fireflies.

То, что за ним наблюдают, Тэхён убеждается полностью на второй рабочей неделе в больнице. Каждое его действия, каждое слово, везде и всегда где-то недалеко оказывался Доктор Ким. В этом были и свои плюсы: люди, которые могли бы как-нибудь словесно напасть на Кима во время процедур, затыкались, стоило увидеть где-то неподалеку чужой тяжелый взгляд, направленный прямо в их сторону. К счастью, милые старушки не приносили никаких проблем, и горе подросток тоже был паинькой. За все походы в комнату отдыха, Ким чувствовал на себе взгляд, даже тогда, когда невинно пил чай вместе с админом. Минусов, к сожалению, было больше. Тэхену не было комфортно. Это как находится в лазарете под постоянным наблюдением, будто испытуемый образец. Он таковым являлся, но за две недели никакой оплошности с его стороны не было, если только о прогулках на крыше, и то во время тихого часа, кто-то Джину не докладывал. Джин следил даже за тем, как он глотал таблетки в общей комнате, когда удавалось остаться наедине. Тэхён все также нервно кусал губы, выполняя свою работу предельно строго, оставаясь хорошим человеком в глазах всех проходящих пациентов в отделе «терапия», а после, где-то в обеденное время, скрывался в кабинке туалета, медленно переводя дыхание и стараясь унять дрожь в кончиках пальцев. Небо Калифорнии все так же было затянуто тучами, и за эти четырнадцать дней, были лишь пару часов, когда дождь отступил место еле видным лучам солнца. Огромные стены их больницы все так же светились, даже в вечернее время, когда у всех пациентов ужин и готовка ко сну. Больных было много, но и радости от выписок немало. Провожая очередных людей после выписки, стоя вместе с админом Паком, вручающий им их документы и введение дела по состоянию здоровья, в ответ, иногда получая какие-то мелкие подарки, Тэхён успел попрощаться со многими. В ряду их оказывались и милые тетеньки, подкидывающие ему в кармашек белого, уже не такого отвратительного, халата, конфеты. С такими прощаться было тяжелее всего. Казалось, что больница пустела когда кто-то уходил, унося за собой то, что связывало когда-то с этим человеком. Но следом, на место него приходил кто-то другой. Более тяжелый, на грани смерти или просто требующий в силу своего возраста простого докторские наблюдения и лечения. Заполняя бланки по состоянию здоровья пациента, голова загружалась новой информацией. Во всем мире было столько, столько больных людей. Казалось, что посчитать по-настоящему здоровых можно было на пальцах рук. Полки в кабинете, любезно предоставленной ему, и еще некоторым врачам, заполнялись все больше. Запах лекарств стоял поперек горла. Тэхён не понимает тех, кто по-настоящему хочет делить свою жизнь с этим. Ему хотелось подышать свежим воздухом, а не антисептиками, так сильно въевшийся в его кожу. К белому глаз постепенно привыкал, но хотелось в свою привычную рутину. Хотелось в жизни больше черного и даже серого, но никак не белого. Тэхён с ним натерпелся с глубокого детства. Спускаясь на лифте, после утреннего обхода, Тэхён, уже по привычке, шел к своему, сложно сказать, другу. Наблюдая со стороны за Паком, будто прощупывая почву, Ким сделал вывод, что тот не такая уж и великая опасность для него, как например, считает его мать. Чимин был простым и легким в общении. И кстати, даже делился с ним коробкой сладостей и выпечки, которые ему оставляли как подарок бывшие пациенты. Его радости по отношению к новому знакомому мать не разделяла, успевала капать на мозги между свободными часами. Чего ей не хватало на этот раз? Ким без понятия. Но с этим пора заканчивать. Часы на крыше, с все еще летающим там ароматом леса, или это было так, фантомно, Ким успел сделать для себя куча выводов, которые ожидали своей минуты, чтобы вылиться и дать понять матери, что он повзрослел. Чувство беспомощности, которое ему внушали значительное время, крепко сложило в памяти в слово «слабак» А если и подумать, то его особенность, с которой столкнулись очень много людей на свете, делала катастрофой только это женщина, именуемая его матерью. Самобичевание привело к еще одному осознанию собственной жалости и слабости. Так продолжаться не могло. За стойкой крутиться админ Пак, надевает свой белый халат, напяливает на первые двадцать минут резиновые перчатки, для вида, для себя. Он мог задержаться до девяти утра, потому что двери больницы открывались для других именно в это время, а рабочее время Тэхёна начиналось в шесть утра, стоило его глазам открыться. Тот приветственно машет ему рукой, крича между тем: — И сегодня ты выглядишь так, будто всю ночь проработал на шахте, послушай, дружище, я уже сам начинаю верить в свою теорию, — парень был внимательным, даже к самым мелким вещам, как например, всегда брал во внимания упущенные Тэхёном завтраки, чрезмерную пунктуальность и странную растерянность, в которую впадал Тэхён все чаще. — Все нормально, — двери больницы вновь открываются, впуская внутрь докторов, которые переговариваются между собой, таким серьезным голосом, от чего становится не по себе даже Чимину. Тот, как делал это в обычные дни, даже не кричит громкое приветствие, сегодня молча провожает взглядом. Спина, обтянутая черной тканью осеннего пальто, останавливается на какое-то время у кофемашины, набирая в стакан горькой жидкости, параллельно что-то рассматривая в планшете. Ким не открывает взгляда от чужих действий улавливая чрезмерную сосредоточенность и исходящую от каждого злость, смешанную с волнением. — У них что-то случилось? — доктор скрывается за дверьми лифта. Тэхён без жалости рвет зубами тонкую кожицу на губах, чувствуя оседающий на языке горький вкус крови. Особо не обращает внимание, мягко слизывая рану. — А что? — заметив в глазах напротив безумный интерес, Чимин ехидно щурит глаза и смотрит внимательно на Тэхёна, будто выжидая раскрытия какого-то секрета. Тот тактично молчит, хлопая глазами, все еще стоя у его стола и ожидая ответа. Недовольно цокнув, Пак убирает со стола документы, ровно лежащие совсем рядом с локтем Тэхёна, и движется ближе к чужому лицу — операция у них сегодня. — серьезная? — глаза напротив расширяются, а слишком очевидный интерес ничем не скрывается. — Директор какой-то компании стал жертвой преступление. Нелегальный бизнес, все дела. Прошли уже две операции, он мужчина уже в возрасте и на удачу окончания третьей операции остается только надеяться. — Пак подзывает рукой Тэхёна ближе к себе, — И знаешь, что умеют творить невероятные руки доктора Чона? — Тэхён весь изводиться от предвкушения, внимательно вслушиваясь в чужой шепот, который находится на грани слышимости, а горячее дыхание обжигает кожу шеи. Зеленоглазый неосознанно приоткрывает рот, будто уже услышал, что умеют творить, о да, невероятные руки доктора Чона с приклеенными пластырями на пальцах, которые он заметил пару дней назад в комнате отдыха. — Они умеют... — пауза, тяжелый выдох — Рвать кожу скальпелем, — от сказанных слов по коже бегут неприятные мурашки. Чимин заливается громким смехом, откидывая на стул сзади, заполняя комнату громкими воплями радости. Тэхён растерялся. Рвать кожу? То есть, то есть...  — Да ну тебя, придурок — приходит в себя Ким, устремляя недовольный взгляд на админа, который все еще истерически бьется об стол, а позже хватается за свой живот. Ничего смешного в сказанных словах лично Ким не видит, но от чужой радости тоже слегка растягивает губы в улыбке, не убирая складку между бровей. — А чего ты ожидал услышать? — тот вновь тянется ближе, чтобы чужие не услышали их разговор. — Ничего такого. — Тэхён закусывает нижнюю губу, отодвигаясь как можно дальше от вредного парня и задумываясь о своем. — Да брось, — ударяет кулаком в плечо, а следом обколачивается на свой локоть и мерцая глазками смотрит на него, опять, выжидающе — наверняка что-то наподобие, того, что руки доктора Чона умеют хорошо бить? Не знаю, или может сразу доводить до... — Чимин! — зыркает Тэхён, отходя от друга, который вновь смеется. — Ты что вообще такое говоришь?! — Мой милый друг, думаешь, я не заметил ничего? — У Чимина был интересный разрез, когда он смеялся, за щеками скрывались щелочки озорно блестящих глаз, отчего вид того становился смешным и милым одновременно. — Чего? — разговор обрывается в тот момент, когда в их сторону движется медсестра. Пак отвлекается на нее, а у Тэхёна появляется шанс сбежать, чем он и пользуется под недовольный шепот сзади: разговор еще не закончен. Конечно же, не закончен. Объяснять свое поведение админу Тэхён не станет, потому что, попросту нечего говорить? Так и есть, на самом деле, ему нечего сказать, он просто изучает перед собой объект, рядом с которым его мысли затихают. Он отвлекается от своего состояния переходя на другого, кто показался ему интересным. Доктор Чон и правда был интересным. За все те дни, которые они пересекались пару раз в «травматологическом» отделении, Тэхён смотрел со стороны, плотно натягивая на руки ткань белого халата: чужой взгляд тоже был замечен на себе, но не такой живой. Поджимая губы, следил как тот заваривал теплый чай, ожидал какое-то время у распахнутого окна, отгоняя пар от него, и выходил, ничего не говоря.  После того случая на крыше больше словесно не пересекались, что было на радость. К подобным чувствам Ким не был готов, его организм как будто накачали. Спустя длительных лет борьбы с самим собой, ему вкололи дозировку чувств, эмоций, помимо тех, что являлись дежурными. Да, он мог улыбаться, он мог смеяться, радоваться, мог грустить. Но зачастую, закопав себя под толщу собственных комплексов и мыслей, не давал взбираться этому на вверх, предпочитая как можно глубже заталкивать в грудь обратно. Ведь не важно, как говорили в детстве, даже опасно показывать людям свои эмоции, ведь это слабость, которую они могут использовать против тебя. Заходя в лифт, Тэхён сталкивается с милой уборщицей, оглядывающая зеркало сзади него на состояние чистоты. Они тактично молчат, и доезжают до нужного этажа. Тэхёну в отдел «терапия» идти нравится: там его по-настоящему ждут. В него верят, в нем нуждаются. И дело не в том что он просто выполняет свою работу, не в том, что этим людям необходимо лечение. Теплые улыбки на их лицах толкают на мысли, что не все потеряно. Правильную выбрал профессию. — Я закончила с процедурами у правого крыла, сделаешь все остальное? — Розанна, его помощница, и по специальности парамедик, иногда заменявшая свою другу подружку на дневное время, вместо медсестры, выглядела уставшей. Залегшие под глазами тени синяков бросались в глаза сразу. Они были совсем молодыми врачами, с небольшим опытом. Если Роза и была тут чуть дольше Тэхёна, она все так же была мала, но выполняла свою основную работу, разъезжаю ночью по городу, спасая жизни. Видимо, это и является причиной усталости, о котором так яро кричало все ее тело. — Конечно, — та приветливо улыбается, говорит слова благодарности и уходит, оставляя после себя в кабинете тонкий шлейф духов. Пахло розами, приторно сладкими, и грубо оседающими в легких. Запах леса не был так тяжек и суров. Тэхён проходит по кабинетам, здоровается с каждой старушкой, которую уже знает поименно, встречая всех с теплой улыбкой на губах, и провожая обещанием прийти и на ужин к ним на процедуры. В кармане мятные конфеты, завернутые в зеленый фантик с медицинским красным крестиком по середине. Их вкус приятно оседал на кончике языка, и долга не покидал, отвлекая этим погружение в себя. Он бы мог назвать это место уютным, даже хорошим, мог бы считать все это его будущей счастливой жизнью, если бы не было но. Озвучить ничего он не осмелится, будет эгоистом. Плюнуть на прошедшие годы учеба из-за состояния? Убейте. Возможно, в детстве он и хотел себе именно такое светлое будущее. Хотел ходить по кабинетам, и говорить людям о том, что они будут жить, еще очень и очень долго. У этой жизни была обратная сторона, совсем не такая, которую вряд ли Тэхён сможет вынести, если это когда-то его коснется. Однажды появившаяся рана, вечность будет в груди, и напоминать о себе каждый раз, когда смотришь в зеркало. Раны заживают, но если дернуть пластырь, могут снова начать кровоточить. И все это время, он просто нуждался в том, кто мог бы залечить каждую царапину на душе, чтобы просто глубоко вдохнуть, не боясь упасть. В кабинете В-9 прохладно. Так было все те дни, что он успел тут побывать, а лежащий спиной подросток все еще не приветствует так радостно, как это делает та же старушка из соседнего кабинет, Мисс София. — Настало время процедур, мне нужно измерить ваше давление. — лежащий блондин, на удивление, медленно садится, без каких-либо недовольств и ругательств протягивает руку, ожидая пока Ким приступит к действиям. Слегка настороженно подходя ближе к койке, Тэхён садится на край, молча мерит давление, чуть позже, ставит нужную капельницу, меняя скорость лекарства, медленно текущей по нейлоновой трубки. — Доктор Ким, — раздается чужой хриплый голос, Тэхён слегка дергается, совсем не ожидая, что с ним когда-то заговорят, — Я правда выгляжу как мертвец? — Что? — опешился Ким, глядя на сидящего перед ним мальчика с широко распахнутыми глазами, с ним заговорили? — Я выгляжу как мертвец? — тот настойчиво теребит под пальцем белую простыню кровати, поджимая губы от волнения и бегая глазами по лицу напротив. — Кто тебе это сказал? — Администратор Пак, — еле слышно шепчет тот, отпуская глаза совсем куда-то вниз, пряча свое стеснение за серьезным выражением лица и сведенными бровями. Край губ Тэхёна дергается в улыбке. Чужое замешательство и потерянность от слов, со стороны выглядит мило. Админ был прямолинейным и говорил всякого сразу, четно, без раздумий, не думая о чужих чувствах. Кажется, пациент Мин стал его жертвой. — Понимаете, — осекается тот, нервно грызет нижнюю губу, пытаясь сосредоточиться на своих словах — не знаю, почему его слова так сильно меня задели, но... — Юнги. — останавливает того Тэхён, а тот резко поднимает свои глаза на него, смотря так внимательно и так испуганно, будто его словили за чем-то преступным. Тот застывает в один момент, не произнося ни слова. —Тебе нравится Администратор Пак? — Черт, — старший видит как заливаются красным чужие щеки, и не может перестать улыбаться — так очевидно? — Малость. — хихикает Тэхён, вставая с кровати, и собираясь покинуть место, чтобы не довести бедного подростка окончательно. — Вы не ответили на мой вопрос! Сзади них скрипит дверь, Ким не спешит смотреть, кто зашел в палату, спокойно собирая все со стола; убирая шприцы на железную тележку, следом отправляя в повешенный на бок пакет, уже пустые ампулы. За пройденные недели в стенах этого здания, в его одежду впитался запах всех лекарств, и в целом, больницы. Тэхёна тошнит от него, ненавидит все своей душой, ненавидел кажется, всю свою жизнь. — А тебе есть для кого прихорашиваться? — чужой голос слегка пугающе действует на проникшего в воспоминания Тэхёна, но все так же не спешит взглянуть на причину своих мыслей за все эти дни, спокойно складывая все остальное на свое место. Заспиртованная вата летит в пакет вместе с ампулой. — Не твоё дело! — юноша вновь хмурит брови, отворачивая голову от них, тем самым показывая, что не намерен дальше продолжать разговор. Тэхён наконец поднимает глаза на вошедшего. Доктор Чон себе не изменяет, в неизменно белом халате, со скрещенными руками на груди, смотрит все так же холодно, отчего по коже бегут мурашки. — Верно, не мое. — легко соглашается тот, подходя ближе к кровати, и кивком здороваясь с Тэхеном, на которого осмеливается наконец обратить свое внимание. — Но если прошлая выходка повторится еще раз. — Необязательно напоминать об этом каждый раз, дядя. — тот ухмыляется, а Ким, окинув последний раз собравшихся родственников взглядом, покидает кабинет, тихо прикрывая за собой дверь. Шум в голове снова стих. Впервые паническая атака застала его в лет десять. Тэхён мало что помнит с того дня, и в целом, причину тревожности тоже. Просто, как говорила мама, он родился таким, особенным, проблемным ребенком, испортившим всем жизнь своей проблемой. Тэхён ее таковой не считал. Никто не был здоров, все кругом охватили какие-то болячки, и он входил в их число, но то, что говорят с детства, в голове откладывается на всю жизнь. Ему двадцать два года и он все еще не умеет контролировать эту проблему. Тэхён раскладывает все лекарства по полкам, пластинки еще полные. На телефон приходит сообщение, контакта «Админ Пак» настоятельно требующего зайти после работы в комнату отдыха, подгоняя тем, что сегодня так возможно будут все. А в число всех входит и Доктор Чон. Ему не было достаточно тех коротких минут, что были сейчас в палате. Если бы ему когда-то, в далеком прошлом, когда он выбирал предметы для экзаменов и поступал на медицинский, сказали, что он сможет ощутить покой от мыслей и тревог, несущий в своих руках неизвестный человек, мужчина, Тэхён бы с радостью выбрал все снова. Сдал бы все экзамены на отлично. Поступил бы в лучший университет страны. Просто, чтобы потратить пару минут жизни на пребывание рядом с доктором Чоном, чей запах леса, смешанный с чем-то еще, осел в легких и дал почувствовать себя наконец-то спокойно. Без тревог и вечной грусти. Нет, Тэхён не глупец, когда быстро расставляет все лекарства на свои места и запирая дверь на свой ключ, последний раз окидывает отделение «терапия» на общее состояние. Не глупец, когда нервно жмет кнопку вызова лифта, и вваливается туда, невольно упирая лопатками о холодную поверхность, пока другие, стоящие впереди люди в белом, без сожаления придавливают его к железу. Отчаянно давит улыбку. Причину своих таких действий он не знает, ему чуждо все. И одновременно хочется до ужаса, чтобы в число всех врачей в комнате отдыха не входила его мама. Это последнее желание, разве так сложно? Двери лифта открываются, все доктора разбегаются кто куда, давая наконец облегчённо выдохнуть, а позже, развернуться к зеркалу и поправлять пряди волос. Тэхен определенно не глупец когда тихо заходит в нужное отделение, и его плечи от навалившегося разочарования в тот час отпускаются. Из груди вырывается тяжелый выдох, а смешинки в глазах админа Пака, заваривающего что-то у стола, больно бьют под дых. А как теперь объяснить свое поведение? — Пятнадцать минут и тридцать три секунды, Тэхён. — выпаливает тот и трясет в руках пачку быстрорастворимого кофе. — На целый час раньше чем в прошлый раз. Рекорд! — Ким окидывает его презрительный взглядом, садясь на диван, напротив смеющегося парня, больше не имея никакого желания разговаривать с тем. Больше никогда. Утрирует. — Ты зачем пациенту из B-9 палаты сказал, что он похож на мертвеца? — до этого активно помешивающий сахар в своем и так сладким кофе в пакетиках, Чимин останавливается, разворачиваясь к странно красному другу. — Нажаловался? — парень отпивает с кружки не много, а после кивает самому себе, удостоверившись в хорошей добавке сахара. — Не совсем, спрашивал у меня, правда ли это. — Тебе кофе сделать? — убирая за собой уже пустой пакетик, спрашивает Пак. От быстроты его действий кружится голова. — Нет, у меня аллергия. — младший откидывается назад, закрывая глаза от тяжести и боли в голове. — Дружище! — слишком громко выдает тот, выливая содержимое из своего стакана в умывальник — Как ты вообще живешь с таким? — Чимин садится рядом, рассматривая слегка бледного товарища, сочувственно похлопывая по коленке. — Это не делает меня инвалидом. — Думаешь? — Уверен. Открывшая дверь вырывает их из молчаливого часа, и кабинет наполняется другим, серьезным, тяжелым шумом, что так яростно вгрызается в голову, будто кончиком ножа, проходясь болью в висках. Все до ужаса строгие. Буравят одну точку очень долгое время, усаживаясь кто куда, и не находят силы на то, чтобы просто поесть. Несколько операций за день, хирург по-настоящему тяжелый труд. Тэхён это понимает по их отчаянным лицам, глазам, что нуждаются во сне не в ординаторской, а на своей мягкой кровати, которую он, к слову, каждое утро покидает, и каждую ночь посещает. Хоть сон и не дается таким сказочный, но хоть что-то, чем жесткое кресло и боль в спине в придачу головной. Доктор Сокджин выглядит чуть добрее, усаживается где-то по середине всех на стул, тяжело выдыхая и прикрывая глаза. Неделя проверок, неделя поставки лекарств, расходы всего лежали на его плечах, как заведующего отделением, о чем Ким узнал из уст Чимина в какой-то день. Следом за ним, спустя минуты три, заходит неизвестный мужчина, все таком же белом халате. Больница невероятных размеров. Их крыло кажется, переполнено корейцами и в целом азиатами, страшно представить представители каких наций в оставшихся двух. Тэхён туда пока что не спешил, ему было достаточно и того общество, что он посещал каждый день. Доктор Сокджин мягко улыбается вошедшему мужчине призывая того рукой к себе, что-то говоря, не убирая с лица нежную улыбку. Киму становится неловко, от чего взгляд устремляется куда-то в сторону, прямиком к столу у окна, где закипает только что поставленный чайник, а оперевшись о край деревянной поверхности, стоит Доктор Чон. Доктор Чон, который внимательно следит за каждым его движением. Тэхён вновь меняет направление, снова невольно отпуская глаза на щебечущих докторов, которые в конце концов начинают тихо смеяться, пока один, Сокджин, бьет куда-то легко бедро мужчину. Со стороны они похожи на пару или даже на женатую пару. И как не кстати перед глазами блестят кольца на пальцах у обоих. Одинаковые кольца переливаются при белом свете. Тэхён видит, как неизвестный мужчина наклоняется к Сокджину оставляя нежный поцелуй на чужих устах. Глаза Тэхёна широко распахиваются, а стеснение все сильнее заливает краской лицо. Тэхён прячет взгляд, смотря, как пальцы все нервно гладят мизинец, краснеющий под давлением сразу двоих. Глаза внезапно устремляются в сторону стола, откуда на него, с довольной ухмылкой на губах смотрит Чон, видимо наслаждающийся представлением, так вовремя возникшим перед ним. Тэхён дергает бровью вверх, спрашивая, в чем дело, пока пара наконец может разорвать свои губы, а старший попрощавшись на корейском, покидает комнату, оставляя Тэхён со спектром невероятно сильных эмоций. В ответ на свои передергивания ничего не получает, доктор Чон, отворачивается к окну и пьет свой противный зеленый чай, смотря на стучащие о стекла капли дождя. Ким, под недовольный возглас Чимина, покидает отделение, переводя дыхания и стараясь отвлечься на чем-то другом. Все восприняли абсолютно нормально то, что перед ними происходило. Даже не обратили внимание. Нет, Тэхён не был гомофобом. И поцелуй двух парней он видит не впервые. Точнее, то, что он увидел и вправду было в первый раз за всю его жизнь, чтобы вот так, прямо перед его глазами чьи-то губы так нежно и мягко целовали, вкладывая в поцелуй всю любовь. За спиной оставляет сразу несколько других однотонных дверей, скрываясь в мужском туалете, и спешно подходя к раковине. Тэхён агрессивно намыливает руки мылом в комнате, и трет их между собой пока то совсем не исчезает. Следом, набрав в ладони воды моет свое лицо, пытаясь унять жар. Что это было? Ладно, доктор Ким и какой-то еще один доктор, но Чон? Он хотел увидеть его реакцию? И видимо наслаждался тем, что видел? Тэхёна скорее удивил тот факт, что глыба льда, именуемая доктором Сокджином с кем-то мог быть таким нежным. Его невозможно было узнать. Каменный взгляд был полностью стерт с лица, уступая место скромности и любвеобильности. По нему не скажешь, что он тактильный. Но тут охотно лез под каждое касание мужчины, поддавался сам под костяшки чужих пальцев, ласково глядящих лицо. Он смотрит на себя; растерянного, потрепанного, с плывущим перед глазами видом, не может понять, что не так? Тэхён страшно неловко думать о том, что его мысли в момент чужой милости свернули не туда. Он думал о том, что заместо одного из них мог бы быть он. — Да ну, бред, — Ким тянется к карману своего халата доставая блестящую пластинку глицина, закидывает одну в рот, откидывая голову назад и смотря какое-то время в потолок, пока таблетка под языком медленно тает. Ким не переносит ее вкуса, но приелся с возрастом, потому что блестящие пластинки у них дома было как в аптеке — уйма. Для мамы всегда должна была оставаться одна на тумбе в кухонной, чтобы видела, что он все выпил и нужно покупать еще. Бредом увиденное не являлось. Тэхён был впечатлительным. Именно, он просто слишком плохо спал вчера, вот и не может принимать элементарное. Ему тоже хотелось, чтобы длинные пальцы гладили его щеки, а чужие губы целовали его лицо. Вчера он думал над тем, чтобы завести кошку. Вряд ли его идею поддержат, но какую-то оплошность за всю жизнь он же может позволить, разве нет? Та бы было спокойной и милой, Тэхён ее будет любить и будет спать с ней. Чужих губ не хотелось, как ни странно, хотелось губ человека, чья левая рука была почти полностью в пластырях, скрывая от любопытного взора все самое сокровенное. Этому всему была и обратная сторона. С учетом графики работы у Тэхёна не было бы времени заботиться о своей уже любимой кошке, а та бы вся извелась от ожидания и могла даже покинуть его. Думать о грустном больше не хотелось. Он снова моет лицо холодной водой из-под крана, прежде чем начать рвать сухие салфетки и сушить намочившиеся пряди волос, что является последствием паники. Дверь в комнату открывается, возможно, это Чимин, который сейчас устроит разборки по причине его внезапных вспышек. Но ничего не происходит, ни спустя минуту, ни спустя пять, когда он поднимает глаза на зеркало, замечая за своей спиной никто иного, как доктора Чона, стоящего у дверей кабинки, оперевшись на него. Руки все также скрещены на груди, стоит ли говорить, что взгляд, похожий на сканер, ни разу за все дни не изменился? Думаю нет, но он не столь страшен, когда вместо шума в голове наступает звенящая тишина. Будто и не было всего того, что было раньше. Одно присутствие затмевало все переживания, унося в бытие. Тэхён выкидывает салфетки в урну и разворачивается к нему, копируя его позу. Можно ли назвать их разглядывания странными? Абсолютно. — Что у вас под пластырями? — нарушает тишину Ким, потому что они мозолят ему глаза еще с первой встречи. Пластыри закрывали два пальца на левой руке, а так же полностью костяшки. В нижней части костей пясти, вокруг запястья также, почти полностью обтянуты бежевой тканью. Оно сливается с кожей, но не так сильно, чтобы остаться незамеченным. Возможно, если бы он увидел его где-то далеко, примерное расстояние в главном зале, от кофемашины до стойки регистрации, их бы было невозможно заметить. Сложная задача, но прелести руки не скрывала. Тэхён почти не моргая смотрит на собеседника перед собой, отпуская руки и натягивая на кисти рукава халата, так, чтобы остались видны только фаланги пальцев, сжавших ткань под собой до треска. Доктор Чон Чонгук, как написано на бейджике, молчит. Он всегда был таким? Молчаливым, загадочно смотрящим на человека напротив, такой метод напугать или что? Тэхён не знает. В глазах напротив, кроме искр, ничего нет. — Тату, — говорит тот, и от одного слова спирает дыхание. Чертово тату, своими чернилами украшающее всю бледную кожу руки доктора Чона. Тэхён чувствует, что просто обязан это увидеть. А пластыри, как на зло, скрывает все так тщательно. — А почему вы скрываете ее? — убирает прядь за ухо, поджимая губы. — В Больнице запрещено светить таким, обязательно есть такие любопытные, — шаг вперед, — как ты. Доктор Чон смотрит. Кажется, запахом леса обладал его освежитель в кабинете, который сел на его халат и был хорошо уловим, но смешан с тяжелым мужским парфюмом, уловить который выдалось только сейчас. — Вы чего? — кажется, молчание будет их верным спутником, потому что встречи выдавались Тэхёну желанными, но начинать знакомство с тем, который разговорам предпочитал тишину, было тяжело. Но оно не было некомфортным. Тишина была не только между ними, но и в голове. Снова. — Почему вы так смотрите? Тэхён снова чувствовал ползущее по телу спокойствие. — Ничего, — отрезает тот, сокращая расстояние до ничтожных миллиметров. Смотрит куда-то на его лицо, а Тэхёну кажется, что у него что-то там есть. Чонгук поднимает руку, мизинцем дотрагиваясь до кончика носа, внимательно всматриваясь, аккуратно убирая невидимую пыль — красивый ты. Стоит ли говорить о том, что Тэхён отчетливо слышал забившее в сбитом ритме сердце в своих ушах? Сжалось с болью во всем теле, прежде чем отпустить из оцепенения, смотря вслед уходящему доктору Чону, который снова стал причиной его покоя. Уходя за собой унес весь покой в своих руках, левая из которых обтянута бежевыми пластырями, готовыми в любом момент быть сорванными Тэхеном.