Куда приводят мечты

Волк из Анжу, волк с золотыми глазами, Служит до утра за всех зверей убиенных, И ни один человек из живущих в округе Выйти не вздумает этой ночью из дома. Колокола не поют под волчьею лапой, Палой листвой шелестят, ледяной брусникой, Сухо и строго шуршат до тьмы предрассветной. На колокольне волк с золотыми глазами. Тянется ночь, безмолвная, как молитва Серых волчат за убиенную матерь, Бурых лисиц за пропавших сестёр и братьев, Звери стоят во тьме и глотают слёзы. Башня Rowan - Волк с золотыми глазами Гастон тупо смотрел на закрытую дверь, дверь, в которую вынесли его Белль. Он уже столько раз пытался освободиться, что совершенно обессилел и, дрожа от перенапряжения, уже просто лежал, не пытаясь шевелиться. Мысли, мысли стучали в голову молоточками, били в виски тяжёлым прибоем. Гастон терпеть не мог просто предаваться размышлениям, пустые сожаления и мечтания были не для него. Но сейчас, в этой темноте, после того яда, что его опоили, остались только мысли, мысли… Это он виноват – поехали на море… Захотелось ему. Не подготовился, сорвался, поверил непонятно кому… Как он мог не распознать такую простую ловушку? Доверился первым встречным… Что сейчас делают с Белль? Нет. Нет. Нельзя об этом думать. Этого не могло случиться с ним. Нет, не с ним, с кем угодно могло случиться что-то плохое, но не с ним. Он – самый умный, самый сильный, самый… Он всегда побеждал. Всегда. Но сейчас эти охотники на людей поймали его, и он ничего не мог с этим сделать. Охотник побеждает. Всегда. Только потому, что на шаг впереди своей добычи. Гастон вспомнил, что, когда в таверне играли в шахматы, при прочих равных, побеждал тот игрок, что играл белыми. Потому что первый ход был его. Добыча была обречена с того момента, когда Гастон начинал выслеживать её. Звери просто жили, не зная, что смерть уже ходит по пятам за ними. Смерть лежала в кустах, стараясь не дышать, когда олень со своей самкой ходил на водопой, смерть неслышно следовала по тропе и таилась за деревом, рядом с которым олень точил свои рога. Смерть была терпелива, она могла неделями выслеживать добычу. Когда Гастон наносил удар – жертва была уже обречена. Он уже знал её слабости, тропы, знал всё-всё о её нехитрой жизни. Добыча могла сопротивляться, схватка могла быть сложной, даже почти смертельной, но всегда "почти". Потому что если всё сделано правильно, то шансов не было. Так и за ними, счастливыми и беспечными, радующимися большому городу и морю, внимательно следили чьи-то глаза… Когда он застрелил того оленя, с теми большими ветвистыми рогами, его самка обернулась и посмотрела на Гастона. Сегодня он вспомнил тот взгляд. Так смотрела Белль. Тот же ужас в карих глазах. Так, похоже он сходит с ума… Нет, только не это… Почему он думает об этом? Почему? Гастон опять забился в своих путах, зажмурился, но в этой темноте и всполохах сознания он видел лишь грустные мёртвые глаза того оленя на стене. Его трофей. Его трофеи. Он убивал их не ради пищи или какой-либо нужды, он убивал их ради удовольствия. Ради украшения своей стены. А теперь кто-то разрушил и его жизнь, забрав всё, что он любил, чтобы получить две красивые живые игрушки. У той медведицы были два медвежонка. Нет! Он не будет об этом думать. Нет! Та пара лисиц… Эти мертвые глаза, что смотрят со стены с молчаливым укором. Что-то вроде возмездия – то, что с ним случилось… - Если всё будет хорошо… Если мы с Белль выберемся… Я… Я выброшу это все барахло. К чёрту, пусть говорят, что хотят. Захотел – повесил, захотел – выбросил. Похороню ту голову. Буду охотиться, только если мне это нужно, — прошептал Гастон, будто давая какие-то зароки или молитву. Голову жгло огнем, но страшные образы отступали. Дверь открылась, и вошла Жаннет. Она прислонилась к двери и молча смотрела на Гастона. Он так часто ловил этот взгляд на себе, что не мог ошибаться Это был шанс. Если бы пришли за ним, Жаннет бы не было. - Хорошо, что ты пришла, - тихо сказал Гастон. - Почему? – брови женщины удивленно вскинулись вверх. - Не отдавай меня им, - хриплым шепотом прошептал мужчина – Не отдавай меня этим богачам. Я хочу… хочу быть твоим. Понимаешь… Как только я тебя встретил, я понял, что ты не такая, как все. Смелая и сильная. Я… Он уставился на неё в упор, прилагая все силы, чтобы в его взгляде была страсть и нежность. Жаннет хмурилась, но её щеки пошли красными пятнами. - Но это невозможно, - она пыталась говорить бесстрастно, но грусть, всё-таки, звучала в её голосе. - Почему? – жарко зашептал Гастон – Сядем на моего коня и убежим, вдвоём, только ты и я. Мы будем свободны. Я смогу тебя защитить, устроить нашу жизнь. - На какого такого твоего коня? Мы же уже его продали на скотобойню. Гастон не сразу понял, что она сказала, а затем постарался остаться равнодушным. Но что-то, наверное, отразилось на его лице, и Жаннет пожала плечами: - Ну, а что нужно было с ним делать? Он, конечно, здоровый и сильный, но мы торопились, жеребец это не породистый, быстро не продашь. Такие помеси у всех крестьян, кто сюда прётся продавать своё барахло. Вообще-то, Нуар был его другом. Умный и верный, не хуже собаки. Но они с легкостью уничтожали всё, что он любил. - Ладно, - произнес мужчина как можно более спокойно – Неважно, сядем на любую лошадь и убежим. Поверь, я смогу о тебе позаботиться. Ты, наконец, сможешь жить спокойно. Не пристало женщине заниматься такими вещами. - Какими такими? – вскинулась Жаннет – Это не твое собачье дело, чем я занимаюсь. - Моя женщина жила бы в своём доме, в безопасности. Ей не пришлось бы общаться с разным отребьем. Зарабатывать на жизнь, - он помолчал, и ударил посильнее – Ты бы смогла позволить себе ребенка, наконец. У Жаннет задрожали руки, и она сложила их на груди: - У меня всё будет хорошо. Еще пара сделок, и мы уедем с Полем далеко-далеко. Купим домик и будем жить спокойно. - Он же уже это обещал? – сказал Гастон – Говорил, что еще немного, и вы завяжете с этим. - Откуда ты знаешь? - Я просто знаю таких слабаков, как твой муж. Повисло молчание. Жаннет колебалась. Наконец, она подошла ближе и, опустившись на корточки, начала развязывать узлы на верёвках, которыми были связаны ноги охотника. Она потянула верёвки, но потом остановилась. Гастон задержал дыхание. Жаннет положила кисть на бедро мужчины и провела её выше, Гастон еле сдержал дрожь отвращения. Хотя эта женщина и была миловидной, но в ней было что-то порочное, и она оценивала его как породистое животное. - Ты будешь послушным, да? - Я буду твоим рабом. - Я могу быть очень жестокой… Если ты будешь смотреть на других женщин. У меня есть способы заставить тебя быть смирным. Иногда я люблю причинять боль. “Если ты попробуешь причинить мне боль, мерзкая стерва, я вырву твои руки начисто и заставлю тебя их грызть!” Наверное, у него сдали нервы, или тот яд в шампанском сделал что-то с его головой, но он произнес эти мысли вслух. Жаннет отпрянула от него и больше не улыбалась. - Какой ты злой, - с удивлением произнесла она.