***
Морозов сидел у Вершинина в кабинете. Матвей Владиславович давал последние указания своему помощнику и когда тот вышел из кабинета, переключился на Максима. -… — В помещении возникло неловкое молчание. Вершинин вопросительно уставился на молодого человека. — Деньги… — Но договорить Максу не дали, Вершинин разрезая своим громким голосом тишину спросил: — Нашёл? — Нет, нет сейчас свободных. Я могу как-то отсрочить платеж? Мужчина побарабанил пальцами по столу и кинул многозначительный взгляд куда-то выше Морозова. — Есть вариант разбогатеть до завтрашнего вечера. Одевайся, — он сделал небольшую паузу, а затем перевел указательный палец на молодого человека, — жди меня в своей машине. Максима начал напрягать тот факт, что разбогатеть до завтрашнего вечера оказывается не так уж и сложно. Нужно просто следовать за машиной Вершинина. А дальше, что дальше? К чему это все приведет? Макс не знал, но если бы знал, то не за что бы не поехал. Матвей Владиславович сел в машину и дал отмашку Морозову, чтобы трогался. Мужчина набрал номер и, поставив звонок на громкую связь, крепко зажал телефон в руке. — Алло, я вас слушаю. — Тимур Давидович, это Матвей Владиславович вас беспокоит. — Мг, много человек будет? — Двое. — Вы и… — Я и один мой близкий человек, ему срочно нужны деньги. — Хорошо. Опыт? — Думаю отсутствует, он новичок, причем конкретный, — Вершинин посмотрел на Морозова. Тот не выдержав тяжёлого и проницательного взгляда отвернулся к окну. — Один столик для нас. — Понял, когда ожидать? — Часа через полтора. — Все будет готово. До встречи. — До встречи. Снежная дорога уходила лентой вдаль, голые припорошенные снежной пылью деревья, клонили ветви к земле. Солнце, уходящее в морозный закат, находилось в туманной дымке вечера. Машина неслась по Пятницкому шоссе, слегка занося на поворотах, но тут же выравнивая руль, мчалась дальше, оставляя позади шумный предпраздничный мегаполис.***
Чтобы хоть как-то отвлечь дочь, от сложившейся ситуации, Лариса с Машей пригласили ее в торговый центр. Предновогодний шоппинг самое то, чтоб оставить в стороне все неурядицы. По началу девушке было все равно какого цвета будут мишура и шарики на ёлке, какого цвета будет ее новогоднее вечернее платье и какие подарки они подарят детям: один правда из них уже готов, но ни муж, ни Миша с Евой об этом не знали. Да и остальные, в принципе, тоже, за исключением, мамы — она всё-таки начала догадываться. — Лиза, что случилось? Может поделишься? — Лариса подошла к дочери, выбирающей машинк у на пульте управления для сына (для старшего сына), надеясь поговорить наедине, пока Мария убежала за хрустальными бокалами под шампанское. — Все хорошо, — девушка не обратила особого внимания на вопрос, продолжая выбирать игрушки, заказанные Деду Морозу. — «Спасибо, Володе!» — Подумала Морозова. Надо же было им подсказать написать письмо и отправить почтой. Какого же было удивление сотрудников почты, когда на конверте адрес отправления и адрес доставки полностью совпал, можно только представить, но ничего не поделать. Письмо доставили обратно ровно через два дня. — Что хорошо? Я же вижу! Что-то случилось, что-то мешает тебе, а разговаривать со мной ты не хочешь. Так и будешь в себе носить. — Хочу, просто. Просто… — На лице у девушки застыл ужас. Глаза стали наполняться слезами и сознание от увиденного быстро помутнелось, губы пересохли, голос практически пропал, но прикрыв рот руками, она все же смогла выдавить из себя хриплое: «Максим!». Лариса обернулась, в проходе, между стеллажей качаясь шел Максим. Лицо его было мягко сказать неважным. Все в крови и кровоподтёках, гематомах и ссадинах. Женщина поморщилась. Морозов подошёл к ним, аккуратно приобнял жену, дабы не испачкать ее платье, ее любимое бежевое платье. Дыхание было сбивчивым, лицо липким и горячим. Он проиграл. Проиграл почти миллион в покер, но ей, хрупкой и беззащитной жене знать об этом необязательно. Он сначала выигрывал, выиграл около пяти тысяч, затем в два раза больше, затем почти полсотни тысяч. А потом фортуна помахала ему своим золотым крылом и упорхнула в небытие, а азарт остался. И Максим остался, выпив залпом коньяк уже собирался было уходить, как к нему подошли крепкие рослые парни. И началась эта заваруха. Его поставили на счётчик. А Вершинин… Вершинин чистый и спокойный уехал вместе со своим водителем восвояси. Уже забираясь на водительское сиденье, Максим услышал ехидное: «Новичок». Это произнес один из тех, кто поставил его на счётчик, еще тогда в покер-клубе произнеся завораживающе и пьяняще: «Господа, кажется, мы скоро разбогатеем!» Макса перекосило то ли от злости, то ли от боли. Но это уже не для кого не имело значения. Он укатил в глухую, тихую ночь, сверкнув фарами и деревья, будто на доли секунды обнаженные яркими лучами огней автомобиля, возмущенно скинули с себя утренний снег. Лиза обняла Морозова, прижавшись к его тёплому крепкому телу и ей сделалось хорошо и спокойно, как не было хорошо никогда. Максим поморщился. Ему было больно, а вместе с тем и безумно приятно, что такой родной человек сейчас рядом. Все плохое постепенно начало забываться. Как только он подумал о плохом, тут же что-то тяжелое обрушилось то ли на его сознание, то ли на тело. Встряхнув голову, парень очнулся от своих мыслей и едва успел подхватить жену. Лиза потеряла сознание.***
Поляков, принятый этим же вечером на работу директором школы футбольной академии «Актан», чей основной клуб сейчас лидирует в турнирной таблице ПФЛ, сидел над телефонной книгой, в поисках потенциальных претендентов на должность преподавателей, заместителей директора и прочих лиц. Но к сожалению, нужных людей среди них пока не находилось, зато нашлась фотография забытая между страницами блокнота. Когда и при каких обстоятельствах было сделано это фото, Виктор не помнил. Разместились все мы в библиотеке. Вот слева, во втором ряду крайний стоит Кирилл Воронцов, на его лице легкая тень улыбки, которой уже никто никогда не увидит: ни Поляков, ни жена Воронцова, ни Митя. Рядом с Кириллом — Паша. Угрюмый, невесёлый, но это понятно, учитывая кошмары и ужасы, творившиеся ТАМ. Никто из тех, кто выжил и выбрался ОТТУДА, не называл частную школы-пансионат «Логос» иначе, чем «ТО». У Андрея в глазах была злость на нацистов из подземелья и решимость, с которой он готов был бросаться на поиски родителей, сестрёнки и младшего брата вновь и вновь, упираясь то в мою строгость, то в тупики загадочного подземелья. Справа от Андрея образовалась пропасть, а далее Елена, прижавшаяся как бы невзначай к моему плечу и я. Ни она, ни я не улыбались. Нам было не до улыбок и смеха, мы несли ответственность за тех, кто находился в то время ТАМ, перед их близкими, перед ними, но в первую очередь перед самими собой. Любил ли я её? На этот вопрос я тогда себе не ответил! Не нашлось нужных слов. Нет, не слов, не нашлось нужных оправданий. А сейчас? Сейчас я понял, что это была не любовь, это была увлеченность молодого, можно сказать еще зеленого, директора школы своей подчинённой. В первом ряду крайний слева сидел Рома Павленко. Лицо его было уставшим каким-то, он много что пережил. Он много через что прошел. Я думаю его можно понять. Дальше к Роме нагнулся Морозов, а теперь понятно почему в первом ряду образовалось пространство, его должен был занять Максим, но он то ли что-то хотел сообщить Павленко, то ли что-то еще сделать. Вообщем так и вышел на фото с красными ссадинами, пересекающими его лицо и согнувшимся к первому ряду. Затем сидела Лиза, слегка отвернувшись от Максима. Наверное, тогда опять были в ссоре. Ее длинные золотистые локоны падали на плечи, небесного цвета глаза были грустными и слегка сердитыми, наверное, Морозов опять в чем-то провинился. Вика Кузнецова и Даша Старкова сидели рядом с Лизой, но в отличии от нее, их лица были немного надменными. Девушки как будто смотрели с высока. И откуда в 17 лет у девушек берётся столько надменности, даже ума приложить не могу. Вот и всё. Больше на фотографии, кроме книжных полок никого и ничего не было. Виктор вложил снимок обратно между страницами, захлопнул блокнот, понимая, что в нем нужных контактов уже не будет. Выключил лампу, собираясь отдыхать, но все его намеченные планы поднялись высоко до небес вместе с телефонным звонком, а потом резко упали куда-то в бездну, им не суждено было сбыться. Звонила Лариса.