Без права на жизнь

Андрей похватал свои тряпки, тщетно пытаясь прикрыть то, что и так уже лицезрел наглый вторженец. Руки дрожали от прокатившейся по венам волны адреналина. — Ты совсем уже?! — густо покраснев, рявкнул Андрей. Он чувствовал всем телом как пытливый взгляд изучает его, как Горшок тихо гогочет и расплывается в беззубом оскале. Даже глаза не мог поднять и встретиться с этой рожей, боялся, что еще сильнее смутится. — Жопа у тебя ниче такая, — донеслось до него сквозь стучащее в ушах сердце. Сука! Князь поднял свое красное лицо, встречаясь со нахальными темными глазами. — Съеби нахуй отсюда, — яростно зашипел он. Горшок нахмурился, театрально надувая губы. — Да ты че, Дюх, я же к тебе пришел в гости. Гостей прогонять нехорошо, — невинно проговорил он, глазами все так же бесстыдно улыбаясь и блуждая по телу Андрея. — Гости в окна не вламываются, — сердито ответил Андрей. — Ну извини, я не буду смотреть пока ты одеваешься, — уверяюще сказал Горшок и для пущей убедительности прикрыл ладонями глаза. Андрей только вздохнул, глядя на этот детский сад. Конечно, он не мог слишком долго злиться на Мишу. Потому что, блин, это Миша. На дурачков не обижаются. — Вот спасибо, уже все подглядел, — заворчал он, оглядываясь в поисках минимального набора вещей, чтоб прикрыть наготу. Пока одевался, все стрелял глазами недоверчиво на Мишу, не мухлюет ли. Хотя чего уже краснеть и прятаться, стыдливо прикрываясь, когда давно все всё увидели и оценили. Князя отчего-то бросало в жар, и сердце в груди колотилось. Был бы это его друг или какой знакомый, то хоть польку танцуй перед ним без трусов. А Горшок не друг и не брат. На Горшка он дрочил в душе и сладко стонал в процессе. Вот и вся разница. — Все, — сказал он, натянув кое-как вещи на себя, по странной случайности, оказавшись одет так же как нарисовало его воображение во сне. Дежавю пролетело перед глазами и, подобно призраку, растворилось. Во сне он был пан, смелости было не занимать, а наяву пропал. Стесняется как школьница, краснеет и руки трясутся когда Горшок на него смотрит, когда в глазах карих огонек недобрый загорается и жжет и плавит его пока до душонки несчастной не доберется и не заставит в самые пятки уйти да и остаться там. Миша как по команде перевесился через раму, ловко оказавшись внутри. Половицы заскрипели под тяжелыми шагами. Князь видел как михина длинная тень поползла по комнате, слышал как зашуршала бумага на столе. Он повернул голову, находя Горшка склоненным над его творениями. Губ невольно коснулась улыбка, как это бывало каждый раз, когда кто-то интересовался его странным миром. Он вызывал разное: и добрый смех, и злые насмешки, и восхищение, и непонимание, иногда даже агрессию. Но Миша смотрел не так как остальные. Он будто видел что-то большее, чем просто сказочные рожи героев. Он смотрел так, словно для него они были живы, абсолютно реальны и существовали параллельно с нами в своем маленьком мирке. Так было только для Андрея до тех пор, пока он не приоткрыл дверь в эту страну чудес чудаковатому Горшку, который словно сам был оттуда. И не было ничего приятнее, чем делить эту сказку пополам как делишь с другом булку свежего горячего хлеба. Не было ничего приятнее, чем смотреть в чужие глаза и находить там то, чего так долго искал — понимания. — Ты как залез то? — спросил Андрей, запихивая вещи обратно в свой импровизированной шкаф. Миша быстренько отложил все, будто и не трогал, подошел ближе и плюхнулся на матрас, закинув друг на друга ноги. Носки потертых гадов блестели на солнце. — Ну так лестницу нашел. В сарае у вас стояла, а ты мне не сказал. Андрей нахмурился, пытаясь вспомнить, заходил ли он вообще когда-нибудь в эту пристройку около дома. Разве что залазил туда, когда был совсем мелким, прячась от взрослых. Каким же дураком надо быть, чтоб имея лестницу под боком, прыгать из окна… — А… Так я сам не знал, что она есть. — Как чувствуешь себя? — поинтересовался Миша, участливо заглядывая в глаза, и Князь снова смутился. Перед глазами стоял тот, другой Миша, чьи руки бесстыдно лапали его, чье тело вжимало его в простынь. — Голова побаливает, — признался он, проведя рукой по глазам, словно это помогло бы согнать дурацкое наваждение. Щеки предательски краснели. — Если ты ещё раз так сделаешь, я тебе точно голову откушу, — неопределенным тоном сказал Миша, так что понять, шутит он или говорит серьезно, возможности не было. Князь поежился от нахлынувшего вновь чувства вины. Горшок хоть и старался говорить и выглядеть строго, но грустный взгляд выдавал, что за этой напускной жесткостью стоит. Он на самом деле переживал за Андрея, волновался, боялся потерять. Князь и так это знал и понимал, не по мишкиным словам, так по действиям. И ненависть к себе жутким холодом окутала его со всех сторон, так что захотелось сжаться в клубок, чтобы только не чувствовать этого груза каждый раз как он встречается с глубоким темным морем в чужих глазах. — Так я туда больше и не пойду. Они меня точно грохнут, если увидят, — невесело усмехнулся Андрей. Отшутиться проще всего, говорить так, будто для него это ничего не значит. А самому хотелось в ноги кинуться к Мише, и плакать там, и просить прощения, пока не отпустит это гнетущее чувство. — Они никого не тронут больше, — добил Горшок. Андрей невольно поднял глаза, встречаясь с жестким, нечитаемым выражением лица. Брови нависли над глазами, а меж них излом морщины. Такой Миша пугал даже больше, чем голодный и дикий, с обнаженными клыками. Воздух в комнате стал тяжелым и густым как патока, паника медленно начинала сдавливать горло, прибывая с каждым новым вдохом. — В каком смысле? — тихо спросил Князь, не узнавая своего осипшего от страха голоса. — В том, что не тронут. Андрею казалось, что он дрожит всем телом. Перед глазами рисовались картинки окровавленных тел, и волчья пасть, с наслаждением поедающая разорванную плоть. Нет, не мог его Миша такое сделать. Не мог. — Ты что их..? — спрашивать было страшно настолько же, насколько услышать ответ. Князь в панике схватился за чужую руку, ища там тепло, которое его успокаивало, но она оказалась холодной, и он почти дернулся, стараясь уйти от этого мороза, исходившего от Миши. Горшок все это время сидящий неподвижно, почувствовав прикосновение, сжал пальцы, нежно проскользнув своими сквозь пальцы Андрея. — Нет, — отрицательно качнул он головой, словно прочитав чужие мысли, — но я думаю, что достаточно их напугал, чтобы подобного не повторилось. Андрея с облегчением выдохнул. Каким бы правильным не было решение отомстить им, быть причиной чужих мучительных смертей он не хотел, и в глубине души надеялся, что возмездие настигнет их само, не через их с Мишей руки. — Я кое-что принес для тебя. Для нас, то есть, — Горшок потянулся рукой в карман, вытягивая маленький бумажный сверточек. — Это что? Грибы? — Андрей с недоумением глянул на серобуромалиновые кусочки не до конца высушенного плода. — Да, а что? — спросил Миша, смущенно почесывая лохматую голову, и, кажется, искренне не понимал, почему его подарочек вызвал такую реакцию. Андрею, конечно, разное предлагали попробовать, но, блин, грибы? Серьезно? — Не-не-не, не буду я грибы жрать, Мих, — запротестовал он, отодвигая от себя мишину раскрытую ладонь, — они сырые, и, может вообще, ядовитые. — Да ты попробуй сначала, — не унимался Горшок, настаивая на своем, словно защищал диссертацию о безопасности поедания сырых грибов, — я сто раз их ел, и ничего, живой. Давай, тебе понравится. И Андрей, как обычно, не смог ему отказать. Подумал-подумал, покривился, поупирался, но любопытство оказалось сильнее. — Ладно, но ты первый.

***

Были эти грибы какими-то волшебными или обычными мухоморами, Андрея накрыло от них как от крепкого пива. Несмотря на странный вкус, запах и общее не внушающее доверия состояние продукта, в первый час после употребления смерть не наступила, что уже хорошо. Они съели все, что было в сверточке и, вроде как живые и вполне довольные лежали на матрасе друг на друге. Голову приятно уносило куда-то и Андрей уже не соображал, где михино тело, а где его, так они переплелись, перемешались, рассыпаясь вдвоем на атомы. Горшок был таким теплым и таким нужным, и каким-то, до сладкого трепета в груди, его… Конечно же, он не знал, чего ожидать от такого рода галлюциногенов, но пока ничего странного не происходило. Было без причины радостно на душе и даже появились силы, хотя еще пару часов назад он боялся, что и по лестнице подняться не сможет из-за похмелья. Странная тема эти грибы. Расслабляет мозг, но тело просит движения. — Я хочу в лес… — задумчиво протянул Князь, гладясь носом о мишину руку. Горшок приподнялся, оценивающе оглядывая его лицо. — Тебе нормально? — непонятно к чему это относилось, но Князь кивнул. Было более, чем нормально. Просто отлично. Ему казалось, что и лестница никакая не нужна им, чтоб спуститься. Открой окна — и они вылетят на выросших за спиной крыльях. И будут взлетать высоко-высоко пока верхушки деревьев не защекочут их стопы. А потом еще выше, в самый космос, где никто не найдет их, где никто не осудит, где они будут только вдвоем, навсегда. — Ну пойдем, пойдем, — согласно кивнул Миша, убирая мешающую светлую челку с глаз. Видимо, чтоб пьяненькие княжеские глаза разглядеть, а может, чтобы просто не мешалась. В любом случае, Андрей не чувствовал, что ему что-то там не дает на Мишу смотреть. Его так отпустила эта дурь, которую они сожрали, что проснулся другой Князь, ласковый, тактильный, и самое главное — смелый. Убрав чужую руку от лица, он заполз на мишины колени и обхватил его двумя руками, прижимая к себе как большую игрушку. Горшок пару секунд недоумевал, но потом все же обвил руками в ответ, уткнувшись носом в макушку, с упоением вдыхая в себя запах, от которого так вело. — Меня вообще под арест посадили из-за вчерашнего. Ключи забрали и закрыли, — пожаловался Князь почти шепотом на ухо Мише, словно боялся, что их услышат. — Так я видел, что она, ну, то есть бабушка твоя, ушла, — пробубнил Горшок сверху, крепче к себе прижимая, — поэтому и пришел тебя вызволять. — Наверное, мне не стоит выходить? Я же правда виноват, значит заслужил этот арест… — грустно проговорил Андрей, на что в ответ послышался горшовский гогот. — Ты когда таким послушным стал, емае? Тебе и со мной вроде видеться нельзя, Андрейка, что на это скажешь? — поддел его Миша. — Эй, ты сам вломился, — легко пихнул его в грудь Андрей. Миша отклонился и вернулся назад как смешная неваляшка, лукаво улыбнулся, сверкнув глазами. — Скажи еще, что не рад меня видеть, — зашептал он в ухо, щекоча кожу губами, отчего Андрей затрепетал и смущённо улыбнувшись, отстранился. — Ладно, ты выиграл, идем.

***

Каким-то странным образом они оказались на лестницу вдвоем, хотя было бы намного проще и логичнее спуститься по одному. Но сначала Князь застрял на переправе через подоконник, смеялся и шатал лестницу, потом заявил, что боится высоты — второй этаж это вам не шутки! — и точно упадет, если Миша не будет рядом поддерживать его. Так и спускались вместе, по ступеньке в минуту. Когда земля была уже почти рядом, Миша не выдержал и спрыгнул, бесшумно приземлившись, как мог делать только он. Князь почувствовал неладное, и оглянулся в поисках пропажи. Лестница задрожала от таких маневров, пришлось вернуться в прежнее положение. — Горшок! — заорал он. — Че? — Миша тут же выплыл, поравнявшись головой с торсом Андрея. — Держи меня, чё! — стоило ему попросить, как на задницу легли ладони, крепко сжимая. — Ты дурак? — Андрей и опешил от такого, и одновременно порадовался, потому что такой Горшок ему тоже нравился, ох как нравился. И руки его наглые нравились, — руки убери. — Я тебя поддерживаю, сам же просил, — Князь, сука, жопой чувствовал как Горшок давит лыбу и куда смотрят бесстыжие цыганские глаза. Но поделать ничего не мог, только краснеть от того, как стыдно и как хорошо, когда Миша его касался. — Лестницу держи, а не жопу мою, — собрав всю свою строгость, выдал Андрей. — А че, нельзя? Классная она у тебя, — ладони крепче сжались, теперь уже поглаживая. Андрей был красный от стыда и своей беспомощности. — Я тебе щас ногой по башке дам, — яростно прорычал он, поражаясь сам себе. Его лапали абсолютно бесстыдно, а он даже не двигался, просто, блять, стоял и радовался жизни. — Блин, ну правда классная, — не затыкался Горшок. — Заткнись, пожалуйста, — вымученно простонал Андрей, получая в ответ очередной комплимент. — Охуенная!

***

— Мих, давай побегаем, — предложил Андрей спустя полчаса бездумных блужданий по лесной чаще. Попытка взлететь как-то не задалась, но, может, хоть бег снимет его напряжение. Он натурально уже не знал, куда себя деть, хоть на елку залезай. И Миша как назло так медленно шел. Обычно из-за разницы в росте Андрею приходилось догонять или тормозить Горшка, а тут вот как. — Я медленно бегать не хочу, а с тобой только так и получится, запнешься еще, разобьешь себе что-нибудь, — Миша задумчиво вертел в руках какую-то шишку, внимательно ее рассматривая. Было забавно, что их так по-разному накрыло. Андрей стал слишком активным, а Миха наоборот заторможенный, словно сонный. Еще и рассуждает так по-взрослому нудно, аж противно. Князь выскочил перед Мишей, преграждая дорогу. Тот даже шишку свою выронил, уставился растерянно карими глазищами. — Ну, знаешь ли! — воскликнул он, скрестив возмущенно руки на груди. Не такой я и медленный, просто у тебя, — Андрей оглядел его со всех сторон и вынес вердикт, — ноги длиннее. — Ага, и не человек я, — мягко улыбнулся Миша, сократив расстояние между ними, и мягко огладил напряженные плечи, — могу предложить кое-что, что нам обоим должно понравиться. Андрей еще повертел носом, но руки невольно разомкнулись, свисая безвольными ниточками. А подушечки пальцев зудели от того, как хотелось коснуться горячей кожи или зарыться в темные лохматые волосы. Миша зарылся пальцами в его волосы, слегка массируя кожу. — Ну? — вздохнул Князь, щурясь как кот от приятных прикосновений. — Можешь побыть зайчиком. Андрей нахмурился, не вкуривая. Послышалось что-ли? — Каким еще зайчиком, блин? — Ну или сусликом, как хочешь, — усмехнулся Горшок, растягиваясь в улыбке, — моей добычей, короче. Ты побегаешь, а я свою жажду охоты утолю. — Предлагаешь мне убегать от тебя? — уточняет Андрей, но по михиным довольным глазам и так все ясно. Правильно он его понял. — Ну… Типа того. Только я за тобой не побегу сразу, дам время оторваться. — А ты точно потом меня найдешь? — на всякий случай уточняет Князь, потому что потеряться в лесу это, на самом деле, даже хуже, чем мгновенная смерть. В Мише он не сомневался, но лучше прояснить все правила игры на берегу. — Точно, Княже, такого сладкого зайчика я не упущу, — Горшок хищно улыбнулся, дергая его на себя и намереваясь поцеловать, но Князь ловко вывернулся, рассмеявшись, и, не оглядываясь, дал деру.

***

Ноги несли его в беспорядочном направлении, да и какой может быть порядок, когда несешься сломя голову по лесу? Разношерстные елки и палки пролетали прямо над глазами, норовя хлестануть по лицу, но Князь ловко уворачивался от их когтистых лап. Шкодливая улыбка не сходила с лица, ведь он знал, что где-то хищные глаза неотрывно выискивают его среди темных стволов и шелестящих листьев. Ищут, а, может, следят как прицел снайперской винтовки, а, может, уже за его спиной бесновато блестят, и над ухом вот-вот раздастся хриплое дыхание. Но все это были лишь догадки. Он твердо решил не поддаваться своему дурному любопытству и только бежать, бежать, бежать, петляя меж деревьев. Одна остановка, один оборот голову — и он попал. В голове почти свистел ветер от скорости, которую он выбрал, дабы оторваться и не быть пойманным на самом старте. Сердце уже раздраженное громыхало, и Андрей почувствовал как начинает задыхаться. Но не мог же он остановиться и вот так просто принять поражение? Замедляя постепенно скорость, он искал, где бы спрятаться, что-то укромное, но поблизости ничего подобного на кусты не предвиделось. Сплошные стволы упрямо возвышались над ним. С разбегу навалившись на один из них, Князю пришлось остановиться. Дабы удержать уставшее тело в состоянии стояния, он привалился к дереву спиной и крепко схватился пальцами за кору. В лесу было так тихо, что его загнанное дыхание показалось ему оглушающе шумным. Андрей обернулся украдкой, и не заметив никого, с блаженством прикрыл глаза, смакуя на языке победу с легким привкусом крови. Простояв так добрых пять минут и успокоив дыхание, он с ужасом понял, что Михи до сих пор нет. Он выпрямился, отлипая от ствола, и робко отошел, словно ступал по болоту. Прислушался — ничего. Только звуки леса и ничего похожего на чужое присутствие. И только он хотел открыть рот и начать звать Мишу, как его грубо схватили за плечо, с силой прижимая к дереву. Руки вмиг оказались над головой, стиснутые сильной хваткой горячей ладони. Горшок пыхтел и чуть ли не рычал, нависая над ним. Андрей от испуга открыл рот, как рыба хватая воздух губами, и молча глядя в подернутые безумной завесой глаза. — Ну чё, Княже, набегался? — раздался хриплый голос над ухом. Князь вздрогнул как от резкого порыва ветра. Нежную кожу обожгло горячим дыханием. — Ой… Я это… — мысли ужасно путались в голове от такого близкого контакта, а Миша жался еще ближе, еще теснее. Язык влажно забрался внутрь ушка, и Андрей глухо простонал. — Ну чё, чё, а? — шипел коварный змей, отлично видя, как действует на Князя, как дрожь пробивает мальчишеское тело от одного лишь голоса. Михино колено уперлось между бедер, прямо туда, где все натянулось и требовало, настойчиво поглаживая. Андрей неловко вертелся, смущаясь беспомощности своего положения, то ли стараясь уйти от касаний, то ли наоборот еще крепче прижаться. — Миха… — всхлипнул он, почти выгибаясь навстречу, когда коленка особенно приятно проехалась по паху, — Не знаю что со мной такое, голова как чужая. Все грибы твои дурацкие… Все ощущения сосредоточились в пространстве между их телами, и больше ничего Андрей не слышал и не видел. Только Мишино присутствие собиралось как паззл по осколкам. — Надо было тебе поменьше дать, ну что уж. Ничего не мелькает перед глазами постороннего? — Миша блуждал губами по его лицу, целуя то в нос, то в щеку, и дышал так загнанно, словно сдерживался от чего-то большего, не мог себя отпустить. Хватка на руках ослабла, и Андрей уронил их на крепкие плечи, цепляясь за них из последних сил как за ускользающую реальность. Глаза закрывались от нахлынувших ощущений, мишино лицо мелькало вспышками перед глазами, и невозможно было сосредоточиться ни на чем. — Нет, но все такое яркое, пиздец, и ты такой… — Князь замолк, не сумев подобрать слов к ахуенности Михи, и открыл глаза, с трудом фокусируясь на чужом лице, — опять у тебя глаза светятся. Действительно ли это было так, Андрей не знал, но что-то огненно-желтое блестело на дне зрачков и смотрело прямо на него из этой глубины. Что-то не от мира сего. Князь в панике стал смотреть по сторонам, и увидел, как на кустах из узора листвы на него смотрят жуткие глаза, глядят из коры берез и сосен, подглядывают и следят со всех сторон. — Тебе кажется, — оборвал его Миша, накрыв ладонью пах и по-собственнически сжимая. Князь уже не мог наслаждаться. Он зажмурился, не вынося эти жуткие взгляды, падающие на него отовсюду. Бедра сжались, отторгая прикосновение, но Миха не прекращал гладить, как дорвавшийся, рукой скользя все глубже между ног, почти захватывая задницу. — Миха, — всхлипнул Андрей, выставляя руки вперед, чтобы отстранить, — Мих, мне страшно, не надо… Горшок опомнился, убрал руку, мягко переместив ее на талию, и чуть склонил голову, заглядывая в глаза. — Разве я такой страшный? — растерянно спросил он, ища ответы на чужом лице, но Князь хмурился, глаза открывать не хотел. Зыркнет быстренько и закроет, боялся снова увидеть что-нибудь не то. Нащупал пальчиками михин воротник, да так и вцепился, спрятал лицо в изгибе шеи. Так было спокойно, так он чувствовал в безопасности, и Миша, словно огромный теплый плед, скрывал его от всех лесных чудовищ, окутывая своим теплом. — Нет, нет, не ты… — пролепетал Андрей, чуть приоткрывая глаза. С закрытыми все начинало жутко кружиться, но если куда-то уткнуться взглядом, то и не совсем плохо. Вот, в мишину шею, например. Изучать очертания выпирающего кадыка, следить как бьется венка рядом с напряженными мышцами. Не плохо, так совсем не плохо. Но стоило ему хоть на миг оторваться от созерцания бледной кожи, снова мерещились какие-то жуткие силуэты, и глаза, боже, повсюду были глаза. — Они смотрят на нас, Миш, все. Я так не могу, — жалобно проговорил Андрей, снова прячась в безопасное место. — Да кто смотрит-то, Княже, ты чего? Тут никого нет, — Миша гладил его по голове, крепко прижимая к себе, но Андрею этого было мало. Хотелось с головой под его рубашку забраться, а лучше под кожу. Глаза непрошено начинали слезиться, и он глухо буркнул «есть», не желая вылезать из своего надежного кокона. — Не бойся ты, я же рядом. Открой глазки, Андрюш, — ласково прозвучало над ухом, и Андрею пришлось со вздохом отстраниться, сначала открыв один глаза, а потом уже и другой. Все исчезло, просто растворилось. Снова только они вдвоем и непроглядный лес. — Черт, показалось, наверное, — потерянно протягивает Князь, — но они правда смотрели. И кусты, и ветки эти. Все! Ты не веришь мне? — огромными глазами смотрит на Миху и сильно дергает за плечи, почти вытряхивая из него положительный ответ. — Верю, Дюш, я тебе верю. Успокойся, мой хороший, — Миша нежно взял его лицо в свои ладони и поцеловал в лоб, мягко коснулся губами розовых щек, и прильнул к приоткрытому рту, выбивая все сомнения и страхи своим поцелуем. Андрей расслабился, разомлел, открываясь навстречу умелым ласкам. Внизу живота скручивался тугой узел от того, как приятно их языки сталкивались друг о друга, как Миша, не удержавшись, прикусывал его пересохшие губы. Он с ума сходил от того, как им хорошо, и никто не смог бы этому помешать. К черту их всех. — А знаешь, пусть смотрят… — оторвавшись ненадолго, шепчет Князь. Заглядывает Мише за плечо, стреляя глазами по всем углам, где только могла затаиться воображаемая нечисть, — мне все равно, — набирает побольше воздуха в грудь, и что есть силы орет, — МНЕ ПОХУЙ, СЛЫШАЛИ? Горшок заливисто смеется, хлопая его по плечу. — Ой, Князь, никаких тебе больше грибов.