Без права на жизнь

Чай давно допит и отставлен в сторону. Андрей укутался в одеяло, и с волнением посматривал то на окно напротив, то на дверь. Из-за внезапно открывшейся правды в голову лезли разные мысли. В основном страшилки, которые Андрей сам себе навыдумывал. Хоть и старался мыслить трезво и объективно, чушь сама лезла в голову, начинали пугать даже янтарно- желтые тени, отбрасываемые постепенно догорающими свечами. Что-то то и дело поскрипывало в доме, из-за ветра или из-за не слишком прочной конструкции, и Князь начинал бегать глазами по комнате, что, конечно, не давало никаких результатов, но страху нагоняло дай боже. Время, проведенное в доме без Миши, казалось настолько долгим из-за этих терзаний, что решив, что он так больше не может, Андрей закутался в одеяло с головой, закрывая покрепче глаза и уши. Да так и уснул, оказавшись в отрезе от всего, что напрягало. Разбудили его громкие шаги по комнате, и он, с трудом вынырнув из своего мягкого кокона, бездумно хлопал глазами на вошедшего отряхивающегося от дождя Горшка. Как он заснул и где находился дошло не сразу, но все же, не без усилия, последние события стали проявляться в памяти, расползаясь в сознании как акварель по мокрой бумаге. — Ну, что? — спросил чуть осипшим после сна голосом Андрей. Пить хотелось просто ужасно, и он сглотнул накопившуюся слюну, хоть как-то промачивая горло. Миша присел на кровать рядом с ним. Пружины скрипнули, принимая тело. На темных локонах блестели мелкие бусинки дождя. За окном светало, и его лицо, заграждающее окно, словно в светящемся ореоле, было сродни лику ангела. Этот образ застыл перед глазами, такой эфемерный, как продолжение сна… Князь залип. — Воды? — словно прочитав мысли, спросил Горшок. Его голос вывел Андрея из транса, и он кивнул. Божественное видение рассеялось. В руки ему подали заветный черпачок и он припал к нему, жадно глотая воду. — Спасибо… — благодарно улыбнулся Князь, и вернул пустую посудину обратно. Миша был задумчивый, пах сигаретами и мокрой землей. Такой реальный и совсем не похожий на ангела, скорее напоминающий демона. Того самого, который «дух изгнанья». — Я рад, что ты не ушел, — произнес он, устремляя на Андрея внимательный взгляд карих глаз. — Да куда бы я ушел, Миш, ты чего? — сказал Андрей и почувствовал как урчит его живот. Звук, однако, был таким громким, что ввел в смущение обоих. — Прости, у меня даже нечем тебя покормить. Я не готовлю, сам понимаешь… — Мишка занервничал, вцепившись зубами в губу. Да так сильно, вот-вот кровь пойдет. Князь положил свою ладонь на его, успокаивая. О еде он думал в последнюю очередь, когда рядом с ним сидел оборотень во плоти. Но желудок-предатель уже выдал его. А ведь он последний раз ел еще дома утром, в отличие от Горшка. Хотя стоило подумать о том что или кого ел Миша, аппетит невольно пропадал… — Все нормально, Мих, на ночь есть не стоит, — заверил его Андрей, улыбаясь. Так удивительно было видеть человека, который реально переживал из-за того, что он голоден. Никто из его многочисленных знакомых никогда не парился об этом, хотя жили они все в обществе и принимали гостей. А тут такое внимание со стороны нелюдимого, да и к тому же не совсем человека… Князь чувствовал себя особенным и ничего не мог с этим поделать. Тебе стоит, — строго сказал Миша, отчетливо наповнив бабушку, отчитывающую его за то, что мало ест, — такой худенький, даже за щечки не потискать, — пальцы нежно погладили его по щеке, и Князь поймал себя на мысли, что с трудом сдерживается от того, чтобы как кот не начать ластиться к руке. Он слегка склонил голову, уворачиваясь от желанного касания. Увернуться то увернулся, а к щекам кровь прилила… — Да ну тебя, совсем я не худой, — застенчиво произнес Андрей, и глянул вниз, — живот вон торчит. Глаза Миши хищно блеснули, и он залез на кровать, приближаясь к Андрею. — Где? Дай-ка я проверю, — наглые руки залезли под футболку, трогая и щупая что придется. Считанные секунды, и Миша накрыл его собой, полностью отрубая пути к отступлению. От прикосновения к чувствительному месту под ребрами, Андрей взвизгнул и завалился на бок, пихая Миху руками и ногами. Потому что терпеть такую адскую пытку щекоткой было не то, что почти невозможно, а даже недостойно. И ведь даже почти выбрался! — Миша! — крикнул он, задыхаясь от смеха. Горшок бухнулся на спину от неожиданного толчка, но быстро сориентировавшись, очевидно предугадав, что жертва захочет смыться, зарычал и набросился с двойной силой, выбивая из Андрея новые порции смеха. Его выворачивало как на сеансе экзорцизма, не меньше. Они шуточно боролись, перекатываясь по кровати, оставаясь долгое время без победителя. Миша ни в какую не хотел его отпускать, осваивая все новые и новые участки голой кожи. Горячие ладони скользнули по ребрам вниз, огладили выпирающие тазовые косточки и переместились на поясницу, прижимая к себе, уже без всяких намерений защекотать до смерти, а просто потому что… — Нету, ничего не чувствую, одни ребра торчат, — часто дыша, проговорил он, удерживая Князя под собой. — Миш, хватит, я щас умру от смеха… Но Горшок больше и не мучал, только крепко сжимал и смотрел-смотрел-смотрел. Ниточки потянулись, и спадающие черные прядки коснулись пшеничных. Темное потянулось к светлому, как хреновы инь и янь. Миша смотрел на него, словно одурманенный, метаясь глазами по его лицу. А Князь… Было немного страшно снова словить на себе этот ошалелый взгляд. Внутри все сжималось, но тело… Ему было хорошо. Алкоголь притормаживал и заземлял, и Миша прижимался сверху, такой теплый, как большое тяжелое одеяло. Хотелось закрыть глаза и раствориться. — Княже… — глубокий голос с хрипотцой раздался над ним, вынуждая оставаться в реальности. Как же он сладко это произнес… Не был Андрей готов к такому Горшку. — Чего? — глупо вытаращился Князь и захлопал ресницами. От этого «княже» нормально так башку снесло. Когда их игра успела перерасти вот в этот обмен томными взглядами и загнанным дыханием? — Красивый… ты, — выпалил Миша и потянулся к нему, прикрыв глаза. Но Андрей резко отвернулся и Мишкины губы проехались по щеке, так и не достигнув цели. — Прости, чёт со мной сегодня не то происходит. Сам не свой, понимаешь, да? — протараторил Миша, неловко зависнув где-то рядом с его лицом. — Миш, проехали, — отмахнулся Андрей, но понимал, прекрасно понимал, что ничего не проехали они. Он был не против. Если б не сдрейфил, не шуганулся, мял бы сейчас эти губы своими. Сам испугался, а виноват как будто Миша, что полез. Так тупо он давно себя не чувствовал. Горшок перекатился на спину, ложась рядом. Они молча пялились в потолок, слушая дыхание друг друга. Андрей потянулся рукой к мишиной ладони, робко накрыв его пальцы своими. Миша сжал пальцы в ответ, и у Андрея отлегло. Пожалуй, никогда еще прикосновение чужой руки не было таким волнительным. Он так боялся что-то испортить между ними, что косячил в два раза больше. Нужно было время понять себя, Мишу он уже почти понял. — А это больно, вообще, ну, обращаться? — тихо спросил он, повернув голову в сторону, откуда доносилось дыхание. — Больно было поначалу, но потом привык, — Миша смотрел в потолок, видя там, вероятно, что-то предназначенное только для него. Князь уже заметил за ним такую особенность — иногда улетать мысленно из их общего пространства. В такие моменты Миша ни на что не реагировал. Но тут почему-то слышал и даже отвечал. — Кровь вскипает и суставы выкручивает все разом, такие вот… ощущения, — карие глаза оторвались от гипнотизирования потолка и посмотрели на него, выражая какую-то обреченность, плескавшуюся вместе с коньяком на дне этих блюдец. — Да уж… А с глазами что было? — А, это… Наверное, из-за тебя. Ну, и водка сыграла. Все вместе. А вообще я не знал, что они у меня горят. Не видел никогда, зеркал то нет. — В смысле из-за меня? — Без смысла, Андрюш, — грустно улыбнулся Горшок, и присел на кровати, повернувшись к нему спиной. Андрей молча ждал, чувствовал, что Миша еще не закончил. — Ты такой… Другой, понимаешь, да? Не боишься меня, это удивляет. Нравишься ты волку, и мне тоже, нравишься. Это признание? Или нет? Или да… Он нравится волку. Звучит пиздец как опасно. Значит ли это, что он хочет его съесть? Он нравится Мише. Звучит пиздец как приятно. Значит ли это, что он… А что это значит? А вот про то, что он его не боится, это он перегнул. Боялся Андрей еще как, просто виду не подавал. — Ты мне тоже, Миш. Голос у тебя красивый. А можешь спеть что-нибудь? — на самом деле Князь хотел бы сказать больше. О том, как его торкнуло с этого «княже», как внутри все скрутило приятной судорогой от нереального тембра, как мурашки бежали по телу от каждого прикосновения мишиных рук. Но выдавил лишь то, что смог. — Из своего могу, — тут же ответил Горшок и просиял. — Давай. Миша потянулся за гитарой, но был остановлен рукой, упавшей на его плечо. Он с удивлением обернулся. — Без гитары спой, не уходи, — попросил Андрей, и сам своему тону поразился. Как-то умоляюще это прозвучало. И глупо. Куда бы он ушел? — Тебе холодно что-ли? Руки холодные. — Есть немного, — Князь внутренне ликовал от того, что настоящую причину его просьбы не раскрыли. Ну как бы он объяснил, что хочет, чтоб его снова коснулись? И самому коснуться в ответ. Да, холод — отличная отмазка… — Иди сюда, спою тебе колыбельную, — Миша распахнул объятия и Андрей прижался под крылышко, наслаждаясь теплом. Где-то под ухом надежно билось чужое сердце, и он стал неумолимо проваливаться в сон. Горшок тихо запел, и его голос, бархатистый и тягучий, как мед разливался по комнате, смешиваясь с пением птиц за окном. О, как грустна вечерняя земля… Таинственны туманы над болотом И как бродил по тем болотам я Оплакивая немощно кого-то Душевными слезами…

***

«Доброе утро» началось примерно в полдень. Андрей проснулся от того, что ему было невыносимо жарко. В сонные глаза ударил свет, которым была залита комната. Сбоку храпел Миша, закинув на него свою руку, и пышал жаром как настоящая печка. Вывернувшись из объятий, которые Горшок никак не хотел расцеплять, Андрей присел на кровати, роняя тяжелую голову на ладони. Котелок болел и шумел, пульсирая как бомба, готовая рвануть в любой момент. И зачем он только пил… Интересно, а у оборотней бывает похмелье, или там сушняк? Князь обернулся, задумчиво глядя на Горшка. Миша спал как ребенок, вытянув руку поперек кровати, на месте, где до этого лежал Андрей. Внезапно он понял, что они очень припозднились. Его все еще ждут дома, и бабушка, наверное, ужасно волнуется. Нужно было скорее возвращаться. Миша проводил его до дома. Договорились пойти ночью на озеро, все было мило и непринужденно. Никто не вспоминал о неслучившемся поцелуе, чему Андрей очень порадовался. Но как и всему хорошему, этой радости суждено было кончиться. Дверь им открыла бабушка. Она явно была рассержена. — Извольте объясниться, молодой человек. — Бабуль, мы тут с Мишей гуляли, а потом дождь пошел, и мы остались у него, — Андрей выглядел как провинившийся школьник, Миша топтался у него за спиной. Бабушка смерила их недовольным взглядом и открыла перед внуком дверь, пропуская внутрь. — Заходи. А ты, — оглядев Горшка, сказала она, — тут останешься пока. Мы пообщаемся. Иди к себе, Андрей. Андрей грустно глянул на Горшка из-за плеча и остановился на пороге. Не хотелось оставлять его наедине с ней. Еще выскажет за его отсутствие. Этого он точно не хотел. — Иди, говорю! — строго сказала бабушка, и пришлось затворить за собой дверь. Забыв про все правила хорошего тона, о том, что подслушивать нехорошо и бла-бла-бла, Андрей притаился и навострил уши. Закрытая дверь здорово мешала, лишая визуальной составляющей разговора, но, по крайней мере, все было слышно. — Ты в своем уме? Ты мне обещал! — раздался из-за двери приглушенный женский крик.