fireflies.

« —Медицина — прикладная наука включающая диагностику, лечение и профилактику заболеваний. Она включает в себя разнообразные методы оказания медицинской помощи, разработанные для поддержания и восстановления здоровья.» Голос профессора Салли все еще крутит пластинкой в голове. Отчетливое «medicine» на ломаном английском с чужих уст, звучало куда отвратительнее, чем у той же матери, чей мозг не забывал этого слова никогда. День за днем, ночь за ночью. Обучение для экзамена состав определенных лекарств, тонну лекций. Проснувшись в девять часов утра, Тэхён не заканчивает самокопание, не прекращает жалеть, что когда-то поддался чужим уговорам. От этого жалость к себе, которая отражается в глазах в зеркале напротив, не становится меньше. Этот день непременно будет отличаться особым грузом, особой атмосферой, которая навестит его, стоит перешагнуть порог огромного белого здания. Вряд ли его, еще студента, у которого и были практики, и в целом, знаком с самой прикладной наукой и отучился эти четыре года на парамедика, допустят сразу же к работе. Люди ведь не станут так рисковать? Руки устало тянуться к холодной воде из-под крана, так же уныло моют лицо и зубы. Чуть позже, когда он наконец заканчивает процедуры и тянется в свою комнату, слышит шум из кухни. Не может быть. Может. — Ты уже проснулся, милый? — видеть ее за плитой было довольно удивительной картиной. Тэхёну ее было мало в подростковые годы, в остальное время, после окончания школы и поступление, ее присутствия в жизни не было столь значительно. — У тебя сегодня нет смены? — Тэхён присаживается за стол, принимает таблетку с чужих рук, успешно запивая водой, пока та рассматривает его сверху вниз, будто ожидая какого-то словесного удара. — Я сказала, что приду вместе с тобой. — Тэхён кивает. Остальное время, пока он дожидается десяти минут после применения препарата, проходят под звуки бьющихся друг о друга тарелок, которых, как странно, оказалось много. На столе были блины. Не помнит, когда в последний раз ел домашнюю еду, но завтрак, приготовленный матерью, покорно съедает. Знает, что будет после и готовится. Скорее, таблетка начинает свое действие. — Тэхён, — он поднимает глаза на сидящую напротив женщину, — мы оба с тобой знаем, какой путь ты начинаешь сегодня — услужливо кивает, — оба знаем, сколько сил и труда было потрачено на годы твоей учебы поэтому — встает, медленно подходит к нему, касаясь нежными руками волос, слегка перебирая — не подведи меня. Верно. Тэхён, ты не должен допустить того, чтобы мать в тебе сомневалась. *** К цвету и свету этого здания, видимо, ему придется привыкнуть, и заняться этим уже сегодня, так как данный цвет будет сопровождать его в течение длительных лет, и кажется, до конца его, или матери, жизни. К счастью, внутри больницы не так шумно, как было вчера, людей будто поменяли, или сегодня назначенный день всех выписок? — Надо же, — неожиданно доносится голос со стороны администрации — я думал, тебя не приняли. — на том же месте, что и вчера, стоит симпатичный кореец, с все такими же пухлыми губами и в отвратительно белом халате. Сегодня он выглядит куда добрее, чем вчера, о чем говорят уложенные в аккуратный ряд сзади него документы, приведенные в порядок папки и прочее. — А были причины не принимать? — стоящей рядом матери явно не по душе чужие слова. Она всегда по своей натуре была серьезной женщиной. — Извините, — тушуется тот — я просто... — Все хорошо, — пытается посмеяться Ким. — Пойдём. Матушка безжалостно тянет его за рукав пальто прямиком к лифту, пока Тэхён кидает взгляды «все хорошо, не обращайте внимания» на администратора. День наверняка выйдет тяжелым или даже веселым. — Ты должен сразу же дать понять таким, — жирно намекает на корейца-администратора — что стоишь выше их звание, — затаскивает озадаченно Тэхёна в свой кабинет — и не давать себя обижать. — Я уже не ребенок, мам. — сумка приземляется на стул. — Верно, ты не ребенок. — делает трагичную паузу, прежде чем усесться на свое место и обнять плечи руками — Но ты не можешь позволить дать им понять свою слабость, в которую, такие люди, как администратор Пак, будут бить без сожаления. Так вот какая фамилия его нового знакомого, нового корейца в его жизни. Тэхён плохо помнит корейский, но старался в первые годы после переезда его практиковать. Быстро забросил свои уроки сохранения родной культуры, когда углубился в жизнь в штате. — Не все так жестоки, как ты думаешь. — Откуда тебе знать, ребенок? — огрызается та, смотрит все с таким же тяжелым взглядом, которого когда-то Тэхён боялся до дрожи. — Ты не видел жизни, и делаешь выводы насмотревшись всякого. К горлу поступает ком. Тэхён еще давно был уверен в том, что его таблетки не действуют. За них отдавали не малую сумму, в течении последних двух лет, они стали источником его зависимости. Ким просто не верил, что какая-то капсула способна контролировать. — Достаточно, — как долго он будет так слаб, чтобы противостоять чужой серьезности и дать наконец себе раскрыть чертовы крылья? — обо всем тебя осведомит Доктор Ким, его кабинет справа от нашего. Сегодня, вероятнее всего, тебя допустят как медбрата, мне неизвестно когда ты будешь разъезжать, но так даже лучше. — Тэхён молчит ей в ответ. Мизинец вновь покраснел от долгих поглаживаний. Кабинет Доктора Кима ничем не отличается от кабинета его матери; такой же ужасно белый, но с увешанными сзади стола, штук двадцать, сертификатами. Кажется, Джин был успешным педиатром. — Доктор Ким? — стучится еще раз, окончательно привлекая к себе чужое внимания. Тот отрывается от компьютера, спускает с носа очки и смотрит на него выжидаемым взглядом. Удивляет отсутствият очереди у чужой двери и в целом слишком малое количество людей сегодня. — Вы по какому вопросу? — Я Ким Тэхён, ваш новый коллега. — тот поджимает губы, что-то смотрит в последний раз на мониторе, прежде чем встать, скрипнув стулом, перед ним. Чужие длинные пальцы прячутся в кармане белого халата, очки остаются на носу. У доктора Кима, или же Сокджина, как написано на синем бейдже, был глубокий, тяжелый взгляд. Тэхён сравнил бы их с глазами своей матери. Тот выглядит холодным, отстраненным, и болтающим по делу. Как человек, которого невозможно заинтересовать. — Наслышан о вас. Они покидают кабинет, направляясь по указанному маршруту. Ким мало что запоминает, но внимательно рассматривает каждый угол, с все еще режущим цветом. Это больница, Тэхён, чего еще ожидать? — ... На этом этаже находиться операционная, слева от двери служебный выход, дальше идут кабинеты хирургии. Мало что важного на этом этаже. Для тебя — окидывает нервного Тэхёна скептическим взглядом. — В том углу, где мы были ранее, только три кабинета: мой, твоей матери, и травматологическое отделение, которое мы поменяли на «комнату отдыха» — чужие руки привлекают внимания. Ухоженные пальцы с слегка розоватыми ногтями на фоне Тэхёновых, как небо и земля. В споре «чьи руки красивее» проиграл бы Джину с первой секунды. Обгрызенные ногти с пальцев и постоянное покраснение тому причиной. Тэхён пока не умеет это контролировать. — На третьем этаже четыре отделения, пока ты будешь работать во втором, отдел «терапия». Думаю, тебя сказали, что допускать пока что к твоим официальным обязанностям не могут, до истечения испытательного срока. — Сокджин вновь глядит своими до боли тяжкими глазами — Надеюсь, мы сработаемся с вами, — Мистер Ким, хотелось бы видеть в нашей больнице действительно способных людей. — я вас не подведу. — тянет губы в дежурной улыбке. *** За прошедшие пару часов, которые он успел пройти остальную часть больницы, Ким сделал вывод, что не так уж и плохо. — А к белому цвету еще привыкнем. — В коридорах он успевает принять таблетку, прежде чем начать свой первый в жизни момент спасения чужих жизней. Спускаясь на первый этаж, Тэхён не может скрыть своего желания пообщаться с симпатичным корейцем у администрации. — Я и не думал, что ты ее сыночек — Тэхён закатывает глаза. Создается впечатление, что они знакомы чертовски давно, и могут вести такую спокойную беседу, обсуждая за спиной у вредной матери все ее шалости. Но факт того, что легкость Пака может когда-то плохо обернуться для него, не уходит, а Тэхёну жутко мешает чужое подозрение. Он ведь не такой, как его мать. Совсем нет. — Ну что? Смог отвоевать себе самое лучше? — Я не пойму, это ты так ко мне свою зависть выражаешь или что? — Зависть? Делать мне больше нечего, — Админ Пак Чимин, как сказано на бейдже, перебрасывает со своего стола стопку бумаг на соседнюю поверхность, попадая в цель, а именно в стопку других таких же — я о том, что мать твоя, та еще заноза в заднице. Со стороны дверей слышится шум. Тэхён несказанно сильно согласен с умозаключением своего нового друга. Он живет с этим бок о бок всю свою жизни, а почему не съедет? Он убьется. Двери распахиваются слишком быстро и в ту же секунду в больницу, в которой некогда царил покой, врываются парамедики с человеком на носилках. Громкий плач, кажется, девушки пострадавшего, слишком быстрые действия уже опытных врачей, ведущих жертву автокатастрофы к дверям лифта. Тэхён не успевает проследить и за тем, как Чимин, уже давно заученным всем действиям, влечет за собой бьющуюся в истерике девушку, дает ей воду и какую-то таблетку, прежде чем начать выпытывать информацию. Слово за словом, информация о неком Джонсе начинает появляться на строфах его монитора. — Скажите пожалуйста, он будет жить? Что с ним будет? Пожалуйста, — чужой шепот слишком громкий в его ушах. Таблетка вновь прекратила своё действие. — Успокойтесь, Мисс Адели, с вашим женихом все будет в порядке, держите себя в руках. — Ее глаза вновь наливаются горькими слезами и мольбами его спасти. Прибежавшая медсестра вкалывает в плечо девушки второй кубик дозы успокоительного, введя слабеющее тело к стульям. Все произошло за какие-то тридцать, а может и двадцать секунд. Тэхен не уверен, что справится также быстро, как это сделали все опытные доктора кругом него. Он не справился даже с тем, чтобы элементарно перенести всю информацию в компьютер. Он не справится. Заполняющий гул в ушах, становится сигналом перед началом панической атаки. — Чувак, с тобой все хорошо? — Тэхён отдаленно слышит обеспокоенный голос Чимина. Наверное, если бы на месте тех парамедиком был Тэхён, Мистер Джонс умер, было ли это так? Ким думает, что да, он уверен — Тэхён? — Ким скидывает чужие руки со своих плеч и тянется в сторону служебного выхода, куда входить обычным смертным запрещено. Глубокий вдох, выдох. Приятный запах после дождя оседает в груди не таким тяжким грузом, скорее, приятным успокоением, после длительного звука стучащих капель о землю. В городе не меркнут огни. Глубокий вдох, выдох. — А, Анемия — заболевание, при котором резко уменьшается количество эритроцитов, а также гемоглобина в крови. — будто в бреду шепчет Тэхён, считая при этом крыши домов. Крик Мисс Адели в снова встает в ушах. «Он будет жить?» Это вопрос времени. Посетит ли стены их больницы сегодня ангел смерти? — В мире восемь миллиардов людей и половину из них страдают... Страдают... — дыхание учащается. Щупает пульс, начинает проверять ритм сердца. Слишком много ударов в минуту — Один барашек, два барашка... Когда-то давно, подсчет летающих животных помогал в борьбе с панической атакой. «Что с ним будет? » — Черт, — в кармане, одетого не так давно белого халата, блестит пластинка «на крайний случай» у Тэхён нет с собой воды, нет ничего. Лишь слишком громко стучащее сердце, подступающая от быстроты его ударов, боль, и громкий голос Мисс Адели в ушах. Проглатывает таблетку так, с противным комом слез, прикрывает веки и оседает на землю. Чувствовать себя беспомощным слишком ужасно. Сколько еще он будет так слаб? На крыше, ожидаемо, холодно. Он лишь сейчас чувствует, как липко скользят по телу мурашки. Вдох, выдох, вдох, выдох. Тяжелый вздох. И это пятая победа Тэхёна над панической атакой. Вряд ли он в первый рабочий день может позволить себе такую вольность, как прогулки по крышам и самокопание. Находясь на открытой поверхности, которая не так далеко от земли и не вызывает панику, он смотрит на потихоньку уходящие облака. И сегодня солнце не решило порадовать своим светом. Тэхён наблюдает, как тянутся по свободу, уносят за собой все страхи и боли. Или только ему так кажется? — Даже телефон не взял, — от своей же несобранности становится погано. Сзади скрипит дверь. Тэхён не смотрит в эту сторону, боится увидеть кого-то знакомого, который полезет к нему. Чужой тяжелый выдох слышен по округу слишком громко. Мужчина в белом халате зажигает сигарету, зажимая изящными длинными пальцами, втягивает, выпуская клуб ядовитого пара к небесам. Прямиком к белым кристаллам водяного льда. Ким молчит, нечего ему лезть к чужаку, к доктору, и говорить о вреде сигарет для здоровья. Чужой профиль привлекает к себе внимание сразу же. Тэхён смотрит на зажатую между пальцами сигарету, как нервно поджимаются жевалки, дергаются мышцы рук. Незнакомец выглядит до ужаса уставшим, слишком серьезным, как угроза и причина панических атак для Кима. Глаза его скользят по округу, обтянутая белой тканью спина прямая, взгляд, устремлённый в даль, тяжелый. Он выглядит, как уставший и одинокий человек. В эту самую минуту, он выглядит, как человек, который притягивает. И Ким, не осознавая этого, тянется. Тянется к чужой недоступности. — В мире в эту самую секунду умирает столько людей, — начинает тот первый, вновь делая глубокую затяжку, — без причины, абсолютно без какой-либо причины. Люди ложатся спать и больше не просыпаются, — краем глаза, Тэхён видит как незнакомец с приятным запахом одеколона, поворачивается в его сторону, устремляя всю тяжесть своего взгляда на него, изучая. — Интересно, люди так же обвиняют его в смерти, как врачей? — окатившее осознание сказанных слов наводит на сознание еще больше мыслей. Вряд ли Тэхён сможет победить и в этот раз. — Обвинять врача в чужой смерти, — усмехается тот, бросая на бетон недокуренную сигарету. — Когда все идет под камерами наблюдения и каждый твой неверный шаг — прямая дорога за решетку. Тэхён все еще молчит. Он знает, что ведет себя не совсем соответствующе обществу, вместо хоть какой-то реакции, предпочитая абсолютное безразличие. Но от этого взгляда своего тот не отводит, он прячет руки в карманах, наверное, это привычка всех врачей, и смотрит на этот раз на его профиль, выжидающе. А сердце в груди стучит как после пробежки, от чужого внимания, от чужой настойчивости. Сокджин был таким же, но смотреть на него не было так, тяжело? Скорее, неловко. Ким впервые боится своих глаз, тем не менее, медленно разворачивается к неизвестному. Взгляды пересекаются, а учащенный ритм сердца медленно нормализуется. Тэхён смотрит в чужие глаза, проходит языком по своим губам, и тоже прячет свою правую руку в кармане, медленно вдыхая воздух через нос, будто готовится перед каким-то важным боем. А на деле, стоящий в ушах шум отступил куда-то далеко. Тэхён не знает, что может быть причиной, но если в этом виноват стоящий перед ним мужчина, то он готов на коленях просить смотреть на себя не отрываясь, лишь бы заткнуть вечный шум в голове, лишь бы чувствовать себя не таким беспомощным и слабым. Взгляд карих глаз будто наполняет силами, Тэхён готов поклясться, что чувствует в каждой клетке своего тела ненормально бегущий ток, доходящий до кончиков пальцев в кармане белого халата, от чего рука сжимается в кулак. — А вы, Доктор Ким, обвиняли бы врачей в смерти вашего близкого человека? — все еще смотрит. Стеклянными глазами смотрит прямо в его, Тэхёна, глаза, и выжидает хоть какого-то его слова. — Разве, — подает голос впервые, — как говорят в фильмах, врачи не делают все, «что в их силах» чтобы спасти? Или прикладывают хоть какие-то усилия ради спасения чужой жизни? — лицо напротив остается никаким. Тэхён не может читать эмоции, когда в глазах ничего нет. На дне покоится лишь ярость от ненужной истерики и потеря нервных клеток. — Верно, — тот подходит ближе. Тэхён сжимает кулак сильнее, втягивая носом запах леса. — ведь медицина строится на том, что вместо своей жизни, ты выбираешь чужую. Опадающий в легких запах Доктора Чона приносит неизвестный блик перед глазами и тихую реакцию его, пока что сдержанных, эмоций Тот уходит, оставляя в гробом молчания все пространство. Не смотрит за свою спину, хоть и чувствует чужой взгляд, прикрывает за собой дверь, унося следом весь покой. Лишь спустя пять минут до него доходит, как сердце окончательно пришло в нормальное состояние. Является ли причиной таблетка «на крайний случай?» *** В отделе «терапия» царит своя атмосфера. Пожилые люди, были теми самыми исключительными случаями, а именно, добросердечности и искренности им не занимать. По бокам расположились многочисленные кабинеты, по подсчетам Тэхёна, не заворачивая ни в какую сторону, в этой части их было штук восемнадцать, последние, двадцатые, были для вип персон, и то пустовали. Добродушные старушки, вышедшие в легких атласных ночнушках, сидели на креслах в коридоре, где был телевизор. Их небольшая компания, состоявшаяся из пяти человек, была не так далеко от кабинета с лекарствами. Тэхён сегодня нужен был им. В пальцах чувствуется легкое покалывания, когда он направлялся в каждый кабинет, чтобы установить капельницу, дать необходимую таблетку, проверить общее состояние пациента. Он делал все по заученному тексту, как робот. Улыбался ласковым словам милых старушек, четко давал ответы про полученные анализы тех или иных людей. Со стариками оказалось куда легче, хоть и потенциальную опасность он чувствовал только от них. Почему? Не удачная практика в студенческие времена и неприятный осадок после. Ким успевает пройтись по всем кабинетам, останавливается перед последним. На железной тележке, которую он таскал и ранее, осталась одна игла и капельница. Сложно поверить в то, что все идет так хорошо, даже слишком хорошо. — Здравствуйте? — стучится, приоткрывает дверь в комнату, заходя внутрь. В этой комнате пахло освежителем «после дождя» и играла тихая музыка на фоне. Кажется, это был знакомый Тэхёну исполнитель, который вряд ли вспомнится. На удивление, в последнем кабинете B-9, его встречает не одна из многочисленных старушек с обаятельными глазами, а мальчишка. Тот, к слову, разворачиваться в его сторону не спешит, все еще лежит спиной к двери. — Настало время процедур, пожалуйста, дайте мне вашу левую руку для измерения давления, — в ответ снова молчание. Тэхён вслушивается в тихую песню, улавливая слова на корейском, мало конечно понимает, но отличить свой язык в состоянии. — Извините, вы... — Чем мне помогут ваши лекарства, если я и так умру? — Верно, лежащий к нему спиной и правда оказался мальчишкой, и к удивлению, снова кореец. Тот разворачивается и даже садится, нервно убирая волосы назад и стреляя в него глазами. Решил напугать? — Мне неизвестен ваш диагноз, поэтому не делайте каких-либо выводов и не думайте о смерти. — Раз не знаете, так какого черта вы тут делаете... — Так, юноша, — Тэхён не заметил появление за своей спиной Доктора Сокджина — сколько раз тебе было сказано, чтобы без истерик молча принимал таблетки и капельницы, м? — тот молчит, стушевавшись — еще раз подобное повторится, мы будем вынуждены доложить о беспорядках в палате вашему отцу. — Доложите, может, хотя бы так он сможет приехать сюда. — Юнги. — Ставьте свою капельницу, я хочу поспать — Джин указывает взглядом приступить к обязанностям, и Тэхён молча проверяет все, что делал и ранее в других палатах, ставит капельницу, вкалывая для начала необходимый пропустить через вену укол, а после настраивая и капельницу на медленную скорость. — Свободен. Направляясь в травматологическое отделение, а именно, в комнату отдыха, он первым делом, оказавшись на нужном этаже, проверяет кабинет матери. Тот оказывается пуст. По всей видимости на операции, о чем говорит ярко горящая зеленым табличка над кабинетом операционной. В комнате отдыха оказывается Чимин, тот сидит на диване, обколотившись головой об стену и попивая иногда горячий напиток из стакана в руках. Это отделения оказывается наполнено особым уютом; расположенные друг напротив друга два кожаных дивана, вместе со стоящим под окном столиком с разными, нужными принадлежностями, и не намека на то, что это действительно травмотолическое отделение. — А, — выдает админ, заметив, что теперь в комнате он не один. — это ты. — снова расслабляется, крутит в стакане напиток и слегка покачивает ногой в такт известной лишь ему, музыке. — Как первый рабочий день? Сколько мне известно, ты парамедик, что забыл в отделении «терапия»? — Все идет слишком хорошо, сказал бы. — Ким приближается к столу, замечая стоящие на нем мелкие закуски и выпечку, так любезно оставленную для них врачами уже в возрасте. — Доктор Ким сказал, что допускать меня к моим официальным обязанностям пока не будет. — Доктор Ким много чего говорит, если его слушаться, — хмыкает Пак, вставая рядом с Тэхеном — а ты, хороший мальчик, не слушайся кого попало, а то сядут на голову и все. Тэхён ему в ответ улыбается. На шкафах, находящиеся поверх столов, оказывается, припрятано слишком много всего. Тэхен успевает заметить банку с кофе и что-то еще в пакетиках. Конечно, как же без еды быстрого приготовления. — Чимин, — зеленоглазый садится рядом с админом, помешивая сахар в только что сваренном чае, — Ты знаешь Доктора Чона? — Допустим, — выдает тот, закидывая одну свою ногу ему на бедро. — А что? — Встретил его сегодня на крыше, — Чимин смотрит, ожидая дальнейшего рассказа, пока Ким тактично помалкивает, отпивая небольшой глоток чая. — Просто интересно было узнать про него. В эту минуту в комнату медленно заползают еще люди. Выглядят куда уставшими и сильно вымотанными, чем они с его новым другом. Слишком лениво тянутся к кружкам, шумят посудой, и кто где умещаются на диванах, держа свое молчание. — Работает вместе с твоей королевой матушкой. — Вижу, тут ее не особо любят. — Да что там, любят не любят, твоя мама та еще... — Пак. — тот поднимает глаза напротив, замечая тяжелый взгляд на себе, удачно затыкается. На легкую заминку со стороны того, Тэхен реагирует, на удивление, весело. Начинает тихо смеяться, прикрывая рукой губы, растянутые в абсолютно обворожительной улыбке. Следом за остальными заходит и человек, обсуждаемый ими минутами ранее. Тэхён кидает на него малозначимые взгляды, продолжая улыбаться и медленно пить свой чай. А от чужой улыбки пальцы, держащие кипяток, начинают гореть. Он не следит за времени, засматриваясь, как от совсем нелепой речи, которую едва получилось понять, отяжелевшая молчанием комната наполняется чем-то живым. — А ты чего тут смеешься. — Да заткнитесь вы уже. Пак и Ким смеются. Админ для еще большего эффекта щипает того за руку, вставая со своего места, тут же поправляя белый халат. — Тяжелая операция? — Еще какая. А до этого прощание с одними из пациентов, как обычно. — Пак кивает. Смотрит на стоящих у стола докторов, ухмыляясь с доктора Чона, чей взгляд прикован куда-то за его спину, и переводит взгляд на свое отражение. Доктор Чон тянется к банке с кофе в шкафу, открывая крышку и ставит рядом со своей чашкой. — Тебя отправили ведь в отдел «терапия»? — Тэхён угукает, встает рядом с ним, чувствуя как легко что-то щекочет край носа. — Наткнулся на того самого «я все равно умру» подростка? — Ну Чимин-ши — Тэхён осекается, прикрывает лицо рукой и чихает куда-то за спину Пака. Не хватало того, чтобы заболеть в первую рабочую неделю. — Что с ним? Мне не дали на рассмотрение его данные. — Нос опять щекочет, и в тишине комнаты снова слышно тихое чихание Тэхёна. — Наглотался таблеток, причину не говорит, всех медсестер встречает с летящими в них подушками, фруктами. Я предложил перевести в отдел для особо тяжелых, и кажется, это подействовало как стоп слово для него. Больше не истерит. Тебе что-то сделал? — Тэхён качает головой, в знак отрицания. Будет ли слишком глупо, если он заболеет в первую рабочую неделю? Снова чихает, шмыгая носом. — Не заболел ли случаям? — Не думаю, — дергает плечом, — сегодня-завтра пройдет. А стоящий у стола Доктор Чон закрывает банку кофе, выливая содержимое из своей кружки в раковину, открывает окно в комнате, и тихо покидает «травматологическое отделение»