***
Прошла неделя, Морозова перевели в обычную палату и доктор Юрченко, наблюдая положительную динамику обещал выписать пациента до Нового Года, до которого оставалось чу-чуть, а если быть точнее, то всего ничего, при одном условии, если будут исполнятся все рекомендации врачей. Лизе уже разрешили вставать, угроза прерывания беременности миновала, но нервничать, переживать и плакать строго-настрого запретили. А последнюю неделю она только и могла, что плакать, переживать и нервничать. Максим по-прежнему, упорно молчал о том, что произошло в тот день, когда его с огнестрельным ранением привезли в больницу. Они даже успели поругаться и теперь, проходя мимо его палаты, она специально отворачивала голову в другую сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом. Дверь в палату Макса была все время открыта и он практически двадцать четыре на семь не спал, а «зависал» в планшете, находясь в полулежачем положении, периодически посматривая на дверь в коридор. Ходить мимо его палаты — вынужденная мера. В гинекологии душ был сломан, а ближайший находился только на этом этаже, да еще как назло путь к нему был только один, обходных не имелось. Но самым трагичным эпизодом была — незакрывающаяся дверь душевой. Вот и сейчас, идя в душ, Лиза хотела как всегда отвести свой взгляд в другую сторону от койки пациента Морозова, но по закону внутреннего конфликта, (когда думаем об одном, а делаем другое) девушка взглянула на кровать. Она была пуста, да и к тому же заправлена. — «Выписали уже? Странно! Как минимум, до послезавтра Юрченко выпускать Макса из больницы не планировал.» — Подумала девушка, продолжив свой путь и не обратив внимание, на торчащий из тумбочки планшет. В душе было жарко, горячая вода била о кафель, Лиза смывала с себя остатки прошедшего дня. Безумно хотелось съесть, что-нибудь вкусненького, постная больничная еда хоть и была правильной и полезной, но вгоняла в тоску. А в нынешнем положении организм просто «кричал» о том, что необходимо поживиться чем-нибудь таким эдаким: сейчас больше всего хотелось ананасов с жареной курицей, приправленных жгучем перцем. Из мечтаний, о кулинарных изысках, девушку выдернула резкая смена воды с горячей на холодную. От неожиданности она выронила душевую лейку. Наклонившись чтобы ее поднять, она случайно задела взглядом шторку, которая отделяла душ от остальной части уборной. Чья-то тень проскользнула по ней, затем снова и снова. Внутри все похолодело, а сердце стало биться часто-часто, что аж перехватило дыхание. Осторожно отодвинув край, она взглянула на названного гостя, стараясь прикрыться, прилипающей к телу от горячей воды, клеенчатой шторкой. За ней стоял Морозов. — Маньяк! — Воскликнула Лиза. Без футболки, в серых спортивных штанах и босиком. Он так и шагнул прямо в душ, к ней. — Ты… — Морозов закашлялся. В нос попала струя воды. — Вернуть бы нашу первую встречу, я бы никогда в тебя не влюбилась! — Лиза хотела отстраниться от Максима, но тот не отпустил ее, а еще крепче прижал к себе. — Я бы тоже. Не знал, что к старости ты станешь такой противной! Лиза подняла недоуменный взгляд на молодого человека, ей показалось, что она спит, а все происходящее вокруг бред сумасшедшего. — Что? — Я бы тоже в тебя не влюбился! Не знал, что к старости ты станешь такой противной! — Макс, ты хам! — Прошептала девушка, улыбнувшись.***
— Ну, вот скажи мне, пожалуйста, чем ты будешь заниматься? Ведь ты кроме того, как лечить людей без их разрешения, прописывая и пропихивая им лекарства горькие, невкусные, да еще против их воли, ничего не умеешь! — Виктор сидел за кухонным столом, обложившись планами, методичками и прочими бумагами. — Поляков, ты сейчас получишь! Я никого насильно не лечу. Не хочешь лечиться, пиши отказ. Тем более в морге принимают круглосуточно. — Лариса готовила обед. — А если серьёзно? — Он оторвался от своих записей и попытался заглянуть в лицо жене, но та быстро отвернулась к плите. Поляков не поленился, встал и, развернув женщину к себе, вопросительно поднял вверх бровь. Одинцова не выдержала, сдалась и рассмеялась. — Ну все, отпусти. Мне предложили другую работу. — Кто? Какую? — Изумился Виктор. Ваш начальник, чуть ли не на коленях умолял занять вакантную должность врача, которая увольняется в связи с семейными обстоятельствами. — Что? Кто это увольняется? Маргарита Матвеевна? — Вить, у тебя проблемы со слухом? — Нет. — А что тогда так много вопросов? — Я одновременно рад и обескуражен новостью о том, что мы вновь будем работать вместе. Лариса загадочно улыбнулась и обняла мужа, забыв про обед. Полякову не хотелось выпускать жену из своих объятий, но запах чего-то пригорающего заставил отстраниться от ее нежного, манящего тела и вернуться к своим отчетам, планам и бумагам. Зазвонил мобильный телефон. — Виктор Николаевич, Лариса Андреевна завтра вступает в должность штатного врача футбольной академии, заменив Антонову Маргариту Матвеевну. Напомните ей, пожалуйста, что ее будут ждать к 12:00 в отделе кадров с пакетом документов. -… — Алло, Виктор Николаевич, вы меня слышите? — Громче повторил Калинин. — Да. — Выпалил Поляков, в состоянии шока, детской радости и мандража, когда не веришь своим ушам, глазам и телу, что происходящее рядом с тобой не сон, который спустя пару минут рассеется, словно серебристая утренняя морозная дымка, а самая настоящая реальность. — Передадите? — Передам.***
— Ром, шел бы домой! — Анна Владимировна разгадывала очередной кроссворд. На прикроватной тумбочке уже лежала стопка, разгаданных. — Мам, я еще побуду. — Парень выложил на тумбочку, только что купленные в ближайшем супермаркете любимые мамины медовые пряники, мандарины, бананы, две бутылки минеральной воды, пачку персикового сока и мясной пирог, заботливо приготовленный Викой. — Света как? — Оторвавшись от журнала, спросила женщина, поджав губы. — Улетела. — Парень опустил голову. — Главное, чтобы она была счастлива, — Павленко мечтательно вздохнула и повернула голову к сыну. — О каком счастье может идти речь, если рядом с таким жмотом живёшь? — Негодовал Роман. — Ромка, ну она любит его. — Анна развела в сторону руки, глядя в белоснежный потолок больничной палаты, который за время пребывания здесь уже надоел до боли в костях. — А сердцу не прикажешь. Любовь зла, полюбишь и… Ты сам-то, когда матери хотя бы невесту приведёшь? — А у меня нет невесты, только будущая жена и сын. — Когда ты все успеваешь? — Изумилась женщина. Ей казалось, что сын то и делает, что часами сидит в ее палате. — В перерывах между посещением больницы и работой, — усмехнулся Рома. — Значит, я могу спокойно умирать! — Женщина отложила журнал и заботливо посмотрела на сына. — Мам, ну опять ты за старое, да? — Ромик, я уже устала бороться. Уже нет сил. Да и при том, зачем тебе лишний груз? У тебя своя семья. — Анна Владимировна положила свою руку на одеяло, пытаясь дотянуться до руки сына. Но у нее не вышло. — Мам. — Это внебрачный сын, да? Она, наверное, замужем? — Нет. Не замужем. — Если любишь, позови. — Куда? — Как куда? Роман, ты меня пугаешь. Замуж естественно. — Свадьба в мае! — Роман! Вот тут большая подлость с твоей стороны! — Женщина хитро прищурилась. — Какая еще подлость? — Искренне удивился парень. — У меня, совершенно, нет весеннего праздничного платья. Павленко тяжело вздохнул, он прекрасно понимал весь трагизм, сложившейся ситуации. Но сделать ничего не мог. Он был бессилен перед временем, которое требовалось для реабилитации и восстановления его мамы.