◻️◻️◻️
Акаганэ немного улыбнулась в ответ на мамину историю, ощущая дискомфорт в скулах. Женщина беззаботно продолжала свой рассказ, перебирая шуршащие упаковочки цветочных семян в поисках нужной. Девушка оглянулась через плечо в поисках табуретки и негромко подвинула её к себе. Стрелки на часах неумолимо описывали круги по циферблату. Задержалась. В планах было заскочить в магазин, рассказать Аманэ о результатах экзаменов и пойти домой — учиться дальше. Что-что, а вот женщина всегда могла незаметно утянуть в длинный разговор. — Мам, — тихо окликнула старшую Ода. Ответа не последовало. — Мама? — М? — переключилась Аманэ, оборачиваясь. — Что-то случилось? Девушка уже держала свой рюкзак в руках. Оттуда она вытащила аккуратно сложенный в прозрачный файл табель с оценками. Женщина чистыми руками поправила тёмно-каштановые волосы и, обходя выставленные в два ряда вазы с яркими разноцветными ирисами, забрала документ, изучая чётко пропечатанные цифры. Она нежно улыбнулась единственной дочери и ласково провела рукой по медным волосам. — Ты молодец, — прошептала Аманэ. — Я горжусь тобой. Хочешь, поищу билеты в театр на выходные? На воскресенье ты ведь никого не поставила? Акаганэ легко покачала головой. — Ну, хорошо. А то проснёмся с отцом с утра, а ты уже куда-нибудь в Аракаву уехала. Старшая посмеялась, а школьница скривила губу и повела плечом, что не укрылось от взгляда шатенки. — Далековато. Я пойду домой, ещё много дел осталось, — рыжая забрала табель и повесила бежевый рюкзак за спину. — Позвони мне или папе, когда соберёшься домой. Тебя кто-нибудь встретит. В крайнем случае, вызови такси. — Ах да. Я тебе не сказала, — спохватилась женщина, уже собиравшаяся вернуться за стойку. — У Хосэки на работе кто-то заболел, поэтому сегодня он забрал ночную смену: вернётся завтра в обед. Но ты не беспокойся, это единственная ночная смена. Ода задумчиво кивнула. — Тогда я за тобой зайду. Не задерживайся, пожалуйста. Аманэ послала дочери воздушный поцелуй и махнула рукой. — Я постараюсь. Иди домой.◻️◻️◻️
Школьница крепко сжала в руках ключи, забранные у матери, и открыла дверь в подъезд. На втором этаже было всего четыре квартиры, но лестничную клетку жильцы всегда держали в чистоте. Светло-серый кафель на полу эхом по коридору разносил стук невысоких каблуков Оды. Она приближалась ко входной двери, возле которой висела табличка с надписью «Ода». Приближалась, но остановилась. На полу стояла маленькая корзинка с изящными пионами пурпурного оттенка. Акаганэ растерянно свела брови к переносице и посмотрела по сторонам. Коридор был пуст, а все двери — закрыты. — Квартирой ошиблись? — предположила девушка и подняла лоточек с цветами, покрутив его в руках. Записки не было. Школьница свободной рукой вставила ключ в замочную скважину и дважды повернула его. Она, не наклоняясь, сняла школьную обувь, а потом в одних белых гольфах прошла до своей спальни. Ода поставила плетёный лоток с цветами на чистый стол и закрыла окно, открытое ещё утром. Она вытерла руки влажными салфетками и распустила кудрявые волосы, перед зеркалом собрав их в высокий хвост. Курьер или сам адресант могли не прочитать фамилию на табличке и ошибиться дверью. Это точно не отец подарил маме — она работает флористом, и дарить ей цветы было бы верхом глупости. И это понимает каждый знакомый семьи. — Пусть здесь стоят. Акаганэ повела плечом. Она красива, но вряд ли это для неё. Девушка забрала с тумбочки пустой стакан из-под воды и унесла его на кухню. На плите стояла кастрюлька, наполовину полная удона с курицей. Рыжая осторожно прикоснулась к этой кастрюле тыльной стороной ладони, чтобы понять, как давно лапша остыла. «Значит, родители на работу давно ушли...». Ода бесстрастно включила газ на нужной конфорке, вытащила из шкафчика над раковиной глубокую тарелку, а из ящика — свои палочки для еды. Она хотела вернуться в комнату, чтобы снять школьную форму, но в кармане длинной юбки зазвонил телефон. «Кейске Баджи» Акаганэ удивлённо приняла вызов и молчаливо поднесла телефон к уху. Этот строптивый ученик постоянно пропадает из её поля зрения и неожиданно возникает снова. — Алё, Ода? — раздался задорный голос, казалось бы, взрослого парня. — Здаров, это Баджи. — Доброго полудня, — медленно кивнула в ответ рыжая. — Ты что-то хотел? Часть масок слетала рядом с Кейске. Официоз ушёл бесследно, оставив на своём месте только апатию. Этот гопник — не тот человек, рядом с которым всё это нужно. — Вроде того, — уклоняясь от чёткого ответа, произнёс в трубку парень, в то время как Акаганэ присела на стул. — Как... дела? — В порядке, — электрически синие глаза округлились, и девушка едва сдержалась о того, чтобы не цокнуть языком. — Сижу, размышляю о том, кто мог мне подарок сделать, пока я в школе сидела... Это не мог быть Баджи, да? Честное слово, не мог... — Не знаю, кто это сделал, но дарить цветы — это банально и тупо. — Я не сказала, что это были цветы. Парень резко замолчал. Ода буквально почувствовала, как испарилась его беспечность. Она незаинтересованно покрутила левой рукой в воздухе, со всех сторон разглядывая уже потрепавшуюся марлевую повязку. Когда девушка встала со стула и направилась в свою спальню, Кейске снова заговорил: — Я не просто так позвонил, слушай, — он, похоже, понял свою оговорку, но выкручиваться не стал. — Я извиниться хочу. Опять. Не надо было мне затевать всё это. Спасибо за то, что копам не позвонила. Мне друганы сказали, что за драку в том квартале мне б башку оторвали в участке. И мать прошлась бы по шее. Акаганэ замерла в дверях, а Баджи приглушённо — отодвинув телефон от лица — вздохнул. По голосу разобрать было не так легко, но казалось, будто парень сам был недоволен своими словами. Странный он человек. — Так вот, я сказать хотел... Приходи седня, а? Вечером. Я ни на че не намекаю, фильмец какой глянем. Мне правда нельзя с тобой отношения портить, из всех моих учителей ты — самая адекватная. Остальные ёбнутые какие-то. Орут постоянно. Рыжая медленно-медленно прошла по светлой комнате до письменного стола и бережно коснулась кончиками пальцев раскрытых бутонов пионов. Не сказала ни слова и лишь со слегка приоткрытым ртом слушала собеседника. — Табели с оценками моими сразу матери отдают, лично в руки, а то прецеденты были. Она вчера увидела, что там по тестам этим экзаменационным вышло, и такой счастливой стала. Я конечно, около пятидесяти набрал, но после семнадцати-то это ого-го как много! — голос Баджи стал тише, и в нём даже проскользнула нотка грусти. — Мама всегда плакала, когда смотрела на результаты. А в этот раз улыбалась. Это радует меня больше, чем сами оценки. Возникла настороженная тишина. — Вот оно как, — одними губами выдохнула Ода. — Так ты придёшь? — снова спросил янки. — Мать, если что, дома будет, ниче не случится. Девушка осторожно прикусила нижнюю губу. Она не была уверена, по какой причине Баджи во второй раз повторяет о том, что всё будет в порядке. Он про ссору и драку или про то, что они оба — взрослые девушка с парнем? Акаганэ покачала головой: что она делает?.. — Во сколько?◻️◻️◻️
Рыжая отложила свою «Нокиа» и облокотилась спиной на стол. Да, поведение ученика до сих пор не то смущало, не то вводило в ступор, но в его рассказе только одна деталь по-настоящему не давала покоя. В смысле «спасибо за то, что копам не позвонила»? Ода точно помнила, как разговаривала с полицейским по телефону, докладывая о потасовке в переулке. Но Хосэки точно спросил бы об этом, да? Кто-кто, а вот он, как инспектор полиции, заведующий целым участком, узнал бы о происшествии с дочерью одним из первых. Пусть Акаганэ и была свидетелем. Девушка схватила телефон в руки и открыла историю звонков, проматывая список вниз. Прошло не так много времени. Но, несмотря на это, вызовов по номеру «110» не было. Она правда не звонила? «Нужно пропить что-то для памяти...» — Ода скривила правый уголок губ. Рыжая сделала ещё один звонок — на этот раз своей маме. Нужно было предупредить её о том, что вечером она уходит и не сможет зайти в магазин снова, а также попросить Аманэ не рисковать и всё-таки вызвать себе такси до дома. Мало ли, какой там контингент по улицам ходит. На нижней полке под раковиной в ванной стоял светлый ящичек с лекарствами и прочими медикаментами. Девушка поставила его на стиральную машинку и стиснула зубы, разбинтовывая руку. Под марлей бледная кожа выглядела ужасно. Ода радовалась тому, что что навыки оказания первой помощи из младшей школы ей пригодились впервые. Утром испуганная мама помогла с перевязкой, а сделать это сейчас самостоятельно, ещё и одной рукой — практически невозможно. Будучи исключительно сосредоточенной, Акаганэ успевала вовремя прикусывать язык, дабы не начать ругаться так, как в приличном обществе ругаться не принято. Матами. Было больно, и даже очень. Кожа аккуратным швом расходилась на предплечье и немного недотягивала до запястья. Крови всё ещё было довольно много. Рана была на вскидку сантиметра четыре. Может, с половиной. Будь она в два раза длиннее, точно достала бы до ладони. Ода по-прежнему поражалась самой себе — не в лучшем смысле, — но в каком-то смысле понимала, что платит этой болью. Только за что? Разве она не отплатила за всё содеянное, будучи совсем юным подростком? За все ошибки, которые она допустила? Неужели впереди Акаганэ будет ждать что-то бо́льшее? Девушка прикрыла свои глубокие глаза, а потом повела плечом, почувствовав волну отвращения от этого движения. Тюрьма — это всего лишь комната.