fireflies.

Тэхён давит улыбку, когда дверь за спиной закрывается. Лавина чувств в груди не утихает, эмоций слишком много, как и мурашек, бегущих по коже от воспоминаний пронзительного взгляда. Тэхён хорошо запомнил его; теплые руки, медленно касающиеся его запястий, долгий, глубокий тягучий голос Доктора Чона, который говорил о нем, как о чем-то прекрасном. Тэхён знает, что это глупо — влюбляться буквально ни во что. Но считать таковым Чона не может, потому что он давно не «ничто» в его жизни. Он знает, что возможно мужчина не должен приносить ему столько эмоций, неправильных эмоций, которые так или иначе приведут к чему-то, к какому-то исходу, будь то плохой, хороший. Тэхёну неизвестно, что движет им. Чонгук все еще море, и Тэхён все еще не умеет плавать, и бесстрашно в нем тонет, давая воде поглощать себя полностью. Мягко касается пластырей им же приклеенных к поврежденной коже. Тэхён улыбается, снимая с шеи шарф, пахнущий его запахом, подносит ближе к лицу, глубоко вдыхая аромат. Чонгук теперь пахнет для него домом. После дождя. Он отчетливо слышит этот запах, каждой клеточкой тела ощущает его на себе. То ли причина в том, что он на улице недавно был, то ли Чонгук, дурманящий его разум и проникающий куда-то глубоко в сердце. Он медленно направляется в зал. На его шее все еще теплый шарф, который он повязывает слегка, делая так, чтобы запах все еще вокруг витал и чувства спокойствия его не покидало. Доктор Чон и его слова о том, что он хочет чего-то большего. Парень много раз чувствовал себя в тупике, когда не знал какой именно выход будет правильным. Поддаться? Каков будет исход? Поддаться в яму чувств, которая принесет больше боли, чем что-либо. Отказаться? Не легче тогда отказаться от таблеток, которые он забывает принимать по указанному времени. Не легче тогда вообще перестать бороться со своей проблемой. Потому что все это становится абсолютно ничтожным, когда Чонгук появляется где-то рядом, стирая все мысли в прах, оставляя в голове, в сердце лишь умиротворения и покой. Тэхён не находит этому объяснение и вряд ли найдет, так как попросту не старается. Ему все еще хорошо, и он улыбается, так, как не улыбался никогда; тихо, мирно. Прячет где-то в шарфе свое счастье, пока взгляд не встречается с глазами парня с портрета. У Тэёна были зеленые глаза. Точно такая же форма глаз, как и у Тэхёна, но счастливые, яркие, искрящие жизнью и желанием насладиться ею сполна. У Тэёна был громкий, заразительный смех, который когда-то касался стен их дома где-то в Корее. Стены этот смех и запомнили, а память стерла все; начиная с голоса и заканчивая тем же смехом. Тэхён бы не вспомнил и его глаза, и его лицо, если бы не видел их сделанную когда-то, в очень далеком прошлом, фотографию в зале. Не видел его счастливое лицо, себя рядом маленького, сильно прижимающегося к брату, будто к самому безопасному месту, ему тогда было не больше восьми. Маму, отца. Они тогда были настоящей семьей, несмотря на все еще хмурое выражение лица их отца, который почти никогда не улыбался, но заставлял улыбаться их всех. Тэхён соврет, если скажет, что не скучает. Скучает. С каждым днем, просыпаясь в кошмарах, задыхаясь в собственных слезах с десяти лет, невероятно сильно скучает по теплу его рук и искренности улыбки. По строгому голосу и их семейным обедам. Тэхён скучает, но таит все в себе. Скрывает пелену слез где-то опять за шарфом, прежде чем взгляд с фотографии сделанной в их саду в Корее на фоне дома, не скрывается где-то за полками и спиной матери, стоящей у плиты. — Добрый вечер, мам. — охрипшим голосом выдается Тэхён, слегка приобнимает ту за спину, прежде чем скрыться в своей комнате, сменить одежду на более домашнюю. Оставаясь наедине с собой, он слышит, как женщина в кухне оставляет тарелку с едой на столе, а сама, как обычно, хлопнув дверью и закрыв за собой на замок, скрывается, наверняка с бутылкой виски. Ей не помешает, Тэхён ее ни в чем не обвиняет. Излюбленно рассматривая шарфа в своих руках, Тэхён вновь чувствует, как что-то в груди теплеет. Вечный декабрь в его душе сменяется теплым маем. Ему слишком хорошо, будто перед ним Доктор Чон, который трепетно смотрит и говорит что-то о его красоте, о его пальцах, ранах, глазах. Слышит вибрацию на телефоне, Тэхён тянется за ним в задний карман, оставляя шарф висеть на стуле. Короткое: — доброй ночи, мой шерри. Вызывает улыбку еще ярче, сильнее. Скрывая свое смущение зажав рот рукой, Тэхён очаровательно закатывает глаза, устремляя взгляд в потолок. Он отказывается верить в то, что способен чувствовать что-то хорошее. Что-то такое невероятное, это сверх. Его шерри... Тэхёну не нужно другого, главное, чтобы быть для кого-то по-настоящему дорогим. Тэхён пишет: — и тебе, Чонгук. *** — Панические атаки, что это такое? Мы не можем называть или считать человека с «ПА» чем-то беспомощным, больным, нет. Зачастую, они не ограничивают нас ни в чем. Панические атаки, эпизодическая пароксизмальная тревожность — приступы сильной тревоги или страха, сопровождающиеся учащенным сердцебиением и ощущением «удушья», «нехватки воздуха». — процессор перелистывает листок а4 формата со своих рук, тяжело выдыхая под такие же унылые вздохи студентов. — Я ни раз был свидетелем таким ситуаций, когда она все же взяла над человеком вверх, происходит даже полное онемение конечностей, будучи еще даже в сознании. На улице уже был вечер, закат давно покинул панорамные окна аудитории, оставляя лишь наступающую тьму и загорающие звезды в небе. Тэхён любил это время, но не любил пять пар в день, особенно зимой. — Так, как с ним справляться? Нуждается ли в спасении человек, которого вы пытаетесь спасти? *** — И ты мне не рассказал? — Чимин шумно ставит банку с холодным мохито на стол, чем привлекает внимание стоящих у стойки администрации, людей. — А что мне говорить? — Тэхён извиняюще улыбается, прежде чем те успевают отвернуться. — Хотя бы то, что между вами что-то происходит. Тэхён смущается. Улыбается совсем незаметно, больно прикусываю нижнюю губу и краснея. Между ними «что-то» было, о чем даже он плохо знал и понимал. Потому что это «что-то» все еще казалось опасным, граничащим с чем-то плохим и невозможным. На нем уже его любимый белый халат и синий бейджик. Волосы слегка растрепанные, смешались с утренним дождем и ветром, когда проносился среди толпы внутрь здания. Утро началось со счастливой новости о том, что старушка Софии проснулась и ее перевели обратно в палату. Счастью не было границ, как и их отсутствие перед бегущим в кабинет Тэхёну, который сбивал кого попало, но было необходимо увидеть все своими глазами, а именно, увидеть добрые глаза Софии. Почувствовать тепло ее рук на своих. Несомненно, оказавшись внутри палаты, он получил свою порцию мятных конфет, долгих объятий и поглаживаний по рукам, чьи пальцы были украшены пластырями. Старушка Софии на рассказ о том, чья это работа, сказала ласковое «забота» и все было именно так, потому что Чонгук и правда заботился о нем. Разглашать все в подробностях Тэхён не стал, мало ли, какое отношение у старушки, оставил ту отдыхать и набираться сил, перед этим выполнил все свои обязанности. Розанна тоже была рада видеть его счастливым, кажется, впервые за все дни и недели, что работал тут. В отделе «терапии» была своя атмосфера. Сидящие у телевизора старушки о чем-то шумно болтали, смеялись. Тэхён рад был видеть их здоровыми, счастливыми. Казалось что вокруг все живет, все цветет и мир вдруг поменял краски на яркие. Это и называется влюбленностью, когда ты чувствуешь, что живешь? Когда появляется возможность дышать? День был все таким же дождливым, но Тэхён чувствовал себя куда счастливее. Даже на испорченные уложенные пряди не жаловался. Успел обжечь пальцы о стаканчик с чаем, когда нечаянно чихал из-за запаха кофе. День был хорошим, Тэхён дышал и был в этом дне. — Извини, я просто... Я сам не понимаю, что у нас происходит. — теребит край своего халата, медленно перебираясь к мизинцу. — Для меня это что-то новое? — Не понимаешь? — Да, не понимаю. — Чимин принимается за заполнение каких-то документов на компьютере, быстро печатая. Тэхён хорошо слышит голоса заходящих в здание докторов, узнает среди них его голос, совсем медленно поднимая взгляд к шуму, сталкиваясь с ним. Тэхён вновь смущается, вновь улыбается, теряется, пока Доктор Чон смотрит на него, все также будто на восьмое чудо света, теряя связь с мужчинами рядом. Доктор о чем-то ему твердит, видимо не в духе, тревожно жестикулируя, а Чонгук только кивает на все его высказывания, будто это и правда не имеет значения, пока перед ним есть он — Тэхён — Что ты чувствуешь когда он так смотрит на тебя? Что Тэхён чувствует? Будет ли лучше описать сразу то, что он не чувствует, потому что первых чувств слишком много, они выходят за грань. Тэхёну хорошо, когда чужой взгляд плавно скользит по его слегка обтянутому халатом телу, смотрит прямо в глаза, будто видит в них что-то большее, чем просто зрачок окрашенный в цвет. — Чувствую себя нужным. Администратор в ответ молчит. Бумаги перед ним меняются, одна за другой, и он, как ответственный работник бегает из угла в угол, удачно выполняя свою работу. Тэхён становится тут лишним, потому что отвлекать того себе дороже. Поднимаясь на лифте на третий этаж, Тэхён получает сообщение от доктора Сокджина подняться к нему. К слову, они за все время пересекались лишь один раз, в другие разы отлично друг друга избегая. Тэхён и не старался, да и смысла искать с ним встреч не было, пару раз видел его с доктором Кимом в коридоре, или опять-таки кого-то ругающего, всего злого и опасного. Рядом с ним, как с матерью; тревожно и неспокойно. Но на встречу парень соглашается, чего уж, и так не по специальности работает в больницы, скоро за это и деньги возьмет. Если на первый месяц и будет простительно, то неизвестно, что буде дальше. А дождь по крыше больницы стучит. *** — Доктор Ким? — как воспитанный человек, прежде чем открыть дверь, Тэхён постучался, и ему кажется, что он услышал что наподобие позволенного войти мычания, тем самым и открыв дверь, застав весьма смущающую картину. Глаза его спешно отпускаются на пол, пока стоящие мужчины отойдут друг от друга хотя бы на некоторое расстояние. — Проходи, Тэхён — а мужчина рядом с Сокджином стоит, не отходит, потому что имеет право. Тэхён проходит, прячет смущение за маской спокойствия, здоровается и с доктором Намджуном, который успокаивающе гладит чужие плечи, и оставляя последний поцелуй на макушке, все же отходит к диванчику, удобно на нем устраиваясь. У Тэхёна сердце стучит, готово вот-вот выпрыгнуть, потому что страшно, все еще очень неловко перед Сокджином, который вроде, хотел как лучше. А вышло... Вышло так, как обычно выходит во всех ситуациях Тэхёна. — Я думаю, ты догадываешься, по какому вопросу я тебя вызвал. — Тэхён учтиво кивает, нерво перебирая пальцы, прочищая горло. Старший чужое волнение видит, усмехается себе под нос, позволяя маленькую вольность, и вновь становится серьезным. До усрачки страшным. — То, что произошло в тот день. Я понимаю и принимаю свою вину, ответственность тоже не перекладываю. Не в моих, так же, правах увольнять тебя из-за, — затихает на секунду, — особенности. — Тэхёну мерзко это слово. Да, они могут назвать его панические атаки открытой проблемой для нормального существование. Но всегда подбирают этот синоним, который режет слух, который стоит поперек горла. Киму тошно от себя, честно, но не его вина. — Почему вы молчали? Прозвучавший вопрос режет слух. Почему? Тэхён не хотел молчать, он против был идеи поступить медицинский с самого начала. Его вина, что он разрешает так с собой обращаться. — Мне было велено молчать. — Я могу даже предположить кто именно велел. — мужчина складывает руки на груди. Смотрит на него тяжело, Тэхёну от этого плохо. Плохо от Намджуна который где-то за его спиной. Неизвестно почему все еще тут. — Моя мать хотела как лучше. — Тэхён, о таких вещах, как панические атаки, которые так или иначе влияют на выполнение работы, должны быть оглашены или хотя бы быть записаны в резюме. Там бывает такая графа, где вы можете написать пару важных моментов о себе в кратком виде. Вот как вам удалось ее пропустить, мне неизвестно. Как вы сюда попали, тоже. — Сокджин придвигается ближе к столу, тем самым ближе к Тэхёну. — Я прошу прошение за тот случай, я понимаю... — Просишь прошение? — как противный скрип доносится голос Джина, пока брови его изгибаются в форме, выдающее вселенское недовольство и разочарование. — Да ты хоть понимаешь как сильно это повлияло на мою репутацию в этой больнице? Верно, репутация. Из-за проблемы Тэхёна чья-то работа и репутация была на грани разрушения. Тэхён виноват! Тэхён! Он понимает, что внушает себе слишком много всего. Когда половина слов не была озвучена, договаривает от себя. Хотя знает, что не стоит, что это самовнушение. Саморазрушение. — Тэхён?! — Сокджин снова повышает тон и сзади слышится чужой кашель. Намджун тут, чтобы успокаивать своего бойфренда. Тэхён теперь не считает его опасным, даже расслабляется, подумав, что тот, видимо, не желает ему зла. А тяжело ли с Сокджином в отношениях? — Я не буду устранять тебя из-за этого от твоих прямых обязанностей. Ты — парамедик, значит, им и будешь. Так же не запрещаю выполнять и свою роль медбрата. Будет, как дополнительные смены, но это ты берешь уже от себя и проверяешь график работы, я ясно выразился? — Ким кивает, — и еще, — мужчина встает, следом и Тэхён тоже. Сокджин какое-то время смотрит за его спину, будто собираясь с мыслями и морально, пока его кто-то за спиной тоже мотивирует. — Прости за тот случай, я много лишнего себе позволил в ту ночь. — Ким заметно расслабляется. Думаю, никто не ожидал услышать такого от него. Не может же он быть таким черствым. — И вы простите меня, такого больше не повторится. На этом все. Вся тяжесть мыслей о разговоре спадает разом, все правда становится таким легким, светлым, от одного лишь разговора, который буквально определял судьбу. Прежде чем закрыть дверь, Тэхён отчетливо слышит слова Намджуна, посвященные его Сокджину. — Ты молодец. Для того наверняка было сложно, но справился ведь, и получил похвалу от любимого человека. Это ценно, думает Тэхён, пока прячет улыбку от матери, с который встречается по дороге к лифту. Ценно, когда ты можешь поделиться своими проблемами. Когда есть тот, кто их выслушает, поможет прийти к решению. Ценно, когда кто-то заботится о тебе, о твоих нервах, здоровье. Очень ценно, думает Тэхён, смотря на пластыри на своих руках, наклеенные Доктором Чоном, которого не видел уже целые несколько часов. И для Тэхёна ценно то, что тот неожиданно пишет зайти к нему по срочному делу. А срочное дело оказывается не таким уж и срочным, когда Тэхён закрывает за собой дверь, проходя в кабинет, ожидая, пока мужчина закончит разговор с кем-то по телефону. Его серьезное выражение лица смягчается, стоит увидеть неловко стоящего у двери Тэхёна. Ким это видит, наблюдает за ним со стороны. Смотрит на пальцы, стучащие по столу в нервном ожидании ответа собеседника. Чонгук выглядит уставшим, впрочем, свойственно для своей работы. Но все также красивым. Тэхёну чуждо тепло, которое он испытывает прямо сейчас. Ему никогда не было так хорошо. И тревожные мысли отступают разом, стоило только войти в кабинет, и в кончик носа сразу пробрался запах «после дождя» Тэхён любит этот освежитель воздуха, которым пропитан каждый угол уютного кабинета Доктора Чона. Парень любит те же темные стены в нем, и даже причивыную пустоту, порядок. Чонгук откладывает телефон в сторону, какое-то время, прикусив губу, смотрит на Тэхёна, который, который что? Все еще стоит у прохода, неловко покачиваясь на ногах, чувствуя себя вновь восемнадцатилетним подростком, который смог влюбиться. А влюбился ли? Киму не хочется, чтобы это переросло в зависимость, ведь тогда будет в разы тяжелее. Ему кажется, что что-то идет не так, потому что Чонгук все еще молчит и смотрит. Наблюдает за его нервными движениями не произнося ни и звука. А молчание режет. Впервые, но настолько сильно беспокоит и тревожит, потому что в голове сразу не нужные мысли. Тэхён может накрутить, он это умеет. Становится страшно, что привычное спокойствие рядом с доктором может его покинуть, но вмиг сказанное в пустоту: — Иди ко мне, — дает понять, что Тэхён снова ошибся во всем. Чонгук зовет, а Тэхён послушно идет к нему. Не знает, можно ли такое на начальном этапе отношений, хотя их взаимодействия и отношениями называть нельзя, потому что он не давал своего согласия, и не отказывался тоже. Ким стоит ближе к нему, смотрит сверху вниз на очертания лица, замечая маленький шрам на левой щеке, родинки под губой и на кончике носа, совсем как у него самого. Смотрит и думает о чувствах, которые, как теплая вода, то же море, обволакивает его душу. Мягко пенится где-то на берегах ребер, и вновь разливается теплом и чувством полной влюбленности. Доктор Чон о чем-то говорит, но Ким мало вдаётся в подробности. Ведь думать о чем-то становится сложно, когда чужие руки, подняв его, проверяют наличие царапин, ран как в прошлый раз, медленно целуют. — О чем вы говорили с Сокджином? Сквозь пелену мыслей пронизывается чужой спокойный голос. — Я могу приступать к своим основным обязанностям. Сказал рассмотреть график, думаю, уже сегодня буду в строю. — Получается, мы будем видеться теперь в соответствии твоего графика, который может быть расписан по ночным сменам? — Чонгук ведет его за руку к тому самому дивану, мягко усаживая и садясь совсем рядом. Их руки переплетаются между собой, пальцы старшего исцеляющего проходятся по шрамам, по тем, что еще видны. — Тебя это беспокоит? — Беспокоит ли меня то, что я буду видеть тебя реже? — такая формулировка проходится им обоим по душе. — Конечно, шерри. Я бы не хотел, чтобы с самого начало наши отношения были построены на основе того, что будем буквально выискивать минуты друг на друга. — Почему отношения? Разве я давал своего согласия? — Тэхён проводит большим пальцем по чужим ногтям, спускаясь к костяшкам и выступающим венам. Руки. Руки у Чонгука красивые. — Кажется, против ты тоже не был. — а старший смотрит, пока Тэхён увлеченно рассматривает чужие руки, будто такого в жизни не видел. А Чонгуку и смешно с чужого поведения. Видит, как неловко. — Так что? — хватается за подбородок и разворачивает в свою сторону. — Что? — удивляется с чужих действий младший. — Ты не расстроен? — А почему должен? — Ну шерри, ты слишком грубо играешь. — Тэхён пожимает плечами, снова смущаясь. Прячет взгляд, смотря куда-то на листы, находящиеся на столе, рассматривая чьи-то личные дела, заполненные красными чернилами графы на тех же документах. — Я просто...— закусывает нижнюю губу, пальцами проходясь по чужим пластырям. — Что ты просто? — Почему ты тогда сказал, что я красивый? — Почему я сказал очевидную вещь? — Докток Чон! — смущение давит со всех сторон, Тэхён хорошо слышит, как старший, злорадствуя, смеется, пока он прячет свое лицо за руками прижатыми к лицу, откидываясь на спинку дивана. Чужая голова оказывается где-то поблизости с его плечом, между ними лишь пару метров. А дыхание перехватывает от сокращения миллиметров между ними. От того, что даже волосы Чонгука, наверняка мягкие на ощупь, пахнут просто чудесно. Тэхён падок на все хорошие запахи мира и поэтому тянется, совсем неосознанно, утыкаясь носом в чужую макушку. Доктору Чону хорошо. Он знает, что возможно его поведение во многом отличается от того, что могло бы быть. Что даже отношение на начальном этапе выглядят по другому, как обычно, бывает у всех. Но с Тэхёном «как обычно» и «у всех» не хочется. С ним хочется по-другому. Чтобы сразу заботиться, беречь, вылить всю душевную зависимость в заботе о ком-то. Чтобы вот так, давать прижиматься к себе, чувствуя себя наконец-то хорошо. Он слышит, как за окном стучит по крышам дождь, видит иногда мерцающие вспышки молний. Но все становится приятным фоном, когда рядом теплый Тэхён, совсем потерянный, но такой ласковый и невинный. Пожирает глазами все, что его окружает, боясь столкнуться с взглядом. Потому что хорошо знает, что его глаза говорят. Говорят в том самом смысле, что когда Чонгуку все же удается встретиться с омутами напротив, понимает: до безумия. Чувств, так же как и у него, слишком много. Они в груди горят адским пламенем, пожирают огнём все то, что было раньше. Так кажется Тэхёну, когда чужой взгляд опадает на его губы, но вновь возвращается к глазам. Тэхену бы многого хотелось; коснуться чернил, на всю жизнь введенные в чужую кожу и так плотно спрятанные под пластырями от него, коснуться чужих волос руками, чтобы ощутить их настоящую мягкость. Хотелось бы знать какого это, видеть с утра такого человека, которого он чертовски мало знает, самым первым, заспанным, сонным, совсем несобранным. Тэхену, и уж тем более Чонгуку, хотелось бы почувствовать мягкость чужих губ. *** Направляясь после недолгого прощание с Чимином обслуживать ночную смену, Ким отчетливо чувствует в груди волнение. Определенно, никто не знает что их ждет этой ночью. Сегодня он без сопровождения, хоть и другие врачи будут там с ним в помощи, но никого из знакомых нет, и помогать ему никто не будет. Сегодня Тэхён готовится показать чему учился несколько лет своей жизни. Кончики пальцы дрожат, когда он приоткрывает дверь больницы, выходя через основное здание, направляясь в соседнее. На огромной вывеске при входе золотыми буквами написано «отдел скоро помощи». Оттуда выходят люди, общаются на абсолютно разных языках, сколько понимает Тэхён. Они прощаются с этим рабочим днем, пока Тэхён встречает еще один. Еще одно тяжелое испытание для него и для его нервов. Хочется верить, что обойдется без происшествий, как раньше. В помещении его встречает лишь пару заинтересованных глаз женщин-парамедиков, которые, при виде его, замолчали, внимательно оглядывая с ног до головы. Под чужим надзором Тэхён стушевался, но взяв себя в руки, пошел по указанному направлению. В прошлый раз он не успел толком посмотреть на обстановку вокруг себя, слишком сильно отдавшись переживаниям. Но сейчас хорошо понимает, как много упустил, когда взгляд в кабинете цепляется за стопку книг, сложенных на полках, среди которых не только наука медицина. За стоящие на подоконнике цветы в горшках, сушенные гипсофилы, которых спрятали под стеклом рамки и повесили на стену. Даже тут люди умудряются оставить что-то такое, которое могло бы добавить в комнату какую-то свою часть; важную, ценную. Помимо него, в кабинете еще один мужчина, американец, с уже уставшим взглядом карих глаз, уныло читающий какую-то книгу. Видимо, смена утренняя не задалась. — Добро пожаловать, — выдает тот, прежде чем окинуть Тэхёна изучающим взглядом и вновь приступить к чтению. Младший тихо здоровается в ответ. Вслушиваясь, как и в прошлый раз в звук отбивающий минуты на часах, Тэхён успел рассмотреть обстановку вокруг себя полностью. Скоро пробьется ровно двенадцать часов, а это еще начало длинной ночи. Дождь за окном стих, его совсем не слышно, а из открытого окна слегка дует холодный ветер, смешанный с запахом мокрого асфальта и зелени. Киму от этого хорошего, даже пальцы перестают дрожать, когда он, прикрыв глаза откидывается на диван, давая свету в лампе падать на свое лицо, вслушивается в тишину. Американец перелистывает страницу, он не помнит в который раз, но делает это очень медленно, будто имея желания вновь перечитать всю страницу полностью, прежде чем отпустить злосчастный кусок бумаги, и приступить к ознакомлению нового текста. Агата Кристи, успел увидеть Тэхён, неизвестный для него писатель, но широко знаменитый в кругу всех, кого он только знал. Он не любил читать, потому что понимает, как сильно грузился от этого мозг. Может, дело было в том, что вместе чтения лекции по анатомии, он ознакомился бы с той же Агатой Кристи, которую так любят. Он не знает, у него не было времени на то, чтобы тратить его впустую. И писателя, к сожалению, относит в круг «пустоты» Когда часы вновь отбивают час, раздается сигнал. Он успел даже вздремнуть, но глаза широко распахиваются, будто в темноте до этого предстало что-то страшное. Мужчина в кабинете выходит, оповещая о том, что бежит за какой-то сумкой, предупреждая Тэхёна одеться. Где-то в колонках женщина говорит про эпилепсию. Как и когда-то, хватаясь за висящий костюм, который, к слову, должен был надеть еще очень давно, он мысленно ругается на количество пуговиц на нем, за ужасный цвет, слишком яро слепящий глаза. Тэхён кидает на диван свой белый халат, одевая поверх этот, рабочий парамедика. Застегивает пуговицы снизу вверх, цепляясь пластырями, разочаровываясь в своей медлительности. — Не спеши, шерри. — момент, когда Чонгук оказывается перед ним совсем упускается из виду, потому что тот, в таком же синем костюме парамедика стоит перед ним, застёгивая оставшиеся пуговицы на халате Тэхёна, делая это куда быстрее и легче его самого. На его лице отражается серьезность, точность, и Киму, стоит признать, этой опоры не хватало. — Откуда ты тут? — все же спрашивает он, когда шапку на его голове поправляют, как и накидывая на плечи Тэхёна свое пальто. Они идут достаточно быстро, по крайней мере, быстрее американца, который все еще где-то за сумкой ушедший, не переодетый в форму. — Пришел к тебе. — Легко и просто выдает тот, открывая дверь скорой помощи, впуская первым Тэхёна. Тот садится на кресло, внимательно следя за действиями старшего; тот кладет медицинский сундук, подкрепляя специальными защепками к машине, во избежание плачевных ситуаций. Чонгук садится рядом с ним, плечом к плечу, сообщая водителю, что они могут выдвигаться в путь. — А твоя смена? — младший послушно принимает протянутую в руки маску, цепляя на лице. Чонгук, сощурив глаза, стараясь, рассмотреть лицо сквозь темноту улиц, поправляет ее, тянет вниз для удобства глаз. — Там есть еще очень много врачей, Тэхён, все хорошо. — Но... — Просто не думай об этом. Я тут, я пришел к тебе. И для меня самого это будет неплохой опыт, хорошо? — младшему хочется думать, что да, что все хорошо. Любой другой бы на месте Чонгука, возможно пошел бы с ним на миссию, тот же Чимин, зная его волнение и переживание. Чужие руки мягко обхватывают его, хмурясь и говоря что-то про замерзшие пальцы. — Тэхён? — Хорошо. За окном, одна за другой, сменяются улицы и в ушах звенит сирена скорой помощи.