Влюбить за четыре дня

Блаженная тишина темной пустоши ласкает уши. Густой воздух еле проникает в легкие, застревая в горле. Внутреннее «Я» стоит прямо перед лицом, удушающе смотря в стеклянные глаза, потерявшие всякую надежду. Усталость овладела всем телом. Проживать две жизни изо дня в день слишком утомительно. Собственный голос раздается, на удивление, не из головы, а из мрака вдалеке: —Ты счастлив? Слова рассыпаются, так и не образовав предложения. Врываются из горла немым звуком и невозвратно уносятся в пустоту. Хотелось бежать. Неважно куда. Лишь бы избавиться от непосильной ноши прошлого, обременившего новое «я». Даже собственное отражение умудрялось причинять боль. —Сам по себе ты ничего не стоишь. Ты-лишь жалкое подобие личности. У тебя нет ни воспоминаний, ни чувств, ни малейшего представления об этом мире. Пустышка, иными словами. Каждая фраза безжалостно впивается в сердце, проникая все глубже. —Выпусти меня. Дрожь проходит по телу, вынуждая до боли сжимать кулаки. Слезы бесшумно падают в бездну. Резко проснувшись, парень не узнавал комнаты вокруг. Глаза были доверху наполнены слезами. Беззащитное, теплое тело пригрелось возле Странника, обвив ватными руками хрупкую талию. Когда наконец Кадзуха оглядел лицо проснувшегося юноши, он быстро приподнялся на руках и затараторил: —Э-эй…Ты чего? Кошмар приснился?-беспокойный взгляд все никак не отлипали от мокрых щек. Финальный всхлип вырвался изо рта перед тем, как темноволосый упал в объятия Каэдэхары. Резкое тепло пробрало до самых костей, словно ток. Нежная улыбка приклеилась к лицу. Он аккуратно ответил на объятия, слушая всхлипы уткнувшегося в его плечо Странника. Тонкие пальцы неспешно перебирали мягкие синие волосы. —Ты можешь идти. Эта фраза прокрутилась еще несколько раз в голове плачущего. Он должен был бы уже плакать не от этого неизвестного, мерзкого чувства, а от радости. Но сейчас на это совсем не было сил. Он медленно освободился от крепких объятий, поднимая взгляд к лицу светловолосого. Тот попытался изобразить улыбку на своем лице, хотя и получалось нелепо. —Как бы я не старался, ты уже совсем другой. Прости, у меня не вышло,-Кадзуха указал на ногу странника, освобожденную от цепей. Странник мигом соскочил с кровати и направился к двери, как тут его остановил Кадзуха: —Постой. Я пойду с тобой. Двое шли в полной тишине. День обещал быть пасмурным. Инадзумцы, словно пчелы, во всю работали уже с самого утра, жужжа что-то на своем. «И чего это он за мной увязался?» Прохладный ветер с моря обдувал бледное лицо. Васильковые глаза безразлично смотрели вперед. Мысли, лишенные смысла проплывали в голове. Резкая тоска овладела всем телом, как только он вступил на порог своего дома. Внутри все неприятно сжималось в непонимании. Отрешенный взгляд оглядел дверь с самого низа доверху. Горькая усмешка отобразилась на лице, когда про себя он сказал: «Сумасшествие» —Даю тебе четыре дня, чтобы…-он на мгновение запнулся, но почти сразу продолжил,-вернуть меня. Понимая, как глупо и нелепо это звучит, брюнет отвернулся и стал рассматривать качающиеся на ветру ветви деревьев. Каэдэхара начал было уже что-то активно тараторить, но юноша не стал слушать и захлопнул дверь. Он съехал по ней на пол, обхватил колени руками и тихо продолжил: —Или сдам тебя к чертям собачим. Прозрачные капли дождя бились о стекло и скатывались вниз, будто соревнуясь друг с другом в скорости. Протяжная тишина проникала в уши, хоть и телевизор вопил во всю громкость. Эмоции притупились, а взгляд устремлен в бушующее море, видневшееся из приоткрытого окна. Весь мир был ему сейчас безразличен. Пачка сигарет беспризорно лежала на подоконнике. Достав одну из пачки, Странник с интересом рассмотрел ее. Взяв зажигалку из кармана, он поджег конец сигареты и прислонил к ее губам. С первым же вздохом легкие заполнились дымом. Чувства были совсем новые, но вот организм, уже привыкший к курению, спокойно повторял уже знакомые действия, из раза в раз поглощая все больше дыма. Голову становилось тяжелее держать с каждой минутой. Сонные глаза неохотно смыкались. Потухшая сигарета упала из обессиленных пальцев на сырой от дождя пол.