***
— Что за шумиха? — Спросила Лиза, войдя в ординаторскую. — Иван Никольский, 33 года. Получил травму во время проверки строительных работ. Если мы не спасем ему жизнь, больницу могут закрыть, еще до того как мы начнем лечение. — А где документы? Где предварительный диагноз врачей «Скорой помощи»? — Удивилась Лиза и бросила недоуменный взгляд в сторону Ларисы, та лишь пожала плечами и, глубоко вздохнув, отвернулась к окну. — Елизавета Викторовна, я понимаю, что вы здесь относительно недавно и к правилам ведения документации относитесь принципиально, но сейчас не время для формальностей. — Валерий Александрович присел за стол, налив в кружку давно остывший кофе, взял с блюдца вафли и принялся заполнять какие-то бумаги. — С чего это вдруг без предварительного диагноза? С чего это вдруг нас закроют? Он, что «царь Вселенной»? — Чуть ли не закричал Голованов, скидывая пальто и на ходу отпивая кофе из кружки коллеги, пытаясь скрыть свое опоздание. Его переполняло негодование. — А вы что так кипятитесь? На «царя Вселенной» метели вы? — С сарказмом в голосе поинтересовалась у коллеги Вавилова. — Нет. До такого «звания» я ещё не дорос. — Огрызнулся в ответ Голованов. — Дискуссию объявляю закрытой? — Седых посмотрел сначала на, уткнувшегося в телефон, Тимофея Елисеевича, затем перевел свой взор на Софью Антоновну. — Отлично. Конечно это не «царь небесный», но все же с должным вниманием стоит отнестись к этому пациенту; всё-таки сын заместителя главы администрации города Подольска по вопросам спорта и туризма. — Понятно. Все как обычно. — Вздохнул Щеглов. — А почему не частная клиника? Почему государственная? — У «Скорой помощи» счет шел на минуты. Посчитали, что наше лечебное учреждение находится ближе всего. Давайте без лишних вопросов, коллеги. Пациента нужно спасти любой ценой. Операционная бригада сформирована мною лично: хирург Одинцова и хирург Юрченко оперируют, доктор Голованов на подхвате. Елизавета Викторовна анестезиолог. Широкова и Белоусова — операционные сестры. — Главврач собрался выйти, но круто развернувшись попросил Одинцову и Юрченко выйти в коридор, на пару слов. Выйдя в коридор, Валерий Александрович плотно прикрыл дверь в ординаторской и обратился к врачам: — Лариса Андреевна, Алексей Демьянович, прошу вас загрузите, пожалуйста, прибывших к нам, на практику, и слоняющихся по коридорам, интернов работой. И убедительная просьба ни в коем случае не подпускайте их к пациентам до тех пор, пока у меня не будет подробной характеристики, которую вы, — Седых тыкнул указательным пальцем правой руки в Юрченко, — Алексей Демьянович обещали мне предоставить к концу недели. — Я помню, Валерий Александрович, — смущенно произнес Юрченко, — только вот одного не могу понять, зачем мне ее писать? Институт же прислал характеристики? — Мне все равно, какие они студенты, я это пойму и без характеристики. Мне важно знать, какие они люди и поэтому я прошу вас немедленно дать объективную и непредвзятую оценку их поведению и поступкам. В этом вопросе я склонен доверять только тем людям, которые из себя представляют достойных врачей, ну и людей соответственно. Лариса Андреевна вам в помощь. Удачи!***
— Валера, ну что там? Есть информация? — Авдеев уже битый час стоял в пробке, двигаясь по направлению к коттеджу, в котором по мнению Андрея «окопались» Морозовы. Хоть движением, прокаты со скоростью пять километров в час, трудно назвать, но все же с места автомобиль периодически сдвигался. — Андрей Александрович, пришлось изрядно побегать. И… — Хватов, ты в адеквате? Что значит изрядно побегать? Это твоя работа, твои прямые обязанности. — Ну, я это, как бы в сердцах. — Ну, ладно, вещай. Я слушаю. — Вообщем ситуация такая. Ткаченко был зарегистрирован на рейс Москва-Адлер. То есть в Сочи он все-таки побывал. Затем, пробыв несколько дней на лазурном берегу Черного моря, был зарегистрирован на рейс Адлер-Москва. А уже по прибытии в столицу, приобрел билет до холодного и вечно пасмурного Балтийского моря, на рейс Москва-Калининград. — А регистрацию на рейс проходил? — Естественно. — То есть на данный момент Ткаченко находится в Калининграде? — Да, пока что жив и здоров! — Что значит «пока»? — Ну, есть там один момент. который смутил нас и который хотелось сначала проверить. — Хватов, почему ты вынуждаешь меня все время задавать уточняющие вопросы. Если есть, что сказать, говори. — Сотрудники аэропорта Домодедово признались, что несколько дней назад к ним приходили какие-то люди из государственных правоохранительных органов. Предъявили документы, с печатью, фотографией, голограммой — все как полагается. Они интересовались о перемещениях Ткаченко Кирилла Владимировича. — И? — Что и? — Что за люди? Из каких органов? — Я думаю из человеческих, — Валера пытался пошутить, но судя потому, насколько громко в трубке прозвучала его фамилия понял, что пошутил весьма неудачно. — Из тех самых, не будем вдаваться в подробности. — Хорошо, я понял. Установите, где именно находится Ткаченко в Калининграде или же укатил на свою малую историческую родину. Если он жив, свяжитесь с ним. И не упускайте из виду. Его захотят уничтожить. — Андрей Александрович, вы в этом уверены? — Да, списки пассажиров на рейсы, на которых побывал наш кирилл Владимирович, я получил на электронную почту еще несколько дней назад и выяснил, что за ним повсюду катался некто — Марио Лисак. — Словак? — Хорват. Постарайтесь найти его раньше, чем он найдет Кирилла.***
— Ты не понимаешь! — Что я не понимаю? — У меня фактически отобрали ссуду, а это равносильно тому, что у меня отобрали дело всей моей жизни! — Виктор старался объяснить Ларисе свое упадническое настроение и отсутствие желания что-либо делать, стараясь подбирать наиболее корректные выражения и не повышать голос. Вот-вот он готов был перейти на крик. — Почему бы тебе не взять «творческий отпуск»? — Пыталась достучаться до мужа Одинцова, намекая, что частная школа это не единственное, что должно Виктора занимать в этой жизни. Мужчина устало вздохнул и потер глаз, он начал печь. — Лар, пойми меня, пожалуйста, я несколько месяцев решал земельный вопрос, затем еще три добивался положительного решения по ссуде, а этот чиновник… Он же… Одним решением втоптал в грязь всю важность и значимость моей работы, моей нелегкой и, как он сам выразился, «неблагодарной» деятельности. — Успокойся! — Женщина подвинула чашку зеленого чая к мужу, положила свою нежную ладонь на его сильную и крепкую мужскую кисть и улыбнулась. Нежно, воздушно, как она умела делать. Они еще не знали, что разговор неприятный и напряжённый, который поставит их отношения под угрозу развода, заставит усомниться в правильности выбора спутника жизни еще предстоит.***
— Пап, ну, пап. Ну, я же уже рассказала стихотворение, раз триста. Можно я уже пойду? — Ева попыталась призвать Максима к жалости над ней, но мужчина был непреклонен. — Евушка, мама попросила, чтобы мы выучили стихотворение с выражением. А у тебя монотонный пересказ действий крокодила, которые он сделал по порядку. Поэтому давай попробуем еще раз. — Макс ушел в душевую. Взглянув на себя в зеркало, он решил, что перед тем как ехать к Вершинину, необходимо освежиться, по крайней мере, почистить зубы, умыться и побриться. — «Дни недели», — почти крикнула девочка из гостиной, теперь ее задачей было не только рассказать стихотворение с выражением, как того требовали воспитательница детского сада — Ксения Денисовна, мама, папа, но и постараться перекричать шум воды, который доносился из душевой комнаты. — В зоопарке крокодил, В гости каждый день ходил: В понедельник к мишке, А во вторник к мышке, В среду к льву, в четверг к бобру, В пятницу к двум кенгуру, К буйволу ходил в субботу, В воскресенье — к бегемоту. А пришел к нему сосед — Крокодила дома нет. — Девочка устало заглянула в душевую, отец наносил пену для бритья на лицо: — Молодец, можешь заниматься своими делами, как по мне, так прозвучало чудесно. — Конечно, Максим слукавил. Если бы пересказ стихотворения слышала Лиза, она тут же попросила дочь начать заново и останавливала ее чуть ли не на каждой строчке, делая поправки. Но то ли из-за шума воды, то ли из-за того что Макс устал слушать триста раз одни и те же строки, он сжалился над дочерью и отпустил ее играть. — «Столько раз одно и тоже слушать, бедная Лиза! Сколько сил она потратила, чтобы выучить с ней это стихотворение? Даже, я уже запомнил в какой день недели к кому ходил этот непоседливый крокодил!» — Подумал Максим, сбривая нежелательную растительность на лице и, периодически смывая остатки волос с бритвенного станка. В дверь позвонили. Ева, залезшая на корзину для грязного белья, в надежде дотянуться до семейства уточек, с которыми так любила плавать и которые почему-то вне ванны Лиза запрещала играть, покачнувшись, упала на пол, крепко прижимая добытых с полки уточек. Девочка просмотрела на отца, который обернулся на грохот и, увидев лежащую на полу дочь, тут же подлетел к ней: — Ты не ушиблась? — Максим поднял ее на ноги и визуально осмотрел тело, видимых повреждений в виде царапин, ушибов, ран, порезов не наблюдалось, а это, значит, что с девочкой все в порядке. — Да! — Точно? — Уточнил Морозов. Когда дочери исполнилось два года, Максим и Лиза заметили одну особенность в ее поведении: девочка, неизвестно кто ее этому научил и учил ли вообще, умела терпеть. Она терпела боль, когда падала, в ее глазах стояли слезы боли и обиды, но детского плача никто так и не слышал; она терпела лишения в виде отсутствия воды, еды и туалета, когда они были в дороге. Хотя для некоторых детей, отсутствие всего вышесказанного можно расценивать, как трагедию вселенского масштаба. Она терпела тихий час в детском саду, сжимая крепко веки, создавала для воспитателей иллюзию крепкого сна, а когда те занимались своими делами, девочка рассматривала свой комплект постельного белья с персонажами из одноименного детского мультфильма про русалочку. В то время, как её одногодки, просто мечтали и жаждали, когда, наконец, навсегда закроют детские сады. Где мало того, что нужно находится в дали от мамы и папы, так ещё и спать. И вот сейчас, когда она упала, ей наверняка больно, но она не плачет. Она только утверждает отцу, что ей не больно, что она просто испугалась и нога соскользнула с корзины для белья. — Пап, это чё крокодил пришёл? — Девочка испуганно посмотрела на Максима. — Пойду проверю. «Крокодилом» оказался Авдеев, который всё-таки докатился до коттеджа Морозовых. — Чего звонишь в дверь? Ключей нет? — Ну, мало ли вы тут с Лизой одни и все такое… — Мы тут с Евой одни и все такое. — Ладно, Макс. Дело есть. — Слушаю. — Только сначала вопрос: ты куда-то собираешься? — С чего ты взял? — Удивился вопросу Максим, ведь о его планах съездить к Вершинину и раз и навсегда закрыть вопрос о благосостоянии семьи, знали только он и Лариса, которая с удовольствием согласилась посидеть с Евой и Мишей. — Ну, обычно, перед уходом из дома, люди смывают пену для бритья с лица. — Твою ж… — Чуть не выругался Морозов, удаляясь в ванную. — Макс, так и все-таки, куда ты собираешься? — Повторил Андрей, заглядывая в холодильник, в поисках чего-нибудь вкусненького. Нет, Авдеев никогда не был наглым и в гостях вел себя подобающим образом. Но когда-то Лиза на него обиделась за то, что он спросил разрешения найти в холодильнике, что-нибудь вкусное, с тех пор в доме Морозовых, Андрей не гость, а полноценный член семьи, как и Паша, Алина, Милана, Лариса, Виктор, Мария и Володя. — Да собрался. Нужно съездить к Матвею. — Ясно. Что он тебе пообещал? — Ничего, будем подписывать договор о купле-продажи, пятидесяти процентов акции компании. — Макс, он же пережуёт тебя и выплюнет, как Ткаченко, который должен ему приличную сумму. Настолько приличную, что от увиденной суммы, у меня неприлично задёргался глаз. — Андрюх, не нагнетай. — Освежившись как следует, Максим начал надевать заранее подготовленный костюм. — Кстати, раз ты приехал, не в службу, а в дружбу: отвези Еву к Ларисе. — Морозов, не наглей! — Возмутился Авдеев, сидя на диване в гостиной. Заложив ногу за ногу, парень уплетал йогурт из красивой яркой баночки. Обратив внимание на журнальный столик, Максим быстро сосчитал количество баночек, и кое-что прикинул в голове: — Андрюх, ты отвезёшь Еву к Ларисе, потому что я действительно не успеваю. А я взамен не расскажу тебе, что с тобой сделает твоя двоюродная сестра, которая узнает, что ты схомячил недельный запас детского творога предназначенного для Евы. Андрей побледнел, ему уже как-то доводилось видеть Лизу в гневе. Он зарекался никогда перед ней не косячить, чтобы ненароком не попасть под горячую руку. — Договорились. — Спасибо, старик. Я так и знал, что ты не подведёшь! — Макс подмигнул Авдееву, взял сумку с вещами для девочки и Миши и ключи от машины. Передав дочь двоюродному дяде, Макс выехал со двора. — Давай, я тебе расскажу стихотворение про «Дни недели»? — Ева обратилась к Андрею, когда они погрузились в машину и выехали в сторону Москвы. — Давай, солнышко. — «Дни недели», — громко, оглушив молодого человека, начала повествование о похождениях крокодила из зоопарка девочка. Уже подъезжая к дому, где располагалась квартира Ларисы и Виктора, Андрей тысячу раз пожалел, что согласился доставить девочку к бабушке и дедушке. Ему раз двести, если не больше, пришлось выслушать стихотворение. Если его разбудят посреди ночи и спросят: «сколько будет шестью восемь?», он, наверное, не сможет ответить на этот вопрос; зато, с лёгкостью, расскажет к какому зверю, в какой день недели ходил крокодил в гости. В квартире все пили чай. Лариса стояла возле чайника заваривая очередную порцию чая, какао и кофе. Виктор намазывал масло на, тонко нарезанный, хлеб. Паша и Алина допивали какао, доедая бутерброды с колбасой и досматривая очередной выпуск какого-то блогера. Милана сидела спиной к выходу из кухни и отчитывала Мишу, который сидел напротив нее и, тихо, даже можно сказать бесшумно плача, размазывал слезы по лицу. Ева, забежав на кухню и поздоровавшись со всеми, выяснила что можно отведать, но узнав, что на ужин можно получить порцию пшеничной каши и брокколи с творожным сыром, от приема пищи отказалась. Но на кухне все же осталась, уместившись между Алиной и Пашей и прихватив с собой из комнаты Марселя. Виктор был против животных за обеденным столом и не любил, когда наглый котяра, который когда-то в прошлом был маленьким пушистым и игривым котенком, взбирался на стул и пытался заглянуть на стол, пытаясь пронюхать, чем бы таким съестным полакомиться. Но когда в его доме собирались дети, племянники и внуки, он сразу становился покладистым и позволял им делать чуть ли не все, что им вздумается. Время от времени, ловя себя на мысли, что такими темпами растеряет педагогическую хватку и начнёт потакать не только внукам, но и своим ученикам. Лариса встретила Андрея в прихожей, предложила ужин, но парень отказался. Одинцова собиралась идти на кухню, но Авдеев остановил ее, тронув за плечо: — У Лизы с Максом все в порядке? — Надеюсь, — Лариса недоуменно взглянула на Андрея. — А почему ты задаешь такой вопрос, причем мне? — Ну, он уехал к Матвею Владиславовичу, Лизы дома нет. Еву я привез сюда. Миша тоже здесь, тем более, как я успел заметить, плачет. Вот я и интересуюсь, все ли в порядке? — Авдеев напряжённо посмотрел на Ларису. — У Лизы сегодня ночное дежурство, Максим уехал заключать какой-то договор. Детей просто не с кем оставить, вот Лиза и попросила нас присмотреть. На выходных они тоже останутся у нас. Я думаю, Максиму с Лизой пора давно уже побыть наедине. — Одинцова загадочно улыбнулась и облокотилась о дверной косяк, скрестив руки на груди. Андрей выдохнул. Главное, что у Макса с Лизой все в порядке. А то он уже не весть, что подумал. — Ну, так, а что с Мишей? — Миша устроил драку. — Лариса опустила голову вниз. Она очень любила детей Андрея и Лизы и трепетно относилась к ним, уделяя должное внимание их победам и поражениям, успехам и неудачам, правильно и неправильно принятым решениям, совершенным поступкам. А те, в свою очередь, платили ей доверием. Даже то, что боялись рассказать родителям и вряд ли бы вообще кому-то когда-либо рассказали, ей рассказывали даже не задумываясь. И вот сейчас, придя полчаса назад домой из школы вместе с Миланой, Пашей и Алиной, Миша искал защиты у Ларисы. Но той не удавалось никак остановить девушку, которая начала отчитывать мальчика с первых шагов по направлению к дому и до сих пор это делает, причем, все её упреки, на удивление Ларисы и Виктора, ни разу не повторилась. — Мила, можно тебя на минутку? — Андрей заглянул на кухню, потрепал детей по голове, они взглянули на отца, улыбнулись и продолжили просмотр видеоролика. Авдеева, нехотя вышла, ей было не очень удобно прерывать процесс воспитания подрастающего поколения. — Привет, что случилось? — Милана скрестила руки на груди. — Мил, тебе не кажется, что пора остановиться? Ты же видишь, Миша плачет. Ему и без твоих высоких речей сейчас очень тяжело. Я в большей степени уверен, что он знает, что не прав, что драка это не выход из ситуации. Но он мальчик и если других вариантов, кроме драки нет, он просто обязан в нее вступить. — Авдеев, ты себя вообще слышишь? Сегодня драка с одноклассником, а завтра что? На учителя руку поднимет. Вот, — девушка указала рукой на кухню, — посмотри, что бывает, когда не уделяешь время детям и семье. Ты когда в последний раз с детьми куда-нибудь ходил? Чем-нибудь занимался? Ты же то на совещании, то на задержании, то на опознании, то на допросе, то на доносе. Тебя днем с огнём не сыщешь! В чем-то она была права. Андрей это прекрасно понимал. Но в том, что жена перегибает понимал не меньше. Но сейчас ему не хотелось спорить. Ему хотелось есть. Очень сильно хотелось. Кажется, Лариса предлагала обед.