Почувствуешь в воздухе нездешние отзвуки, И увидишь сквозь морок лжи, Судьбы миражи
Андрей прикрыл глаза, ощущая как гулко бьётся о грудь собственное сердце. Слова, словно волшебное заклинание, сорвались с его губ, чтоб раствориться в зловещей темноте густого неприглядного леса, отразиться о каждую веточку, о гладь озера, где они впервые стали близки, и лететь, лететь выше, за границу облаков, пока не достигнут самой вечности. Такая романтичная несуразица лезла в голову, что даже стыдно было самому себе признаться. Он неловко сглотнул, открывая глаза вновь. А может и не несуразица вовсе? Миша замер в нерешительности, словно магия коснулась и его. Взгляд карих глаз блуждал по его лицу, и видно было, что и мысли в его голове сменяются подобно этому суетливому движению глаз. Тот едва заметный блик будто бы стал ярче и искрился теперь на глубине черных зрачков, посылая Андрею бессловесные сигналы. — Княже, — произнес наконец Миша, выходя наконец из оцепенения, его руки тотчас же легли на голые плечи, и Андрей затрепетал от этой неприкрытой нежности. Воздух вокруг казался обжигающе холодным на контрасте с этими вечно теплыми, бесконечно ласковыми ладонями. Темнота, окружающая их со всех сторон становилась почти осязаемой и какой-то вязкой, и с каждым новым вздохом, попадая с кровью в мозг, тревожила и распаляла отчаянно мечущееся сознание. Андрей нервно кусал губы, нетерпеливо ожидая поцелуя, ему достаточно бы было одного, чтобы улететь дальше в свои далёкие бесконечные края фантазии, где не нужно никуда уезжать, где никто не станет говорить ему что правильно. Только он, Миша, и обволакивающая темнота, которая позволяет, разрешает и потворствует всему, что бы не взбрело в опьянённые любовью головы. Наклонившись к нему, Миша обошел мимо жаждущие губы, не замечая как забилось сердца Андрея в предвкушении, и кратко чмокнул горячий лоб. Касание получилось совсем без намеков, но до боли искренним и светлым, отчего на душе стало сладко-сладко. Миша отстранился и через мгновение, перед Андреем распахнулась дверь, откуда на них незамедлительно повалил пар. — Заходи и ложись, я сейчас вернусь, — бросил Горшок, загадочно скрывшись у него за спиной. Андрей даже обернуться не успел. Стоило ему разуться и захлопнуть за собой дверь, как кожа тут же покрылась испариной. Натопил баню Миша знатно, и хотя Андрей чувствовал некоторое смущение перед незнакомой обстановкой, оставлять на себе хоть какую-то одежду не решился, да и не затем они в баню пришли, чтоб в трусах сидеть. Баня кости парит и тело правит, а к телу доступ нужен. Андрей скинул стремительно намокающие тряпки и запрыгнул на единственную полку, стараясь не мечтать о доступе к другому телу, которое так стремительно от него сбежало. Баня была совсем небольшая и темная, так как не предполагала другого освещения помимо естественного. Единственным источником света была лампа, тускло горевшая в углу маленьким огоньком, отбрасывая причудливые блики на ведра и деревянные балки стен. Князь улёгся во весь рост, благо полка позволяла, и с наслаждением потянулся, чувствуя как мышцы постепенно расслабляются под влиянием целительного жара. Миша вернулся с веником и полотенцами, бесшумно возникая подле Князя. Андрей лежал, прикрывши глаза, и только чуть вздохнул от хлопка двери, разнежившись и почти засыпая в теплом и влажном кумаре. Над ухом раздался шелест сухих листиков и по бедру недвусмысленно пробежалась ладонь, едва коснувшись нежной кожи паха, заставляя распахнуть глаза от неожиданности. Горшок склонился над ним с довольной ухмылкой, не моргая дерзкими изучающими глазками. — Тепло тебе, Княже? — спросил Миша, гладя его по животу и, словно нарочно касаясь рукой поросли светлых волосков меж княжеских бедер, но ниже не спускаясь. — Тепло, Мишенька, тепло, — с придыханием ответил Андрей, накрывая чужую ладонь своей и направляя туда, где все горело и просило. Еще ниже, уже почти, да… Но податливая до этого рука перестала его слушаться и остановилась, едва коснувшись постепенно наливающейся кровью плоти. Андрей даже хмыкнул от раздражения. Что еще за шутки? Его возбуждение только слепой бы не разглядел. — Ты конечно очень красиво смотришься, но надо на живот лечь, Андрюш, — Горшок рассмеялся, глядя на красного от возмущения Князя. Забив на сиюминутное желание и чуть поворчав, Андрей все-таки исполнил мишину просьбу и перевернулся. Лежать на животе оказалось еще той задачей, когда сверху нещадно хлещут колючими листьями, а снизу ноет зажатый с двух сторон член. Андрей ерзал по горячей древесине и попеременно скулил то от одного, то от другого. Эх, а раньше он в Мише не замечал наклонностей садиста. Это ж надо так мучить человека! Ну, пусть только закончит свою экзекуцию, Андрей ему устроит. Прошло энное количество времени, за которое они не обмолвились ни словом. Миша бил, Андрей скулил. После особенного хлесткого удара, пришедшего прямо по ягодице, Андрей вскрикнул и, повернув голову в мишину сторону, решил, что пора закругляться, иначе он тут откинется. — Миш, не могу больше, — умирающим голосом проговорил Князь и умоляюще посмотрел на Мишу. Ощущения были такие, будто катком по нему проехались. И все, нет больше Князя, только хорошенько поджаренный блинчик. — Да я не вполсилы даже. А че, больно что-ли? — Миша отложил веник и хитро посмотрел на него, довольно щурясь. — Конечно, блин, больно! Вся спина горит, — пожаловался Андрей, негодуя вдвойне от того, что мучитель этот ему еще и не верит. В чем тут сомневаться, когда сам видел, как Князь ужиком вертелся от его стараний. — Ну, прости-прости, нежный мой. Хватит с тебя на сегодня, — Миша понимающе кивнул, гладя по красной коже. Едва ли это могло помочь чем-то его бедной спине, но Андрей был рад, что все закончилось. Теперь настало время мести. Миша отвернулся от него, принимаясь запаривать веник заново. Пока он там копошился с ним и воду наливал в бочки, у Андрей уже назрел план. Забывая про ноющую спину, он рывком слез с полки, медленно приближаясь к ничего не подозревающему Горшку. Было страшно и боязно, он ведь никогда раньше… Но желание увидеть ахуй, возможно приятный, в мишинах глазах затмевал дурацкие сомнения. — Мих, — тихо позвал Андрей, застывая за чужой спиной. Если б не горяченный воздух вокруг, он бы уже покраснел и вспотел от своей задумки. — Че такое? — Миша обернулся, сталкиваясь лицом к лицу с дрожащим то ли от страха, то ли от возбуждения Князем. Пару секунд Андрей сомневался, одновременно наслаждаясь замешательством в карих глазах, а затем, переборов себя, плавно опустился на колени, неотрывно глядя в чужие глаза, и сдернул с худых бедер полотенце. Мишино лицо надо было видеть. Он реально ахуел. А Андрей ведь еще пока ничего не сделал. — Дюш, ты чего… — растерянно пробормотал Миша, тут же задыхаясь собственным стоном, — бля… Андрей сразу взял в рот, не тратя времени на дразнящие поглаживания рукой. Вцепился в чужие бедра, сжимая в ладонях упругие ягодицы. Ощущения были совсем непривычные, и по-началу он даже хотел остановиться, чувствуя себя максимально глупо от собственной неопытности. Но мишины стоны и поплывший от возбуждения взгляд молили о продолжении, и он не сдавался, скользя губами по горячей плоти и постепенно беря все глубже. Губы начинали болеть от напряжения, и от давления на язык к горлу стала подступать тошнота. Он поднял на Мишу взгляд из-под влажных ресниц, и понял, что тот уже на грани от того, чтобы вцепиться ему в волосы и закончить начатое самому. Этого нельзя было допустить, месть есть месть. И едва почувствовав властную руку на затылке, он соскользнул с члена, мигом поднимаясь и прыгая на лавку. Распаленному ласками Горшку понадобилось не меньше полминуты, чтоб подавить в себе ярость от этой выходки. Он взрыкнул, удостаивая Андрея самым свирепым взглядом, пока тот невинно утирал распухшие губы от набежавшей слюны и смазки. — Ну нихера себе… — только и смог прохрипеть Миша. Андрей ехидно улыбнулся, полностью довольный своей проделкой. — Понравилось? — спросил он, обворожительно хлопая глазами. Он знал, на что шел, и сердце трепетало в предвкушении продолжения игры, которое не заставило долго ждать. Миша вновь зарычал, сверкнув глазами, и двинулся на него подобно лавине. — Щас я тебе покажу как мне понравилось.***
Ты вышел из голода, Из вечного холода, Из горной железной тьмы, Из древней тюрьмы За час до рассвета он проснулся сам, распахнув глаза от какого-то слишком яркого видения. Оперевшись ладонями о кровать, Андрей приподнялся, вглядываясь в розовеющие небеса за окном. Без толку пытался ухватиться за обрывки ускользающего вместе с ночью грезу. Князь не верил в вещие сны, однако неведомое доселе ощущение тянуло его вспоминать, напрягая заторможенный мозг, словно было нечто важное в этих потерянных образах, какое-то зашифрованное послание из глубин его подсознания. Бросив несколько минут спустя безуспешные попытки вспомнить, он был в шаге от того, чтобы уснуть снова. Теплая постель и не менее теплый Миша рядом так и манили остаться, закутавшись надежнее в их объятия. Однако, через пару минут поглаживание по плечу и тихое, но настойчивое: «пора», заставили его таки прервать сладкую негу и подняться. Без сомнений, был бы это кто другой, а не Горшок, он бы с легкостью отказался тащиться куда-то в такую рань через непроходимую чащу. В памяти отпечатались слова о том, что это «очень важно» для Миши, и Андрей отчаянно хотелось узнать и увидеть это мишино очень важное. Их понятия о важном настолько разнились, что иногда он пребывал в шоке от того насколько вещи и события, которым Князь придавал огромное значения, для оборотня были сущим пустяком. И дело было не в различии видов, физиологий и прочем. Просто Миша был другим. Свободный, не стесненный глупыми общественными нормами и моралями, искренний и своенравный, он был тем идеалом, которым Андрей никогда бы стать не смог, как бы не хотел. Можно надстроить вокруг себя декораций, надеть какую угодно маску, оставаясь ничтожным и бесхарактерным внутри. Оттого Андрея никогда не привлекали карьера и бизнес, он ощущал и видел эти неизящно надетые слои чего-бы там ни было: денег, статуса, богатств, за которыми прячутся никто, пустышки, слепо тянущиеся на запах легкой наживы и власти. К такому стремилось и его окружение, и потому он все чаще чувствовал себя одиноким. Его не понимали, смеялись над его желанием стать свободным художником, никто не верил в то, что он сможет. А Миша поверил и уверил его самого, что в этом мире возможно все и даже больше. Намного больше.Где руки сплетаются, где губы прощаются,
И в синий рассветный лед нас небо зовет
С этими мыслями Андрей шел, слепо-сонно следуя за темной макушкой впереди него, пока они не добрались до росстани. Лес остался позади и перед ними открылось поле, местами прерываемое островками деревьев. Вокруг стремительно светало, земля просыпалась, готовясь встретить новое утро. Андрей замер, восхищенно рассматривая природу вокруг. Стояла тишина, ни одного листочка не дрожало, и птицы здесь отчего-то молчали. Над головой в подутренних небесах расплывались звезды. Они были в этом месте одни. А будто бы во всем мире… — Как красиво, просто словами не описать, Мих, — восхищенно сказал Андрей. Но в ответ не последовало ни звука. — Миш? — повторил он, все еще неотрывно глядя наверх. Снова молчание. Сзади раздался неопределенный шум, и Андрей дернулся, инстинктивно поворачивая голову на звук. Но обернуться не успел. Затылок моментально пронзило тупой болью, в ушах зазвенело, и ноги, подкосившись, перестали держать его, однако падения он не почувствовал. Все вокруг стало мягким как вата, словно он упал в какое-то большое и мягкое облако. Звезды всё продолжали уплывать в темный космос под тяжелыми веками, и за гулким шумом, стоявшим в голове, ему чудился мишин голос. Теплое спокойствие разлилось по телу, убаюкивая еще не до конца потерянное сознание. Миша здесь, он рядом, а значит все хорошо. Бледнеющих губ Андрея коснулась легкая улыбка, чтобы тут же исчезнуть вместе с последней мыслью в его голове, уступая место темноте. — Прости, Андрюш…***
И ветры попутные не связаны путами, И утро не станет ждать, Нельзя опоздать Слизкое, липкое как патока, темное как ночь, болото тянуло его на дно. Андрей беспомощно барахтал руками, стараясь плыть, но субстанция, окружавшая его была, настолько вязкой, что каждое новое движение отнимало сил в пять раз больше предыдущего, и он то и дело окунался с головой в это черное нечто. Трясина побеждала, хлюпая и чавкая, затягивала его по самое горло. До тошноты пахло сыростью и ещё почему-то кровью. Откуда здесь кровь? На глаза наворачивались горячие слезы, даже слишком горячие по сравнению с ледяной мазутой вокруг. Не видно было ни берега, ни единой свисающей ветки, чтоб ухватиться. Чем больше Андрей сопротивлялся, тем охотнее болото, словно огромная змея, заглатывало его, не жуя, в свою необъятную пасть. Кто отправил его на погибель? Неужели все должно кончиться здесь и сейчас вместе с последним глотком воздуха? Сил почти не оставалось, ноги свело судорогой от пронизывающего насквозь жгучего холода трясины, и Андрей истошно заорав, неестественно дернулся в черном мазуте, позволяя утащить себя на глубину. Мутная дрянь тут же заполнила уши и залилась в нос, закупорила напрочь глаза. Панический страх быть погребенным заживо за секунду обуял Князя. Он находился в каком-то жутком кошмаре, это страшный сон, не может быть правдой, просто сон, нужно только проснуться… Андрей уже не мог пошевелиться, не мог вздохнуть полной грудью, словно придавленный огромной плитой. Он проиграл, теперь уж совсем. Глаза запечатанные слабостью не желали открываться, руки расслабленно повисли, подчиняясь едва заметным течениям темной массы. Он помнил поле, рассветную пору, они с Мишей одни посреди бескрайнего поля. А дальше все как в тумане. Ему стало плохо? Обморок? Но такого раньше не случалось. Не может быть, чтобы Миша не помог ему. Нужно было проснуться, просто открыть глаза и тогда все станет ясно. Свет это реальность. В темноте правды нет. Сквозь звон в ушах и непрекращающийся поток мыслей в голове до него дошли голоса, один из них показался ему смутно знакомым, заставляя напрячь закупоренные уши. — Да уж, я думал хоть девка будет. И что, правда любит тебя? — Правда, делай уже, что обещал. Люди! Он должен выплыть отсюда, дать знак, что ему нужна помощь. Нельзя было сдаваться. — А ты меня не торопи, сопляк. Захочу — будешь лягушкой прыгать тут. Андрей не понимал о какой лягушке речь, с трудом передвигаясь, как ему казалось в направлении, откуда исходил звук, разгребая руками бесконечную тьму. Скорее выплыть, скорее вдохнуть и увидеть свет. Голоса становились все громче и под слипшимися ресницами Андрею показалось, будто лучи света пробиваются к нему, рассекая темную трясину и зовя к себе. Ещё немного, только бы дотянуться до поверхности. Легкие будто кипятком изнутри обдало, таким обжигающим был первый вдох. Андрей тут же закашлялся, стараясь отплеваться от мерзкой болотной воды, но во рту было сухо до невозможности. По глазам резануло светом, и он сощурился, наконец выныривая из удушающего кошмара. Тепло и влажное скатилось ему на губы. Собственная кровь казалась напитком богом, посланным свыше, чтоб утолить мучившую его жажду. Он с наслаждением слизал набежавшую капельку и полностью открыл глаза. Не умер. Он не умер. Он лежал на спине, не имея сил и духу сделать хоть малейшее движение, маленькими глотками вдыхая живительный воздух. Пейзаж перед глазами не был знаком ему. Деревянный купол, а это точно был он, скрипел прогнившими балками над головой от гулявшего ветра. На самой верхушке купола зияла дыра, откуда проклевывался кусочек неба. Где он, блять, вообще оказался? Все органы чувств заработали с невероятной мощностью, ударяя по дезориентированному сознанию. Свет больно давил на глаза, в воздухе витало невероятное количество запахов, и было так холодно, словно он… Словно он лежит на голой земле. Погодите-ка, он и вправду на ней… Князь сделал слабую попытку приподняться, но тут же рухнул обратно, ударяясь затылком. Руки и ноги словно приклеенные мертвым грузом лежали, не желая его слушаться, более того, он вроде как и не чувствовал их совсем. Паралич, мать его? Но опомниться ему не дали. Шум, раздавшийся совсем рядом с ним, заставил непроизвольно повернуть голову. Две человеческие фигуры возвышались совсем рядом с ним. Один из них, кряхтя, наклонился к его лицу, вызывая в Андрее волну отвращения вперемешку с липким страхом. Если бы он мог пошевелиться, то тут же бы дал деру отсюда, несмотря на слабость и ноющую башку. — Очнулся, наконец. Ну что, как путы, не жмут? — скрипучим голосом, спросил его человек. Хотя человеком это существо назвать было трудно. Это был самого дряхлого вида старик, в длинных серебряных волосах, космами свисающих с его головы, запутались ветки и листочки; одежда его, больше похожая на ее останки, вся была измазана в какой-то грязи и висела на нем как на скелете. Старик противно улыбнулся, видя тихий ужас на лице Андрея. Рот его, беззубый и обескровленный, растянулся в ухмылке, отчего стало еще больше не по себе. Лицо его было так близко, что больше всего хотелось закрыть глаза и больше никогда не видеть это ужасное, обезображенное временем нечто. Но больше всего пугали его влажные, серые, почти бесцветные глаза. Таких не бывает у людей, и так люди не смотрят. Слава небесам, старик отстранился от него, возвращаясь на место. Андрей нервно сглотнул и пригляделся ко второму человеку, который все это время стоял в стороне. Темные волосы, опущенные в пол глаза, нахмуренные густые брови. Он цеплялся за смутно знакомые черты лица, отчаянно пытаясь вспомнить. Он знал его, точно знал, но… Внезапно человек поднял на него взгляд, и Андрея будто током прошибло. — Миша. МИША!!! — его надрывный крик разнесся по куполу, пугая кружащихся кругами птиц. Андрей ничего не понимал и очень боялся понять хоть что-то из того, что происходило с ним. Миша стоял как вкопанный, не поднимая глаз, не шолохнулся от крика, словно и вовсе его не слышал, а потом полностью отвернулся. Андрею хотелось выть и плакать от злости и обиды. Ногтями грести под собой землю пока не отвалятся, пока он сам себе не выроет могилу, только чтоб не видеть больше никогда, как Миша от него отворачивается. Предатель. Андрей яростно зарычал и замотал головой, предпринимая еще одну попытку встать, но тело по-прежнему не подавало признаков жизни. Ему на лицо легла жилистая рука старика, закрывая рот. Он поднял на нависшего над ним полные ненависти глаза, намереваясь вцепиться в его руку зубами, но вновь столкнулся взглядом с мертвецки белыми глазами и застыл как под гипнозом. — Ну-ка не ори, нечистую спугнешь, — прокряхтел старик, не убирая своей холодной руки с его губ. По спине Андрея пробежал холодок — он и вправду не мог больше кричать, из губ не выходило даже мычание. Князь открыл рот, пробуя закричать, но выходило только слабое шипение, словно ему вырезали связки. — Миша, почему? За что?! — дрожащими губами он еле слышно прошептал, надеясь, что Миша услышит и взглянет на него, но тот даже не повернул голову. Князя накрыло. Из глаз начали течь слезы, он беззвучно рыдал. — Любимый твой совсем не тот, за кого себя выдавал, да? — старик все это время наблюдал за ними, ловя умоляющие и полные невысказанной боли взгляды Андрея в сторону Миши. Он вновь беззубо ухмыльнулся, почесывая бороду, и, по всей видимости, от души наслаждался предоставленным зрелищем. — Думаешь, он тебя любит? Черта с два. Вы, люди, только и можете, что думать о себе самих и для себя стараться, и ради жизни собственной ничего не пожалеете. Вот и он тебя не пожалел. Андрей почти не вслушивался сквозь собственные всхлипы в то, что говорил ему пугающий дед. И без слов было понятно, что он попал на чужую удочку. Его обманули, использовали. От Миши, который улыбался ему так искренне, обнимал и целовал, которому он доверил себя и свое тело, не осталось ни следа. Неужели он настолько хороший актер? Миша, с которым было так легко, так безопасно, который называл его нежно «Дюша» даже смотреть на него не хотел. И бог знает, что теперь этим двоим от него обездвиженного и беззащитного, всего красного от слез и крови было нужно. — Миша… Прошу, прекрати это, пожалуйста. Отпустите меня… — задыхаясь, взмолился Андрей в последний раз, словно это могло бы что-то изменить. Миша вздрогнул как от сильного порыва ветра и обернулся. За пеленой влаги Андрей разглядел его тревожный взгляд, и робкая надежда зародилась в сердце. — Андрей, я… — запинаясь начал Миша, делая шаг к Андрею, но старик возник на его пути, преграждая дорогу. Миша был намного выше и сильнее, и, не моргнув, мог уложить на лопатки любого, не то что дряхлого деда, однако костлявая рука одним взмахом заставила его замереть. Видимо, не только Андрей находился во власти страшного старика, но и оборотень не мог ему противостоять. — Полно. Не оправдывайся, коли уже на душу грех взял, — строго сказал старик и развернулся к Андрею. — Он тебя подложил мне как жертву новую, чтоб проклятье передать и самому освободиться. А ты, дурак, поверил, что он тебя любит, — он наклонился, хватая Князя за подбородок, и продолжил, — запомни, мальчишка, только убитый волк тебя не обманет, живому верить нельзя. Жаль, что ты раньше этого не узнал. Но мне же лучше. Дураков, кто по лесам шастает да с волками дела водит нынче мало. У Андрея задрожали губы, новая порция слез покатилась градом по щекам. Колдун, а теперь было ясно, что это он, отпустил его, сверкнув глазами. Очнувшись, Андрей и не думал, что его реальность окажется страшнее сна. Но вот, она перед ним, неминуемая и безжалостная. Последний день для него в роли человека. Какая судьба ждёт его дальше, он и думать не хотел. — Ладно, хватит лясы точить, — оборвал его мысли колдун, — солнце скоро поднимется. Пора начинать. Жестом подозвав к себе Мишу, который все это время молчаливой тенью наблюдал, он опустился на землю рядом с Андреем. Миша последовал его примеру. Старик взял их обоих за руки и закрыл глаза, начиная шептать что-то неразборчивое себе под нос. Андрей боялся столкнуться с кем-то из них взглядом и отвернулся, смаргивая слезы. Как бы он хотел оказаться сейчас в душной грязной электричке, даже самого неприглядного вида алкаш на соседнем кресле был бы для него лучшей компанией, чем эти двое. Происходило что-то очень страшное и неотвратимое, от чего его никто не мог спасти. Блуждая взглядом по обстановке вокруг, лишь бы не думать о том, что с ним станет, он заметил несколько каменных сводов, ведущих в другие помещения, и сделал вывод, что они находятся в какой-то заброшенной церкви. Очевидно, Миша сюда притащил его. Миша… Андрей снова громко всхлипнул от накатившей волны боли. Внезапно его плеча что-то мягко коснулся. Андрей резко повернул голову. Миша смотрел на него в упор встревоженным взглядом, а потом приложил указательный палец свободной руки ко рту. Колдун продолжал читать заклинание, не замечая ничего вокруг. Андрей был в замешательстве. Для чего все это? Решил поиздеваться над ним напоследок?Роса рассветная, светлее светлого, А в ней живет поверье диких трав
Закончив читать заклинание, старик замолчал, снова открывая глаза, и в эту же секунду Миша налетел на него, сбивая с ног и придавливая собой. Оказавшись над ним, он с силой дернул за шнурок на его шее, болтавшийся меж разорванной одежды. К ногам Андрея прилетел оборванный стеклянный медальон. Колдун зарычал как дикий зверь, скалясь беззубым ртом и хватая Мишу за волосы. — Разбей его, разбей! — донеслось сквозь звон в ушах до Андрея. Он не понимал, что происходит, одними глазами следя за происходящим. Но, словно на автопилоте, потянулся к вещице рукой, не веря, что сможет двигаться. На удивление, рука поддалась, а затем и все тело. Он вскочил на ноги, и тут же стекло хрустнуло под подошвой. У века каждого на зверя страшного, Найдется свой, однажды, волкодав Колдуна затрясло, он с силой оттолкнул Мишу от себя, шипя и неестественно дергая конечностями. В церкви поднялся страшный ветер. Завывая, поднимая и закручивая в воздухе клубы песка и пыли, он понесся по направлению к съежившемуся колдуну. Вороны жалобно закричали и выпорхнули через разрушенный купол. Смерч закрутился вокруг тела колдуна, выплевывая из себя облака пыли, и унесся из церкви так же стремительно как появился, оставляя за собой лишь темное, словно выжженное огнем, пятно. Андрей уже этого не видел. Разбив медальон, он упал на землю, жмурясь и пряча голову в руках от разлетающегося во все стороны ветра и душераздирающих стонов. Казалось, еще немного и купол над ними рухнет. Он очнулся лишь в тот момент, когда Миша подлетел к нему и с силой потряс за плечи, вырывая из коматоза. Князь уставился на чужое взволнованное лицо расфокусированным взглядом, совершенно не реагируя, находясь, будто в своем собственном вакууме. В ушах все еще стоял тот ужасный шум, но сквозь него до Андрея услышал голос: — Андрей, Андрей, ты слышишь меня? Все закончилось, открой глаза, мой хороший, — Миша коснулся его лица, стирая с бледных щек подсохшие дорожки слёз. Плечи Андрея задрожали, и он с силой вцепился в Мишу, обнимая так крепко, как только мог, ощущая как, зашедшись то ли в радости, то ли в панике, гулко бьется его сердце. Слезы в который раз полились из его глаз, и он со стыдом осознал, что еще ни разу за свою жизнь столько не плакал, как за это гребанное утро. — Прости за все это, я должен был, другого выхода не было, понимаешь? — шептал ему в макушку Миша, гладя подрагивающую от всхлипов спину. Андрей жался к нему как маленький котенок, ища защиты. Все невыпущенные эмоции полезли наружу, и его начало натурально колотить. Было так страшно, так ужасно страшно от всего, что произошло и что еще будет. — Теперь мы оба оборотни? — шмыгая носом, спросил он. — Нет, Андрюша, нет, — спокойно сказал Миша, не прекращая мягких, успокаивающих поглаживаний. Не веря в услышанное, Андрей дернулся, вырываясь из своего уютного кокона из мишиных теплых рук, и тут же пожалел об этом. Без него вмиг стало холодно и жутко. — Но как? Он ведь прочитал заклинание, он… — забормотал Андрей, сбиваясь от тревоги и волнения. Видя это нервное, почти судорожное состояние, Миша без слов привлек его обратно в свои объятия, и Андрей подчинился, понимая, что так гораздо лучше и спокойнее. И лучше бы им еще какое-то время не разъединяться вовсе, иначе говорить он совсем не сможет. — Тише, послушай меня, — начал Миша вкрадчивым полушепотом, — он говорил, что я должен найти приемника, если хочу снять проклятие. Когда мы познакомились, и я увидел, что ты не боишься, доверяешь мне, каюсь, я подумал о том, чтобы… Чтобы использовать тебя как жертву. Я так устал от этой жизни, я хотел все это закончить, неважно как, лишь бы выбраться из этого проклятого леса. Но потом… Потом все изменилось. Я влюбился в тебя почти сразу, и ты тоже, все было так хорошо… Мне никогда так хорошо не было в жизни, Дюш. Я не смог бы тебя отпустить, поэтому придумал план. И вот, мы сейчас здесь, и из-за меня ты плачешь… Андрей слушал с замиранием сердце. Так много хотелось сказать в ответ, что плачет не из-за него, что любит, что почти не обижается, но решив, что оставит это на потом, когда они окажутся где-то далеко от этого места, прижался носом к чужой шее, вдыхая такой родной запах его Миши. — Я почти поверил в его слова, было так больно это слышать… — сказал он, щурясь от горячего лучика солнца, пробившегося к ним сквозь расщелину в стене. А ведь еще вчера он не придавал значение таким обыденным вещам как солнце, небо над головой. Все кажется само собой разумеющимся, словно так будет всегда, пока вдруг не сталкиваешься с чем-то, что безвозвратно делит твою жизнь на до и после. — Я знаю, знаю, но иначе он бы мне не поверил, — продолжил Миша, — единственный способом снять проклятие навсегда — уничтожить колдуна, который его наложил. Медальон мы разбили, а без него он никто, ты сам все видел. Эта тварь больше никому не сделает зла. Мы его победили. — И что теперь? Миша вздохнул, отстраняясь. Он выглядел очень уставшим, почти измученным, но вопреки своему виду, радостно улыбнулся, глядя Андрею в глаза. И это улыбка, такая искренняя осветила все вокруг ярче летнего жаркого солнца, поднимающегося над горизонтом. — Теперь перед нами открыты любые дороги, Княже. И я бы хотел пойти с тобой вместе по одной из них. Если позволишь, конечно. Андрей прыснул от того, как забавно, почти мелодрамно это прозвучало. Тюкнул носом покрасневшего от собственных слов Мишу в щеку и, словно в первый раз, приложился к желанным губам, вырывая такой долгожданный поцелуй, на который они оба имели право. — Куда ты теперь от меня денешься…