в виду! — Бан Чан, цветущий как майская роза, уже придумал себе невесть что! Ухмыляясь и смеясь он смотрит на Хёнджина. — Сценарий потом будешь писать, я работать, — Хёнджин резко разворачивается, указывая пальцем в сторону раздевалок. — Туда не ходи. — Конечно! — отвечает, улыбаясь во весь рот, Бан Чан. Сегодня Хёнджин работает официантом, а, значит, отдыха у него не намечается. Роскошью считается сегодня даже сделать глоток воды. — Хёнджин, пятый столик у окна — кофе с круасаном! — Сынмин, третий столик — рисовая каша! Пятница — всегда поганый день. Хён не перестает этому удивляться, видя заполненные столы, стенды с разнообразием стикеров на них, и гору посуды, ждущую своего спасителя. Работают все сегодня усердно: Бан Чан на кассе принимает заказы посетителей, Минхо — стоит рядом с гостями и берет заказы, а Джисон наблюдает за ним (даже после ухода смотрит на место Минхо, которого след простыл еще минут пять назад). Хёнджину так и хочется смеяться с того, как выглядит Хан. Чанбин моет полы, Сынмин и Чонин носят подносы с едой, и так все меняются обязанностями каждый час. — Хан, — говорит Хёнджин, как только подходит к нему. Реакции никакой от Джисона не поступает, приходится вытаскивать из иллюзий хлопком по черепушке. Джисон от неожиданности подскакивает на месте. — Ай! Ты чего меня бьешь? Выставка не понравилась? — Выставка была неделю назад, дурак. Сегодня на новую пойду. Ты работать собираешься? Или так и будешь на Минхо, которого здесь нет, заглядываться? — С чего это заглядываться? Я задумался... и... смотрел в одну точку. «Ага, так я и думал. Сейчас повеселимся.» — Правда? Просто задумался? А я то думал вы с ним... О, Минхо, мы как раз о тебе говорили! — весь красный от стыда, с румяными щекам, Хан поворачивается в сторону идущего Чана с блокнотом и ручкой. Бан чан смотрит на Хёнджина, потом на Джисона с потерянным взглядом. — Ой... это не Минхо, прости я перепутал. Ты чего так разнервничался? Как будто приведение увидел. — А ты чего такой мокрый? У тебя случайно не поднялась температура? — спросил Бан Чан. — Я? Мокрый? Нет, нет, все хорошо, — оправдывается Джисон. — У-у-у. Ну, я пойду работать, — говорит Хёнджин, разворачиваясь и смеясь, закрывая рот рукой. Теперь Хёнджин был полностью убеждён в любви Джисона к Минхо. Он любит его по-настоящему, искренне. Джисон напоминает Хёнджину его самого. Он тоже хочет прикоснуться к Феликсу и выразить свою симпатию к нему, смотреть, не отрывая взгляда и на минутку. Однако сейчас он может только выражать свою симпатию подносам с едой и ждать долгожданного вечера. Издалека Хёнджин продолжает наблюдал за Ханом и Бан Чаном. — Вас всех в этом кафе тянет на своих же? — спрашивает Бан Чан, смотря на покрасневшего Хана со смешным выражением лица. Ещё чуть чуть и он не сможет держать свои шутки при себе. — Чего? А что не так? — Да я не имел в виду ничего плохого! Просто все сохнут по пацанам здесь и вообще... — Джисон хватает Чана за плечи и ведет его к кассе. — Я понял тебя! Иди давай! — Боже... он на белку похож! — Хёнджин смеется пуще прежнего, стоя за стенкой. — На себя, бобра, посмотри сначала! — произносит Минхо с подносом грязной посуды в руках. У Джинни сердце готово остановится от испуга. — Ты чего тут стоишь? Работать иди, и Джисона не трогай больше, из бобра в лягушку превращу. — О-о-о, Мистер Романтик вышел на шоу. Кто-то тут тоже по мальчикам? — У тебя один отдел мозга лишний, хочешь, могу убрать его! — произносит Минхо, замахиваясь подносом. Пара из Минхо, — сущего демона во плоти, — и милашки-Джисона явно потрясна. Джинни с улыбкой поднимается и убегает прочь, пока ему не выбили мозги, а после — не бросили на съедение собакам. Такая реакция у Минхо гласила о том, что границы дозволенного нарушены. Минхо был таким всегда: задиристым, с пошлыми шутками в запасе, любителем ебать кому-нибудь мозг по несколько раз в день. Может, он и мог задеть кого-то своими иголками, но это точно будет не Джисон. К нему Минхо испытывает особенные чувства, и ранить его будет куда больнее, чем порезаться ножом. Также и Феликс с Хёнджином. Пока Феликс не знает о симпатии Хёнджина. Может, он никогда и не узнает об этом вовсе. Это чувство стоит на границе между симпатией и любовью. Хёнджин не понимает, что именно он испытывает к Феликсу, но очень надеется, что это перерастёт во что-то большее и значимое не только для него одного. А пока, Хёнджин хочет наслаждаться тем, что имеет при себе — хорошо знакомыми людьми.***
— Поработать не хочешь? Там за пятым столиком еще час свой кофе ждать будут? спрашивает Минхо у Хёнджина, стоящего с подносом, потерянного в своих собственных мыслях. — Видимо, Джисон не так хорошо заботиться о тебе, раз ты такой злой сегодня. Странно, что утренний поцелуй... — Хёнджин проговаривает фразу чуть тише, чтобы посмотреть, как отреагирует Минхо. Он же, в свою очередь, поворачивается к Хвану всем телом. — Ты труп! — Хёнджин слетает с места, где стоял, подобно статуе, и двигается к посетителям. Минхо, не ожидавший такой реакции, жестом показывает перерезанное горло, а его холодный взгляд был тому свидетелем. «Может, до выставки хоть доживу» — думает Хван, идя раздавать заказы с нервным смешком.Спустя 4 часа
— Завтра мы будем отдыхать. Здесь будет проверка: собираются просматривать каждый угол. Все как и в прошлом году. Можете идти домой и приходить в воскресенье. Всем спасибо за хорошую работу! — сообщил Бан Чан. Все выдыхают, узнав такую новость. Рабочий день подходит к концу. Столько дней Хён ждет заветную дату выставки. Он хочет посмотреть картины, рассказать о них Феликсу и поделиться частичкой себя. Феликс, как писатель, может понять его и почувствовать тонкую натуру. Может, и не сразу, но со временем. Хван не является отчаянным фанатом Клода Моне, но в его картинах он видит много скрытого смысла. В принципе, так со всеми вещами: утренним рассветом или вечерним закатом, горами, наполовину скрытыми туманом и темным густым лесом. Хён видит красоту вещей там, где её не видят другие. Джинни находит прекрасные черты в людях, замечает их особенности и старается указать на них. В Феликсе привлёк Хёнджина внутренний мир. Ему нравится, как Феликс понимает его, находит общие темы для дискуссий, ведет разговор легко и открыто. С первой встречи Хёнджин чувствует тепло, исходящие от него. А уверенность в том, что он — хороший человек, не уходит от Хёна ни на мгновение, лишь сильнее укрепляется в сердце. — Надо домой переодеться зайти, выгляжу хуже бомжа. Ужас… Хёнджин смотрит на часы. Ещё есть сорок минут в запасе. Быстро закинув рабочую форму в шкаф и накинув лёгкое бежевое пальто, парень молнией выбегает из кафе. Дома Хёнджин начинает выбирать одежду для выставки. Его стиль очень разнообразен: сегодня, если он хочет выглядеть, как человек-романтик, то наденет на себя бежевые брюки и теплый свитер, а завтра он будет похож на рок-звезду, у которой вот-вот состоится сольный концерт. Шкаф с вещами не предвещает ответа на то, что ему хочется увидеть на себе в конкретный день. Так печально. Кками бегает возле Хёнджина из стороны в сторону с бешенными глазами. В жизни он никогда не видел Хвана дома в такой час, и это было ему в радость. — Кками, я не знаю, как хочу выглядеть! Да что такое, всё не то! — драматично выкрикивает Хван, кидая одежду на кровать прямо с вешалками. — Может быть, чёрные брюки и легкую кофту? Ну, Кками, выбирай, — Хёнджин берет в руки две кофты и садится на корточки, вытянув их вперёд: одна чистого белого цвета, а другая — болотно-зеленого, с надписью на английском «Do something with passion or not it all». Озадаченный Кками смотрит то на Хёна, то на кофты. В итоге, взглянув умными глазами на хозяина, он выбирает кофту с английскими словами, носиком толкая край. Хёнджин радуется выбору его друга. — Да, ты знаешь все предпочтения Феликса! Ладно, надену эту кофту, сегодня уже так прохладно на улице, а вчера как будто был первый день лета, — Хван берёт свой наряд и уходит в ванну. Легкая укладка и несильно приторные духи идеально сочетаются между собой, с особой точностью передавая частичку внутреннего мира Хёнджина. А, если точнее, то через свою одежду Хенджин выражает свои эмоции. Подмигнув в зеркало, Джинни берет фотоаппарат, прощается с Кками и уходит в кафе, где они встречаются постоянно. Остается немного времени до начала. Джинни дышит свежим осенним воздухом с уложенными в карман руками. Он смотрит по сторонам в надежде, что Феликс придёт. Прохладный ветер хорошо просвежает голову и даёт немного расслабится. Джинни прикрывает глаза. Мысленно он успокаивает себя и говорит, что все будет хорошо. Обычная выставка, с обычными людьми — казалось бы, все просто! Однако для Джинни это весьма волнительно. Феликс — первый, кто понимает Хёнджина. Ему трудно быть самим собой, ведь Хёнджин привык показывать свои обычные черты характера и скрывать тягу к творчеству, думая, что это отталкивает людей. Феликс сразу прочувствовал в нем эту потаенную черту, помогая раскрыться, показать, что это и есть то, что отделяет его ото всех. — Приветик! Ого, ты взял фотоаппарат?! — Хёнджин открывает глаза и видит Феликса. На этот раз у него простая укладка, без этой милой и притягивающей косички. — Привет! Я всегда с ним хожу. Ночью и на выставки — чаще всего, — улыбаясь ему, Хёнджин смотрит на него. Легкая кофта черного цвета, куртка болотного оттенка и брюки. «Вау, да он модель» — восхищение Хвана не передать словами. Он разглядывает Феликса, точно как обложку дорого журнала. — Ты здорово выглядишь. У нас с тобой куртка и кофта одного цвета. Не хочешь сделать пару снимков на выставке? — спросил Хён. — С радостью, а ты? — Можно. Ты умеешь фотографировать? — Конечно! Ты увидишь мои способности не только в написании книг, но и в сфере фото тоже, — слова Феликса звучат уверенней некуда. Хёнджина это очень интригует. — О, я буду с нетерпением ждать, — Хван смотрит на часы. — У нас пятнадцать минут до начала. Идём? — Пошли. По пути парни заходят за кофе по просьбе Феликса — его встревожили красные уши Хёнджина. Отговорки в этом случае не помогли, и пришлось повиноваться этому белоснежному искусителю. Дальше они пошли немного быстрее, ведь опоздания никто не любит. Джинни и Ликс зашли в приятное на первый взгляд место: картины находятся за белой шторкой, что закрывает собой путь, рядом стоят два человека и проверяют сумки с билетами. Хёнджин смотрит на уже знакомые лица и проходит к девушке для регистрации. Феликс плетется позади него, изучающие смотря на стены, люстру наверху и ковровую дорожку под ногами. Быстро пройдя зону контроля, парни проходят за пределы белой ткани. Сразу же в глаза бросается первая картина. Феликс с открытым от шока ртом смотрит на окружавшие его искусство. — Ты чего так удивлён Феликс? — Они потрясающие! Ты все картины будешь фотографировать? Их же тут так много, — Феликс похож на бабушку, которую впервые привезли в центр города. Хёнджин хочет рассмеяться с этой реакции. Внутри он валяется на полу и давится смехом, а на деле, лишь немного хихикая, прикрывая рот рукой. — Мы можем подойти к каждой картине, я расскажу тебе историю нескольких если ты захочешь, — с искренним счастьем Хван говорит в полголоса. — Да, я очень хочу послушать! Сфотографируешь меня возле той? — Феликс показал на картину в углу. Хёнджин кивает в согласии. Его переполняют эмоции: и от реакции Феликса, и от своих собственных чувств. Мягко улыбаясь ему, они идут к картине, так страстно заинтересовавшей Феликса. — Какая она красивая! Как называется Хенджин? — «Женщины в саду». — Красиво, что думаешь? — Феликс поворачивается к нему. — Композиция милая. Мне еще нравится здесь сочетание белых платьев и зеленого фона. Вот тут, — Хёнджин указывает пальцем на написанную девушку. Первая смотрит вперед, ее взгляд с нескрываемым интересом изучает даль. Вторая девушка сидит с зонтиком в руках и цветами, лежащими на её коленях. Третья девушка мягко поглаживает большой куст белых цветов и пристально смотрит на него. На заднем плане был сад из густых деревьев, растущих высоко к небу. Феликс приглядывается. Положив руки в карман и наклоняясь чуть, ниже он отвечает Хенджину: — Мне вот этот букет цветов нравится, их мужчина держит в руках. Среди всего он смотрится одиноко. Даже цвет другой, здесь художник использует холодные и глубокие оттенки, но потом резко добавляет яркие и красочные цвета, что наполнены жизнью. Не считаешь так? Это как среди всей серой картины добавить красный. Я думаю так... Слушай, я оттенки не перепутал хоть? Хёнджин слушает с наслаждением. Спустя какое-то время, Феликс чуть лучше разбирается в картинах, хоть немного и путает какие-то детали. Но это не мешает ему рассуждать. Художников запоминать по именам еще не научился, но уже заметны улучшения. Хвану это как бальзам на душу. На плече висит фотоаппарат. При взгляде на него, Хёну приходит в голову прекрасная мысль: как идеально Ликс будет смотреться на фоне картины. — Не хочешь, чтобы я тебя сфотографировал? — Феликс смотрит на фотоаппарат в руке Хёнджина и улыбается. — С радостью! Только я хочу с этой картиной, пока что, другие я не видел. — Как скажешь, Ликс, — Джинни наводит камеру на него, немного приближая и фокусируя изображение. Нажимает на кнопку и делает снимок. — Покажи, как получилось, — Феликс подходит к нему и уверенно берет фотоаппарат в руки. — О, да ты и фотографировать прелестно можешь! Сколько еще в тебе талантов? — спрашивает Феликс. — Достаточно для обычного человека. — Нет, ты не обычный человек, — Феликс продолжает смотреть в фотоаппарат, пока Джинни пребывает во второй стадии шока. Простые слова засели в сердце Хёнджина. Подобно принтеру, он сделал копию этого момента в своей голове. Как прекрасно на душе, когда говоришь с прекрасным человеком, что видит тебя намного лучше других. Хёнджин изумленно смотрит на Феликса. Тот замечает очередную картину и направляется к ней, подзывая его за собой. «Теперь я влюбился в него ещё больше» — думает Хёнджин, пребывая в эйфории. — Смотри, смотри, красивая какая! Куда нажимать, чтобы сделать снимок? Там ещё вдалеке висит миленькая картина. Не против, если я возьму? — Нет, бери, если хочешь фотографировать. Нажми вот сюда, если хочешь сделать снимок. Если хочешь сделать немного светлее или темнее, то прокручивай этот круг, — выслушав все наставления, Феликс делает фото. — Расскажи об этой картине, — Хёнджин приглядывается. Перед походом на выставку он внимательно изучил все картины, что будут здесь. Зашел в интернет и почитал их историю от начала до конца. — Эта картина называется «Впечатление. Восходящие солнце». Рассказать, как её писал Клод Моне? — Да! Такие цвета красивые он подобрал. Смотря на эту картину, я вижу в ней себя. Знаешь, такое чувство, будто художник описал меня в этом «Восходящем солнце». «Но ты и есть солнце. Как бы я хотел сказать тебе это вслух» — печальным тоном произносит в мыслях Хёнджин. — Я считаю, что так оно и есть. Хотя, тебе, конечно, виднее. — А ты, Хёнджин? В какой картине ты видишь себя? — Ну, я даже не задумывался никогда о таком. — Я найду картину ,которая больше всего подходит и перекину тебе на телефон, — подмигнув, говорит Феликс. — Хорошо, я в предвкушении. Но я тоже посмотрю и скажу, в какой картине я вижу себя. — Хёнджин, как ты запомнил все названия? Мне кажется это таким трудным делом, их ведь так много. — Это не трудно, если делать это регулярно. Помню, лет шесть-семь назад я только начинал учить картины, названия и историю. В тот момент я как раз от родителей съехал, и появилось свободное время. Было трудно, ведь я совмещал с учебой. Сидел за книгами сутками. — Так понимаю тебя! Я до сих пор сижу за книгами сутками. Пополняю свой словарный запас в корейском. Говорил на нём во Франции редко и уже отвык сильно. — Не сказал бы, ты хорошо говоришь на нём. Акцент выдаёт совсем немного. — Спасибо. Так что насчёт истории? — Тебе про «Восходящем солнце» рассказать? — Да. Топот шагов и разговоры людей пролетают мимо. Есть только они и картины. Погруженный в рассказ Хёнджина, Феликс внимательно разглядывает картины и места, на которые указывает Джинни. Изображая образы руками, они не замечали как проходит двадцать, тридцать, сорок минут... Феликс расспрашивает Хёнджина все больше и больше, а тот с радостью поддерживает разговор. «Сан-Джорджо-Маджоре в сумерках» «Пурвиль» «Сорока» «Сад» «Прогулка. Дама с зонтом» «Ирисы» Каждая из этих картин привлекала внимание Феликса, и на каждую из них Хёнджин делал мини-историю. Не только историю создания, он ещё запомнил эти картины, как создание их дружбы с Феликсом. Внутри Хёнджина бурлят совершенно другие чувства и желания, но именно эту встречу он старается запомнить, как встречу близко знакомых людей. Симпатия перерастает во что-то большее, и скрывать это удается только на некоторое время. Видя этого котенка с фотоаппаратом в руках, пристально изучающего каждый сантиметр картин, греет сердце. Хёнджин и Феликс обходят несколько этажей и делают столько фото, сколько бы Хёнджин не сделал и за год своего одиночества. Папка, в которой было его любимое фото под номер семь, теперь обретает ещё большее количество любимых. Выставка заканчивается. Бурно обсуждая картины, Феликс жестикулирует руками, а Хёнджин поддерживает его кивками. После, они смотрят несколько снимков, выйдя на улицу. — Эй, свои покажи! Я фотографировал, между прочим! — Да куда ты мой фотоаппарат опять забираешь? Из писателя в фотографа пойти решил? — Хёнджин поднимает руки чуть выше, продолжая нажимать на кнопку «дальше», чтобы найти свои фото. Феликс, жаждущий посмотреть на снимки, тянется в след за фотоаппаратом. — У меня к этому талант! Дай насладится плодами, — смеясь, твердит Феликс. Хён нашел фото, где только он и картина. — Вау, ничего так вышло! Глянь, — протянув фотоаппарат Феликсу, чтобы он тоже мог взглянуть на них, Хёнджин опускает руки. — Я же говорил! Фотографировать я тоже могу. — С этим я соглашусь, неплохо, — говорит Хёнджин, рассматривая фото. — Есть планы на вечер? — После выставки нужно в редакцию забежать. Ты хотел сходить куда-то со мной? — спрашивает Феликс, смотря на него с легким замешательством. — Да нет, просто спросил. Удачи, я пойду тогда. — Конечно, пока! Увидимся ещё! Они расходятся по разные стороны. С легкой душой Хёнджин идет в сторону своего жилого комплекса. На небе собирается немного облаков, и, на фоне жёлто-красного заката, они смотрятся не очень. — Завтра дождь будет, — с небольшим энтузиазмом произносит Хён. Прохладный ветер больно задевает красные уши. Выдыхая тепло, Хёнджин разворачивается. Неподалеку есть студия, где можно распечатать фото. Хван частенько заходил туда во времена школы, и имеет парочку знакомых. Студия не изменилась за два года: фотоаппараты, стоящие на полках, снимки разных мест на стене, круглые лампочки над головой, горящие белым светом. Он подходит к кассе. — Боже мой, кого я вижу впервые за столько лет! — Джуген — по-прежнему женщина с бомбами в крови. Громкий радостный голос разносится по зданию. Она такая же, как и всегда. С большими круглыми сережками в ушах, ярким летним макияжем и кудрявыми волосами, спрятанными под банданой. — Джуген, — как всегда, яркая женщина, что покоряет сердца мужчин за километр, — как ты? Долго я не заходил к вам. — Не говори! Мы уже соскучились по нашему художнику Хвану. Дела у нас идут хорошо, правда, как ты перестал заходить, появились проблемы. Но, как видишь, в кризис нас ещё не затянуло! — она смеется. Хёнджин тоже не остается равнодушным к её ответу. — Джуген, я как всегда на печать, — он кладет фотоаппарат на кассу. Удивленная девушка прикрывает рот рукой. — Божечки мои… неужели ты снова возвращаешься в строй!? Я так рада за тебя! Сколько у тебя там фотографий? Сейчас глянем. Она берет фотоаппарат и подключает его к компьютеру, поставив на печать. С гордостью смотрит на своего знакомого. Опираясь на стойку, она прикрывает глаза и ухмыляется. — Да ты и вправду нашел новую музу. Неплохой паренёк на фото, — ответ Хёнджина немного смущает. Он прячет руки в карманы пальто и изучающе разглядывает лампы. — Ну... есть что-то. Когда фото будут готовы? -— Через тридцать минут. Не хочешь чай? — Ты угощаешь? — спрашивает Хён, улыбаясь. Девушка закатывает глаза и, посмеиваясь, идет за чашками. Черный крепкий чай приятно согревает руки. Звук печати тихонько раздается, не мешая этой особенной атмосфере. Тридцать минут проходят как пять. Мило побеседовав с Джуген и узнав, что нового, Хван берет стопку свежих фотографий. Большая упаковка фото в руках дает взыграть чувству гордости. После, тепло попрощавшись с Джуген и оплатив заказ, Хван покидает студию. Вечер в уединении с фотографиями, разбросанными на кровати, и песнями группы «Måneskin» придают концу дня облегчение и подготовку к следующему дню. Самое первое фото Феликса, что пронумеровано цифрой семь, лежит в руках Джинни. Он смотрит на него и понимает, каково это — испытывать бабочек в животе. Как глоток свежего воздуха после кровавого боя. Такой желанный и долгожданный для него глоток воздуха. Из собственных мыслей Хёнджина вытаскивает сообщение от Феликса. Хенджин заходит в чат, где уже висит четыре не прочитанных сообщения. Феликс Привет! Сегодня было потрясающе! не хотел бы сходить как-нибудь ещё раз на выставку? Не понимаю, как с тобой не любили ходить на выставки, это же так классно! Истории, что ты мне сегодня рассказал были чудесными. покажешь потом наши фотографии? Хенджин Привет рад что тебе все понравилось. Думаю, можно ещё сходить на выставку, пока не так холодно на улице и нет дождей. не хочешь взглянуть на мои картины? Феликс Твои картины!? У тебя их очень много? Хенджин достаточно, чтобы разместить в комнате. Ну так что? Придешь завтра? Феликс да! С удовольствием, во сколько? Хенджин В три часа дня у меня смена меняется, будет удобно в пять вечера? Феликс удобно, тогда до завтра Джинни! Хенджин До завтра, Ликс! — Кками! Завтра у нас гости, — фраза звучит странной не то что для Кками, но и для Хёджина. «Вот какого это — иметь родную душу» Несколько дней назад он зашел в магазин и купил гирлянду с лапочками в виде свечи, она напоминает новогоднюю ночь. В глазах Хёнджина, новый год и эта гирлянда вместе не стояли и подавно. Она ассоциируется у него с летним вечером, когда солнце только- только начинает заходить за горизонт. Лежа на кровати, Хван включает гирлянду. Поворачивая голову в сторону окна, он видит, каким теплым светом наполнена комната. В ней нет той самой холодной белой лампочки, и больше нет ощущения одиночества. Топот лапок Кками слышится в комнате Хвана. — На кроватку хочешь? — он лишь с мольбой смотрит на Хёнджина. В глазах блестят огни от света гирлянды. — Давай я уберу фотографии, и уже потом ты сможешь орудовать тут. Хван быстренько собирает все фото и поднимает Кками на кровать. Он по-хозяйски садится на центр кровати, тем самым говоря «пришло мое время лежать тут». — Вот хитрый комочек. Ладно, все равно я тебя на диван перенесу, лежи. Довольный Кками ложится на кровать, а Хёнджин идет на кухню, захватив ручку и фото. В чайнике ещё есть немного горячей воды, а в шкафу — пара пакетиков чая. Приятный аромат вместе с паром выходит из чашки. Джинни удобно устраивается на стуле и начинает отбирать фото для подписи. Несколько фотографий вышли размазанными, и они успешно отправились в корзину с мусором (Но таких было всего три, остальные были похожи на что-то волшебное). Улыбка Феликса на снимке вышла в движении, и при виде неё чувствуется искренность и счастье, что испытывал Феликс на выставке. Хёнджин улыбнулся. Перевернул фотографию и взял ручку. Мои чувства к тебе будет заточены в картину под названием «тишина», а если такой картины нет, то я заточу их в бумагу, что назову «фотография искусства»