Без права на жизнь

Времени на постоять-покурить-отдохнуть не было. Андрей пожалел, что не надел на себя крестик, хотя мог ли он спасти его от этих зловещих глаз? Миша, черт, как же так... Ну, допустим, все с самого начало было странно. Но, блять, что ж не так с самим Андреем, что его по жизни преследует какая-то чертовщина? То волки выходят из леса, то человек вдруг попадается с горящими глазами. Андрей вздохнул, коря себя за излишнюю доверчивость к людям и миру, протёр ладонями лицо от воды, и поплелся дальше, уповая на чудо, которое поможет ему выбраться живым отсюда. Сил уже было не так много, и дыхалка сдавала. Перед глазами стояла такая темень, хоть глаз выколи. И луна, свет который еле-еле пробивался из-за туч, совсем не спасала. «Все происходит будто в страшном сне…» — подумалось ему. Сзади послышались шаги, но Князь не успел обернуться. На плечо легла крепкая ладонь, удерживая — не дернешься, не убежишь. — Андрей. Из-за спины вышел Миша, и перегородил собой дорогу. Глаза вновь были по-человечески темными, в руках он держал фонарик. — Не подходи ко мне! Не подходи, блять! — Андрея дёрнуло назад, ноги сами потащили. А Миша к нему, как за веревочку привязанный. И смотрит так грустно, как собака побитая. — Тихо-тихо, тебе надо успокоиться, Андрей, слышишь меня? — тянет руки к Андрею, но тот отступает снова, сам не видит куда. Нормально перед ним выглядит человек или нет — уже не имеет значение, всё теперь кажется заведомо опасным. Хотелось разораться, выпустить наружу скопившиеся эмоции, страх, напряжуху ужасную. Внутри все зудело и клокотало, билось, и сам он, словно загнанный зверь, бился в невидимых оковах. — К-какой успокоиться, какой успокоиться, нахер? У тебя, блять, глаза горели. Что это за хуйня, Миш? Кто ты, блять, такой вообще?! — истеричный крик раздался по всему лесу, но быстро заглох. В горле пересохло, и воздуха не хватало от возмущения. Собственная беспомощность давила на горло. Снаружи все было так мокро, а внутри ни капельки воды не осталось, все волнение отняло. Но Миша даже в лице не изменился. Андрей, конечно, не надеялся его своими визгами испугать, но совершенное отсутствие эмоций… Это как-то дико. — Успокойся сейчас, и пойдем домой. Об остальном потом поговорим, когда сухой будешь сидеть в тепле, — спокойный голос Горшка ещё больше выводил из себя. Андрей вытаращил глаза на него и чуть не расхохотался, от нервов конечно же. — Не, нихуя мы потом говорить не будем, — сдерживая судорожно накатывающий смех, проговорил он, — либо сейчас ты все рассказываешь, либо я домой ухожу сейчас же. План надёжный как швейцарские часы, и манипуляции на уровне дошкольника. Стоит посреди какой-то чащи и угрожает чуваку, который огонь из глаз извергает. Ну, герой, чё тут скажешь. Однако, Мишу казалось вообще ничего не способно сбить с курса. У него был четкий план что говорить и что делать, и на все нападки, он реагировал в пределах этого плана. — А дойдешь? До твоего дома несколько километров отсюда. Тут то Андрей конечно понял, что хуйню сморозил: никуда он не пойдет, скорее сядет на пенек и расплачется. Но признаться в слабости сейчас было смерти подобно. — Дай мне фонарик и я дойду. Меня бабушка ждет, — сердито сказал он и одарил Мишу таким взглядом, что наконец железная маска спала с его лица. Брюнет вздохнул и аккуратно подошел к нему. Андрей бы и дальше пятился назад, но спина уперлась в ствол какого-то дерева, уже не отодвинуться. Горшок навис над ним, буравя своими печальными стекляшками. — Тебе страшно, я знаю, — начал Миша и положил ладони на скрещенные на груди руки парня, — я не хотел, чтоб все так случилось, правда. Но сейчас уже нет выбора, ни у тебя, ни у меня. Я расскажу тебе что смогу, но нужно вернуться, ты уже промок насквозь и замерз, — дурацкие прикосновения, дурацкое тепло. Какого черта он был мокрым, но таким маняще теплым, что хотелось прижаться? Андрей и правда очень замёрз, и хотелось поскорее под крышу, и уже не важно под чью. — Хорошо, но ты первый пойдешь. И как только станет светло, я уйду, — Миша молча кивнул на эти слова и, освещая себе дорогу, зашагал вперед. — Как скажешь, — донёсся до Андрея ответ.

***

Шли до дома они молча, никто не пытался заговорить, да и не к чему были разговоры. Оба были поражены тем, что случилось, хотелось банально побыть наедине, хоть и находясь рядом друг с другом. Миша первым вошел в дом, пронесся по комнате, оставляя за собой мокрую дорожку следов. Залез куда-то в недры дивана и стал шуршать вещами, пока Андрей безмолвно наблюдал за ним. Затем в его руки прилетела черная футболка и такого же цвета шорты. — Переодевайся. Сейчас чай тебе согрею. Мокрую, почти булькующую от воды одежду снимать было сложно и противно. Особенно тяжело дались штаны, в пору было бы попросить Горшка помочь с этим, но он смылся, как только Андрей начал стягивать с себя верх. Вернулся уже с непонятно откуда взявшимися кружками. Воровато заглянул в комнату и проскользнул внутрь, с трудом прикрыв за собой дверь. Во всех его движениях прослеживалась такая неловкость и смущение, что Андрею становилось самому неудобно. В воздухе витало напряжение с примесью сырости, но все же это было лучше, чем промозглый дождь. Когда они оба, по возможности сухие, присели на диван, время было далеко за полночь. В кружках дымился чай, вкусно пахло травами и ягодами. Сразу понятно, что не пыль с индийских дорог, а молодые листочки и плоды такой запах издавали. Андрей все рассматривал Мишино лицо, пытался заметить в чертах что-то демоническое, но не мог. Он так мило сюрпал чай из кружки, что трудно было поверить, что этот человек прижимал его к стенке с ужасным взглядом час назад. Вот такая вот незадача. — Миша, расскажи мне что-нибудь, а, — попросил Андрей, нервно ерзая на месте. Горшок явно не хотел начинать разговор, и даже вздрогнул, услышав свое имя. — Я расскажу, если ты пообещаешь молчать обо всем, что услышишь. От этого зависит моя жизнь, — сказал Миша и отставил кружку в сторону. — Я обещаю. — Тогда слушай. Давным давно, лет так тридцать назад, может больше, мы с мамой жили в деревне за лесом. — Погоди, тридцать? — возник Андрей, — но ты сказал, тебе двадцать два. Миша сердито зыркнул на него исподлобья, и Князь тут же стушевался под этим взглядом. — Не перебивай. Дослушай до конца — потом вопросы. Так вот, мы жили хорошо. Отец мой военный был, ушел на Афган, так и не вернулся. И остались мы одни с мамой. Ну это так, к слову. Однажды мне пришло в голову пойти гулять в лес вечером. Думаю, ты слышал эту историю про колдуна, — Андрей кивнул. — Я никогда не верил в эти страшилки, но отчего-то наши люди по ночам в лес ходить боялись. Друзья мои отказались, испугались, а мне хотелось доказать, что никакого колдуна там нет и они все дураки, раз верят в эти сказки, да и лес я знал отлично. Как только солнце зашло, я тихонько ушел. Долго ходил по темноте, никого не встретил и хотел уже счастливый возвращаться, как в чаще увидел свет — горели окошки чьего-то дома. Ровно на этом месте стоял этот дом, где мы сейчас. Мне было любопытно. Я постучался, но никто не ответил. Зайдя в дом, я обнаружил, что хозяина нет. Я бы не подумал, что это дом колдуна, обычная такая избушка, если б не огромная старая книга с непонятными знаками на обложке. Ну, я открыл ее, полистал, ничего не понял и закрыл. Хотел уже уходить, как услышал, что хлопнула в доме дверь. Передо мной появился маленький сгорбившийся старик, седой как лунь, со страшными белесыми глазами. Я уже тогда ростом мог похвастаться, думал обойду его, да и все. Что мне может сделать такой коротышка? Но старик молча щелкнул пальцами, и я пристыл к полу, представляешь, как заморозил он меня. Так злобно он на меня смотрел, с такой ненавистью. «Мало я вас, людей, пугал, мало пожрал народу. А ты сам за смертью пришел, паршивец», — прохрипел он своим беззубым ртом. Я в тот момент уверовал во все сказки, и, конечно, стал умолять меня отпустить, но он только жутко расхохотался на это. «А я тебя не трону, отродье. Наконец будет мне приемник. Надоело мне здесь зло творить, другие твари ждут. Много вас нынче на свете развелось». Он подошел ко мне, взял мое лицо своими мозолистыми холодными руками и заставил посмотреть прямо ему в глаза. Такой это был ужасный взгляд, словно сама смерть на меня смотрела… Тут Миша замолчал и поник. Сердце сжималось при взгляде на такого Горшка. Беззащитный напуганный ребенок, который оказался не в том месте, не в то время. И хоть Андрей пока еще подвергал сомнению правдивость этой истории, состояние Миши указывало на то, что ему скорее говорили правду. — Миш, что он сделал? — Да ничего, проклял он меня. «Волком будешь обращаться и в страхе деревню держать, и не будет тебе покоя никогда! Будь ты проклят», — последнее, что я услышал, перед тем как потерял сознание. Не помню, что потом со мною было, но очнулся я уже на опушке леса, кое-как до дома добрался. Испугался, конечно, очень. И руки, и ноги тряслись от страха. Но на утро ничего не случилось со мной, и я подумал, что, может, это просто сумасшедший дед какой-то напугать меня решил. Как же я ошибался… На Мишиных губах появилась вымученная улыбка, и он закрыл лицо руками, тяжело вздыхая. Андрей придвинулся ближе, приобнимая его за спину в подбадривающем жесте. — Говори, говори, Мих. — Да что говорить, такой я дурак был, — невесело усмехнулся он, — как ни в чем не бывало, пошел с друзьями гулять по деревне. Никому ничего не рассказал, естественно. Весело нам было, смеялись. А потом смотрю, никого рядом нет, все собрались в кучу и смотрят на меня. пальцами тыкают. Я хватился за голову, а там уши волчьи… Я тогда в лес убежал, ждал пока не обращусь полностью. Потом самый кошмар начался. Крови хотелось. Я всю мелочь лесную посожрал. Белки, хорьки всякие, и все мало было. Но тело человеческое быстро вернулось. И я решил домой вернуться, маме все рассказать. Возвращаюсь, и вижу — дом наш горит. Я и зайти не мог, к маме, они все стояли и смотрели. Всей деревней оборотня сжигать пришли… В Мишиных глазах стояли слезы. Андрей и сам был готов заплакать от такой несправедливости. Ни за что ни про что жизнь загубили человеку. Нет, двум людям. Как могло такое произойти? Не в средневековье же живем, чтоб все, что странно и непонятно, сжигать. Человеческая жестокость порой не знает границ, и этот случай тому подтверждение. — Боже, Мишенька… Как же так? Что за нелюди они такие?! Они думали, ты дома? — Да, ночью пришли, исподтишка все сделали. Вот тебе и добрые советские граждане. Ладно, это все уже неважно. Маму только жалко. Она ведь ни в чем не виновата была. Андрей уже не мог сидеть спокойно, руки сами потянулись к Мише и прижали его к груди. В голове не укладывалось, что все это по-настоящему, что так бывает. И от жалости сердце сжималось. Но ничем помочь он уже не мог. Миша не плакал, только дышал шумно где-то у него под сердцем и сжимал его в ответ своими длинными ручищами. И так на душе стало и тошно, и сладко от того, что на двоих теперь у них это горе и обида на весь мир. Все лучше, чем одному Мише с этим жить. — И что потом? Куда ты пошел? — спросил Андрей, осторожно гладя Мишу по спутанным темным вихрам. Макушка в его руках молчала, но потом показался лоб и большие несчастные глаза. Миша прильнул щекой к его груди, не желая отлипать и вновь заговорил. — Дома нет, никого родных тоже не осталось, только в лес вернуться оставалось. Мне больно и горько было, я хотел всех их убить. Максимально жестоко, всех разодрать. Они то думали, что избавились от меня. Когда дошел я снова до колдуна, ни дома, ни его самого уже не было. Пустырь среди леса. Нечего было делать, мало помалу обжился здесь, новую хату сам себе построил. Пообещал с людьми больше никогда не связываться. Не приближаться. Жил как отшельник много лет, бывало так, что мне казалось, я и речь забываю. А потом тебя встретил. И все наперекосяк пошло, Андрюша. У Андрея уже давно пазл в голове сложился. И странное Мишино поведение, и то сходство, которое он неосознанно приметил и воспроизвел на рисунке. Оставался только один вопрос. — Тот волк в кустах, это был ты? — Ага… — признался парень и опустил глаза, как нашкодивший котенок, — я на охоту вышел, обратился, но никого не попадалось как назло. А потом ты идёшь… Я еле сдержался, чуть не набросился. Сам на себя разозлился очень из-за этого, не обращался, боялся снова тебя встретить. Но ты сам меня нашел. — Значит, ты до сих пор голоден? — задал резонный вопрос Андрей. — Да… Признаться, Андрея это напугало. Он все же надеялся, что Миша хоть в этом плане в порядке. А выходит, что он тут голодного зверя на груди баюкает, а он и рад. Почти урчит, когда за ушком чешут. — Может, тебе, ну, поохотиться, а потом вернёшься? — Наверное, иначе не смогу с тобой рядом быть. Знал бы ты что я чувствую, все внутри вскипает от одного запаха, руки сами тянутся. Я поэтому тебя так быстро нашел, очень аппетитно ты пахнешь, — Андрей и сам не заметил, как Миша выпутался из его объятий, и уже сам сжимал его и носом тыкался куда-то под шею, почти касаясь губами нежной кожи. — У тебя щас слюни потекут, Горшок, иди уже отсюда, — руки шуточно отпихнули забывшегося Мишу от себя, и тот на удивление сразу отстал. А Андрей сидел розовый как яблочко. Было бы правильно бояться нового друга, держать его на расстоянии, но почему-то он не справлялся со своей самозащитой. Баррикады рушились от приятной близости, которой он до этого никогда не испытывал. Дело было в Мише, или в том, что чувствовал Андрей рядом с ним, он пока не разобрался. Миша ушел, а Андрею оставалось покорно ждать и свыкаться с мыслью, что тот оказался оборотнем, а все сказки, возможно или невозможно, реальны.